Голос в тучах

Нас море примчало к земле одичалой

В убогие кровы, к недолгому сну,

А ветер крепчал, и над морем звучало,

И было тревожно смотреть в глубину.

Больным и усталым – нам было завидно,

Что где‑то в морях веселилась гроза,

А ночь, как блудница, смотрела бесстыдно

На темные лица, в больные глаза.

Мы с ветром боролись и, брови нахмуря,

Во мраке с трудом различали тропу…

И вот, как посол нарастающей бури,

Пророческий голос ударил в толпу.

Мгновенным зигзагом на каменной круче

Торжественный профиль нам брызнул в глаза,

И в ясном разрыве испуганной тучи

Веселую песню запела гроза:

"Печальные люди, усталые люди,

Проснитесь, узнайте, что радость близка!

Туда, где моря запевают о чуде,

Туда направляется свет маяка!

Он рыщет, он ищет веселых открытий

И зорким лучом стережет буруны,

И с часу на час ожидает прибытий

Больших кораблей из далекой страны!

Смотрите, как ширятся полосы света,

Как радостен бег закипающих пен!

Как море ликует! Вы слышите – где‑то –

За ночью, за бурей – взыванье сирен!"

Казалось, вверху разметались одежды,

Гремящую даль осенила рука…

И мы пробуждались для новой надежды,

Мы знали: нежданная Радость близка!..

А там – горизонт разбудили зарницы,

Как будто пылали вдали города,

И к порту всю ночь, как багряные птицы,

Летели, шипя и свистя, поезда.

Гудел океан, и лохмотьями пены

Швырялись моря на стволы маяков.

Протяжной мольбой завывали сирены:

Там буря настигла суда рыбаков.

16 декабря 1904

* * *

Идут часы, и дни, и годы.

Хочу стряхнуть какой‑то сон,

Взглянуть в лицо людей, природы,

Рассеять сумерки времен…

Там кто‑то машет, дразнит светом

(Так зимней ночью, на крыльцо

Тень чья‑то глянет силуэтом,

И быстро спрячется лицо).

Вот меч. Он – был. Но он – не нужен.

Кто обессилил руку мне? –

Я помню: мелкий ряд жемчужин

Однажды ночью, при луне,

Больная, жалобная стужа,

И моря снеговая гладь…

Из‑под ресниц сверкнувший ужас –

Старинный ужас (дай понять)…

Слова? – Их не было. – Что ж было? –

Ни сон, ни явь. Вдали, вдали

Звенело, гасло, уходило

И отделялось от земли…

И умерло. А губы пели.

Прошли часы, или года…

(Лишь телеграфные звенели

На черном небе провода…)

И вдруг (как памятно, знакомо!)

Отчетливо, издалека

Раздался голос: Ecce homo! [5]

Меч выпал. Дрогнула рука…

И перевязан шелком душным

(Чтоб кровь не шла из черных жил),

Я был веселым и послушным,

Обезоруженный – служил.

Но час настал. Припоминая,

Я вспомнил: Нет, я не слуга.

Так падай, перевязь цветная!

Хлынь, кровь, и обагри снега!

4 октября 1910

* * *

Мы живeм в старинной келье

У разлива вод.

Здесь весной кипит веселье,

И река поeт.

Но в предвестие веселий,

В день весенних бурь

К нам прольeтся в двери келий

Светлая лазурь.

И полны заветной дрожью

Долгожданных лет,

Мы помчимся к бездорожью

В несказ а нный свет.

18 февраля 1902

* * *

И Дух и Невеста говорят: прииди.

Апокалипсис

Верю в Солнце Завета,

Вижу зори вдали.

Жду вселенского света

От весенней земли.

Всё дышавшее ложью

Отшатнулось, дрожа.

Предо мной – к бездорожью

Золотая межа.

Заповеданных лилий

Прохожу я леса.

Полны ангельских крылий

Надо мной небеса.

Непостижного света

Задрожали струи.

Верю в Солнце Завета,

Вижу очи Твои.

22 февраля 1902

* * *

Пойми же, я спутал, я спутал

Страницы и строки стихов,

Плащом твои плечи окутал,

Остался с тобою без слов…

Пойми, в этом сумраке – магом

Стою над тобою и жду

Под бьющимся праздничным флагом,

На страже, под ветром, в бреду…

И ветер поет и пророчит

Мне в будущем – сон голубой…

Он хочет смеяться, он хочет,

Чтоб ты веселилась со мной!

И розы, осенние розы

Мне снятся на каждом шагу

Сквозь мглу, и огни, и морозы,

На белом, на легком снегу!

О будущем ветер не скажет,

Не скажет осенний цветок,

Что милая тихо развяжет

Свой шелковый, черный платок.

Что только звенящая снится

И душу палящая тень…

Что сердце – летящая птица…

Что в сердце – щемящая лень…

21 октября 1907

* * *

Мы были вместе, помню я…

Ночь волновалась, скрипка пела…

Ты в эти дни была – моя,

Ты с каждым часом хорошела…

Сквозь тихое журчанье струй,

Сквозь тайну женственной улыбки

К устам просился поцелуй,

Просились в сердце звуки скрипки…

9 марта 1899 (апрель 1918)

* * *

За краткий сон, что нынче снится,

А завтра – нет,

Готов и смерти покориться

Младой поэт.

Я не таков: пусть буду снами

Заворожен,‑

В мятежный час взмахну крылами

И сброшу сон.

Опять – тревога, опять – стремленье,

Опять готов

Всей битвы жизни я слушать пенье

До новых снов!

25 декабря 1899

* * *

На небе зарево. Глухая ночь мертва.

Толпится вкруг меня лесных дерев громада,

Но явственно доносится молва

Далекого, неведомого града.

Ты различишь домов тяжелый ряд,

И башни, и зубцы бойниц его суровых,

И темные сады за к а мнями оград,

И стены гордые твердынь многовековых.

Так явственно из глубины веков

Пытливый ум готовит к возрожденью

Забытый гул погибших городов

И бытия возвратное движенье.

10 июня 1900

* * *

Одинокий, к тебе прихожу,

Околдован огнями любви.

Ты гадаешь.– Меня не зови.‑

Я и сам уж давно ворожу.

От тяжелого бремени лет

Я спасался одной ворожбой

И опять ворожу над тобой,

Но не ясен и смутен ответ.

Ворожбой полоненные дни

Я лелею года,– не зови…

Только скоро ль погаснут огни

Заколдованной темной любви?

1 июня 1901, Шахматово

* * *

И тяжкий сон житейского сознанья

Ты отряхнешь, тоскуя и любя.

Вл. Соловьев

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –

Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,

И молча жду, – тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возб у дишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

О, как паду – и горестно, и низко,

Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

4 июня 1901, с. Шахматово

* * *

Мы встречались с тобой на закате.

Ты веслом рассекала залив.

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив.

Были странны безмолвные встречи.

Впереди – на песчаной косе

Загорались вечерние свечи.

Кто‑то думал о бледной красе.

Приближений, сближений, сгораний –

Не приемлет лазурная тишь…

Мы встречались в вечернем тумане,

Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,

Всё померкло, прошло, отошло..

Белый стан, голоса панихиды

И твое золотое весло.

13 мая 1902