Глава шестая. Крестный знал, как разыскать Ивана во многомиллионной Москве

Крестный знал, как разыскать Ивана во многомиллионной Москве…

Рано или поздно, но Иван, тоскуя без своей Нади, придет в квартиру на улице Димитрова. Квартира долго будет стоять без хозяйки, вообще без присмотра. По клочкам тела ее хозяйки, разорванного и разбросанного взрывом, а потом еще и обгоревшего в пожаре, опознать Надьку не смогут, решил Крестный и был в этом совершенно прав. Ее исчезновение соседей не особенно насторожит. Бывало, что она и раньше пропадала по нескольку дней, а когда умерла больная мать – то и неделями…

Иван обязательно туда заявится – душу себе травить. Тут‑то и надо его встретить. И постараться прибрать к своим рукам.

«Главное – чтобы он меня сразу не пристрелил, не дав слова сказать… – подумал Крестный. – Ну, да: бог не выдаст – свинья не съест… Другими словами: авось прорвемся…»

Чтобы самому сутками не наблюдать за квартирой, Крестный нанял какого‑то синяка, зимой жившего в котельных, а летом – в сараях и гаражах, за десять рублей в день. В микрорайоне он известен был как Савелич. Ни имени, ни фамилии его никто не знал. Только отчество. Да и то – бог весть – его ли? Савелич несколько раз в сутки проверял – есть ли кто в квартире? Делал он это очень просто – двумя мазками пластилина прилепил на щель между дверью и косяком волос, и каждые три часа проверял, цела его «контролька»? Как только кто‑нибудь появится в квартире, Савелич должен послать Крестному сообщение на пейджер.

После третьего своего визита к двери квартиры, Савелич, измученный мыслью о невозможности открыть дверь и поживиться, чем бог пошлет, буквально обнюхал и облизал всю дверь вместе с косяками. К своему, скорее удивлению, чем к радости, он обнаружил в щели за одним из косяков ключ и без колебаний открыл дверь.

Следующие полтора часа он обследовал квартиру и сделал из нее несколько рейсов, перенося все, что рассчитывал выгодно продать, в укромное место в одном из гаражей неподалеку… Последние случайные прохожие давно уже добрались до своих домов, дворники еще досматривали предутренние сны, и поэтому челночные рейсы Савелича не привлекли ничьего внимания…

На одной из антресолей над кухонной дверью он обнаружил ящик с нехитрыми бытовыми инструментами, и начал ковыряться в нем, прикидывая, почем можно загнать три отвертки, молоток и плоскогубцы на Тишинском рынке… Его рука, шарившая по ящику, наткнулась на какую‑то перетянутую резинкой пачку. Савелич не понял, что это такое ему попалось и поднес пачку к самым глазам, поскольку зажег он в квартире только маленькую настольную лампу, да и ту завесил каким‑то покрывалом, чтобы свет не было видно снаружи… В руке у него были деньги. Прямо в лицо Савеличу смотрел кто‑то из американских президентов. Как его имя, Савелич, конечно, не знал, но ему точно было известно, что именно этого старичка рисуют на стодолларовых купюрах.

Он так и уселся на задницу, растерявшись от своей находки. Такой суммы он отродясь в руках не держал… Год, наверное, можно пить, и то на опохмелку останется.

Судорожно сунув деньги в карман, он вытряхнул из ящика все, что там было и замер при виде вывалившихся к его ногам пяти пистолетов…

Через десять минут ящик стоял на своем месте на антресолях, все дверцы в шкафах и шифоньере были аккуратно закрыты, сдвинутые с места стулья водворены на свои места. Зачем все это он делал, Савелич и сам не знал. Просто ему было страшновато от того, что хозяин, или хозяйка, войдя в свою квартиру, сразу же увидят следы его непрошенного пребывания…

Он даже подумал, не сходить ли в гараж и не принести ли обратно телевизор, видеомагнитофон и другие вещи? С этой мыслью он и вышел из квартиры не забыв погасить лампу и ровненько свернув покрывало, положить его на свое прежнее место.

Выйдя на улицу, он вспомнил о пачке долларов, лежащей у него в кармане. Настроение его сразу улучшилось, и находка не казалась такой уж страшной.

Пять пистолетов, которые лежали теперь у него в полиэтиленовом пакете вместе с серебряными чайными ложками, консервным ключом и парой стаканов из тонкого стекла, представлялись ему хорошим товаром, за который на той же Тишинке можно получить солидный куш… Откуда ему было знать, что на пачку долларов, лежащую у него в кармане, можно было купить таких пистолетов ящиков пять… Да еще – с патронами к ним…

Смурного мужика с хитрыми глазами, который подвинтил ему сторожить эту долбанную квартиру, Савелич решил послать к едрене фене вместе с его гонораром, которого едва хватило бы на пару бутылок водки… Он теперь этой водки купит столько, сколько захочет…

Стоило об этом подумать, как мучительно захотелось выпить… Савелич направился к ближайшему ларьку, в котором тускло тлел свет слабенькой лампочки, и забарабанил кулаком в окошко.

– Эй, часовой! – закричал он в окошко, уловив там, за пыльным стеклом какое‑то движение. – Дай пузырек! Душа горит.

Савелич вытянул из пачки одну бумажку и тыкал ею в стекло. В открывшееся окошко выглянула заспанная женская физиономия и сонный голос ответил.

