Оперативные документы. Операция Освобождение должна начаться завтра в 7. 00

"Берлин. Прямцову

Операция "Освобождение" должна начаться завтра в 7.00.

Кривцов. Москва"

Роберт Ненашев. 4 апреля

Входя вслед за охранником в дубовую дверь кабинета, Роберт знал, кого он увидит, и тем не менее волновался. Франкенштейн, который увел Наташу, без слов дал ему понять, у кого они в гостях, но предстояло еще выяснить, где и зачем.

Комната была просторной, но плохо освещенной - окна были задернуты толстыми портьерами, и только на столе горела лампа. Кроме рабочего стола и нескольких кресел, в ней почти ничего не было. Пол от стены до стены покрывал серый ковер. Первое, что бросалось в глаза - огромный аквариум, встроенный в боковую стену. Воды в аквариуме не было. Дно было выложено свежими листьями, а по корягам ползали маленькие золотистые лягушки - колумбийские листолазы. Хозяин кабинета наблюдал за своими ядовитыми питомцами.

Наташа сидела у стола, положив руки на колени, и сосредоточенно сцарапывала лак с ногтя на большом пальце правой руки, а хозяин отклеился наконец от стены и прохаживался по кабинету, все время оставаясь в тени, и молчал. Так прошло минут пять.

Видимо, решив, что накал напряжения достаточен, он сел за стол, и лицо его попало в круг света, отбрасываемый настольной лампой. Это был уже далеко не молодой человек, с морщинистым, покрытым сетью красных склеротических прожилок лицом и яростными, слегка навыкате глазами, посаженными столь близко друг к дружке, что Роберт готов был поспорить: товарищ страдает какой-то психопатологией. Глаза эти были такой интенсивности, что казалось, он смотрит сквозь предметы.

Это был он - квадратный мужчина в сером из "Хилтона", он же шеф Франкенштейна, он же мафиози с меткой кличкой Штангист. "Где мы, интересно? - подумал Роберт. - Нас опять вывезли из России или мы где-нибудь в Москве? Ба, а вот и милашка Фрэнки!" Безобразный телохранитель бесшумно проник в кабинет и замер у стола шефа, а приведший Роберта охранник так же бесшумно испарился.

- Позвольте представить вам моего неизменного спутника и верного друга, - начал хозяин вполне доброжелательно, и, хотя он и опустил обычные приветствия и рукопожатия, никто на него не обиделся, - Чаплин. Конечно, родители назвали его совсем не так, но какое это имеет значение? Чарли весел и нем и приятно разнообразит круг моих знакомых, по обыкновению скучных и болтливых.

Он снова умолк и несколько секунд думал, шевеля желваками на скулах, потом подошел к Роберту и, присев на подлокотник его кресла, положил свою руку на его:

- Ты знаешь, кто я?

Роберт ограничился неопределенным хмыком и осторожно освободился от холодной и потной руки.

- Боб, а где твой папочка?

- Не знаю.

- Наивный он у тебя… Наивный и глупый. Какие планы он строил! Какие прожекты разрабатывал - вспомнить страшно!

- Вы знаете, что с ним? - рванулся Роберт с кресла, но Чаплин моментально оказался рядом и водрузил его на место.

А хозяин вдруг ни с того ни с сего воскликнул с пафосом:

- А вы верите в переселение душ? - Он вел себя более чем странно, ему определенно стоило проконсультироваться у психотерапевта.

Роберт с Наташей удивленно переглянулись.

- А я верю. - Он замер у стола, видимо, явственно ощущая себя трансцендентальной личностью, которая уже прожила жизни как минимум Рамзеса, Макиавелли, Наполеона и Гитлера. Он схватил Франкенштейна-Чаплина за руку и в пароксизме воодушевления закатил глаза.

Но овладел собой довольно быстро. Прищуренные глаза его стали пристальными и холодными, лицо затвердело, он покусывал нижнюю губу и время от времени напряженно сплетал пальцы, похрустывая суставами. В комнате воцарилось молчание, и только Чаплин нарушал его громким преданным сопением.

- Я отвлекся… - Эти его затяжные паузы откровенно действовали на нервы. - Я тут спрашивал у нашей прекрасной гостьи о стеклянных таких капсулах с бледно-зелененькой жидкостью, в отыскании которых она могла бы нам очень помочь. Но девушка меня игнорирует, и я обращаюсь к вам, - снова вернулся он к Роберту. - По причинам, мне не известным, вы стали участником памятных событий. В качестве кого вы выступали в этой пьесе, мне неинтересно. Кто были ваши обидчики - тоже. Меня интересует хотя бы одна маленькая капсула, выпавшая из того "дипломата", который попал ко мне в руки при столь странных обстоятельствах. И, как сын своего отца, вы наверняка способны понять мой интерес.

