Русские, политика, демократия по‑нашему

Сегодня мы, русские, аполитичны. Мы заранее уверены, что ничего не можем изменить в жизни страны, потому что там, наверху, все куплено. Все без нас решено богатыми‑вороватыми, и рыпаться бесполезно.

Поэтому очень большая часть нас, русских, не ходит на выборы. Гражданские чувства подавлены уверенностью в несправедливости происходящего.

При этом русские (большей частью мужчины) обожают поговорить о политике, особенно с иноплеменниками. И уж тем более с приезжими из других стран. Одна из главных тем бесед – «Как тут у нас и как там у вас». И еще: «Как нам обустроить Россию». В этих беседах множество замечательных идей высказывается с чувством горечи, что все равно этим идеям не суждено стать действительностью. Просто таков русский способ мечтать.

Каждый русский знает, что делать и кто виноват. Нет, он чаще всего понятия не имеет, что делать со своей жизнью, но зато очень хорошо представляет, чем в первую очередь должны заняться президент, премьер‑министр и депутаты. У них всегда наготове программа выхода из кризиса. Но только не из своего личного кризиса, а государственного или, на худой конец, экономического.

Иностранцы изумляются, видя такую озабоченность русского человека делами государственными. Они считают, что русские впали в непростительную ошибку, имя которой – подмена своих интересов (этнических и даже личных) интересами государства. Винят советское образование, давшее людям слишком обширные отвлеченные познания.

Просто иностранцы слишком практичны. Им кажется, что слова обязательно должны иметь некое отношение к делу. А у нас в России слова существуют отдельно. Сами по себе. Для эстетического и морального удовлетворения.

Любого гражданина России судьба собственного вклада в сберегательном банке интересует куда больше, чем самые обстоятельные рассуждения специалистов о макро‑и микроэкономике. Русский человек никогда не слышал от отечественных экономистов и политиков добротных рекомендаций, что сделать, чтобы сбережения не обесценились. В ответ на просьбу объяснить, как накопить, к примеру, на старость, звучат пышные разглагольствования о ВВП государства, о мировом кризисе и прочая масштабная дребедень, не имеющая к гражданину ни малейшего отношения. «Презрение к политикам безмерно», – считает финка Лаурен. И тем не менее взрослые русские мужчины обожают играть в политиков.

Беседуя со случайными попутчиками, водителями такси и прочими рядовыми гражданами России, каждый может убедиться, что русских больше всего волнуют государственные проблемы. Ораторы‑любители «всякий раз обнаруживали такой уровень познаний и понимания государственных проблем, что оставалось только даваться диву: будь они министрами, дела в стране шли бы куда лучше теперешнего». Только вот беда: они не министры.

Постигая противоречивую русскую душу, всякий иноземец может с изумлением понять, что наши соотечественники испытывают своеобразное извращенное удовольствие от сознания того, что они лучше всех знают, как жить, и что все равно все будет по‑прежнему.

Чтобы удовлетворить страсть русских к игре в политику и идеологию, второй канал даже провел такой конкурс: «Имя Россия». Кто является самой выдающейся личностью в русской истории? Каждый телезритель мог голосовать. Это ж приятно – выбирать между, скажем, Пушкиным и Андреем Рублевым, а не между невразумительными современными чиновниками. Приятно и ни к чему не обязывает.

Складывается впечатление, что в России всегда существовало две действительности – пропагандистская и настоящая. Одна Россия, где все хорошо, прилично и благородно – сегодня, вчера и всегда, – где власть и народ любят друг друга и всегда объединяются против всяких супостатов. И другая Россия – где мы с вами живем. Здесь политика и администрация вторгаются в повседневную жизнь, осложняют ее, а мы ругаемся потихоньку и преодолеваем проблемы своим чувством юмора или пофигизмом.

Во времена перестройки мы были восхищены открывшимися возможностями и очень хотели жить по западному образцу. Появилось много новых книжек, газет, а также возможность ездить за границу. И все же «дикий» капитализм нас разочаровал, лишив уверенности в том самом пресловутом завтрашнем дне. Так что мы вернулись к прежней традиции: сильной авторитарной власти. Многие из нас больше всего мечтают о порядке и возвращении стране доминирующей позиции в мире. Недурно бы предварительно научиться праву и свободе.

Русские не верят в демократию. Да и как верить? Мы обожглись на молоке и теперь дуем на воду. Никто не объяснит нам, что демократии у нас еще не было, мы ее просто не видели, поэтому ругать ее нет смысла. Одновременно с частым произнесением слова «демократия» в стране произошел развал, так что слово абсолютно и бесповоротно дискредитировано.

Кроме того, мы вообще не верим, что власть может по доброй воле вот так взять и дать простым людям какие бы то ни было гражданские свободы. Мы к другому привыкли, и власть не желает нас разуверять.

Верховную власть, начиная от президента и заканчивая губернатором, сегодня можно ругать сколь угодно сурово и жестко. Однако это не приводит ни к каким результатам, ибо критика глубоко безразлична носителям властных функций.

И все же... Что‑то меняется. Каждый может высказаться в Интернете. Нет железного занавеса. Это два главных демократических фактора. Они гарантируют нам какой‑то минимум свободы. Власть еще цепляется за великодержавную символику, пытается харизму наращивать. Однако она перестала быть сакральной, да и просто таинственной. И что бы она ни пыталась делать, по выражению Анны‑Лены Лаурен, «сегодня у русского общества гораздо больше пространства, чем за всю русскую историю».

И все же... Надо радоваться тому, что есть. Книжки любые можем читать. По Интернету ходить. По миру ездить. Не так уж мало.