Мая, ночь

Рядовые сотрудники посольства видели десятые, а может, и сто десятые сны. Советники, посланники, атташе, их многочисленные помощники и секретари – кого только не включало в себя штатное расписание, и большинство этих ответственных государственных мужей и безответственных чиновников предавались заслуженному отдыху в своих постелях. Отсутствовал на рабочем месте также Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Арабской Республике Египет. Не то чтобы он не был в курсе недавних событий, но, по официальной версии, ему не полагалось вникать в подобные вопросы, и он не вникал. Официально.

В каминном зале на втором этаже сидели двое мужчин. Камин, разумеется, не горел – огонь в нем разжигали только один раз в году тридцать первого декабря, да и то при работающих в максимально холодном режиме кондиционерах. Каир – не то место, где тянет помечтать у огонька. В Каире хочется раздеться догола, принять ледяной душ, а потом еще устроить в помещении сквозняк, чтобы как следует выспаться перед очередным жарким днем. Один из мужчин, кстати говоря, так вчера и поступил, а теперь деликатно шмыгал носом и мысленно ругал себя за то, что не прихватил платок.

Второй мужчина лакомился мороженым, запивая его охлажденным апельсиновым фрэшем. Его фамилия была Беликов. Это он подоспел на выручку Наталии Верещагиной и увез ее с места происшествия. В настоящий момент она находилась в специальной комнате для гостей под присмотром охранника и скрытой веб‑камеры.

Здание охранялось пятью сотрудниками Управления «К» Службы внешней разведки России. Именно столько насчитали бы их посторонние люди, не допускаемые в секретные помещения. На самом деле парней из СВР было в посольстве семнадцать человек, все вместе они образовывали четыре группы силовой поддержки. Довольно скромное воинство для современного Вавилона, входящего в тройку крупнейших городов мира. Капля в бурлящем море страстей, интриг, измен, террористических угроз, противостояния спецслужб, столкновений интересов большого бизнеса, тайных религиозных войн, азартных политических игр…

В обязанности Управления «К» входило обеспечение личной безопасности российских дипломатов и охрана закрепленных за ними объектов, но занимались сотрудники управления еще очень многими вещами, знать о которых интересно всем, но не всем обязательно.

Кроме них в Каире присутствовали сотрудники ФСБ и представители Департамента безопасности МИД. Первые отвечали за сохранность государственной тайны, препятствовали внедрению шпионов и подслушивающей аппаратуры в стены посольства, следили за благонадежностью работников российского дипломатического учреждения и их семей. Вторые выполняли координирующие и инспекционные функции, а также ведали техническими средствами защиты общего назначения: бронированными автомобилями, приборами сигнализации, камерами слежения и видеозаписи, системами допуска и контроля, компьютерными сетями. Личное оружие на балансе мидовцев не числилось. А могло ли быть иначе?

Слегка простуженный мужчина, отвергший мороженое и сок из холодильника, порой пользовался незарегистрированным оружием и работал в Службе внешней разведки, хотя среди штатных сотрудников посольства не значился. Он приезжал сюда на заднем сиденье автомобилей с тонированными стеклами и предпринимал подобные путешествия крайне редко. Если бы его спросили о цели визита в Каир, он предъявил бы заграничный гражданский паспорт установленного образца, лицензию на предпринимательскую деятельность и файл с реально заключенными российско‑египетскими контрактами. Он ни в коем случае не стал бы распространяться на темы, не связанные с торгово‑закупочной деятельностью. Контакты с иностранными спецслужбами? Агентурная работа среди местного населения? Переговоры с лидерами террористических группировок? Боже упаси!

Само собой разумеется, что не признался бы этот бизнесмен и в стремлении поближе познакомиться с виновницей переполоха близ ресторана «Аль‑Мушараби». Но именно с этой целью он предстал перед Беликовым сегодня.

Тот был прекрасно осведомлен об этом, но не подавал виду. Пребывание в Каире отложило отпечаток на его характер. Подобно прирожденному египтянину, Беликов начинал важные беседы с болтовни на отвлеченные темы, не спеша переходить к главному.

– Нелегкая выдалась неделя, – говорил он, лениво высвобождая шею из галстучной петли. – У главного состоялись две встречи за забором, cам понимаешь. Плюс коллективный турпоход к штатовцам.