– Давай деньги другие, у меня сдачи нет…

Савелич растерялся и пробормотал:

– Какие такие другие? Там все такие.

За окошком последовала секундная пауза, затем из него резко вынырнула рука с раскрытыми ножницами и воткнула один конец ножниц Савеличу в горло…

– А‑а‑а… – захрипел он, отшатнувшись и заваливаясь на бок.

В ларьке хлопнула дверь, женщина лет тридцати с молотком в руке выскочила наружу и одним крепким ударом по затылку прервала хрип, издаваемый Савеличем. Потом подхватила его подмышки и утащила с освещенного тротуара в тень за ларьком…

…Не дождавшись очередного сообщения от своего часового у надькиной квартиры, Крестный понял, что пора вмешаться самому. Что там могло случиться с нанятым им Савеличем, его волновало мало, вернее сказать, совсем не волновало, но Ивана из‑за этого он мог упустить, а это его нисколько не устраивало.

Обнаружив дверь в надькину квартиру незапертой и лишь слегка притворенной, Крестный сразу же напрягся и сконцентрировался.

«Иван! – мелькнуло у него в голове. – Заметил Савелича и замочил его… Значит, зол сильно… Но идти к нему надо, а то потом не отмажешься от этого взрыва. Надо сейчас, пока у него мозги в раскоряку… Только бы не выстрелил сразу, не дав слова сказать…»

Крестный осторожно прошел в квартиру, молясь, чтобы дверь не заскрипела, но та к его радости открылась почти бесшумно. Озираясь в ожидании удара, Крестный шаг за шагом продвигался по квартире со все возрастающим недоумением – где же Иван? Неужели – пустой номер, и Савелич просто грабанул квартиру и скрылся?

Он уже почти совсем отчаялся увидеть Ивана, и шаг его стал уверенным и неосторожным, как вдруг в зале, который у Надьки служил одновременно и спальней, он обнаружил лежащего на неразобранной кровати Ивана в каком‑то совершенно дурацком одеянии, явно с чужого плеча. Лицо его, лишенное бровей и ресниц, было спокойно. Волос на голове тоже не было. Глаза прикрыты…

«Спит? – подумал Крестный. – Вот это – ни хрена себе! А я‑то думал, он места себе не находит, на стенку лезет… Видно дело еще хреновее, чем я думал…»

Он подошел вплотную к кровати, склонился над Иваном и хотел положить руку ему на голову, но, увидев на ней пятна ожогов, отдернул свои пальцы, уже почти коснувшиеся ивановой головы.

Иван, видно, почувствовал движение воздуха и, не открывая глаз, вскинул руку и точно ухватил Крестного за горло. Тот придушенно захрипел, заскреб руками по воздуху, пытаясь оттолкнуть руку Ивана, и наткнулся на его спокойный и холодный взгляд.

«Все! Пиздец! – подумал он. – Да отпусти же ты горло, дай слово сказать!»

– Твой брат убит, Асланбек… – пробормотал Иван. – А ты давно уже покойник. Я не пойду с тобой к очагу предков…

Иван внимательно смотрел в глаза Крестному, и тот заметил отблеск мысли, пробивающийся сквозь холод и мрак, который излучали его глаза. Крестный уже задыхался, но пальцы Ивана начали разжиматься, он, наконец, отпустил Крестного и резко сел на кровати.

Крестный по‑стариковски закашлялся и замахал на Ивана руками.

– Ну, сынок! Разве ж так можно здороваться! – прохрипел он все еще придушенным голосом. – Ведь ты так и жизни лишишь своего старого друга…

– Тебя, суку, я сейчас буду медленно разрывать на куски… – процедил Иван, глядя на Крестного уже вполне осмысленным взглядом. – Ты сделал это…

Крестный прекрасно понимал, что нужно перехватывать инициативу, иначе Иван осуществит свою угрозу. Обещание, только что слетевшее с его губ, было недвусмысленным, но в глазах у Ивана Крестный заметил легкую неуверенность и понял, что сумеет оправдаться.

– Рви, Ваня! Рви на части меня, старика, если уж тебе так нужно душу отвести, злобу свою на мне спустить. Только приберег бы ты ее для той бляди, что этот взрыв устроила… Уж мне‑то известно, чья это работа. Мне пол‑Москвы информацию сообщают, а вторая половина адресок мой ищет, чтобы рассказать, что ей известно…

– Ты пытался ее убить, пока я взрывал газопровод и поджигал лес в Поволжье, – настаивал на своем Иван, но в голосе его никакой уверенности не было. – Она рассказала мне…

– А что ж она не рассказала тебе, как я ее от Никитина прятал? – перебил его Крестный. – Как караулил ее здесь, словно любовник молодой под окнами? Только для того, чтобы сокровище твое в лапы ФСБ не попало? Не я это был, Ваня. Прикрылся кто‑то моим именем. Знаю даже – кто это. Тот же самый человек, что и высотку взорвал. За тобой ведь охотились, Ваня. Никитину – ты, как кость поперек горла встал. Он рад хоть как‑то тебе насолить… Верные источники сообщают, что не ее Никитин хотел взорвать, а тебя… Обидно ему, видишь ли, что он тебя в банке упустил… Я эту тварь давно знаю. Самолюбив, как индеец, и жесток, как китаец… Мы же с ним не одно дело в Европе провернули двадцать лет назад. И не только в Европе. Да я же рассказывал тебе про эту падлу!..