Самый разыскиваемый в киберпространстве

Безусловно, статья Маркова в Таймс была специально написана, чтобы получить контракт на книгу об истории моей жизни. Я никогда не встречался с Марковым, всё же он буквально стал миллионером, благодаря его клеветническому и дискредитирующему «репортажу» обо мне в Таймс и его книге «Киберпанк» (1991). В статью он включил несколько десятков утверждений обо мне, которые приводились как факты без указания источников, и даже минимальная проверка (проведения которой, как я думал, требуют у своих репортёров все первоклассные газеты) показала бы их несоответствие. В этой ложной и дискредитирующей статье Марков заклеймил меня «самым разыскиваемым в киберпространстве» без указания причин и подтверждающих свидетельств, как автор какой‑нибудь бульварной газеты. В своей клеветнической статье Марков ложно заявлял, что я перехитрил ФБР; что я взломал компьютеры в NORAD (которые даже не соединены ни с одной из внешних сетей); и что я был компьютерным «вандалом», не смотря на тот факт, что я не повредил ни одного компьютера преднамеренно. Эти и другие утверждения были полностью ложны и предназначены, чтобы вызвать страх по поводу моих способностей. В другом нарушении журналистской этики, в этой и всех последующих статьях обо мне Марков не смог скрыть личную враждебность за мой отказ участвовать в создании «Киберпанка». Кроме того, я стоил ему приличного потенциального дохода, отказавшись возобновить участие в фильме по мотивам книги. Также статья Маркова ясно предназначалась, чтобы уколоть американские правоохранительные агентства.

«… Кажется, силы правопорядка не способны поймать его …», писал Марков. Статья специально представляла меня как Общественного Врага Номер Один в киберпространстве, чтобы повлиять на Министерство Юстиции и поднять приоритет моего дела. Несколькими месяцами позже, нарушая закон и журналистскую этику, Марков и его кореш Тсутому Шимомура (Tsutomu Shimomura) участвовали в моём аресте как правительственные агенты. Оба были поблизости, когда для нелегального обыска моей квартиры и ареста использовали три неподписанных ордера. И во время расследования моей деятельности эти двое также нарушили закон, прервав мой телефонный звонок. Сделав меня злодеем, в своей последующей статье Марков представил Шимомуру как героя номер один в киберпространстве. Снова нарушая журналистскую этику и не раскрывая существовавшие ранее отношения: этот герой в течение нескольких лет был личным другом Маркова. Моё первое столкновение с Марковым произошло в конце 80‑х, когда он и его жена Кати Хафнер (Katie Hafner) связались со мной во время создания книги «Киберпанк», которая должна была стать историей о трёх хакерах: немецком юноше Пенго (Pengo), Роберте Моррисе и обо мне.

В чём была моя выгода от участия? Ни в чём. Я не видел причины рассказывать им свою историю, если они собирались на ней заработать, так что я отказался помочь. Марков выдвинул мне ультиматум: или интервью, или информация из любого источника будет воспринята как правда. Он был по‑настоящему расстроен и разозлён оттого, что я не буду сотрудничать, и дал понять, что у него есть средства, чтобы заставить меня пожалеть об этом. Я стоял на своём и отказался сотрудничать, несмотря на давление. Опубликованная книга показывала меня как «Хакера с тёмной стороны». Я решил, что авторы преднамеренно включили неподтверждённые, ложные утверждения, чтобы отомстить мне за отказ. Придав моему символу зловещий вид и представив меня в чёрном свете, они, возможно, увеличили продажи книги. Однажды мне позвонил кинопродюсер с большими новостями: Голливуд заинтересовался фильмом о Хакере С Тёмной Стороны из Киберпанка. Я заявил, что история обо мне далека от истины, но он всё ещё был очень заворожен проектом. Я согласился на двухлетний контракт в $5000, плюс дополнительные $45000, если они доберутся до производства и дело сдвинется дальше. Когда срок контракта истёк, компания попросила о его продлении на 6 месяцев. К тому времени я нашёл выгодную работу, так что у меня было мало причин наблюдать за производством фильма, который показывал меня в таком неблагоприятном и ложном свете. Я отказался от продления. Это разрушило сделку с фильмом для всех, включая Маркова, который возможно ожидал от проекта огромного заработка. Это была ещё одна причина мстительного отношения Маркова ко мне. Когда «Киберпанк» был опубликован, у Маркова и его друга Шимимуры была переписка по email. Они оба подозрительно интересовались моим местонахождением и моей деятельностью. Удивительно, в одном e‑mail сообщении содержалась информация, что я посещал Университет Невады в Лас Вегасе и пользовался студенческой компьютерной лабораторией. Могло ли это означать, что Марков и Шимомура собирались написать другую книгу обо мне? Иначе почему их волновало то, чем я занимался? Впоследствии Марков предпринял шаги, произошедшие в 1992 году.