Роберт этот интерес понял, хоть и не вполне, но признаваться не стал, его возмутило другое.

- И что, это похищение, бойня на стройке, смерть людей - все это ради несчастной стекляшки?

Хозяин не удостоил его ответом.

- Я повторяю свой вопрос: где?

- У меня нет.

- А у кого есть?

- Может, турки взяли? - Роберту вконец надоела эта беседа, голова снова начала болеть.

- Турки? Ну, может, и турки. - Хозяин опять сделал паузу. - А знаете, у меня есть план. Как человек тонкой душевной организации, я бы не хотел травмировать даму. Вы там пойдите поговорите, посовещайтесь, а потом вы, Роберт, можете уходить на все четыре стороны, а она пусть еще погостит.

- Сколько?

- Пока ты не вернешься. - Он повысил голос и к концу фразы сорвался на крик: - Причем с нужной вещицей! Так что шагайте и думайте!

Он наклонился к Наташе, и его взгляд забегал по ее лицу.

- Вам будет трудно. Но не волнуйтесь… - Он сменил образ и уже с видом средневекового придворного интригана закончил: - Ненашевы вообще по жизни такие рыцари, где уж им оставить девушку в беде.

Денис Грязнов. 5 апреля

С утра Денис сразу поехал не в "Глорию", а в мотель "Лесной". Потому что еще раньше его посетил Майский и заговорщическим шепотом сообщил, что родилась новая гениальная идея: тот из фигурантов, кто в последние дни в той или иной форме неожиданно обогатился, либо сам убийца, либо знает, кто убийца, и убийцу шантажирует. Но следователь Уточкин отнесся к этой идее весьма скептически и проводить официальные допросы Майскому запретил. Короче говоря, у Дениса появилась работа, от которой он не стал отказываться, ибо идея была в принципе не лишена смысла.

Но в мотеле застал только Мухаммеда Гаджи. Егоров и Корнилова отбыли в неизвестном направлении.

Безо всякого нажима с его стороны Гаджи рассказал Денису, что буквально вчера получил кредит для строительства нового цеха по производству напольных покрытий типа татами. Причем на невероятно выгодных условиях. Всех тонкостей Денис не понял, да и не вслушивался особо в его объяснения. Пока Гаджи говорил, он старался понять, с какой целью марокканец все это рассказывает. Он в самом деле шантажист, боится, что Денис все равно узнает про деньги, и пытается заблаговременно запудрить ему мозги? Или у человека просто радость большая? Сумму кредита Гаджи так и не назвал, хотя Денис несколько раз довольно прозрачно намекал, что ему было бы очень любопытно ее узнать. Не понять этих намеков было нельзя. А спрашивать Гаджи в открытую Денис не стал - это было бы тактически неверно: если он шантажист, пусть как можно дольше пребывает в неведении о том, что попал под подозрение.

Дальше пошло уже совсем занимательно. Не имея возможности допросить немедленно Егорова и Корнилову, Денис поинтересовался у Гаджи, как у них дела, они же теперь как бы все перезнакомились и чуть ли не клуб подозреваемых организовали. Оказалось, что Егоров вчера совершил весьма выгодную сделку, ради которой, собственно, и приезжал в Москву. Занимается Егоров, по словам Гаджи, телекоммуникациями, а приобрел он целиком государственный пакет акций предприятия, в которое вошли служебные телефонные сети нескольких крупных нижегородских заводов. Из-за масштабности сделки аукцион не стали проводить на месте - перенесли в Москву. А здесь после каких-то интриг, тут уже Гаджи сам был не в курсе, Егоров не распространялся, серьезные покупатели отсеялись до начала торгов, и он скупил все по стартовой цене. Сумму сделки Гаджи Денису, разумеется, не назвал, но и так было ясно, что речь идет не о трех рублях.

Когда Денис вышел из гостиницы и увидел, как на стоянку въезжает Корнилова на новеньком "мерседесе", он уже не удивился.

- Вчера купили? - с видом знатока он поковырял ногтем краску.

- Нет, - она попыталась изобразить милую улыбку, - вчера оформила доверенность, а вообще он не мой. Хотите проехаться? Выпьем кофе. Вы ведь меня искали? Вы постоянно мной интересуетесь. - Она опять попыталась изобразить милую улыбку, но получилось у нее еще хуже, чем в первый раз.

