Глава тридцать девятая. В которой женщины жарят быка, Горм объясняет правила женской верности, а Даг учится азартной игре

В которой женщины жарят быка, Горм объясняет правила женской верности, а Даг учится азартной игре

– Мой сын за год вырос больше, чем твои близнецы!

Хильда острым ножом нанесла зарубку на угловом столбе. Этот крайний столб, поддерживавший крышу в доме Северянина, много лет служил мерилом для подрастающих детей. Его слегка зашкуривали, зачищали ножом неровности, но очень скоро толстая сосна покрывалась свежими метками. Даг присел, выбрался из‑под ножа и горделиво посмотрел на двоюродных братьев. Торкиль и Сигурд приехали из своих приемных семей на праздник Середины Зимы. Оба выросли и раздались в плечах, но Даг их почти догнал.

Наружная дверь распахнулась, впустив облако пара. Работницы бегом внесли корыто, заполненное горячим выстиранным бельем. Хильда привычно отдавала приказания девушкам:

– Запрягите сани, отвезите на поляну больше хвороста! Ты, Унц, забери эти корзины с хлебом! Торгерд, хорошие скатерти не бери, хватит с них и старых…

– Твой сын растет, как настоящий волк, очень быстро, – в голосе Гудрун не было зависти. Ведь дети обеих невесток жили вместе, а нынче по соседству уже сосал грудь и мелкий сынок Сверкера, которого родила рабыня.

Кроме новорожденного, в доме крутились внебрачные дети Снорри и Олава. К ним Гудрун и Хильда относились так же, как к собственным. В большой семье иначе не прожить…

– Иногда он похож: на волка, – рассмеялась Хильда. – Когда сердится, лучше руку ему не протягивать! Эй, парни, вы идете на поляну? Захватите с собой котел, подпорки и корзину с хлебом!

– Каким же станет твой Даг, когда вырастет? – только и спросила Гудрун, проводив взглядом троих мальчишек.

– Наверное, он станет великаном, – засмеялась Хильда.

– А он до сих пор носит свой страшный коготь?

– Даже в бане не снимает! Только пришлось сплести ему новую веревку, старая истерлась.

– Зачем ему этот коготь?

– Он верит… – Хильда подхватила из корыта выжатую мокрую юбку, ловко надела на костяную пластину, взяла щипцами горячий стеклянный шар. – Он верит, что его настоящие отец и мать живы где‑то… Он слишком верит сказкам и слушает всяких…!

Хильда не договорила, но Гудрун стало ясно, что речь идет о рабах‑кривичах, с которыми Даг проводил слишком много времени. Гудрун не стала спорить с хозяйкой усадьбы. Она тоже подхватила щипцами раскаленный стеклянный шар, прижала к мокрому льну и принялась гладить юбку с другой стороны. В приоткрытую дверь обе женщины наблюдали за шумной ватагой мальчишек. Торкиль и Сигурд тащили тяжелый котел. Даг и Длинный Заяц несли железные клинья для будущей «походной кухни». По пути их нагоняли Аки, Вагн и другие сыновья хускарлов. Все давно не виделись и встретились на короткое время. Сразу после зимнего праздника придется возвращаться в новые семьи, к учебе и работе. Мальчики должны учиться в приемных семьях. Именно поэтому Хильду тревожило бездействие мужа. Олав до сих пор не решил, кому же отдать Дага в обучение.

Сверкер гордился успехами племянника в кузнице. Взрослый молот Даг держать еще не мог, но до тонкостей знал все приемы литья и ковки. Старина Горм, как и прежде, натаскивал мальчишек с разным оружием. Он утверждал, что парень рожден для войны. Травница с фермы тетки Ингрид и невольник Путята в один голос твердили, что парня надо учить знахарским тайнам, а про мечи и топоры пока лучше забыть. Зато Свейн Волчья Пасть обещал взять парня к себе в торговый фелаг, а хозяйка верфей Ингрид очень серьезно советовала Олаву отвезти сына в Упсалу, на праздник Дизаблот, и показать его жрецу…