Я приближался к концу моего условного заключения за взлом корпоративной сети Digital Equipment Corporation (DEC). Тем временем я узнал, что правительство готовило против меня другое дело за с проведение контрразведывательных действий по выяснению причины размещения телефонных жучков на телефонных линиях Лос‑Анджелесcкой фирмы P.II. В своих раскопках я нашёл подтверждение моих подозрений: люди из службы безопасности Pacific Bell действительно исследовали фирму. Итак, в Лос‑Анджелесcком Окружном Департаменте Шерифа был сотрудник с компьютерным преступлением (по‑совпадению этот сотрудник оказался братом‑близнецом соавтора этой книги. Мир тесен.) Приблизительно в это время федералы внедрили своего информатора, чтобы он завёл меня в западню. Они знали, что я всегда старался держать козырные карты против любого агентства, которое за мной следило. Так что они сделали так, чтобы этот информатор вошёл ко мне в доверие и намекнул, что за мной наблюдают. Он также поделился со мной информацией о компьютерной системе, используемой в Pacific Bell, что позволило мне делать свои контр наблюдения. Когда я раскрыл его замыслы, я открыл свои карты и разоблачил его участие в мошенничестве с кредитными карточками во время его работы с правительством в качестве информатора.

Уверен, федералы оценили это! Моя жизнь изменилась в День Независимости 1994, когда рано утром меня разбудил мой пейджер. Звонивший сказал, чтобы я немедленно купил газету Нью‑Йорк Таймс. Я не мог поверить, что Марков не только написал обо мне статью, но что Таймс поместила её на титульном листе. Первая мысль, пришедшая мне на ум, была о моей безопасности – теперь правительство существенно повысит свои усилия, чтобы меня найти. Меня обнадёжило то, что Таймс использовала очень неподходящую фотографию. Я не боялся, что меня узнают, потому что они выбрали настолько старую фотку, что она совсем не была на меня похожа! По мере прочтения статьи я понял, что Марков основывался на описании из своей книги о Кевине Митнике. Я просто не мог поверить, что Нью‑Йорк Таймс рискнула напечатать его вопиюще ложные утверждения обо мне. Я чувствовал себя беспомощным. Даже если у меня будет возможность ответить, конечно, я не смогу собрать аудиторию, эквивалентную Нью‑Йорк Таймс, чтобы опровергнуть возмутительную ложь Маркова. Я согласен, что мог быть болью в чьей‑то заднице, но я никогда не уничтожал, не использовал против и никому не открывал полученную информацию. Фактические потери компаний от моей хакерской деятельности составляли стоимость телефонных звонков, которые я делал за их счёт, деньги, затраченные компаниями, чтобы закрыть уязвимости в безопасности, и в некоторых случаях, может быть, стоимость переустановки систем и приложений компаний из страха, что я мог модифицировать софт, чтобы использовать его для получения доступа в будущем. Эти компании оставались бы уязвимыми к более худшим взломам, если бы моя деятельность не предупредила о слабых местах в линии их защиты. Хотя я причинил некоторые потери, мои действия и намерения не были злонамеренны… и Джон Марков изменил всемирное восприятие опасности, которую я представлял. Власть одного неэтичного репортёра из такой влиятельной газеты, пишущего лживую и дискредитирующую историю о ком угодно, может коснуться каждого из нас. Следующей целью можете быть вы.