Кофе Денису не хотелось, а разговаривать с мадам Корниловой за чашкой кофе тем более, но очень хотелось узнать подробности, откуда ей на голову свалился новый "мерседес".

- Хорошо, езжайте, я следом, - согласился он без энтузиазма.

Она покачала головой.

- Лучше вы садитесь за руль. Я же вижу, что вам хочется. А я никак не могу привыкнуть.

На то, чтобы выпить по два наперстка кофе, им понадобилось полтора часа. Беседа получилась столь же содержательной. Денис узнал несколько сот занимательных историй из жизни блистательной Анжелики Корниловой и ее бесчисленных друзей и поклонников, а также то, что доверенность на "мерседес" выписал ей бывший муж. На всякий случай, не дожидаясь окончания трапезы, Денис сбегал позвонить Майскому, чтобы он срочно проверил эту информацию. А заодно поинтересовался деталями коммерческих успехов Гаджи и Егорова.

Роберт Ненашев. 5 апреля

В пять часов утра входная дверь бесшумно открылась, и в комнату просунулась голова в кепке:

- Выходите!

Роберт поднялся, а Наташа так и осталась сидеть на полу, обреченно глядя на дверь.

- А ты что? Или, может, тебе здесь понравилось? - прикрикнул на девушку ранний гость.

Она не заставила себя долго ждать. Еще ничего не понимая, с готовностью вскочила.

- За мной! Ни звука! Одно слово - пристрелю, ясно? - Пленники одновременно кивнули.

Их вывели во двор. Единственное, что успел рассмотреть Роберт, пока его не запихнули в машину, это то, что двор огромный и заканчивается он вертолетной площадкой, где стояла готовая к вылету машина. Они долго петляли по подъездной аллее, пока наконец не оказались у ворот. Часовой, узнав водителя, кивнул ему.

Дорога была абсолютно безлюдна. Свет фар выхватывал иногда из предрассветного тумана сосны, которые плотной стеной окружали новое бетонное шоссе. Минут двадцать ехали молча. В машине, кроме пленников и водителя, никого не было.

Наконец их таинственный сопровождающий остановился у обочины, заглушил мотор и, сняв кепку, вытер платком вспотевший лоб:

- Я Сидоревич Пал Палыч. Должность свою я вам сообщать не буду, да это и не важно. Сейчас я вам кое-что расскажу, но с условием: вы должны все это записать, а потом передать в компетентные органы или в крайнем случае в средства массовой информации. Если что-то будет непонятно - спрашивайте. Договорились?

Беглецы переглянулись, а он продолжал:

- Значит, заметано. Вот вам блокнот, записывайте. Диктофон, извините, достать не смог. Так все неожиданно получилось. Я, когда узнал, что вы журналистка, понял - это мой последний шанс. Я расскажу о человеке, по приказу которого вас похитили. - Он остановился, чтобы справиться с волнением. - Ну ладно, я начинаю.

Этот страшный человек - Леонид Степанович Раков. Формально пенсионер, даже не персональный, обычный. А фактически натуральный маньяк. В молодости он был штангистом, мастером спорта международного класса, но за убийство в пьяной драке был дисквалифицирован, попал в тюрьму, там заработал авторитет и был коронован на вора в законе. Вернулся в Москву в разгаре перестройки и занялся рэкетом, а теперь сошелся с Пирожковым и вообще стал очень большим человеком. - Сидоревич замялся, как бы подыскивая слова. - Черт, по-дурацки получается. Знаете что? Выберемся, я лучше все напишу! Так верней будет. А вас он мне приказал убить и избавиться от трупов. А потом бы и меня самого кокнул, он мне давно уже не доверял и думал, я ничего не замечаю. Нет! Мало ли что, запишите сейчас!

И Сидоревич еще добрых полчаса диктовал Наташе реквизиты российских контор, которые удалось нагнуть его боссу, и суммы уплаченной дани. При этом он раз двадцать повторил, что Раков - подлец без чести и совести, и раз тридцать помянул о его длинных щупальцах.

За время разговора Роберт не проронил ни слова, и чем дальше он слушал, тем почему-то меньше и меньше верил "перебежчику". Как-то уж очень легко тому удалось выведать страшные секреты, которые, по его же собственным словам, отнюдь не поверялись первому встречному. И вообще, какой-то этот Сидоревич был скользковатый. Где-то в чем-то он не дотягивал до образа бескорыстного мученика, готового пожертвовать жизнью ради торжества справедливости в борьбе с организованной преступностью. Правда, стоило, конечно, проверить. Может, он и не врет, но шестое чувство подсказывало, что врет, причем безбожно. Правда, зачем?