И не только тетушка Ингрид советовала отдать парня в обучение к жрецам. Северянин колебался. Слишком много удивительных событий происходило с его сыном, чтобы совершить такую ошибку. Одно кузнец уяснил твердо – крестьянский труд малыша не привлекает и столяром, как брат, он не станет…

Хильду отвлекли от мыслей взрывы хохота и стук копыт. На праздник Середины Зимы начали съезжаться гости. В этом году бонды сюсла постановили провести большое гулянье на ничейной поляне, у замерзшей реки, прямо напротив рыбацкой деревни. Рано утром Хильда отрядила туда работников. Они вкапывали столбы для лазанья, «скользкие бревна» для шуточной борьбы, расставляли столы для будущего пира. Соседи тоже принимали участие. Работники Свейна Волчья Пасть волокли сосенки для костров, парни Халльварда Жаворонка утаптывали снег и сколачивали настилы для борьбы, а люди тетушки Ингрид взяли на себя установку шатров.

Главные заботы по кухне легли на Хильду.

– Эй, поворачивайтесь, мясо сгорит!

В этом году гордостью Хильды стала новая каменная печь. Для устройства печи Олав пригласил из Бирки знатного мастера и целых две недели прислуживал ему, как старательный ученик. Теперь всю северную стену залы занимала мощная каменная кладка в полуторный рост человека. На вбитых в землю толстых железных опорах крепился вал, на нем сейчас лениво жарилась цельная туша быка. Дно печи мастер сделал наклонным, чтобы легче было вкатывать туда раскаленные камни. Обычно поверх камней накидывали влажную солому, а поверх соломы – ставили горшки с мясом и рыбой. Но сегодня, по случаю праздника, Северянин приказал зажарить бычка.

Работники сновали во все стороны, взмокшие от указаний Хильды и жара очага. Пол и сиденья в большом зале укрыли новыми камышовыми циновками, стены украсили лентами и даже повесили два невероятно дорогих ковра, привезенных из набега еще отцом Хильды.

Подготовку к празднику начали за месяц. Мастерили коньки, придумывали подарки и загадки. Женщины перешивали платья, чинили украшения, откармливали скотину, предназначенную на убой.

Племянники младшей тетушки Ауд соорудили на поляне походные очаги, накидали в очаги камней и принесли из дома два больших медных котла. Хильда сказала, что все равно угощения будет недостаточно. Послали слуг к соседям за большой посудой. В первом котле тетушка Ауд варила гороховую кашу, во втором – вкусную похлебку из свежей оленины с пшеницей, а в глиняных горшках размачивали крепко замороженное вяленое мясо. Девчонки крутились рядом, раскаляли в кострах камни и кидали в котлы, чтобы вода быстрее вскипела.

Гости катили на санях по заснеженной речке, ехали верхом, а простые работники гуськом пробирались среди сугробов. Накануне главного веселья на ферме Северянина для всех желающих обогреться и переночевать были открыты двери.

Столько нарядных, пышно одетых людей в усадьбе Даг никогда не видел. Когда вместе с отцом ездил в Бирку, встречал немало богатеев, но те задирали нос, не здоровались с кузнецами и корчили из себя королей.

Зато нынче каждый норовил подойти, потрепать по плечу и задать пару солидных взрослых вопросов. Слишком много друзей Северянина прослышали о кровавом хольмганге и о том, как Даг Северянин храбро защищал своего наставника.

– Северянин, куда думаешь отдать сына?

– Такого бравого парня как раз не хватает в хозяйстве Арнвида Богатого. Говорят, он умеет усмирять самых диких жеребцов!

– Эй, Даг, вот ты какой большой! Это правда, что ты зарезал двоих разбойников?

Гостей, прибывших накануне, обносили большим рогом. Каждого заставляли сказать тост и осушить рог до последней капли. В доме нарастал хохот и гвалт.

– Олав, так твой брат возьмет в жены дочку Большеухого?

– Эй, Сверкер, покажи свой новый дом!

– Парни, кто пойдет разжигать костры?

– Хильда, когда можно сватать твоих невест?

– Олав, вы дождетесь месяца Свадеб или Сверкер порадует нас раньше?