Гостю не нужно было объяснять, о чем идет речь. «За забором» – значит за пределами диппредставительства. Любой выезд работника посольства становится для сотрудников внешней контрразведки целой спецоперацией. С помощью местных информаторов необходимо собрать сведения о возможных акциях против дипломатов и определить оперативную обстановку в городе, чтобы заблаговременно обезопасить маршруты передвижения. Все просчитывается до метра, до секунды, потому что опоздания на официальные приемы недопустимы. Кстати, именно по этой причине правительственным кортежам чинятся всяческие пакости и вставляются палки в колесах. Это как в спорте: игра на нервах. Вывел соперника из себя, глядишь, он промашку даст. А промашки на государственном уровне дорого обходятся.

– В общем, головная боль, переходящая в геморрой, – изрек Беликов и выжидательно умолк.

– Как обычно, – невозмутимо согласился гость.

– Ты уверен, что не хочешь мороженого?

– Абсолютно.

Покончивший с десертом Беликов выглядел разочарованным. Испытывая терпение собеседника, он хотел увидеть признаки возрастающего нетерпения или раздражения, однако их не было. С таким же успехом можно было дразнить робота или британского гвардейца, стоящего на посту у Букингемского дворца.

– Весь Египет – сплошная головная боль с геморроем и радикулитом в придачу, – продолжил философствовать Беликов. – В особенности Каир. В прошлом году сюда вздумалось приехать двоюродной сестре президента. Ей, видите ли, подруги порекомендовали прогуляться по базару Хан‑аль‑Халили. Мол, там можно по дешевке приобрести ювелирные украшения, посуду, хрусталь, чеканку, бронзовые светильники…

– А что? – рассеянно спросил гость. – Нельзя?

Он придирчиво разглядывал свои ногти, один за другим.

– Можно, – откликнулся Беликов, – конечно, можно. На этом базаре, как в Греции, есть все. И даже сверх того. Торговые ряды тянутся на километры. Улица медников, улица золотых дел мастеров, переулок ткачей, бульвар продавцов специй…

– Представляю, сколько времени потребовалось высокопоставленной кузине, чтобы отвести душу, – вставил гость. – Я отлично знаю здешние базары. И женщин изучил неплохо. Они такие… несобранные.

Намек?

Беликов испытывающе посмотрел на собеседника. Тот изучал уже не ногти, а потолок с лепными украшениями, развесистой люстрой. Дает понять, что никуда не спешит? Что ж, решил Беликов, тогда пусть не обижается.

– Мы застряли на улице кожевников, – продолжал он, забрасывая руки за голову и вытягивая ноги. – Всюду лавки, лавки, лавки. И в каждой сумки, сумки, сумки. Ручная работа. У кузины глаза разбегаются. Наконец, останавливает выбор на сумке из змеиной кожи. Продавец зажигалкой чиркает: глядите, мисс‑мадам, ее даже огонь не берет. Скидка пятьдесят процентов, только для вас, клянусь Аллахом. – Беликов довольно удачно изобразил арабский акцент. – Триста долларов, и забирайте.

– Забрали? – Гость отвернулся, скользя взглядом по картинам на стене.

В основном это были пейзажи с березками, елями и озерцами, но одна изображала знаменитого египетского Сфинкса. У Беликова возникло неприятное ощущение, что легче Сфинкса вывести из себя, чем непрошибаемого визави. Его присутствие начинало раздражать. Как и совершенно возмутительная привычка шмыгать носом.

– Нет, конечно, нет, – усмехнулся Беликов. – Сумка, она не машинной строчки, но и мы не лыком шиты. Ведем кузину в соседнюю лавку, а там…

– Точно такая же вещь, – сказал гость, – только в два раза дешевле, я полагаю. Первый продавец рвет на себе волосы. Второй лоснится от удовольствия…

Откуда он все знает? Можно подумать, сам шлялся по рынку, присматривая сумочку своей барышне. Хотя от таких типов подарков не дождешься. Да и постоянных женщин у них не бывает.

Беликов покосился на полотно со Сфинксом и произнес:

– Да, но самое интересное было потом!

– Вы расплатились, забрали покупку, а метров через сто обнаружили дубликат сумки долларов эдак за пятнадцать, – сказал гость, шмыгая носом.

– За двадцать, – возразил Беликов. – Откуда ты знаешь? Неужели ходишь по базарам?

– Пару раз прогулялся, чтобы составить общее впечатление о местных обычаях. На каирские рынки лучше всего являться без гроша в кармане. То же самое касается полицейских участков. – Гость изменил интонацию. – Обдерут как липку – и глазом не моргнут. Кому‑кому, а тебе хорошо известны ухватки каирских полицейских, верно?

