Секреты Леонардо 3 page

Занимался Леонардо и архитектурой, поскольку занимал должность придворного архитектора и инженера. Он руководил завершением и перестройкой многих зданий, давал советы по фортификации. В 1488 году вместе с самым знаменитым архитектором эпохи Высокого Возрождения Браманте и несколькими другими архитекторами он представил на конкурс проект центрального купола Миланского собора: планы и деревянную модель. Леонардо и Браманте, который также был и выдающимся живописцем, были в дружеских отношениях, несмотря на то, что по проектам Браманте было построено множество сооружений, а ни один из архитектурных проектов Леонардо так и не был принят при его жизни, хотя они зачастую поражают своей грандиозностью. Некоторые из его проектов, в которых идея круга возведена в абсолют, так перегружены куполами, что напоминают памятники многокупольной византийской или русской архитектуры. Или другой впечатляющий проект – Леонардо совершенно серьезно предлагал турецкому султану построить колоссальный мост через Босфор, столь высокий, что под ним смогли бы проходить самые большие суда. Эта идея, как известно, была со временем воплощена в жизнь, причем многократно – на сегодняшний день построено четыре моста через Босфор. Герцогу же Леонардо предлагал построить для членов семьи мавзолей в египетском стиле диаметром около 60 метров и высотой около 15 метров.

Много времени Леонардо уделял изучению математики, полагая, что именно в ней содержатся ответы на загадки мироздания. Он писал: «Тот, кто порицает высшую точность математики, кормится за счет путаницы и никогда не отступится от уловок софистических наук, порождающих бесконечную болтовню». Его ближайшим товарищем в то время был францисканец Лука Пачоли, преподаватель математики, который дружил со многими художниками. Это общение было плодотворным – Пачоли написал учебник «О Божественной пропорции», а Леонардо сделал для него иллюстрации. В основном это были изображения многогранников, которые, как считалось, имеют магическое значение.

Обрел ли Леонардо счастье при дворе Сфорца? Похоже, что придворная жизнь не была ему по нраву. Ряд его проектов провалились. Неутешительные результаты давали эксперименты с фиксацией красок, ничем закончились дорогостоящие попытки повернуть реку Арно, катастрофой обернулась идея автоматизировать кухню Лодовико Сфорца… Все это заставляло Леонардо страдать от неуверенности в себе, сомневаться в ценности своих произведений и замыслов. В то же время поражает его стойкость перед лицом житейских невзгод. Он подкреплял свою волю к работе позитивными утверждениями, которые записывал себе в книжку. Вот лишь некоторые образцы подобных «самовнушений»:

«Я ни на миг не перестаю пахать свою борозду».

«Никакие препятствия не в силах меня сломить».

«Твердостью можно одолеть любые преграды».

«Я буду продолжать свой труд во что бы то ни стало».

«Я никогда не устану приносить пользу».

За время пребывания в Милане Леонардо много раз переезжал с место на место, иногда жил во дворце герцога. Любивший комфорт да Винчи, как только появлялась возможность, переезжал на более удобную квартиру, а испытывая денежные затруднения, вновь переселялся в помещение попроще. У него всегда были слуги, а во времена финансового благополучия их насчитывалось не менее шести. В 1490 году Леонардо взял в услужение десятилетнего мальчика по имени Джан Джакомо де Капротти. Вазари сообщает: «Это был изящный и красивый мальчик с густыми вьющимися волосами, которые Леонардо очень нравились». Позже Джан Джакомо стал одним из его учеников. Однако ангельская внешность мальчика не соответствовала его характеру. Леонардо прозвал его Салаино, что означает «чертенок», и говорил о нем как о «вороватом, нечестном, упрямом и жадном» мальчишке, который, несмотря на заботы о нем, продолжал воровать все, что попадалось под руку. Тем не менее, дружеские отношения между учеником‑слугой и мастером затянулись на четверть века. Вазари замечает: «Леонардо многому научил его в искусстве, а некоторые работы, которые в Милане приписывают Салаи, были подправлены Леонардо». Было у Леонардо и еще несколько учеников.