- А вы не боитесь, что нас уже хватились и с минуты на минуту появится погоня?

- Ну, это вряд ли. Раков вчера отбыл в Минск и раньше вечера не вернется, так что у нас есть время.

Объяснение не показалось Роберту достаточно убедительным, ведь Раков, между прочим, может и позвонить, но он получил ответ на вопрос, который так и не задал, - они в Белоруссии. Слава Богу, хоть не в Турции!

- А расскажите подробнее, где нас держали? - Наташа закончила писать и теперь восхищенными глазами смотрела на своего избавителя. Она в отличие от Роберта ни капельки не сомневалась в его правдивости и жадно ловила каждое слово.

- На даче. Раков родом отсюда и устроил себе здесь базу, думает, что его здесь никто не найдет. Но это уже не важно. Вы же оттуда выбрались.

- Да, но у нас нет ни документов, ни денег. Как мы сможем попасть в Москву? - Наташа смотрела на Сидоревича, словно на факира, который сейчас, на глазах изумленной публики, станет извлекать из рукавов паспорта и купюры любого достоинства. И он стал извлекать, правда, не из рукавов, а из-под сиденья.

- Вот ваши документы, а вот деньги. - "Перебежчик" подал им аккуратную пачку десятидолларовых бумажек в банковской упаковке. - Я думаю, Раков не обеднеет, правильно? Правильно. Сейчас мы поедем в Минск, а оттуда прямо в Москву. Если все будет хорошо, мы очень скоро будем в безопасности.

Наташа в этот момент обожала Сидоревича.

- Если нам удастся вырваться, я обещаю вам самую разгромную статью в любой газете!

- Спасибо! - прочувствованно сказал Сидоревич и завел мотор.

Несмотря на столь ранний час, на улице шел митинг, скорее всего, он не закончился еще с вечера. Человек триста демонстрантов, преимущественно молодежи, размахивали плакатами и с воодушевлением скандировали:

- Фашизм не пройдет!

Милиционеры, прикрываясь щитами, наблюдали, но не вмешивались. Неожиданно какой-то длинноволосый парень в маске бросил в ближайшего милиционера пустую пивную бутылку. Его примеру последовали другие, и на головы стоящих в оцеплении посыпался град разнообразного мусора, кто-то даже запулил в толпу дымовую шашку.

Милиция пошла в наступление. Стражи порядка, не стесняясь, размахивали дубинками. Стоявших в первых рядах митингующих хватали и забрасывали в подъехавший большой фургон. Разбегающаяся толпа выплеснулась на проезжую часть. Демонстранты, бросая под колеса машин плакаты и лозунги, спешили укрыться в ближайших переулках.

Машина беглецов оказалась в пробке. Один из убегавших, пацан лет четырнадцати, вскочил на капот и, подпрыгивая, стал выкрикивать:

- Беларусь - в Европу! Президента - в жопу! - при этом он почему-то размахивал большим зеленым знаменем.

Сидоревич выскочил из машины и попытался стащить пацана вниз. Тот отчаянно брыкался ногами, продолжая кричать.

Завязалась драка. Подскочившие милиционеры растащили противников и обоих запихнули в фургон, предварительно изрядно отколотив дубинками. Сидоревич пытался что-то объяснять, но его никто не слушал. Фургон, набитый до отказа, умчался в направлении ближайшего отделения милиции.

Роберт с Наташей остались одни в помятой машине.

- Ну-с, что будем делать? - спросил Роберт, перебираясь на переднее сиденье.

- Как это - что? Конечно, поедем в милицию выручать Сидоревича, а потом в аэропорт.

- По-моему, это неразумно. У него наверняка остались при себе еще зеленые. Откупится. Если желание попасть в Москву у него все-таки возникнет, во что я лично не очень-то верю, он доберется туда и без нас.

Наташа смотрела осуждающе:

- Человек нам жизнь спас, собой пожертвовал, а ты…

- Да, конечно, спас и пожертвовал. И как будто все хорошо, да что-то нехорошо. И меня мучают смутные сомнения насчет его правдивости.

- Твоя подозрительность не знает границ! - скептически заметила она.

- Уж лучше перестраховаться, - не сдавался Роберт, - давай доверимся моей интуиции?

- И что же подсказывает тебе твоя мудрая интуиция?

- Она советует не совершать предсказуемых поступков.