После моего ареста меня перевезли в Окружную Тюрьму в Смитфилде в Северной Каролине, где приказом Службы Маршаллов США меня разместили в «the hole» – одиночной камере. Втечение недели федеральные обвинители и мой адвокат пришли к соглашению, от которого я не мог отказаться. Меня могли выпустить из одиночки при условии, что я откажусь от фундаментальных прав и соглашусь со следующим: а) никакого слушания залога; b) никакого предварительного слушания; и с) никаких телефонных звонков, кроме звонков моему адвокату и двум членам семьи. Подпись и я мог выйти из камеры. Я подписался.

Федеральные обвинители стояли за каждой злой шуткой, описанной в книге, пока я не вышел на свободу почти через 5 лет. Меня периодически заставляли отказаться от своих прав. Но ведь это было дело Кевина Митника: здесь нет правил. Никакого уважения к конституционным правам обвиняемого. Моё дело основывалось не на правосудии, а на стремлении правительства победить любой ценой. Обвинители представили суду значительно раздутые заявления об ущербе и угрозе, которую я представлял. Медиа повсюду разнесли цитирование этих утверждений, так что обвинителям было уже поздно отступать. Правительство не могло себе позволить проиграть дело Митника. Мир наблюдал.

Я уверен, что суд купился на страх, созданный медиа, так как многие этичные журналисты брали «факты» из уважаемой Нью‑Йорк Таймс. Очевидно миф, созданный медиа, также испугал правоохранительных чиновников. В конфиденциальном документе, попавшем к моему адвокату, говорилось, что Служба Маршаллов США выпустила предупреждение ко всем правоохранительным агентам не показывать никаких личных данных обо мне; в противном случае они могут обнаружить, что их жизни электронно разрушены. Наша Конституция требует, чтобы до слушания обвиняемый считался невиновным, таким образом предоставляя всем гражданам право на слушание залога, на котором обвиняемый имеет возможность быть представленным жюри, предоставить доказательства и подвергнуть свидетелей перекрёстному допросу. Невероятно, что правительство смогло обойти эту защиту, основываясь на ложной истерии, распущенной безответственными репортёрами вроде Джона Маркова. Без прецедента меня содержали в тюрьме как человека, задержанного до суда или приговорённого более чем к 4 с половиной годам заключения. Отказ судьи в слушании моего залога был полностью одобрен в Верховном Суде США. В конце концов, моя команда защиты посоветовала мне установить другой прецедент: я был первым федеральным задержанным в истории США, которому было отказано в слушании залога. По крайней мере, в этом случае федеральные обвинители не смогут утверждать, что я мог начать ядерную войну, просвистев в трубку таксофона, как делали другие федеральные обвинители в более ранних делах. Наиболее серьёзные обвинения были в том, что я скопировал находящийся в частной собственности исходный код для различных сотовых телефонных трубок и популярных операционных систем. Ещё, обвинители публично заявили, что я причинил некоторым компаниям суммарные потери более $300 млн. Детали о количестве потерь всё ещё находятся под охраной суда, возможно чтобы защитить вовлечённые компании; однако, моя группа защиты уверена, что запрос обвинителей о защите информации был произведён, чтобы прикрыть их грубое участие в моём деле. Стоит также отметить, что ни один из потерпевших не сообщил о потерях в Securities and Exchange Commission, как того требовал закон. Либо несколько межнациональных корпораций нарушили федеральный закон, обманув SEC, акционеров и аналитиков, либо потери, относящиеся к моему хакерскому делу были слишком тривиальны, чтобы о них сообщать. В книге «Игра беглеца» (Fugitive Game) Джонатана Литтмана (Jonathan Littman) содержатся сообщения, что в пределах