Между тем жизнь Леонардо в Милане подходила к концу, поскольку политическое и финансовое положение Сфорца пошатнулось. Лодовико затевал слишком много дорогих афер, и у него не было больше возможности (да и желания) платить своим мастерам изящных искусств. Леонардо оказался в бедственном положении. Но для Сфорца все закончилось еще хуже: в 1499 году король Франции Людовик XII напал на Милан и покончил с правлением герцога. Сам Лодовико был доставлен во Францию в качестве пленника. Согласно преданию, последние дни своей жизни он потратил на то, чтобы вырезать на стене своей тюрьмы слова «Infelix Sum» – «Я несчастный».

После пленения Сфорца Леонардо еще некоторое время оставался в Милане. Он, казалось, спокойно отнесся к трагедии бывшего покровителя и сделал следующую запись в своих записных книжках: «Герцог потерял свое положение, свои владения и свободу и ни одно из своих начинаний не увидел осуществленным». Что имел ввиду Леонардо? Неудачи финансовых афер? Политические ошибки Сфорца? Разрушение его мечты о долгом правлении рода? Или же он имел в виду так и не воздвигнутую конную статую, над которой работал в течение многих лет?

Конная статуя, которую часто называют просто «Конь», стала грандиозным скульптурным проектом Леонардо. К воплощению мечты Лодовико Сфорца да Винчи приступил в 1483 году, когда уже около года прожил в Милане. Ему удалось создать только глиняную модель, которая поражала своей красотой и мастерством исполнения. Но и от этой глиняной модели высотой около восьми метров не осталось и следа, сохранилось лишь множество эскизов. По ним мы и можем судить об этой скульптуре.

Как уже было сказано, Леонардо очень любил животных и восхищался лошадьми. В скульптуре, которая является статичным видом искусства, мастер стремился передать момент движения и потому первоначально задумал изваять статую лошади, вставшей на дыбы. Сохранилось несколько десятков подобных изображений, некоторые в виде беглых набросков, другие – тщательно вырисованные. Они разбросаны по его тетрадям и выполнены как в юности, так и в старости. Однако когда да Винчи вплотную подошел к воплощению своего замысла в скульптурной форме, он немедленно столкнулся с технической проблемой. Ведь задуманная им фигура должна была иметь устойчивую опору, чтобы не упасть под собственным весом. Сначала Леонардо полагал, что переднюю ногу лошади может поддерживать поверженный воин – такое решение проблемы было вполне традиционным. Но на других рисунках он экспериментирует сразу с тремя опорами. Значительно позже он отказался от проектов со вздыбившейся лошадью и обратился к традиционному, более «спокойному» варианту – шагающим или стоящим лошадям – прилежно изучая их вид в профиль и в фас.

Чем же так увлекала идея конной статуи Лодовико Сфорца и Леонардо? В отношении да Винчи интерес вполне понятен – поставленная перед ним задача была своего рода вызовом ему как мастеру. У Сфорца же были свои резоны. В Северной Италии в раннем Средневековье существовала традиция воздвигать конные статуи над могилами аристократов. Одна из таких фигур – памятник Бернабо Висконти – стоит в Милане и по сей день. Возможно, Лодовико думал о продолжении этой рыцарской традиции.

Конечно, конных монументов, созданных во славу какого‑то выдающегося человека, в Италии было довольно мало. Во‑первых, конная статуя Марка Аврелия в Риме. Эта скульптура пережила опустошительные набеги варваров и религиозный фанатизм средневековых христиан, которые уродовали статуи, обычно отбивая им носы в полной уверенности, что перед ними идолы, которых надо непременно уничтожить. Но этот образчик античного искусства остался неповрежденным из‑за невежества христиан. Они полагали, что перед ними статуя Константина Великого – первого римского императора, принявшего христианство. Отбивать нос или как‑то иначе калечить Константина было бы святотатством. Так что эта скульптура могла служить для Леонардо образцом, несмотря на то, что она была ему знакома лишь по описаниям и, возможно, по изображениям.

Примером для Леонардо могли быть еще два подобных монумента. В Падуе стоял знаменитый монумент Донателло «Гаттамелата», созданный в честь известного кондотьера Гаттамелаты, предводителя наемных войск. Но и с этим памятником Леонардо был знаком только по рисункам. В Венеции же находился «Коллеони» – памятник другому предводителю, единственный из перечисленных бронзовых всадников, который художник знал хорошо. Но и эту статую Леонардо не видел в законченном виде, хотя заказ поступил в мастерскую Верроккьо, когда да Винчи еще находился во Флоренции; зато он наверняка видел рисунки и модели, возможно, даже сам вносил некоторые предложения в ходе работы над монументом.

