Глава XIX. – Ах, как было жалко, – – хотя солдату и глупо, с позволения вашей милости, говорить то, что я собираюсь сказать – —

– Ах, как было жалко, – – хотя солдату и глупо, с позволения вашей милости, говорить то, что я собираюсь сказать – —

– Солдату, Трим, – воскликнул дядя Тоби, перебивая его, – случается сказать глупость так же, как и человеку ученому. – – Но не так часто, с позволения вашей милости, – возразил капрал. – – Дядя Тоби кивнул головой в знак согласия.

– Ах, как было жалко, – сказал капрал, окидывая взором Дюнкерк и мол, совсем так, как Сервий Сульпиций по возвращении из Азии (когда он плыл из Эгины в Мегару) окидывал взором Коринф и Пирей – —

– Ах, как было жалко, с позволения вашей милости, срывать эти укрепления – – но было бы не менее жаль оставить их нетронутыми. – —

– – Ты прав, Трим, в обоих случаях прав, – сказал дядя Тоби. – – Оттого-то, – продолжал капрал, – с начала их разрушения и до конца – – я ни разу не свистел, не пел, не смеялся, не плакал, не говорил о прошедших наших делах и не рассказал вашей милости ни одной истории, ни хорошей, ни плохой. – —

– – У тебя много превосходных качеств, Трим, – сказал дядя Тоби, – и не на последнее место я ставлю твои способности рассказчика, потому что из многочисленных историй, которые ты мне рассказывал, желая развеселить в тяжелые минуты или развлечь, когда мне бывало скучно, – ты редко когда рассказывал плохую. – —

– – Это оттого, с позволения вашей милости, что, за исключением истории о короле богемском и семи его з?мках, – все они правдивы; ведь все они про меня. – —

– В моих глазах это ничуть их не роняет, Трим, – сказал дядя Тоби. – Но скажи, что это за история? Ты подстегнул мое любопытство.

– Извольте, я расскажу ее вашей милости, – сказал капрал. – Лишь бы только, – сказал дядя Тоби, снова задумчиво посмотрев на Дюнкерк и на мол, – – лишь бы только она не была веселая; в такие истории, Трим, слушателю надо всегда половину забавности вносить от себя, а в теперешнем моем состоянии, Трим, я бы не мог воздать должное ни тебе, ни твоей истории. – – Она совсем не веселая, – возразил капрал. – И в то же время я не хотел бы, – продолжал дядя Тоби, – чтобы она была мрачная. – – Она не веселая и не мрачная, – возразил капрал, – а как раз подойдет вашей милости. – – Тогда я от всего сердца поблагодарю тебя за нее, – воскликнул дядя Тоби, – сделай милость, Трим, начинай.

Капрал поклонился; и хотя снять пристойным образом мягкую высокую шапку монтеро вовсе не так легко, как вы воображаете, а отвесить исполненный почтительности поклон, как это было в правилах капрала, вещь, на мой взгляд, довольно трудная, когда вы сидите на земле, поджав под себя ноги, – тем не менее, предоставив ладони своей правой руки, обращенной к дяде Тоби, скользнуть назад по траве на некотором расстоянии от туловища с целью сообщить ей больший размах – – и в то же время непринужденно зажав тулью своей шапки большим, указательным и средним пальцами левой руки, отчего диаметр ее укоротился и она, можно сказать, скорее незаметно была выжата – чем неуклюже сдернута, – – – капрал справился с обеими задачами ловчее, нежели можно было ожидать от человека в его позе; прокашлявшись раза два, чтобы найти тон, наиболее подходивший для его истории и наиболее согласный с чувствами его господина, – он обменялся с ним ласковым взглядом и приступил к своему рассказу так: