Первенец

– Алло? Мириам?

– Нет, это не Мириам, Грегори. Ты наверняка не ожидал снова услышать мой голос, а? Думаю, ты забыл обо мне. Но сегодня тот самый день, когда я обещал тебе позвонить. На вершине мира время летит незаметно, да? Двадцать лет прошло с тех пор. Целых два десятилетия. Ничего не всплывает в памяти, Грег?

– Слушай, я не знаю, кто ты и что…

– Что я пытаюсь тебе сказать? Ах, ну что ж. Я помолчу немного, чтобы до тебя дошло.

– Это приватный номер! Как?.. Только моя жена и… О, нет. О Боооже! Что‑то случи…

– Ты слегка задыхаешься. Наверняка только что закончил свой утренний заплыв в бассейне.

– …лось с Мириам? Ты поэтому звонишь мне с ее номе…

– Дыши спокойней, Грег. Ненужно паниковать. Мириам жива. Сегодня пятница, она, как обычно, на своих спа‑процедурах. Завтра большая вечеринка у Дороти Чэндлер. Поздравляю с Премией мира, кстати. Жаль, я не смог на ней присутствовать, таким, как я, билетов не продают.

– Что‑то случилось с детьми? Кто ты такой, мать твою? Лучше назовись, потому что…

– Если ты заработаешь гипервентиляцию, ты потеряешь сознание и разобьешь голову о край бассейна. Или на твоем дорогостоящем лице появится шрам. Так что лучше успокойся и слушай. Ни твоя жена, ни твои дети не пострадали и не пострадают. Твоя обожаемая Ливи сейчас отвечает на звонок из студии нового шоу Брукхаймера, которое, я считаю, заменит «Фокс» в середине сезона и будет транслироваться сразу после футбола. Ну а теперь скажу на ушко: Ливи туда возьмут! Разве не замечательные новости? Мы же оба знаем, что у нее талант.

– Джош…

– Джошуа, по моим данным, только что закончил эксперименты по физике в лаборатории Гарварда. Умный мальчик. Весь в отца. Мне вот что интересно, Грег. Как ты мог не узнать мой голос? Обычно голос не так уж легко забыть. Зато, вспомнив голос, ты тут же восстановишь в памяти и лицо. И, естественно, обстоятельства нашего с тобой знакомства.

– Ладно, приятель. Так чего ты добиваешься? Похоже, тебе многое известно о моей семье. Ты что, шпионишь за нами?

– Ох, горе ты мое! Я же не сумасшедший. И не вымогатель. Ну и что, что Ливи иногда нюхает порошок? Меня это мало заботит. Дело только в ее окружении, и вскоре она перерастет желание экспериментировать. К счастью, ее организм не предрасположен к зависимости. Ну и напоследок я дам тебе подсказку, которая действительно заставит тебя задуматься. Я не занимаюсь похищением людей.

– Все, хватит. Я вешаю трубку.

– Вешаешь? Ты можешь разве что нажать кнопку. Вешать трубку можно было в старые добрые времена. За эти двадцать лет технологии изумительно изменились, правда? Мобильные телефоны… Однако с твоей стороны будет очень глупо прервать этот разговор, Грег. При моей профессии перезванивать не принято.

– Профессии?

– Профессии.

– Какой же?

– Я помогаю людям, которые оказались в отчаянном положении. Ничего не брезжит в памяти? Надеюсь, что зацепило. Несколько глубоких вдохов, Грег. Если ты решишь положить телефон и вытереться, я подожду. Но сегодня милый и теплый денек, ты в любом случае не простудишься. Отличнейший денек, только благодаря таким, наш любезный ЛА‑ЛА, весь из себя Анджелес, и можно выносить остаток года. Ты помнишь, какой ливень, совсем не по сезону, был в ту ночь, когда я спас тебе жизнь? Ага, вот оно! У тебя перехватило дыхание. Я слышу все так хорошо, словно стою, рядом. Изумительные технологии. А ты действительно начал вспоминать. Гроза. Свет моргает в захудалом баре Мо Бэкона, в грязном закутке Робертсона. И кроме парочки в крайней кабинке, которая уже упилась в хлам, там были только ты, я и официантка.

– Кимми?

– Молодец, Грег. Надо же, ты помнишь Кимми. Она была в таком же положении, что и ты, вот только у Кимми была подработка. Вам обоим было за тридцать, жизнь и кино порядком вас потрепали. Голливуд, знаешь ли, никогда никого не щадил.

– Кимми. О Боже!