Все эти три конные скульптуры очень различаются по стилю исполнения и композиции, но в некотором отношении весьма близки: во‑первых, их размеры приближены к естественным (хотя «Марк Аврелий» немного выше), во‑вторых, у каждой передняя нога лошади приподнята – под ней у римского коня лежало тело поверженного врага, у Донателло нога коня покоится на шаре, и только в работе Верроккьо, самой поздней из трех, под ногой коня вообще нет опоры. Последнее было нетрадиционным решением для той эпохи, ведь чтобы правильно рассчитать распределение веса, нужно было сделать очень сложные и точные математические расчеты. Неполное знание законов статики вынуждало скульпторов быть чрезвычайно осторожными. Несмотря на то, что Леонардо был вынужден, как и его предшественники, учитывать ограничения, налагаемые физическими законами, он все же решил превзойти всех – и не просто превзойти, а ошеломить мир. Его конная статуя должна была не только отличаться беспримерной красотой, но и быть самой грандиозной, дерзкой по замыслу. Ее размеры должны были превышать естественные более чем в два раза, и эту колоссальную тяжесть Леонардо предполагал «поднять на дыбы»!

Чтобы воплотить в жизнь честолюбивый замысел, Леонардо долго и внимательно изучал самых лучших лошадей, стоявших в конюшнях миланских дворян. Он сделал множество набросков и зарисовок, из которых можно было бы составить великолепный анатомический атлас лошади. Много внимания он уделял проблеме равновесия: рисовал всадника с оружием в руках, пытаясь сместить центр тяжести, заставлял его прятать оружие за спину. Временами он отчаивался решить проблему и все‑таки рисовал поверженную человеческую фигуру под передней ногой лошади – как дополнительную опору. Однако при этом скульптура должна была быть динамичной – его всадник был активен, он стоял или поворачивался в седле, будто командуя людьми в пылу сражения. Современники, проявлявшие интерес к работе Леонардо, были уверены в том, что статуя так никогда и не будет отлита. Скульптор стал объектом насмешек для своих соперников. Однажды другой титан Возрождения – Микеланджело, с которым Леонардо был в весьма натянутых отношениях, встретив его, насмешливо сказал: «Ты нарисовал лошадь, собирался отлить ее в бронзе, но не смог этого сделать и со стыдом оставил свою затею. Только подумать, что эти жирные миланские каплуны тебе поверили!» Эта насмешка была тем более оскорбительной, что вины Леонардо в том, что статуя и в самом деле не была отлита, не было. Этому помешали отнюдь не технические трудности, которых, впрочем, тоже хватало. Одна из основных проблем заключалась в том, что приблизительно 90 тонн металла (а именно такое количество предполагалось затратить на статую), доведенного до очень высокой температуры, будут остывать неравномерно. Эту проблему Леонардо взялся решить, спроектировав систему горнов. В трактате «О весе» он детально рассмотрел вопрос равновесия – на рисунках видны железные скрепы внутри полой конструкции статуи. Леонардо все‑таки оставил идею создать коня, вставшего на дыбы, и предпочел ей фигуру шагающей лошади, но не из технических соображений. Статуя создавалась для того, чтобы увековечить память о героическом отце Лодовико Сфорца. Если бы конь стоял на задних ногах, то все взгляды были бы прикованы именно к нему, а не к наезднику.

Монумент, напоминающий о замыслах да Винчи, все‑таки был создан. В другое время и в другой стране. Воплощением дерзких идей Леонардо можно назвать знаменитого «Медного всадника», красующегося на берегах Невы. В 1782 году Этьенн Морис Фальконе создал в Санкт‑Петербурге памятник Петpy I – полную динамики статую, которая наверняка бы понравилось гениальному итальянцу…

К ноябрю 1493 года Леонардо закончил полномасштабную модель шагающей лошади… без всадника. Она была выставлена на всеобщее обозрение во время свадебных торжеств одного из членов семейства Сфорца. Это произведение было столь впечатляющим, что на следующий день Леонардо, как говорится, «проснулся знаменитым». Ни одна из его картин или идей не принесли ему такой известности, как эта лошадь, созданная всего лишь из глины, но превосходно исполненная и поражающая своими размерами. Несмотря на то, что это была только модель и ничего больше, именно она принесла Леонардо в сорок один год славу, которой он так долго добивался.