А вот это был уже не намек, а четкий сигнал. Пора, мол, переходить к делу. И то верно. Стоит ли тратить время на поддразнивание каменных истуканов?

* * *

– Я не мог забрать Сашу, – посуровел Беликов.

– Понимаю, – кивнул гость. – Если бы мог, то непременно забрал бы.

– Ты говоришь так, словно меня в чем‑то обвиняешь!

– Разве?

– Послушай! – Беликов приказал себе не горячиться, но поза его уже была далека от позы вальяжного человека, а жестикуляция не показалась бы чрезмерной разве что на восточном базаре, о котором он только что рассказывал. – Саша изображал обычного русского туриста, который перебрал спиртного и затеял потасовку на улице. Прояви я к нему излишнее внимание, всплыла бы на поверхность его причастность к посольству. Ты сам спланировал операцию, а теперь ищешь стрелочника.

– Пусть стрелочники занимаются своим делом, а мы – своим, – ответил гость. – Хотя это не всегда получается у нас профессионально.

При всей своей дипломатичности и обтекаемости фраза нанесла очередной чувствительный укол самолюбию Беликова. Отметив это про себя, он замкнулся.

Между тем гость продолжал:

– Давай взглянем на ЧП возле ресторана глазами посторонних. Полиция, шум, гам. Прибывает сотрудник посольства. Почему‑то не задает вопросов, а с ходу берет быка за рога. Нюхом опознает в женщине соотечественницу и увозит ее с места событий. Эффектно. – Гость посмотрел в глаза собеседнику. – Даже чересчур эффектно. Запоминающаяся сцена, достойная Голливуда. Полагаю, наши американские друзья оценили ее по достоинству… Погоди возражать. – Он предостерегающе поднял ладонь. – Сперва дослушай. Трюк с подобранным паспортом частично оправдывает твое поведение. Но только частично. Обнаружив, что русская туристка замешана в скандале, ты должен был спросить у полицейских, нет ли среди участников инцидента других россиян. Это же так естественно.

– Допустим, – неохотно согласился Беликов. – И что дальше? Мне пришлось бы выкупать Сашу, а это противоречит твоим же инструкциям.

– Отнюдь.

– Но ты сам распорядился оставить его на месте событий!

– Правильно, – подтвердил гость. – Но сделать попытку выручить соотечественника все же следовало. Всего лишь попытку. Предлагаешь полицейскому небольшую взятку, тот отказывается, ты отступаешься. Нормальный ход событий, не вызывающий подозрений. А ты как себя повел?

– Американцы сами наломали дров, – напомнил Беликов, как в далеком детстве, когда, оправдываясь за свои проказы, начинал вспоминать о чужих грешках.

– Да, выдержки у них не хватило, – сказал гость, бросая взгляд на часы. – Но я бы не удивился, узнав, что сейчас они оправились от поражения и анализируют свои просчеты. Первое, что напрашивается на ум, это прощупать Сашу на предмет причастности к разведке. И его прощупают, будь уверен.

– Завтра утром задействуем кое‑какие нейтральные каналы и вызволим его из тюряги.

– Сомневаюсь.

– Мои личные связи…

– Они ничто в сравнении с рычагами ЦРУ, – перебил Беликова гость. – Американцы опередят нас, если уже не опередили. Сам знаешь, какими эффективными бывают допросы в это время суток. Между эффективностью и эффектностью существует огромная разница, никогда не задумывался об этом?

На скулах Беликова появились два розовых пятна. Он не был близко знаком с гостем посольства, однако изучил его достаточно хорошо, чтобы осознавать: вежливая форма, в которую облекаются обвинения, не свидетельствует о мягкости характера обвинителя. Сейчас шмыгнет носом и скажет: «Извини, но я буду вынужден составить рапорт о твоих неадекватных действиях, поставивших операцию под угрозу срыва».

И, не дождавшись ответа на свой риторический вопрос, гость действительно заговорил.

– Извини, – произнес он, – но я буду вынужден…

На лице Беликова возникло затравленное и вместе с тем вызывающее выражение. Он впился пальцами в подлокотник.

– …вынужден, – донеслось до его ушей, – попросить тебя оставить меня наедине с Верещагиной. Мы побеседуем прямо здесь, если не возражаешь.

– Нет, конечно, – воскликнул Беликов.