– Неужели я слышу нотку сожаления? Она пыталась связаться с тобой вскоре после того, как все заработало. Но у тебя не было на нее времени. Да и она сама никогда для тебя ничего особо не значила, не так ли, Грег? С ней просто можно было спать из сострадания, потому что вы оба знали, что творят разбившиеся мечты с неудачниками и нуждающимися. Ты бы мог ей помочь по пути наверх. Но я звоню не поэтому.

– Это все чепуха, и я…

– Грег, Грег! Ты прожил двадцать самых счастливых и продуктивных лет, на которые и надеяться не смел! Пришло время проявить благодарность и, естественно, расплатиться согласно договоренности. А затем мы сможем обсудить продление твоего контракта.

– Какого контракта? Я никогда ничего с тобой не подписывал. Я работаю с «САА» уже…

– Я не отрицаю, что частично популярности тебе помогло добиться это агентство. Я же знал, что они могут для тебя сделать, когда передал тебя в руки Мика.

– Теперь ты станешь рассказывать, что знаешь Мика Овитца?

– И многих ему подобных, кого не раз вышвыривало на обочину этого хищного города. Что же до актеров… Как там гласит пословица? «Мало хотеть, нужно в этом нуждаться». Портрет Грегори Уэльса, 33 года. Профессия: безработный актер. Местонахождение: бар Мо в Робертсоне. Положение: за гранью отчаяния. Ох, опять начался ченнелинг Рода Серлинга.[13]Что ж, сделаем «наезд» камерой на прошлое нашего героя. Грег Уэльс, сидящий в баре. Пропивший все до последнего цента, так что ему не на что даже позвонить агенту, который все равно ничем не сможет ему помочь. И нечем оплатить новую рюмку после той, что поставила ему сердобольная Кимми за счет заведения. И не стоит забывать украденную бутылочку секонала в кармане его поношенного пальто. Снотворного вполне хватало для завершения скучной мелодрамы его жизни. Но подождите‑ка! Мы приближаемся к поворотной точке сюжета! К моменту, с которого начнется второй акт жизни Грега Уэльса. И этим моментом он обязан… вашему покорному слуге!

– Да ты просто псих. Ченнелинг Рода Серлинга? Секонал? Ладно, ладно, я понял. Надо мной решили подшутить. Кто тебя нанял? Мириам? Хватит уже, это не смешно…

– Вспомни, что я говорил о завершении разговора, Грег! Глубокий вдох. Еще один. Вот, хорошо. Стоит ли мне описывать второй акт, в котором ты столько достиг?

– Нет. Сейчас я предпочел бы одеться, если ты не…

– Но что‑то грызет тебя изнутри, верно? Несмотря на власть, которую ты приобрел, и все открывшиеся возможности. Дик Каветт однажды спросил Боба Митчума о главной страсти ЛА‑ЛА. Что это, секс, наркотики, деньги? Желание бессмертия? Нет, сказал Митчум. Страх. Страх потерять все это. Всю упаковку великой звезды. Славу, свет софитов, красные ковровые дорожки, личный вертолет и интрижки на стороне.

– Никто не отнимет у меня то, чего я добился.

– Ты просто учти, прежде чем подводить итоги, что это именно я спас тебя, когда ты слопал двадцать таблеток секонала в вонючем сортире у Мо, и это я запустил тебя на голливудскую орбиту.

– Да не смеши. Позволь уточнить: я никогда не принимал секонал. И о чем бы мы с тобой тогда ни говорили, разговор явно не имел особого значения, потому что я даже не знаю твоего имени. А ты ведь так и не представился? У меня, знаешь ли, есть несколько человек, которые решают вопросы с такими, как ты. И этот разговор…

– Затягивается? Да, да, ты прав. Что ж, тогда назначаем встречу ровно в одиннадцать в том же баре у Мо. В память о старых добрых временах. Я по‑прежнему проворачиваю там немало сделок, потому что где ж еще встретишь столько потерянных и отчаявшихся душ? День сегодня чудесный, но, кто знает, не пойдет ли к вечеру дождь? Он бы добавил атмосферы старых фильмов‑нуар. Кстати, ты ведь уже избавился от той жуткой «барберри», в которой практически жил? Ха, я просто шучу, наверняка у тебя отличный автопарк.

– Хватит с меня твоих шуточек! Хватит. Я не собираюсь встречаться с тобой ни сегодня, ни когда‑либо еще! И если ты снова попытаешься со мной связаться, клянусь…

– Я бы предпочел, чтобы Ливи надела белое. Что‑нибудь попроще, не слишком броское. Можно с золотой вставкой. А волосы пусть распустит, чтобы спадали на плечи. Так будет лучше всего. Белый цвет – моя страсть, а поскольку твоя дочь еще девственница…

– Ливи?