К сожалению, знаменитая модель, на которую ушло столько времени, просуществовала очень недолго. Лодовико Сфорца, стремясь как можно быстрее увидеть статую в бронзе, начал собирать материал для отливки. Но в 1494 году ему пришлось отложить проект, поскольку весь этот металл потребовался его сводному брату Эрколю д’Эсте для отливки пушек. Несколько лет модель стояла в Милане, считаясь одним из сокровищ итальянского мира и ожидая отливки. Но этого момента она так и не дождалась. В 1499 году, когда французы захватили Милан и свергли Лодовико Сфорца, отряд гасконских стрелков, воодушевленный своей победой и ломбардским вином, использовал лошадь в качестве мишени. Лучшего объекта они, по‑видимому, не нашли. Еще бы! Эта лошадь благодаря своим размерам давала возможность даже самым плохим стрелкам почувствовать в себе способности снайпера. В статуе было проделано множество дыр, сквозь которые внутрь корпуса начала проникать вода. Глина, увы, не очень прочный материал. Потребовалось всего несколько дождливых и морозных сезонов – и «великая лошадь» развалилась на части.

Труд, на который ушло столько сил, пропал. Лодовико Сфорца – покровитель Леонардо в течение почти двух десятилетий – был захвачен в плен. Как тут было не отчаяться? Но да Винчи, напротив, почувствовал себя освобожденным. Как многие одинокие люди, и к тому же гении, Леонардо не испытывал привязанности к какому‑либо политическому режиму или месту жительства, он был космополитом. Конец правления герцогов Сфорца означал для него лишь то, что он должен искать себе нового покровителя и к этому нужно приложить определенные усилия. К 1499 году Леонардо уже проставился благодаря статуе «Конь» и знаменитой фреске «Тайная вечеря». Это давало надежду на успешное решение проблем. Вероятно, чувства Леонардо, покидавшего Милан, можно выразить парафразом знаменитого монолога Андрея Болконского: «Нет, еще не кончилась жизнь в пятьдесят лет».

Леонардо ощущал творческий подъем, его неуверенность сменилась спокойным достоинством, его ум стремился проникнуть в самые сокровенные загадки мироздания, наука привлекала его больше, чем искусство, и ученый начал теснить в нем художника.

Уехавший из Флоренции безвестным мастером, Леонардо рассчитывал вернуться туда в ореоле славы. Вместе со своим другом Лукой Пачоли и слугой‑учеником Салаино, он отправился в город своей юности, по пути заехав в Мантую и Венецию для осмотра достопримечательностей.

В Мантуе он ознакомился с фресками Андреа Мантеньи. Там же произошел и довольно курьезный эпизод: он встретил умную и на редкость настойчивую даму – маркизу Изабеллу д’Эсте, свояченицу герцога Сфорца. Она страстно желала, чтобы Леонардо написал ее портрет. Никакие отговорки на ее решение повлиять не могли. Она добивалась своего со всей властностью и хитростью, на какие была способна: настырность, льстивость и неразборчивость в средствах – все пошло в ход. Леонардо, который почти всегда отказывался от неинтересного заказа и умел защитить собственное достоинство и покой, оказался загнанным в угол настойчивой Изабеллой. К началу 1500 года Леонардо создал детальный эскиз размером с предполагаемую картину (так называемый «картон») с профилем Изабеллы д’Эсте. Раздраженный скучной работой Леонардо постарался изобразить маркизу «без прикрас» – тупое выражение лица, вялый подбородок… Казалось бы, такой портрет должен был охладить желание заказчицы приобрести свой потрет. Но Изабелла решила получить его во что бы то ни стало, много лет она преследовала Леонардо, требуя картину, написанную уже маслом. Но Леонардо оставался непреклонным. Изабелла так и не дождалась портрета.

Как от чумы бежал да Винчи от назойливой маркизы. Его путь лежал в Венецию. Там Леонардо пробыл недолго, около трех месяцев, но эта поездка оставила свой след – в жизни другого мастера – Джорджоне.

