Классические признаки Церкви. Церковь всегда обладала одними и теми же характерными чертами

Церковь всегда обладала одними и теми же характерными чертами.

Слово

Самый основной из признаков Церкви — это проповедь Божьего Слова. Церковь провозглашает Евангелие, и не только для привлечения неспасенных людей, но и для наставления, укрепления и расширения познаний верующих в Божьем Слове. В заключительных словах письма, адресованного Тимофею из тюрьмы, Павел, понимая, что больше никогда не увидится со своим учеником, наставляет его: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тимофею 4:2).

Во всех конфессиях Церковь руководствуется, в первую очередь, Писанием, и только потом — собственными традициями в толковании Слова. Иногда это приводило к масштабным разногласиям внутри христианской церкви. Протестанты эпохи Реформации доказывали, что они руководствуются «sola scriptura», то есть «исключительно Писанием», в то время как католическая церковь делала акцент на традициях. Однако, как мы согласились в еще одном заявлении общества «Протестанты и католики вместе», обе стороны реформаторского раскола руководствуются традициями, но своим высшим авторитетом считают Писание. Традиция лишь помогает нам понимать и толковать Библию.

Таинства и обряды

Второй признак Церкви, с чем согласятся все конфессии, — это отправление таинств. Таинство может обобщенно пониматься как указание этому миру на Божье присутствие, — некий внешний символ внутренней, духовной реальности. Каждая церковь практикует по меньшей мере два таинства, хотя некоторые из церквей, включая и мою собственную, называют их обрядами. Первое таинство — это Вечеря Господня, или евхаристия, когда мы причащаемся к телу и крови Христа. Для меня это самый глубокий и личный момент в богослужении; я всегда с нетерпением ожидаю его в своей церкви, ибо в это время я вхожу в наибольшую близость с Богом. После фильма Мэла Гибсона «Страсти Христовы» у меня перед глазами навсегда остались незабываемые сцены, помогая осознать, какую огромную жертву принес ради меня мой Спаситель. Каждый раз, когда я держу в дрожащих руках вино и хлеб, меня переполняет чувство благодарности.

Когда мы совершаем причастие должным образом, что-то происходит. Несколько лет назад я взял с собой в тюрьму бывшего министра финансов США Билла Саймона. Пережив близкую встречу с Христом на закате своей жизни, Билл участвовал в служении причастия в своей католической общине. В тот день мы навестили приговоренных к смертной казни в одной из тюрем Техаса. Переходя от камеры к камере, я приветствовал заключенных, свидетельствовал им о Христе, предлагал им надежду и ободрение Евангелия. Билл неотступно следовал за мной, предлагая всем заключенным-католикам принять причастие. Я никогда не забуду эту трогательную картину: Билл Саймон, один из самых влиятельных людей Америки, в прошлом — глава Олимпийского комитета и чрезвычайно успешный инвестиционный банкир, опускается на колени у каждой из камер, передавая через решетку хлеб и вино благодарным, нередко плачущим заключенным, тоже стоящим на коленях по другую сторону. Это напомнило мне о том, что у подножия креста все находятся на одном уровне. А еще я ощущал славное предвкушение грядущего пира.

Разные традиции по-разному трактуют, являются ли хлеб и вино реальным присутствием Иисуса, как верят католики; находится ли Он у алтаря в момент евхаристии, как считают лютеране, или, как уверено большинство баптистов, — что причастие — это исключительно служение воспоминания. Традиция Реформации учит, что Христос присутствует фактически как в Святых Дарах, так и в Его народе, но только — в духовном смысле. Лично я, когда держу этот хлеб и смотрю в эту чашу с вином, поражаюсь тому факту, что Святой Дух Своим преображающим действием делает возможным момент реального контакта с Богом. Надеюсь, я правильный баптист, но я ощущаю это всем своим естеством.

Я также чувствую себя единым не только с Богом, но и со своими собратьями-верующими, к какой бы деноминации они ни относились. Как сказано в Первом послании к Коринфянам: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (10:17).

Второе таинство или обряд, в котором едины все христианские деноминации, кроме, пожалуй, одной, — это водное крещение. Опять-таки, между христианскими конфессиями существует много разногласий в отношении того, кого крестить — младенцев или сознательно верующих, и как крестить — обрызгивая водой или с полным погружением. У меня есть собственные твердые убеждения по этому поводу, именно потому я являюсь баптистом, однако это таинство показывает всем, что мы погребены со Христом и воскресли для хождения в обновленной жизни. Это знак того, что мы объединены с Ним и теперь являемся неотъемлемой частью Его Тела.

В день Пятидесятницы люди, услышав проповедь апостола Петра о Христе и Его жертве, были тронуты до глубины души и спросили: «Что нам делать?» — «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов», — ответил Петр (Деяния 2:38). Людям было сказано, что они получат дар Святого Духа. Водное крещение новообращенного было признаком жизни во Христе и принадлежности к Церкви Христа. То же самое справедливо и сегодня.