– Оливия Ракель Уэльс. Шестнадцати лет. Первый ребенок Грега и Мириам Уэльс. Обещанная мне в этот самый день двадцать лет назад в обмен на Грега Уэльса Суперзвезду в полной упаковке, что, признай, дорогого стоит.

– Ты больной, жалкий кусок…

– Не надо, Грег. Нам нужно поговорить…

– Пошел ты, коротышка!

Грег Уэльс захлопнул телефон.

Пару секундой не мог пошевелиться, потом размахнулся и забросил телефон высоко и далеко, в заросли итальянских кипарисов на склоне. Внизу, за стеной, окружавшей его владения, раскинулся квартал Беверли‑Хиллз. Четыре акра земли, принадлежавшей Грегу, окружали самый дорогой особняк на планете. И в определенное время года его дом буквально парил в облаках.

Личный Олимп Грега Уэльса, дважды лауреата премии «Оскар».

Дважды лауреат замер на краю бассейна, его колотило от злости.

Один из стационарных аппаратов заиграл веселую мелодию. Еще один приватный, засекреченный номер. Грег ссутулился, чтобы защититься от внезапного пронизывающего холода.

Номер звонившего не был зашифрован. Но вместо набора цифр определитель выдал текстовое сообщение, которое Грег неохотно прочитал.

«Глаз думает, что тебе стоит понять, как изменится мир, Грег. Вместо начала третьего акта ты просто исчезнешь. Почему бы тебе не попробовать, как это будет? Когда будешь готов все вернуть и решишься быть честным, просто нажми кнопку на трубке. Жду тебя и Ливи сегодня у Мо».

Все еще испытывая ярость, к которой теперь примешивалось что‑то вроде страха, Грег уже собирался было забросить трубку и стационарного телефона вслед за мобильным, но его остановил звук детского смеха и плеск воды в мелкой части огромного бассейна, рядом с искусственным водопадом. Эти дети были намного младше детей Грега.

Пару секунд назад он был один. И не слышал ничего, кроме шума маленького самолета над долиной и голосов с теннисного корта Дэнзела Вашингтона. Грег ошеломленно уставился на бассейн.

Трое детей. Старшая, рыжеволосая девочка, выглядела лет на двенадцать, но была развита не по годам. Грег никогда раньше не видел ни ее, ни двух мальчишек.

Один из них, в желтых надувных нарукавниках, щурясь, поплыл в сторону Грега. Солнце било Грегу в спину, освещая под выигрышным углом. Для своих пятидесяти трех он выглядел потрясающе и круглый год следил за загаром. Его лицо было известно во всем мире. Но мальчишка смотрел не на него. На него вообще никто не обращал внимания.

Грег услышал другие, более взрослые голоса. Он резко повернул голову в их направлении, заработав укол боли и услышав громкий хруст пораженной артритом шеи. Наверное, пора заканчивать с боевиками. Хоть они и приносят огромную прибыль.

Компанию ему составляли уже не только дети: полдюжины взрослых собрались рядом с длинноногой красоткой, сидящей в шезлонге. Но они не отдыхали и не загорали – фотосъемка была в самом разгаре. Идеальный, четкий свет без теней. Сосредоточенность и слаженность, как при вскрытии древнего захоронения. Грег знал фотографа: маленького, неуклюжего, похожего на Пустынную крысу. Он недавно снимал самого Грега в Марокко для разворота апрельского номера «Вэнити феир».

Грега захлестнула паника. Перед глазами все поплыло, голова закружилась. Он попытался сосредоточиться на женщине, являвшейся объектом всеобщего внимания. Суда по тому, как передней стелились, это была звезда первого класса. Грег понятия не имел, кто она, в какой сфере работает и что… Еще одно потрясение, на этот раз отсроченное, но от этого не менее сильное. Какого черта она делает в его саду? И во что они превратили его сад? Вместо тропических цветов и растений Грег увидел строгие живые изгороди, фигурно подстриженные кусты в форме животных, словно в его саду побывала команда специалистов по… Подстрижке кустарника? Он ненавидел…

И тут все мысли вылетели у Грега из головы. Исчезли слова, сознание стало пустым, как во время приступа сценической лихорадки: полной и окончательной немоты.