К этому моменту Джорджоне был подающим надежды 22‑летним живописцем, который только вырабатывал свой стиль. Вазари пишет в «Жизнеописаниях», что когда Джорджоне «увидел несколько вещей Леонардо, тонко и глубоко моделированных глубокой тенью, то они так ему понравились, что он на всю жизнь сделал их своими образцами и в масляной живописи следовал им постоянно». Однако Джорджоне все‑таки нашел свой собственный стиль, и не следует считать его подражателем Леонардо. Влияние да Винчи касается прежде всего общей концепции живописи.

В Венеции Леонардо общался не только с живописцами. Будучи военным инженером, он столкнулся здесь с интересной задачей – обеспечить оборону города на случай нападения турок. В те времена Венеция была крупным центром торговли, здесь сосредоточились огромные богатства, которые привлекали захватчиков. Среди итальянских городов‑государств у Венеции были наиболее обширные связи – торговые и политические – с Востоком. Ее претензии на гегемонию в Средиземном море привели к конфликту с турецким султаном. Османские войска постоянно угрожали венецианцам, нападая на них на суше и на море. В свое время турки вторглись в окрестности Венеции, по ночам с колокольни святого Марка можно было видеть их костры, а днем – их галеры со стрелками, курсировавшие в непосредственной близости от берега. Нападение на город было вопросом времени. Леонардо произвел топографическое обследование окрестных территорий и пришел к неутешительному выводу: для того чтобы захватить Венецию, войскам султана необходимо будет лишь переправиться через реку Изонцо. Он посоветовал сконструировать дамбу со шлюзом, который в нужный момент можно будет открыть и затопить нападающих. Кроме того, он с увлечением занялся проблемой уничтожения турецкого флота.

Для этого потребовался его талант изобретателя. Леонардо создал разнообразные приспособления для ныряния, а также что‑то вроде маленькой подводной лодки, с помощью которой можно было незаметно подобраться к неприятельским кораблям. Такую идею вынашивали еще древние греки. Так, Аристотель писал о нырятельном колоколе. Леонардо также были известны описания масок и дыхательных трубок, используемых восточными ловцами жемчуга. По‑видимому, он изобрел некое устройство для обеспечения воздухом человека, находящегося под водой. Увы, Леонардо, который так охотно делился знаниями, в данном случае был непреклонен и держал в секрете свое изобретение «по причине злой человеческой природы».

Леонардо, который был уверен, что уничтожит турок, потребовал себе огромную долю добычи, которая еще только могла быть захвачена на вражеских кораблях. Но все его усилия оказались напрасны: по неизвестным причинам изобретатель покинул город, а венецианцы избавились от турок самостоятельно.

Весной 1500 года Леонардо вернулся во Флоренцию. Казалось, это был все тот же город – те же дома, те же улицы. Но кое‑что изменилось – настроение города, его духовная атмосфера… Сменилась власть – Лоренцо Великолепный к тому времени умер, а семейство Медичи потеряло политическое влияние во Флоренции и было изгнано. Аристократически‑философский дух, характерный для Флоренции во времена Лоренцо, сменился религиозной истерией.

Приближался «рубеж времен». Даже мы, в нашу «светскую» эпоху, могли видеть вспышку религиозности, связанную с рубежом тысячелетий, когда усилилась популярность разного рода сект, ожидавших конца света, предсказанного в Апокалипсисе. За тысячу лет до этого, когда приближался 1000 год от Рождества Христова, весь христианский мир был охвачен куда большей паникой. Пятьсот же лет назад приближалась новая – «серединная» – дата, и во Флоренции произошло нечто подобное. Казалось, конец света вот‑вот должен наступить, о чем предупреждал сограждан в 90‑е годы XV столетия фанатичный монах Савонарола. Он приобрел огромное влияние на горожан, произнося громоподобные проповеди: «Вниз, вниз отправляйтесь со всем вашим золотом и украшениями, вниз, туда, где тела идут на корм червям!» И флорентийцы сооружали огромные «костры покаяния», куда бросали драгоценности, богатое платье, манускрипты и картины. Этот взрыв фанатизма вскоре обернулся против самого Савонаролы: в 1498 году он был повешен, а его тело было сожжено на площади Синьории. Но даже после этого флорентийцам не удалось вернуться к прежней бесшабашности, к той легкости и изысканности, которой славился их город во времена Лоренцо Великолепного.