Слушая непрерывные разговоры о будущем семейном счастье Сверкера, Даг никак не мог выбросить из головы убитых родичей и товарищей отца. От подобных разговоров пареньку становилось все более неуютно. Улучив момент, он отправился к тому, кто всегда умел разъяснять непонятное. К счастью, старина Горм еще не успел хлебнуть лишнего.

– Дядя Горм, отчего все так хотят, чтобы Сверкер женился?

– Гм… Потому что так принято. Мужчина должен иметь жену и детей.

– Но у Сверкера уже есть дети.

– Это дети от дворовых девчонок. Девчонок‑треллей у могучего бонда может быть сколько угодно, а настоящая жена – одна.

– А чем отличается настоящая от… от других? – нахмурился Даг. Ему хотелось спросить у Горма совсем другое – к примеру, отчего так вышло, что вдова Снорри Северянина, Гудрун, потеряла не только мужа, но и брата? Разве правильно, что Глум Свенсон, ее брат, погиб на хольмганге ради того, чтобы Сверкер завел детей?.. Но мальчишка поразмыслил и благоразумно решил не надоедать скальду в праздничный день трудными вопросами.

– Захочешь лечь в постель с девчонкой – твое дело, если по согласию, – доходчиво объяснил Горм. – А захочешь законную жену, тогда другой расход. За жену будешь платить выкуп, но и отец за нее даст приданого не меньше, чем твой выкуп. А на второй день после свадьбы еще принесешь жене подарок, вот так. И подарок твой должен быть не хуже приданого. Если, к примеру, Грим даст за Туве десять коров, то и Сверкер должен ей столько же из своего стада переклеймить…

– И что потом? – Даг попытался представить себе изнеженную дочь Грима Большеухого с хворостиной, в окружении грязных телок, но так и не сумел.

– А что потом? – переспросил скальд. – Потом брат под руку должен вести невесту к жениху. Потом все поклонятся жертвенным чашам и начнут обходить всех асов‑покровителей. Каждому надо дать зерна, или рыбы, или крови, вот так… Потом будут все пить «свадебный эль» и говорить речи. Потом свидетели жениха отведут его в постель к молодой жене…

– Я не о том! – отмахнулся мальчик. – А если Сверкер с ней поругается?

– Тогда Туве может развестись, – развел руками Горм. – Тогда выкуп нашего жениха и приданое ей останутся. Только она должна домашних собрать и у отпертых дверей, напротив супружеской постели, о своем разводе заявить… А ты‑то что за них волнуешься?

– За Туве я не волнуюсь, – Даг в упор посмотрел на седого наставника. – Я волнуюсь за Сверкера. Если вдруг Грим Большеухий станет другом нашему врагу, что тогда?

– А что тогда? – икнул Горм, выливая в рот очередную порцию медовухи.

– Снова будет хольмганг? – наседал младший Северянин. – Туве тогда за кого будет – за Сверкера или за своего отца?

– Ах вон ты о чем… – внезапно трезвея, произнес Одноногий. – Жена может принять любую сторону. Хочет – примет наш дом как родной, а захочет – уйдет к отцу…

– Уйдет к отцу… – как эхо, повторил мальчик. – Но тогда… тогда зачем Сверкеру такая жена?

В этот момент Дага позвала мать, и он убежал помогать по хозяйству. А старина Горм еще долго глядел ему вслед…

Из усадьбы тетки Ингрид приковыляли старики и уселись играть в кости. Некоторые игры Даг знал хорошо и даже ухитрился пару раз выиграть в «римлян и готов». Самым главным был король, он мог прыгать по квадратикам поля вверх и вниз и даже по диагонали, убивая всех вокруг себя. Но каждый из противников наступал с двух сторон, загоняя монарха в угол. Можно было двигать только одной фигуркой, и только один раз, зато, подвинувшись, солдат «обстреливал» новые клетки вокруг себя. Зазеваешься – и тебя тут же сожрут коварные «готы»!

Но сегодня старики затеяли другие игры. Кнуд Норвежец выложил красивую квадратную доску из потрескавшегося красного дерева.

– Эта игра называется «правление девяти Моррисов», – охотно поделился старый Кнуд. – Ее знали еще тогда, когда в Свеаланде не родился первый конунг. Говорят, в нее играли еще до того, как царь Александр покорил мир.