Солнце заливало Грега лучами, словно софит. Он беспомощно заморгал. Что это за сцена? Внимание. Камера. И… мотор. Все они ждали его. Он чувствовал давление их ожидания.

Словно повинуясь настойчивому зову, Грег обошел бассейн и приблизился к саду, вход в который теперь обрамляли статуи. Все вокруг чертовски правдоподобно его игнорировали. Дети играли в бассейне. Ледяное самообладание Грега начало таять. Зато он справился с необъяснимым страхом. Ладно. Грег неприятно, с понимающим видом улыбнулся. Это всего лишь продолжение дурацкого розыгрыша и, видимо, при полной поддержке Мириам.

Мир…?

А кто это? Что он только что подумал? Пустота вернулась. Исчезли все слова, слова, слова. Грег почувствовал, что растворяется под летним солнцем, становится эфемерным, исчезает. Утихла боль от артрита. Это было здорово… но сопровождалось диким ужасом, потому что, когда Грег посмотрел на себя, он ничего не увидел. Пальцы, руки, ноги… его легендарный «меч»… У него больше не было тела. И все же, и все же – у него явно повысилось давление от смешанных эмоций: страха, горя злости.

Рыжеволосая женщина готовилась к съемке (Грег отметил явное фамильное сходство с девочкой в бассейне), улыбалась гримерам, которые припудривали заблестевшее местечко на скуле. У нее были отличные скулы. И неплохие актерские способности. Она тоже была при деле, репетировала Правильное Выражение Лица, рассчитывала ракурс. Ее амплуа явно были зрелые романтичные красотки. Он должен был ее знать. Как же ее зовут? В жизни Грега было множество красивых женщин, он мог работать с ней или спать, или и то и другое, но… но…

Женщина с темными глазами слегка повернулась по просьбе фотографа. Посмотрела поверх головы помощника, который скорчился с экспонометром напротив Грега, застыв между двумя разбитыми мраморными статуями. У женщины был пустой, отрешенный взгляд мраморной богини.

У Грега не было тела, точнее, он его не чувствовал, но оставались глаза, и из них катились слезы.

Слезы, о которых эта женщина не знала. Если бы она его видела, Грег понял бы это по мгновенной реакции. Но он для нее не существовал – не только в саду, с ужасом осознал он. Их не было друг для друга уже двадцать лет. А ведь ему так легко было вернуть ей надежду. Простая дань воспоминаниям, благодарность, ответ на ее звонок.

«Он знает, кто я. Мы раньше…»

Кимми.

Грег прошептал ее имя, но сам себя не услышал. Он больше ничего не слышал. Ни голосов, ни ветра в кронах высоких кипарисов. Ни плеска в бассейне, где играли дети.

Но если это Кимми, значит, она заняла его место раскрученной звезды, и значит, именно Кимми тогда заключила сделку с жутковатым карликом. А что же случилось с Грегом Уэльсом?

Чертов секонал!

Фотограф был готов. Кимми вскинула подбородок, улыбнулась, и фотокоманда почтительно покинула газон своего идола.

Грег тоже улыбнулся. И дико пожалел ее.

В тот самый миг все снова изменилось. Фотоснимок сада поблек, словно кадр из плохо сохранившегося фильма тридцатых годов. Медленно вернулось ощущение плоти и крови – вернулось после жуткого пребывания в ничто и нигде, мертвым, на холодном грязном полу в сортире бара. Для него это стало вечностью.

– Кимми, ты прекрасно выглядишь. И мне очень жаль.

Грег взял телефонную трубку. Она была цельной, плотной.

Мощной. Волшебной.

На маленьком экране возник глаз. И подмигнул Грегу. Не то чтобы насмешливо, но Грега передернуло.

«Желаете провести еще десяток лет на первом плане, мистер Уэльс? Заплатите мою цену».

– Конечно. Ты получишь то, что я должен. То, что я обещал со своей стороны.

Грег, как и было сказано, нажал кнопку, и тутже Кимми исчезла, возвратив ему жизнь, с потерей которой он смириться не мог.

Лестер сопровождал Ливи на повторные пробы для шоу Брукхаймера и он же привез ее назад. На семью Уэльсов Лестер работал уже почти десять лет. До этого он был боксером, и иногда от титула чемпиона его отделял лишь один удар, но добиться победы ему так и не удалось. Сейчас ему было около пятидесяти, и он слегка покачивался при ходьбе.

– Я сегодня выхожу в город, – сказал ему Грег. – Не хочу, чтобы за мной увязались папарацци. Можешь взять у брата «хаммер»?

