Факты анатомии

Прежде чем есть мясо, люди всячески маскируют его, используя кетчупы, соусы, подливки. Мясо выдерживают, вымачивают, жарят, тушат, преображают тысячами способов. Зачем нужна такая маскировка? Откуда это нежелание есть мясо сырым, как едят его все истинно плотоядные животные? Многие диетологи, биологи и физиологи убедительно доказывают, что на самом деле человеческий организм не приспособлен к мясной пище. Они предполагают, что человек физиологически не может переваривать мясо, и что люди так стараются замаскировать его потому, что такая пища для нас неестественна. Физиологически человек более близок к травоядным, жвачным и грызунам, таким, как обезьяны, слоны и коровы, чем к хищникам вроде собак, тигров и леопардов 1б. К примеру, хищники не потеют; температура их тела поддерживается в равновесии частым дыханием и высовыванием языка.

Растительноядные животные, напротив, имеют потовые железы, которые контролируют температуру тела и выводят из организма нечистоты. Хищники обладают длинными зубами и клыками для убийства и переноски добычи; у растительноядных короткие зубы и нет клыков. Слюна хищников не содержит птиалина и не может расщеплять крахмалы, слюна животных-вегетарианцев содержит птиалин для предварительного расщепления крахмалов. В организме плотоядных животных в большом количестве выделяются гидрохлориды для растворения костной ткани; организм растительноядных почти не выделяет гидрохлоридов. Челюсти хищников движутся только вверх и вниз; челюсти травоядных движутся также из стороны в сторону для лучшего пережевывания пищи. Хищники могут только лакать жидкости {как кошки); животные-вегетарианцы втягивают жидкость сквозь зубы. Таких сравнений можно привести много, и в каждом случае человек окажется ближе к физиогномике растительноядных. Таким образом, с точки зрения чистой физиологии, имеются убедительные свидетельства того, что наш организм не приспособлен к мясной диете.

Если говорить о физиогномике, возникает вопрос: а как насчет организма растений? Предназначены ли они для того, чтобы быть съеденными? Разве они не чувствуют боли? Разве они — не живые, дышащие существа, достойные нашего сострадания? «Если всякая жизнь священна,— спрашивают некоторые, — почему же вы позволяете себе есть растения?» Люди, которые задают такие вопросы, нередко считают вегетарианство разновидностью лицемерия.

Такой ход мысли стал ясен для меня в 1984 году, когда в «Филадельфия Инквайерер Мэгэзин» появилась статья, где спрашивалось: «Разве не лицемерно избегать поедания животных и при этом продолжать поедать растения? Ведь в обоих случаях речь идет о живых существах!» Редактор журнала задал этот вопрос в качестве реакции на опубликованную в том же номере работу Уильяма Экенбаргера, где красноречиво излагались принципы защитников прав животных. Используя впечатляющую документацию, Экенбаргер объяснял, что дурное обращение с животными — следствие нашего невежества и нашей алчности, что это всего лишь тип «видовой дискриминации». Он показал, что дело движения за права животных в моральном отношении «выкроено» из той же ткани, что и другие крестовые походы против несправедливости, например, борьба против расизма или дискриминации по половому признаку. (Более подробное развитие этой идеи можно найти в прекрасной книге Кэрол Адамс «Мясо и сексуальная политика: феминистско-вегетарианская критическая теория».) Возможно, самый основательный довод против видовой дискриминации заключен в цитате из английского философа Джереми Бентама (1748—1832), который писал в знаменитом теперь труде «Принципы морали и законопорядка»: «Вопрос не в том, есть ли у них разум? Могут ли они думать? Но в том, могут ли они испытывать страдания? Ответ, разумеется, будет однозначным: «Да, животные, несомненно, могут испытывать страдания. Они чувствуют боль так же, как и люди». Поэтому, утверждают защитники прав животных, наше этическое чувство должно распространяться и на них.

Это достаточно логично. Но Дэвид Р. Болдт, автор вышеуказанной статьи, ставит возражение, которое кажется не менее логичным: «Я оправдываю мясоедение тем, что, по последним научным данным, растения, как и животные, имеют чувства. Почему нужно выбирать между ними? Прежде чем оплакивать участь теленка, вообразите себе ужас, который испытывают колоски в поле, когда комбайн начинает уборочные работы».

Возражение Болдта, под которым охотно подписались бы многие, основано на ложной посылке. Он упоминает данные о том, что растения могут чувствовать; но, хотя еще работы Джагадиша Чандра Боша, жившего в XIX столетии, подтверждают, что это действительно так, однако рудиментарные ощущения, испытываемые растениями, резко отличаются от мучений скота на бойнях. Мы все это знаем. Наши желудки реагируют на зрелище жатвы куда менее остро, чем на кровавую работу мясника. Кроме того, как пишет Кейт Эй-керс в «Справочнике вегетарианца», «не так уж трудно провести этически значимую границу между растениями и животными. У растений нет биологической потребности в болевых ощущениях, они абсолютно лишены нервной системы. Природа создала боль не из прихоти, а только для того, чтобы помочь организму выжить. Животные двигаются, поэтому им необходимо чувство боли; неподвижным растениям оно не нужно».

Ясно, что для человека, не желающего питаться только фруктами по мере их созревания и падения, вегетарианство представляет практическую альтернативу. И даже если допустить, что растения чувствуют так же, как люди и животные (несмотря на свидетельства, говорящие о противоположном), из этого еще не следует, что вегетарианство лицемерно: если растения страдают, но нам надо есть их, чтобы жить, разумно было бы есть их в возможно меньших количествах. То есть, раз уж мы должны есть растения, на чем настаивают все диетологи и биологи, нам следует хотя бы уничтожать как можно меньше растений. Но при выращивании в пищу животным, на корм им уходит гораздо больше растений, чем мы могли бы съесть непосредственно. Итак, растительная диета приносит минимальный вред чувствующим существам, и тот, кто глубоко вдумается во все затронутые здесь проблемы, несомненно, увидит смысл в альтернативе, предоставляемой вегетарианством.