Избавившись от тяжкого груза ответственности, он немедленно поднялся из кресла. Легкий, как воздушный шарик, и такой же подвижный.

– Минутку, – остановил его гость. – Еще одна просьба.

– Слушаю. – В услужливом наклоне Беликова угадывалось что‑то от классической позы официанта.

– У вас тут полным‑полно сувениров. Выделишь мне… ну, хотя бы одну из этих ваз.

Проследив за взглядом гостя, Беликов уставился на полку с хрусталем и наморщил лоб.

– Да ради бога, – сказал он, недоумевая. – Вся эта посудная лавка к твоим услугам.

Гость поблагодарил, встал и выбрал массивную вазу в форме нильского лотоса.

– Эта подойдет, – пробормотал он.

– Заберешь ее с собой?

– Нет.

Ограничившись этим коротким ответом, гость поставил вазу на каминную полку, опустился в кресло и, закинув ногу за ногу, выжидательно уставился на Беликова. Издав нервный смешок, тот отправился за Верещагиной.

* * *

Первое, что произнесла Наташа, войдя в комнату, это:

– Долго вы меня еще будете держать взаперти? – Она бесцеремонно швырнула сумку на стол. – Я жутко хочу спать. Уже начало третьего, и…

– В таком случае доброе утро, – сказал мужчина, расположившийся подле камина.

– Доброе, – сбилась с тона Наташа. – Тьфу! Не доброе, совсем не доброе.

– А вот это мы сейчас вместе и выясним. Присаживайтесь. Я сотрудник посольства Галатей Максим Григорьевич.

Ему было безразлично, кем представляться, поскольку примерно с двадцатипятилетнего возраста он общался с людьми под вымышленными именами и фамилиями. Теперь мужчине, представившемуся Галатеем, было около сорока, и он начал забывать, как звали его в прошлом. Иногда чудилось, что вообще никак. Господин Никто. Человек Ниоткуда. Однако, назвавшись таким образом, он рисковал прослыть сумасшедшим. Нет уж, в Галатеях ходить удобнее. При всем при том, что некоторым людям эта фамилия не по нутру.

– Я должна сказать, что мне очень приятно? – фыркнула Наташа, не спеша занять кресло напротив.

– Необязательно, – ответил Галатей. – Я ведь не говорю, что рад знакомству. Сядьте же, прошу вас.

Тут выяснилось, что Наташа стоит подбоченившись не потому, что желает сохранять надменную позу.

– У меня порвано платье, разве не видите? – сообщила она, на секунду отняв руку от бедра.

Против ожидания Галатей даже бровью не повел. Ограничился вежливой репликой:

– Похоже на модный разрез.

Наташа фыркнула:

– Никто с такими разрезами давно не ходит. Тем более в Каире.

– А я и не предлагаю вам ходить, – сказал Галатей. – Я предлагаю вам присесть. Уже в третий раз, если память мне не изменяет.

– А если изменяет? И если не память?

Ехидства, затраченного Наташей, хватило бы на то, чтобы взбеленить сразу трех мужиков, а не одного, но то ли Галатей был чересчур самоуверен, то ли у него не было женщины, неверности которой он опасался. Вздохнув, он молча указал на кресло.

– Мне нужно чем‑нибудь прикрыться, – заявила Наташа, озираясь и переступая с ноги на ногу.

– Просто разверните кресло так, чтобы вам было удобно, – прозвучал ответ.

– Вы мне не поможете?

Галатей снова промолчал и, вооружившись кочергой, принялся шевелить поленья, сложенные в камине.

Какого черта?! Наташа ясно видела, что камин не топят, топить его было бы изощренным самоубийством при здешнем климате. Зачем тогда кочерга? И для чего ворошить бесполезные деревяшки?

– А вы не очень‑то любезны для дипломата, – сказала Наташа, налегая на кресло.

Платье на ней было разодрано снизу чуть ли не до груди. Галатей мельком отметил это и парировал:

– А вы не слишком… – он сделал паузу, подбирая формулировку, – не слишком благоразумны для замужней женщины.

Усевшись к нему вполоборота, Наташа дернула плечами:

– Мораль мне будете читать?

– Нет.

Подтверждением сказанному было короткое движение головой. Гладко зачесанные назад волосы Галатея при этом колыхнулись, выдавая нелюбовь владельца к различным гелям. «Как же он умудряется их укладывать?» – удивилась Наташа и вспомнила киноактеров далекого прошлого, красовавшихся с похожими прическами. Скрывая любопытство, она демонстративно отвернулась и спросила холодно‑аристократическим, как ей казалось, тоном:

– Тогда о чем будет разговор?