– Без проблем, мистер Уэльс.

– Еще я хочу, чтобы ты встретил меня в месте под названием «Мо» в Южном Робертсоне. Приезжай на своей машине. Припаркуйся в квартале оттуда, но не входи. Будь там к одиннадцати.

Лестер кивнул. Он привык к уловкам суперзвезд и знал, что Грегу порой нужно несколько часов полной секретности и одиночества. На этот раз инстинкты подсказывали ему, что это не интрижка, а проблемы, но вопросов Лестер не задавал.

Ливи сидела за компьютером и делала домашнее задание. Грег увидел, что она в наушниках. Ливи вслух повторяла французские слова. Она отстраненно улыбнулась ему и помахала ладонью: «Дай мне пять минут».

Пришлось выйти на балкон. Грег стал рассматривать долину в вечерних сумерках. Луна уже взошла, почти полная и ярко‑желтая. Отлично, подумал он и вдруг вздрогнул, хотя воздух все еще был довольно теплым. Огни Голливуда расстилались внизу покрывалом живых угольков.

– Что, пап? – спросила Ливи, обнимая его за талию и быстро чмокая в щеку. – Контракт со Скорсезе не сорвался?

– Нет, и я не позволю этому случиться. Работать у Марти – все равно что преломлять хлеб с Иисусом.

– Но ты выглядишь взволнованным.

– Проголодался.

– Я тоже ничего не ела. Перенервничала перед прослушиванием.

– Мамы сегодня не будет, Джош предупредил, что заночует у Колин, так что мы с тобой остались вдвоем. Как насчет того, чтобы сходить в ресторан?

– Отлично! А куда бы ты хотел пойти, к Иви?

– Мне больше по душе китайский ресторан в Студио‑сити. Я не был там уже год.

– Китайский. Мммм… да!

– Как прошло прослушивание?

– На этот раз там было только тридцать человек.

– В основном продюсеры и съемочная группа. Главное – не терять лицо и…

– Знаю, игнорировать остальных. Я справилась. Даже, кажется, отлично справилась.

– Я могу позвонить Джерри и спросить, как все прошло.

Ливи схватила его за локоть.

– Нет, не смей! Я потому и взяла девичью фамилию матери, Ливи Леффорд. Я сделаю карьеру, потому что я ее достойна, как Брюс Говард… Пап?

– Что?

– У тебя снова этот взгляд. Что‑то не так, я же знаю тебя.

Грег покачал головой и выдал успокаивающую улыбку.

На личной парковке, куда Лестер поставил «хаммер», который не помешало бы загнать на мойку, Грег предложил ключи Ливи. Она шарахнулась в сторону, словно он протянул ей скальп поверженного врага.

– Папа, мы поедем на этом,?

– А почему нет? Ты когда‑нибудь водила такой автомобиль?

– Нет, и никогда не буду. – Ливи поморщилась. – Глобальное потепление, папа! А это… Это просто экологический Франкенштейн!

Грег рассмеялся, глядя на луну. Нет, не монстр, сделанный студией «Юниверсал», пришел ему на ум при этих словах. Нечто более достоверное. И куда более страшное.

Он подумал о том, как провести следующие несколько часов и при этом не сойти с ума.

Маленький человечек с лицом румяным и круглым, как повисшая за окнами луна, о чем‑то разглагольствовал, когда Грег появился у Мо в две минуты двенадцатого. Коротышка развлекал кучку пропитых завсегдатаев, и без того высокий голос его пустил «петуха», когда Грег открыл дверь. Впрочем, других признаков узнавания он не подал, только уголки маленького рта поджались.

Г per выбрал кабинку и помахал коротышке рукой. Долго ждать ему не пришлось, тот тут же нарисовался рядом.

– Где она? Где Оливия?

– Мы с ней поужинали в небольшом ресторанчике на бульваре Вентура. А потом… я нанял лимузин и отправил ее домой.

Маленький человечек протиснулся в кабинку, сел напротив Грега и зашипел, как сердитый кот, в свою курчавую бороду. Его глаза заблестели. Грег спокойно, не моргая, следил за небольшим жировиком между синими глазами карлика. Актерский трюк. Грег знал толк в одежде, ему было известно, как сложно найти хорошего портного. Одежда коротышки, несмотря на его необычную фигуру, была подогнана идеально. На двубортном пиджаке были золотые пуговицы, явно сделанные на заказ, вручную, с рельефными драконами, сорочка из тончайшего полотна словно дышала вместе с хозяином, который сжимал и разжимал кулаки на изрезанной старой столешнице.