недели после истории на титульном листе Нью‑Йорк Таймс агент Маркова получил «конверт с вознаграждением» от издателя Walt Disney Hyperion за книгу о кампании по моему задержанию. Вознаграждение оценивается в $750 000. Также по сведениям Литтмана Голливуд собирался снять кино и Miramax вручил ему более $200 000 за идею и «ещё $650 000 должны были выплатить к началу съёмок». Недавно конфиденциальный источник сообщил мне, что сделка Маркова оценивалась намного дороже, чем Литтман думал вначале. Так что Джон Марков стал миллионером, а я получил 5 лет. Одна из книг, в которой исследуются юридические аспекты моего дела, была написана человеком из Районной Прокуратуры Лос‑Анджелеса, одним из моих обвинителей. В книге «Захватывающие компьютерные преступления» (Spectacular Computer Crimes) Бак Блумбекер (Buck Bloombecker) написал: «Меня огорчает то, что я вынужден писать о моих бывших коллегах в менее чем лестных терминах… Меня часто посещало признание Помощника Поверенного Соединённых Штатов Джеймса Асперджера (James Asperger), что большинство из аргументов, использовавшихся для содержания Митника за решёткой, основывались на слухах.» Дальше он говорит: «Довольно плохо, что обвинения, сделанные в суде, распространялись газетами среди миллионов читателей по всей стране. Но хуже всего то, что эти несоответствующие заявления большей частью опирались на содержание Митника за решёткой без возможности выплатить залог». В статье в Форбс (Forbes) 1999 Адам Л. Пененберг (Adam L. Penenberg) красноречиво описал мою ситуацию: «Преступления Митника были безвредны. Он взломал компьютеры корпорации, но ни одна улика не доказывает, что он уничтожил данные. Или продал что‑нибудь из того, что скопировал. Да, он воровал софт, но делая это, держал его при себе.» В статье говорится, что моё преступление было «гримасничаньем перед дорогостоящими системами безопасности, которые покупали большие корпорации.» В книге «Игра беглеца» автор Джонатан Литтман также замечает: «Жадность правительства можно понять. Но хакер, использующий свою власть для своей выгоды … это то, что они не могут поймать.» В другом смысле в той же книге Литтман пишет: Поверенный США Джеймс Сандерс (James Sanders) признался Судье Файлзеру (Judge Pfaelzer), что ущерб DEC от Митника был не $4 млн., как сообщали заголовки, а $160 000. Даже эта сумма содержала не стоимость ущерба, причинённого Митником, а грубые оценки затрат на поиск уязвимостей в безопасности DEC. Правительство подтвердило, что у него не было никаких доказательств диких требований о содержании Митника в одиночном заключении без возможности выплатить залог. Никаких доказательств, что Митник когда‑либо ставил под угрозу безопасность АНБ (NSA). Никаких доказательств, что Митник когда‑либо распускал ложные сообщения о безопасности Pacific Bank. Никаких доказательств, что Митник когда‑либо изменял кредитный счёт судьи. Но, возможно, под влиянием ужасных сообщений медиа судья отклонил просьбу Митника о сделке и приговорил его к более долгому заключению, чем требовало правительство. За годы моего хакерского хобби я получил неожиданную славу, обо мне написали бесчисленное количество газетных и журнальных статей и 4 книги. Клеветническая книга Маркова и Шимомуры легла в основе фильма «Takedown». Когда сценарий фильма был найден в Интернете, многие мои сторонники начали пикетирование Miramax Films, чтобы привлечь общественное внимание к моей ложной характеристике. Без помощи многих щедрых и справедливых людей кинофильм, конечно, изобразил бы меня как Ганнибала Лектора киберпространства (см. «Молчание ягнят», прим. перев.). Под давлением моих сторонников компания согласилась уладить дело, чтобы избежать судебного иска.

Date: 2015-10-18; view: 242; Нарушение авторских прав