Галатей не замедлил с ответом:

– О вашем поведении, Наталия Николаевна.

– Ага! Все‑таки мораль!

Наташа пренебрежительно выпятила нижнюю губу.

– Ошибаетесь, – сказал Галатей, постукивая кочергой по раскрытой ладони. – Мы не станем обсуждать ваше прежнее легкомысленное поведение. Мы побеседуем о будущем. – Он едва заметно улыбнулся. – А поскольку, начиная с этой минуты и до истечения срока путевки, вы будете вести себя как настоящая леди, то надобность в каких бы то ни было нравоучениях отпадает сама собой. Согласны?

Ну и завернул!

Наташа повернулась, чтобы хорошенько рассмотреть собеседника. Ей нравился и одновременно не нравился облик того, кого она видела перед собой. Сухощавый мужчина средних лет с правильным, но совершенно невыразительным лицом. Цвет волос точному определению не поддается, глаза тоже, костюм стандартный, туфли добротные и носятся явно не первый сезон. Обратив внимание на сплошную литую подошву, Наташа решила, что в таких шпионских туфлях удобно подкрадываться и вообще ходить бесшумно. Но есть и минусы. Отсутствует каблук, в который можно спрятать зашифрованное донесение, миниатюрный передатчик или отравленный стилет.

Наташа едва удержалась от иронического смешка. «Какая‑нибудь мелкая сошка из спецслужб, – решила она, – в майорском звании, но при капитанской должности. Если застал времена КГБ, то будет стращать и заставлять сексотничать. Однако склонять к сожительству такой мужчина вряд ли станет. Не похож на поклонника слабого пола. Одинокий холостяк с массой комплексов и тщательно скрываемых вредных привычек. Если он действительно принадлежит к тайному ордену рыцарей плаща и кинжала, то, наверное, сожалеет, что прошла мода на черные очки, поднятые воротники и шляпы с широкими полями. Без этих аксессуаров трудно соответствовать классическому образу тайного агента. В особенности, если под рукой нет платка, а из носа вот‑вот потечет».

Словно прочитав ее мысли, Галатей встал, отыскал в ящике серванта салфетку, высморкался в нее, скомкал и швырнул в холодный зев камина.

– Согласны или нет? – спросил он, вновь усаживаясь в кресло.

– У вас насморк? – спросила Наташа с ханжеским участием. Подобно всем женщинам, она, не зная, как отвечать, предпочитала задавать встречные вопросы.

Галатей и глазом не моргнул.

– Пустяки, – сказал он. – Пусть вас не тревожит мое здоровье.

– Глаза у вас как у кролика и голос гнусавый, – продолжала ерничать Наташа. – Одолжить носовой платок?

– Вы потеряли платок, когда размахивали сумкой возле «Аль‑Мушараби», – невозмутимо произнес Галатей. – Заодно с некоторыми другими предметами туалета.

Он не переступил границу приличий, но Наташа вспыхнула. Ей и без напоминаний было известно, что и где она потеряла. Представив себе, что думает о ней сидящий в двух шагах мужчина, она покраснела еще сильнее и грубо сказала:

– Не суйте свой простуженный нос куда не следует.

– Я далек от подобного желания, – парировал Галатей. – И вообще копаться в чужом грязном белье не в моих правилах.

Заявление было равнозначно пощечине. Стиснув ноги и зубы, Наташа процедила:

– Во‑первых, мое белье чистое. Во‑вторых, оно вас не касается.

– И слава богу, – отчеканил Галатей. – Поэтому предлагаю сменить тему.

– Я требую, чтобы меня отпустили в гостиницу! – заявила Наташа.

– Вас не только отпустят, но и отвезут. Отныне вы будете находиться под постоянным надзором наших людей.

– С какой стати?

– Чтобы впредь не повторялись ошибки, допущенные сегодня. – Галатей почесал кочергой голень. – Чтобы избежать щекотливых ситуаций и сомнительных авантюр. И чтобы вам не приходилось врать и изворачиваться по возвращении домой.

– Не лезьте в мою личную жизнь! – закричала Наташа, молодея от злости, но нисколько не хорошея от нее. – Что хочу, то и делаю, ясно? Я давно совершеннолетняя, понятно? Я взрослая самостоятельная женщина!

Date: 2015-10-18; view: 284; Нарушение авторских прав