– Ты так и не назвался. А я бы хотел знать, кто ты.

– Нам больше не о чем разговаривать. Я не потерплю подобного отношения! Даже у актеров вроде тебя должны сохраниться остатки порядочности! Что ж, твоей наградой будет полное забвение. Сортир у Мо слишком хорош для тебя.

Карлик поднял левую руку, и древнее кольцо с ярким камнем вдруг засияло розовым. В центре камня открылся злобный темный глаз. Грег с трудом сохранял спокойствие.

– Подожди минутку, коротышка…

Его заливал свет странного глаза, и Грег едва сдерживался, чтобы не прикрыть лицо рукой. Но спустя несколько секунд свет погас, и глаз разочарованно закрылся.

Человечек потряс рукой и взвизгнул, как от укуса ядовитой змеи.

– Я догадывался, что оно кусается, – дружелюбно фыркнул Грег.

Карлик вытаращился сначала на кольцо, затем на Грега.

– Но… Тебя просто не может здесь быть!

– Ну почему же? Я сделал все, как ты меня просил. Я привел своего первенца. Она может войти в любую секунду.

– Что?

Карлик уставился на дверь бара, украшенную рождественскими гирляндами. Дверь оставалась закрытой. Коротышка снова злобно сжал пухлые губы в тонкую линию. Его трясло, как в лихорадке.

– Кольцо уже знает, верно? – Грег вынул конверт из кармана плаща и бросил его на стол перед человечком.

– Что это?

– Свидетельство о рождении моего первого ребенка. Дженнифер Эллен Гармон, двадцати пяти лет. Рождена в Раттлене, штат Юта. Фамилия ей досталась от матери, но в свидетельстве я записан как отец.

– Глупости! Ложь! Неуклюжая попытка… – Человечек приподнялся на сиденье и тут же снова затряс рукой с кольцом. – Ай! Ну ладно.

Он недовольно сел обратно, совершенно сбитый с толку. На лбу выступила испарина.

– Но у тебя только двое детей! Я бы знал. Я никогда не ошибаюсь. Я знаю все обо всех моих…

– Клиентах? Жертвах? – Грег достал еще один поблекший конверт. – Тест на ДНК Мой. И Дженни. Медицинское заключение.

Человечек ерзал и пыхтел.

– Все это можно подделать.

– Да. Но для этого нужно время. А эти тесты на определение отцовства сделаны четыре года назад. Дженнифер моя дочь. Тебе достаточно ее увидеть, чтобы в этом убедиться. Она мой первый ребенок, коротышка.

– Хватит меня так называть! Я… Шаламаназар!

– Ни за что бы не догадался. Ладно, Шал. Я знаю, что ты всерьез положил глаз на Ливи. Но сделка есть сделка, так ведь?

Шаламаназар принялся мрачно промокать лицо огромным платком.

– Дженни нельзя назвать… хм… «жалкой заменой». Думаю, ты согласишься, как только… О, а вот и она.

Дженнифер Гармон вошла в бар и тут же привлекла внимание всех, кто еще не напился до обморока и не свалился под стол.

Фамильное сходство, как и предупреждал Грег, было поразительным. Но стройное изящное тело, темные непокорные волосы, огромные влажные мечтательные глаза были квинтэссенцией женственности.

Она оглянулась в полутьме бара, приветствовала отца ленивым взмахом руки и тут же просияла, заметив пару автоматов для пинбола.

– Я тут заканчиваю с делами, милая! – крикнул ей Грег. – Поиграй пока, если хочешь.

Дженнифер снова взмахнула рукой, «спасибо, папа», и зашагала к мигающим автоматам, присматриваясь и выбирая, какой ей больше по вкусу.

Шаламаназар длинно, с присвистом, выдохнул. Его лицо медленно заливал румянец, а физиономия сложилась в такую гримасу, что Грег едва сдержался, чтобы не ударить его.

– Дженнифер? Она понимает?..

– Что сегодня отправится с тобой? Да.

– Тогда ладно.

Коротышка покосился на него, но ненадолго. Он все никак не мог отвести глаз от неожиданной награды и все сильнее краснел, заметно подергиваясь от нетерпения.

Грег посмотрел на часы.

– Но не торопи ее. Она обожает пинбол. Пусть немного развлечется.

Шаламаназара это предложение не впечатлило. Он мрачно накрыл рукой древнее кольцо, словно заглушая тихий глубинный рокот камня.

– Я думаю, несколько минут не имеют большого значения.