Как я уже описывал в одной из книг, у меня есть внук Макс (ему сейчас семнадцать лет), который страдает аутизмом. Его мама, Эмили, проделала огромную работу, чтобы вырастить из него замечательного молодого человека, способного, с посторонней помощью, жить полноценной жизнью. Подобно большинству аутистов, Макс не переносит скопления людей и суматоху, поэтому, когда мы идем вместе на богослужение, Эмили и Макс сидят в коридоре и смотрят трансляцию служения по внутреннему телевидению.

В одно из воскресений, когда Максу было тринадцать, он стал свидетелем водного крещения. Повернувшись к своей маме, он сказал: «Я хочу, чтобы дедушка крестил меня в его бассейне».

Мы столкнулись с двумя проблемами. Хотя в доктринальном учении о водном крещении этого нет, я уверен, что проводить его следует только духовенству. Зная же Макса, мы понимали, что он ни за что не войдет в баптистерий в церкви, и, скорее всего, — даже в домашний бассейн с посторонним человеком. Я смог уладить эту проблему, попросив свою церковь рукоположить меня на один день, что и было сделано. Вторая проблема была более сложной. Считая, что водное крещение должен принимать только сознательно верующий человек, я не мог крестить Макса, не удостоверившись в том, что он понимает значение происходящего.

Макс учится по картинкам. К счастью, Эмили — прекрасная художница. Она всегда рисует для Макса небольшие комиксы, чтобы ему было проще понять, что вокруг него происходит. Эмили поступила так и на этот раз, нарисовав комикс под названием «Водное крещение». Первый рисунок гласил о том, что человек, любящий Иисуса, может быть крещен. На втором рисунке был изображен Макс с обведенным сердцем и надписью: «Макс любит Иисуса, значит он может быть крещен». В следующем эпизоде Макс был показан в бассейне рядом со мной. Он говорит: «Я люблю Иисуса», — а на следующем рисунке я отвечаю: «Поскольку ты любишь Иисуса, я крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа». Пятый эпизод изображал Макса, погрузившегося под воду и вышедшего из-под воды, а подпись гласила: «Макс теперь омыт и очищен так же, как Иисус». На последнем рисунке был показан Макс с поднятыми к небу руками. «Теперь Макс крещен, и все знают, что Макс любит Иисуса».

Водное крещение Макса стало ярким событием в моей жизни… И в его жизни тоже. Макс постоянно об этом говорит, повторяя исповедание крещаемого. Каждый раз, когда он приходит к нам в гости и заходит в бассейн, он объявляет, что именно здесь был крещен. Наверное, во всем мире не найдется ни одного человека, для которого место его водного крещения было бы настолько же значимым, как этот бассейн для такого необычного, но прекрасного юноши.

Дисциплина

Третий признак — это наличие дисциплины. Из-за грехопадения никто из нас не способен дисциплинировать самого себя. Большинство из нас зачастую просто не признает собственных проступков. Как я уже написал ранее, мы находим для них оправдания. Однако грех, с которым не было покончено, способен ослаблять Божью силу в нашей жизни, а систематический, серьезный грех может даже серьезно угашать служение Святого Духа внутри нас. Самые несчастные люди — это не распутные язычники, а христиане, которые понимают, что делают, но все равно постоянно грешат. Так что для сражения в духовной войне, которая никогда не утихает, нам необходима дисциплина Церкви.125

После Уотергейтского скандала, осознав, сколько дров я наломал, пытаясь управлять своей жизнью в одиночку, я впервые подчинился христианской группе, в которой возрастал духовно, а позже — совету директоров основанного мной служения. Без них я не принимал никаких решений. Кроме того, я попросил их не стесняться обличать меня каждый раз, когда они увидят, что я сбиваюсь с правильного пути в личном поведении или учении. Время от времени они так и поступали. Такие же взаимоотношения я старался поддерживать и с пасторами моих церквей.

Как ни печально, в большинстве церквей дисциплина не практикуется должным образом. Иногда пасторы и руководящие советы обходят дисциплину стороной, опасаясь повредить росту церкви или — Боже, сохрани! — показаться нетерпимым в наш золотой век толерантности. Однако, не укрепляя церковную дисциплину, не побуждая людей ответственно относиться к личной святости и праведности в своей жизни, мы превращаем Церковь в посмешище.

Если у вас еще нет группы, которой вы подотчетны, и которая будет честна с вами, найдите ее. Если вашего пастора не окружают духовно сильные люди, отправляйтесь к нему или к старейшинам церкви и убеждайте их в необходимости такой группы поддержки. У пасторов церквей труднейшая из всех мыслимых работ, и они нуждаются в доверительных советниках. Помощник одного известного пастора, впавшего в грех, как-то сказал мне, что этот лидер был «один на вершине». Слишком многие находятся в таком положении.

И дисциплина должна быть строгой. Я никогда не забуду тренировок во время службы в морской пехоте. Каждый раз, когда во время занятий я начинал отлынивать, какой-нибудь старый, умудренный опытом сержант пинал меня фигурально и буквально до тех пор, пока я не выполнял упражнение, как надо. Позже, когда я стал офицером, всегда находился какой-нибудь старший начальник, который мог поправить меня (обычно — в красочных выражениях). Впрочем, те уроки были настолько глубоко запечатлены у меня в разуме и сердце, что я подчинялся им почти инстинктивно.

