Предмет и метод философии

В жанровом разнообразии Эразмовых сочинений проявляется принципиальная, мировоззренческая позиция мыслителя-гуманиста. То, что он именует своей “философией”, не могло быть вмещено в традиционные жанры философских сочинений, не могло быть выражено

[125]

в прежних понятиях и категориях. Система схоластического знания подвергается осмеянию: “В ушах слушателей, – пишет он о философских диспутах в “Похвале Глупости”, – раздаются звучные титулы докторов величавых, докторов изощренных, докторов изощреннейших, докторов серафических, докторов святых и докторов неоспоримых”. Этим пародированием наименований величайших авторитетов средневекового богословия (речь идет о таких столпах схоластики,как ФомаАквин-ский, Дунс Скот, Бонавентура, Альберт Великий) дело не ограничивается: Эразм подвергает осмеянию и сам понятийный аппарат, и логическую структуру схоластических умозрений: “Засим следуют большие и малые силлогизмы, конклюзии, короллярии, суппозиции и прочая дребедень, предлагаемая вниманию невежественной толпы” [98, с. 157–158]. Подобная недооценка действительных заслуг средневековой философии вообще характерна для мыслителей эпохи Возрождения. Несомненные достижения схоластики (в частности, в разработке логических проблем) предстают в гуманистической полемике выхолощенными, лишенными смысла, а потому и дискуссии представляются пустыми прениями о словах:

“Все эти архидурацкие тонкости делаются еще глупее благодаря множеству направлений, существующих среди схоластиков, так что легче выбраться из лабиринта, чем из сетей реалистов, номиналистов, томистов, альбертистов, оккамистов, скотистов и прочих...” [там же, с. 141–142]. Эразм провозглашает новое понимание задач и способов философствования. Бесполезным, с точки зрения гуманиста, умствованиям схоластов о мире, их кощунственным попыткам заключить в строгие дефиниции понимание бога Эразм противопоставляет свою, гуманистическую систему нравственности, именуемую им “философией Христа”.

Дело не только в том, что онтологию и отвлеченную теологию должна, по мысли Эразма, сменить этика. Философия должна сместиться “с неба на землю” и решать коренные проблемы человеческого бытия. При этом профессиональной учености и ортодоксальной серьезности философско-теологических систем схоластики противостоит в Эразмовой “философии” свободная игра. “Сократ низвел философию с неба на землю, – заявлял Эразм в полемическом, защитительном сочинении “О пользе “Разговоров”, где он оправдывал глубокое и

[126]

жизненно важное, а главное – философское содержание своих, казалось бы бытовых, сатирических, порой и легкомысленных и малопристойных “Разговоров запросто”. – Я же низвел ее даже и до игры, до бесед и застолий. Ведь даже и забавы христиан должны иметь привкус философии” [143, т. I, кол.905].

Так все меняется местами: осмеянная на кафедре философия оказывается уместной в “Благочестивом застолье” (название одного из диалогов “Разговоров запросто”). Серьезные занятия людей в мантиях оказываются бессмысленной игрой, игра и дружеская беседа – занятием, достойным философа и богослова. А маленькая, написанная в путешествии и шутки ради, для увеселения друзей, книжка “Похвальное слово Глупости” становится едва ли не “книгою века”, и несомненно – книгою на века. Нельзя вырвать ее из контекста других, ученых и философских, трудов Эразма или противопоставлять им: она не существует вне всей совокупности литературного и идейного наследия Эразма, не может быть понята вне его, но и она помогает многое прояснить и высветить в его философии.

С понятием “игры” в философии Эразма связан излюбленный им образ “Алкивиадовых силенов”. Речь идет об упоминаемых Алкивиадом в его похвальном слове Сократу (“Пир” Платона) сделанных из терракоты фигурках безобразных и смешных силенов-сатиров, внутри которых скрывались прекрасные изображения богов. “Похвальное слово Глупости” Эразма многослойно и не сводится к сатирическому изображению нравов и пороков современного ему общества. Восхваляя себя, Глупость действительно разоблачает безумие, бессмысленность общественных установлении, светской и духовной власти, пороки духовенства, нелепость притязаний на мудрость со стороны философов, богословов, ученых. Но когда Глупость говорит о “неразумности” Христа и апостолов, когда она утверждает, что “христианская вера, по-видимому, сродни некоему определенному виду глупости” [98, с. 199], мы напрасно стали бы трактовать эти пассажи как проявление атеизма или антихристианской пропаганды. Ибо, заявив, что вера “совершенно несовместима с мудростью”, Глупость противопоставляет затем ученой мудрости философов и богословов то “истинное христианское благочестие”, которое видит

[127]

подлинный смысл христианства в следовании законам любви и милосердия, а не в слепом и формальном соблюдении внешних обрядов. Так похвала глупости оборачивается апологией подлинной мудрости, скрытой за смешным обличием силена.

Date: 2015-10-18; view: 311; Нарушение авторских прав