– Вам далеко идти? – как бы между делом спросил Грег.

– На такси будет быстро…

Шал подозрительно уставился на Грега, когда тот встал. Грег положил на столик связку ключей.

– Небольшой подарок. Возле прачечной, на другой стороне улицы, стоит черный «хаммер».

– Правда? Это… неожиданная щедрость с твоей стороны. Должен признать, я поторопился с выводами, оценивая твой характер.

– Значит, я возобновил абонемент на десять лет высококлассного обслуживания? А затем…

– А затем можешь взять длительный отпуск в компании жены, детей, внуков и третьего «Оскара». Или, если захочешь, займись благотворительностью. Успех гарантирован.

– Вау.

– Да будет по слову моему. Доброй ночи.

– Доброй ночи и тебе, Шал. Кстати, не окажешь мне небольшую услугу? Дженни выглядит опытной, но на самом деле она так и осталась… э… стеснительным ребенком.

– Я понял. Можешь не продолжать.

Взгляд Шаламаназара тут же потеплел, прикипев к Дженни, которая азартно раскачивала автомат, доводя количество очков до невероятных цифр. Автомат был довольно тяжелым, видимо, в хрупкой фигурке таилось больше силы и выносливости, чем можно было заподозрить.

Направляясь к выходу, Грег поцеловал Дженни в затылок. Она отстраненно улыбнулась, полностью поглощенная игрой.

Лестер сидел в «шеви Колорадо», припаркованном двумя кварталами южнее бара. Грег устроился на пассажирском сиденье.

– С мисс Дженни все хорошо?

– Да.

– И что теперь?

– Довольно скоро увидим.

Прошло пять минут.

– Как‑то не радует перспектива на это смотреть, – мрачно выдохнул Лестер, барабаня разбитыми пальцами по рулю.

Шаламаназар вышел из «Мо» следом за Дженнифер Гармон, которая была выше его почти на метр. Заметив «хаммер», коротышка стал торопливо подталкивать ее через улицу. Машин больше не было, время приближалось к полуночи.

– Это тот самый парень? – спросил Лестер. – Похож на Санта Клауса.

– Дженнифер всегда хотела встретить Санту.

Лестер прокашлялся и покосился на него.

– Почему вы просто не позволили мне разобраться с ним?

– Потому что имеется некий протокол и ему надо следовать. К тому же у него есть кольцо, с которым я не рискну связываться.

Лестер с сомнением взглянул на Грега, когда Шаламаназар помог Дженнифер взобраться в огромную машину. «Хаммер» выглядел так, словно его создатели люто ненавидели всех остальных участников дорожного движения. Коротышка обошел авто и вскарабкался на водительское сиденье.

– Думаю, он ограничен во времени, – сказал Грег. – Он стартанул. Следи за ним, только не выдавай нас.

– Могли бы и не уточнять.

Шаламаназар жил в Ранчо‑парк, к югу от Пико и недалеко от киностудии «Фокс». Улочка была маленькой и ухоженной, с домами в один и два этажа. Шалу принадлежал коричневый коттедж с плоской крышей, обнесенный полутораметровым бетонным забором с фигурной кованой решеткой. Узкий подъезд к дому закрывался автоматическими воротами. «Хаммер» застрял бы в крытом подъезде, как пуля в барабане, поэтому Шал оставил машину на единственном свободном пятачке в метре от дорожки. И провел Дженни в дом. Насколько мог видеть Грег, Дженни шла с карликом по своей воле. Вот только ее голова была опущена. У Грега от волнения заледенели ладони. Он сжал кулаки.

– Босс?

– Полнолуние, судя по календарю, наступит через семь с половиной минут.

– О боже. У меня волосы дыбом.

– Нашел кому рассказывать.

Лестер периодически покашливал, и только этот звук нарушал тишину.

Прошло десять минут.

– Ладно! Подъезжай к «хаммеру». Отправляемся за Дженни.

– Надеюсь, мы не опоздали.

Ворота были закрыты, но перелезть через стену оказалось просто. Несмотря на поздний час, несколько собачников выгуливали чуть дальше своих питомцев, но на Грега и Лестера никто не смотрел. Грег решил, что любители подглядывать за соседями его не волнуют. Сейчас его беспокоила только дочь.

Крытый переход привел их к двери в кухню с обратной стороны дома. Стекло двери было закрыто занавесками, и Грегу не удалось заглянуть внутрь. Он сделал шаг назад и кивнул Лестеру.

Лестер выбил дверь.