Почему для морской пехоты это было так важно? Потому что меня готовили брать на себя ответственность за солдат и вести их в бой, когда ценой ошибки будет их жизнь.

Поскольку мы сражаемся, как говорит Писание, «не против крови и плоти», а «против духов злобы поднебесных» (Ефесянам 6:12), христианская жизнь напоминает настоящее сражение за тем лишь исключением, что на кону стоит гораздо больше: духовная участь как верующих, так и тех, кто стремится к Богу и смотрит на нас.

Община

Церковь также характеризуется подлинной общиной и узами братства. Апостол Павел напоминает церкви в Риме: «Мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Римлянам 12:5). Принадлежность к одному Телу значит гораздо больше «сердечного общения» во время совместных ужинов и обретения социального окружения, где мы комфортно себя чувствуем. Истинное братство подразумевает настоящую «koinonia» — глубокую общность, подобную показанной апостолами в четвертой главе Деяний. Это был первый реальный признак присутствия Царства на земле, когда каждый нуждающийся получал помощь (стихи 32-35). Братство означает, что люди по-настоящему носят бремена друг друга, молятся друг о друге и даже страдают друг за друга.

Суть и, я бы даже сказал, требования такой общности «koinonia», описанной в Деяниях 4, лучше всего иллюстрировать на примерах героической добродетели. Несколько лет назад в телепрограмме «Dateline» была показана история об одной женщине из Огайо по имени Дайана Харрил, которая пела в церковном хоре. Однажды она узнала, что прихожанин ее церкви, Тони Уотли, ожидает очереди на пересадку почки, но до того момента, когда появится подходящий донор, может и не дожить. Дайана была белой, Тони — черным. Они едва знали друг друга, однако Дайана, проникшись в молитве нуждой Тони, предложила ему свою почку. Пересадка оказалась возможной, и вскоре они оба уже были в больнице. Один член церкви отдал свою почку другому. Это и есть братство. Это и означает носить бремена друг друга. Это и есть посвящение. Это и есть признак Царства.

Мы также участвуем в бременах друг друга каждое воскресенье, отдавая десятины и приношения. Хотя можно относиться к даянию с той же ворчливостью, что и к налогам, это служение христиан, регулярно обеспечивающих свои общины и других людей, является одной из славных черт Церкви. Особенно ярко я это прочувствовал в Пасхальное воскресенье 2005 года, когда вместе с тогдашним лидером большинства конгрессменом Томом Дилеем и несколькими служителями «Тюремного братства» посетил богослужение заключенных в тюрьме Шугерленда, штат Техас. За свою работу в тюрьме заключенные получают скудное жалованье, которое они обычно тратят на приобретение во внутреннем магазине туалетных принадлежностей и лакомств, чтобы хоть немного скрасить свою жизнь. Однако каждое воскресенье на богослужениях прихожане этой тюремной общины опускают в корзины для приношений купленные ими мелочи, жертвуя их для бездомных. Я с благоговением наблюдал за тем, как заключенные один за другим отказываются от последних крупиц своего комфорта ради других.

Христианское братство требует посвящения. Когда люди спрашивают меня, в какую церковь я хожу, я поправляю их. Я не хожу в церковь, а являюсь ее членом. (Жан Кальвин, подобно всем великим христианским лидерам, разъяснял, что человек не может быть христианином вне Церкви.) Я «бросил якорь» в Первой баптистской церкви Неаполя, штат Флорида, — превосходной общине с необычайно одаренным пастором, доктором Хейзом Уикером, — и очень горжусь тем, что принадлежу ей. Мы не можем относиться к поместной церкви как к какому-то ресторану, где можно выбрать блюда из меню, а если что-то не понравилось, отправиться в другое заведение. Членство в церкви подразумевает вступление в завет с собратьями-верующими. Для достижения единства с другими хоть на каком-то уровне требуется время, и этот процесс никогда — никогда и нигде! — не протекает без конфликтов.

Сила уз достигаемого христианами братства может сильно повлиять на культуру. Гарвардский профессор Роберт Патнем, написавший эпохальную книгу «Кегельбан в одиночку», бьет тревогу по поводу утраты общности в западной культуре. В одном из своих последних произведений Патнем (о духовной жизни которого мне ничего не известно) отмечает, что сегодня наилучший образец ассимиляции в обществе — это евангельские мегацеркви, где в одной общине существует богатое этническое и культурное разнообразие.126 И снова христианство берет на себя задачу укрепления культуры.

Когда присутствуют все перечисленные признаки: проповедь Слова, отправление таинств, упражнение в дисциплине и братские узы общины, — Церковь неизбежно будет преображать окружающее ее общество. Хороший пример этого — поразительные изменения статистики смертей в тюрьмах Колумбии. Вспомним также о том, как Южная Африка, благодаря своему христианскому наследию, избежала гражданской войны, и о вкладе, внесенном христианством, в освобождение Восточной Европы от советского господства. Когда мы действительно являемся Церковью, живущей по заповедям Христа, мы меняемся сами и изменяем окружающий нас мир.