Даг глядел во все глаза. Красное дерево покрывали непонятные символы. Кто сумел первый выстроить сплошную «стену пехоты» из девяти Моррисов, тот побеждал. Кнуд Норвежец довольно уверенно выставил четыре белые костяшки, но тут старина Горм вклинил свою фигурку. Кнуду пришлось начинать все сначала…

В противоположном углу затеялась совсем другая, но не менее азартная игра – «халатафл». Выяснилось, что в «халатафле» нужно не толкать фигурки врага, а перепрыгивать через них. Но перепрыгнуть – еще не означало победить. Поддавшись искушению, Даг «съел» сразу две фигуры старины Горма и с ужасом наблюдал, как наставник «кушает» сразу пять его красных «лис»…

– Даг, будешь играть в «пять камней»?

Играть в «пять камней» Дагу нравилась гораздо больше, чем скучно переставлять фигурки. Особенно когда никак не удается выиграть у изворотливых старикашек!

Мальчишки высыпали во двор, но солнце уже спряталось и замела поземка. Договорились пойти в новый дом дяди Сверкера. Торкиль первым подкинул мелкие овечьи костяшки, но из пяти поймал всего три. Мальчишки засмеялись.

– Просто я поспешил, – застыдился Торкиль.

После Торкиля бросал его брат Сигурд, он ухитрился схватить четыре овечьи кости.

Даг поймал три. Он не слишком старался, хотя чувствовал, что мог бы легко победить. Скоро к играющим присоединился сын мясника Руд и с ним еще трое тринадцатилетних парней. Даг обрадовался, увидев кровного брата. Руда тоже отпустили на праздник, чтобы повидался с прежней семьей.

Кровники обнялись.

– Это правда, что ты дрался на хольмганге? – уважительно спрашивали взрослые парни. Прежде они не стали бы разговаривать с мелюзгой, но сегодня Даг стал общим центром внимания.

– Будем играть на четыре камня? – предложил Руд. – Пять штук ловить слишком просто!

Все согласились. Естественно, никто не хотел признать себя слабаком и трусом!

Руд зажал одну косточку между большим и указательным пальцем. Подбрасывать остальные четыре так было гораздо труднее. Дагу приходилось особенно трудно, ведь его ладонь еще не выросла до нужных размеров. Но парнишка сумел несколько раз выиграть…

С первыми лучами солнца все население усадьбы устремилось к рыбачьей деревне. На поляну, красочно убранную к празднику, стекались свободные и трелли, богатые бонды и полунищие ландбу, арендующие землю у своих удачливых соседей. Рыбаки забросили подледный лов, охотники не ставили накануне силков, проезжавшие мимо купцы притормозили в усадьбе Северянина.

В честь Середины Зимы протрубили в рог, а сыновьям покойного Снорри доверили бить в трофейный германский барабан. Под общий свист и рев трелли вынесли на громадном шампуре зажаренного быка, за быком показалась вереница женщин с различными яствами. Расселись за длинными столами, невзирая на крепкий морозец. Один за другим с хлопками вскрывали бочонки, эль и пиво поглощали как воду. Не прошло и часа, как старина Горм ударил по струнам. Разогретые спиртным хускарлы грянули праздничную вису в честь погибших на хольмганге друзей.

Даг впервые видел у Горма новый инструмент, очень большой и звучный. В отличие от скромного кантеле, выточенного из щучьих челюстей, эту мастер выдолбил из ольхи, а струны натянул не из конского волоса, а из крепких жил. Вместо пяти струн на стареньком кантеле, эта многозвучная махина имела целых шестнадцать. Казалось, звонкий чистый звук расцветает над поляной, над притихшими гостями и снежной рекой! И такое от этого звука в груди Дага рождалось чувство, что словами невозможно описать! Вроде как и радость, и печаль, и гордость, и забота одновременно…

Грянет миру радость

У валькирий места

За столом найдется

Всем героям, в брани

Головы сложившим

Олава порука

Грозные деяния

Воспоем за кубком

Пусть Асгард высокий

Славой их покроет…