Над раковиной горела лампочка. И больше ничего, ни малейших признаков сигнализации. Грег сомневался, что волшебник, или колдун, или кем там был этот коротышка, стал бы заморачиваться такими вещами.

Кухонька была маленькой, с застекленными шкафами, в которых в идеальном порядке было разложено все, от ложек до плошек. А еще там было жарко до удушья. Дом вздрогнул от гулкого рокота, раздавшегося снизу. Рядом с кладовой Грег заметил слегка приоткрытую дверь в подвал, в проеме мерцали красные отблески.

– Он что, летом не может обойтись без отопления? – Лестер вынул платок, чтобы вытереть пот со лба. Другой рукой он сжимал пистолет, который носил на поясе.

– Вряд ли это отопление, Лестер. Но спускаться и проверять мы не будем.

– О Боже! – простонал тот. – Мисс Дженни уже нет?

– Не говори так. Пойдем.

Грег вышел из кухни и крикнул:

– Дженни!

Ответа не последовало. Они обыскали дом, на что потребовалось всего несколько минут. Нашли чучела черных кошек, которые скалились и выгибали спины, и в большой спальне – огромное овальное зеркало, искажающее отражение и светящееся мутным светом. Грега оно напугало до чертиков.

Задыхаясь от жары, они встретились в коридоре и беспомощно переглянулись.

Из кухни донесся звон битого стекла.

Грег добежал туда первым. Дверца холодильника была открыта.

Дженни, хмурясь, смотрела на осколки бутылки с апельсиновым соком. Потом покосилась на Грега и уставилась на свои окровавленные руки.

– Там, внизу, так жарко, – пожаловалась она. – Мне захотелось пить. Но бутылка выскользнула из пальцев. Нужно было сначала помыть руки.

Она начала методично вытирать их о блузку, которая вся была пропитана кровью. Из глаз девушки катились слезы.

– Не волнуйся, милая, – сказал Грег.

– П‑прости, п‑папочка.

– Все хорошо. Давай я помогу тебе привести себя в порядок.

– Я опять была плохой девочкой, папа. – Она оглянулась на дверь подвала.

Лестер обошел ее и намочил в раковине несколько полотенец.

– Папа?

– Да, солнышко?

– Это был не н‑настоящий Санта Клаус.

– Наверное, он меня обманул, Джен.

Грег взял мокрые полотенца у Лестера и начал вытирать дочери ладони, предплечья, испачканное лицо. За двадцать пять лет он успел привыкнуть к подобным процедурам.

– Я принес тебе сменную одежду. Ты переоденешься, а потом можно будет выпить шоколадный шейк и что‑нибудь съесть в «Бургер кинге». Как тебе такая идея?

– Да! – Дженнифер тут же улыбнулась. И вздрогнула, когда розовые клыки царапнули нижнюю губу. Она неуверенно посмотрела на отца. – А потом мне придется вернуться в То Место, да?

– Но тебе же там нравится, Джен. В Том Месте ты чувствуешь себя в безопасности.

Она пожала плечами.

– Да, наверное. Но…

– Что, милая?

– Автомат с пинболом сломался, и никто не пришел его починить.

– Знаешь, что я сделаю? Прямо утром, как только проснусь?

– Ч‑что?

– Я пришлю тебе туда шесть автоматов, и ты сможешь играть так долго и так часто, как сама того пожелаешь.

Он стер брызги крови Шаламаназара с ее лба. Линия волос уже поднималась, открывая все больше чистой розовой кожи. Еще минут двадцать, и Дженнифер снова станет собой. Молодой и чертовски привлекательной.

Лестер неторопливо притворил дверь в подвал и прижался к ней спиной, скрестив руки на груди. Дом продолжал дрожать, как при землетрясении. Дженнифер не смотрела ни на Лестера, ни на дверь. Скорее всего, у нее, как обычно, не останется никаких воспоминаний о сегодняшней ночи, разве что головная боль и сломанные ногти напомнят о случившемся. Да и то без подробностей.

Это было благословением, сопровождавшим ее проклятие.

Шерсть уже исчезла, и Джен обняла Грега за шею, чтобы игриво поцеловать его в щеку.

– Ты самый лучший на свете папа!

– У меня бывают моменты просветления, – сказал Грег. – А теперь переоденься и почисть зубы, чтобы изо рта исчез этот противный привкус.

Он обнял ее за плечи, выводя из кухни, и посмотрел на Лестера. Тот вздохнул и открыл кладовую, привычно ища швабру и тряпку.

Date: 2015-10-18; view: 275; Нарушение авторских прав