Между просвещением и деспотизмом

Разумеется, многие государи российские хотели казаться просвещенными европейцами. Екатерина II даже переписывалась с самыми модными писателями и философами (Вольтером, например). О характере их переписки недурно написал Марк Алданов: «Вольтер был убежден в том, что лесть никогда не бывает, да и не может быть, слишком грубой, а в обращении с женщинами – всего менее. Он сравнивал императрицу с Божьей Матерью, млел от восторга перед ее ученостью, которой она далеко превосходила, по его словам, всех философов мира, и выражал в письмах скорбь по поводу того, что не умеет писать по‑французски так, как она». При этом он не забывал просить императрицу о денежных одолжениях. «Таким образом, – заключает писатель, – оба корреспондента – императрица и Вольтер – были почти всегда довольны друг другом».

Все же эта переписка не могла сама по себе создать образ просвещенной монархини. Нищета, невежество, бесправие народа удручали многих как в России, так и за ее пределами. Вот записки венесуэльца Франсиско Миранды, посетившего Россию в екатерининское время. Он рассказывает о беседах с московским архиепископом Платоном: «Мы рассуждали о политике и философствовали с той свободой, какая встречается лишь среди просвещенных и добродетельных людей. "Ее министры, – говорил он мне, имея в виду императрицу, – обманывают ее, а она, в свою очередь, обманывает их всех". У нас завязалась беседа, и он признался, что крайне тяготится своим положением и что его весьма удручает деспотизм в стране».

Верные сложившимся стереотипам, иноземцы воспринимают Россию как деспотическую страну. Американец Дж. Адамс писал в конце XVIII века: «Правительство России совершенно деспотическое». Авраам Линкольн в частном письме заявил: «Я предпочел бы эмигрировать в какую‑нибудь страну, где не притворяются, что любят свободу и независимость, – в Россию, например, где мы видим деспотизм в чистом виде, не затуманенном лицемерием».

Неограниченная власть российских монархов поражала воображение, особенно американское, воспитанное на демократических принципах. Марк Твен, побывав в России, писал о своей встрече с Александром II: «Право же, странно, более чем странно сознавать, что вот стоит под деревьями человек, окруженный кучкой мужчин и женщин, и запросто болтает с ними, человек как человек, – а ведь по одному его слову корабли пойдут бороздить морскую гладь, по равнинам помчатся поезда, от деревни к деревне поскачут курьеры, сотни телеграфов разнесут его слова во все уголки огромной империи, которая раскинулась на одной седьмой части земного шара, и несметное множество людей кинется исполнять его приказ».

Американцы искали оправдания сильной деспотической власти в России, объясняя ее неблагоприятным климатом, природой, необходимостью удерживать империю от распада.

Роскошь и богатство двора, церемонии и обряды производили на иноземцев сильное впечатление. Но засилье казенщины и принуждения, особенно в Петербурге, выглядело угнетающим. Маркиз де Кюстин восклицал: «Здесь движутся, дышат только с позволения или по приказу, поэтому все мрачно и имеет принужденный вид; молчание царит в жизни и парализует ее!»

В пазлах под названием «Любовь к Родине» всегда недостает каких‑то очень важных частей. Обычно бреши образовываются на месте фигурок правителей.

Date: 2015-10-18; view: 311; Нарушение авторских прав