Глава XXII. Смастерив наконец две мортиры, капрал Трим пришел от своего изделия в неописуемый восторг; зная, какая радость будет для его господина посмотреть на эти

Смастерив наконец две мортиры, капрал Трим пришел от своего изделия в неописуемый восторг; зная, какая радость будет для его господина посмотреть на эти мортиры, он не мог устоять против искушения немедленно снести их в гостиную.

Кроме урока, который я хотел преподать, рассказывая о дверных петлях, я намерен предложить умозрительное рассуждение, из него вытекающее. Вот оно:

если бы дверь в гостиную отворялась и ходила на своих петлях, как подобает исправной двери – —

– или, например, так ловко, как вертелось на своих петлях наше правительство, – (иначе говоря, когда его мероприятия вполне согласовались с желанием ваших милостей – в противном случае я беру назад свое сравнение), – в этом случае, говорю я, ни для господина, ни для слуги не было бы никакой опасности в том, что капрал Трим украдкой приотворил дверь: увидев отца моего и дядю Тоби крепко спящими – – капрал, по свойственной ему глубокой почтительности, тихохонько удалился бы, и оба брата продолжали бы так же мирно почивать в своих креслах, как и при его появлении; но вещь эта была, по совести говоря, совершенно неисполнима, ибо к ежечасным неудовольствиям, причинявшимся отцу в течение многих лет неисправными дверными петлями, – относилось также и следующее: едва только мой родитель складывал руки, готовясь вздремнуть после обеда, как мысль, что он непременно будет разбужен первым же, кто отворит дверь, неизменно завладевала его воображением и так упорно становилась между ним и первыми ласковыми прикосновениями надвигающейся дремоты, что похищала у него, как он часто жаловался, всю ее сладость.

Может ли быть иначе, с позволения ваших милостей, если двери ходят на негодных петлях?

– В чем дело? Кто там? – закричал отец, проснувшись, когда дверь начала скрипеть. – – Непременно надо, чтобы слесарь осмотрел эти проклятые петли. – – Это я, с позволения вашей милости, – сказал Трим, – несу две ступы[159]. – – Нечего поднимать с ними шум здесь, – вспылил отец. – – Если доктору Слопу надо истолочь какое-нибудь снадобье, пусть делает это в кухне. – – С позволения вашей милости, – воскликнул Трим, – это только две осадные мортиры для будущей летней кампании, я их сделал из пары ботфортов, которые ваша милость изволили бросить, как сказал мне Обадия. – – Фу, черт! – вскричал отец, вскакивая с кресла, – из всего моего гардероба я ничем так не дорожу, как этими ботфортами – – они принадлежали нашему прадеду, братец Тоби, – – – они у нас были наследственные. – Так я боюсь, – проговорил дядя Тоби, – что Трим отрезал возможность наследственной передачи. – Я отрезал только отвороты, с позволения вашей милости, – воскликнул Трим. – Терпеть не могу никаких неотчуждаемостей, – воскликнул отец, – – но эти ботфорты, – продолжал он (улыбнувшись, хотя и был очень сердит), – хранились в нашей семье, братец, со времени гражданской войны; – сэр Роджер Шенди был в них в сражении при Марстон-Муре[160]. – Право, я их не отдал бы и за десять фунтов. – Я заплачу вам эти деньги, брат Шенди, – сказал дядя Тоби, с невыразимым наслаждением глядя на мортиры и опуская при этом руку в карман своих штанов, – – сию минуту я с превеликой готовностью заплачу вам десять фунтов. – – —

– Брат Тоби, – отвечал отец, – переменив тон, – как же вы, однако, беззаботно сорите и швыряетесь деньгами, ничего не жалея для какой-нибудь осады. – Разве у меня нет ста двадцати фунтов годового дохода, не считая половинного оклада? – воскликнул дядя Тоби. – Что все это, – с горячностью возразил отец, – если вы отдаете десять фунтов за пару ботфортов? – двенадцать гиней за ваши понтоны? – – в полтора раза больше за ваш голландский подъемный мост? – не говоря уже о медном игрушечном артиллерийском обозе, который вы заказали на прошлой неделе вместе с двадцатью другими приспособлениями для осады Мессины! Поверьте мне, дорогой братец Тоби, – продолжал отец, дружески беря его за руку, – все эти ваши военные операции вам не по средствам; – намерения у вас хорошие, братец, – но они вовлекают вас в большие расходы, чем вы первоначально рассчитывали; – попомните мое слово, дорогой Тоби, они в конце концов совсем расстроят ваше состояние и превратят вас в нищего. – Не беда, братец, – возразил дядя Тоби, – ведь я же это делаю для блага родины! —

Отец не мог удержаться от добродушной улыбки – гнев его в самом худшем случае бывал не больше чем вспышкой; – усердие и простота Трима – и благородная (хотя и чудаческая) щедрость дяди Тоби моментально привели его в превосходнейшее расположение духа.

– Благородные души! – Бог да благословит вас и мортиры ваши! – мысленно проговорил мой отец.

Date: 2015-10-18; view: 266; Нарушение авторских прав