Изменился и характер произведений искусства. Исчезли спонтанность и веселость, яркие краски сменились приглушенными оттенками. Ушли из этого мира учителя Леонардо: Верроккьо умер уже давно, Гирландайо и Антонио дель Поллайоло также лежали в могилах. Разъехались или умерли многие друзья Леонардо. Не нашел приюта да Винчи и в доме отца, с которым у него были напряженные отношения. «Звезды» живописи – Боттичелли и Филиппино Липки – отказались от античных сюжетов и обратились к религиозным темам, а 25‑летний Микеланджело затмевал своей славой всех художников – флорентийцев.

Впрочем, во Флоренции Леонардо приняли достаточно благосклонно и сразу предложили заказ: монахи‑сервиты из монастыря Благовещения заказали ему алтарную картину и предоставили помещение в своем монастыре, куда художник переехал вместе со своим окружением, включая молодого Салаино. Уважение к да Винчи выразилось и в том, что ему, в отличие от большинства художников эпохи Возрождения, предложили самому выбрать сюжет для картины. Леонардо решил использовать сюжет, который интересовал его в течение пятнадцати лет – Мадонна с младенцем и ее матерью, святой Анной.

Для монастыря Благовещения Леонардо создал картон, о котором сохранились только письменные свидетельства (сам он, к сожалению, был утерян). Вазари писал: «Когда он был закончен, комната, где он стоял, постоянно была наводнена мужчинами и женщинами, молодыми и старыми; такую толпу можно видеть только на самых торжественных праздниках. Все спешили посмотреть на чудо, сотворенное Леонардо». Эта знаменитая презентация состоялась весной 1501 года, о чем докладывали неутомимой маркизе Изабелле д’Эсте ее эмиссары. На эскизе «все фигуры нарисованы в натуральную величину, но размещаются на сравнительно небольшом картоне, потому что сидят или наклонились, и каждая расположена одна перед другой, справа налево». Однако этой работе было суждено так и остаться картоном, поскольку Леонардо захватили новые идеи и новая работа. «Даже сам вид кистей выводил его из себя».

Леонардо оставил живопись ради карьеры военного инженера – его пригласил на работу самый жестокий, безжалостный и коварный тиран эпохи Возрождения – Чезаре Борджиа. Один из незаконных детей папы Александра VI, Чезаре отличался смелостью, непримиримостью по отношению к врагам и честолюбием. Однажды (когда отец назначил Чезаре кардиналом), он заколол кинжалом своего врага, который стоял так близко от Александра VI, что кровь обагрила папские одежды. Выбор церковной карьеры для сына оказался более чем неудачным. Понимая это, папа освободил его от всех обетов и решил сделать властителем Романьи – обширной области на севере Центральной Италии, расположенной между Тосканой и Адриатическим морем, на которую претендовал Ватикан. Но претензии необходимо было подкрепить военной мощью. Именно во время завоевания Романьи и прилегающих к ней областей Чезаре призвал к себе Леонардо и в 1502 году назначил его своим архитектором и главным инженером. Несмотря на сомнительную репутацию Борджиа, Леонардо принял приглашение. Ему предоставили полную свободу действий, чрезвычайные полномочия и доступ ко всем имеющимся сведениям относительно фортификационных сооружений. Первое задание Леонардо получил в городке Пьомбино, который к тому времени уже был захвачен Чезаре Борджиа. Здесь он как главный инженер спроектировал систему рвов и каналов, чтобы осушить окрестные болота.

Несмотря на отвращение в это время к кисти, к карандашу Леонардо относился спокойно. Он продолжал делать зарисовки, делал научные наблюдения. Позднее эти наброски Леонардо использовал в работах, посвященных концу света.

После выполнения первого задания Леонардо отправился в город‑спутник Флоренции – Ареццо. Тут его талант живописца был использован при создании подробных карт местности, которые он создал в помощь войскам Борджиа. Казалось, его не смущает тот факт, что Чезаре собирается напасть на его земляков тосканцев.

Чезаре же продолжал свои атаки на итальянские государства. Он вероломно захватил герцогство Урбино. Местный герцог был другом Чезаре, и потому его не удивила просьба последнего одолжить ему на время артиллерию. А вскоре «друг» начал угрожать ему его же собственным оружием. Чтобы спасти свою жизнь, герцог Урбинский был вынужден спасаться бегством. Был ли Леонардо удивлен или потрясен коварством работодателя? Даже если его охватывали подобные чувства, он не решился доверить их бумаге. Вместо этого он нарисовал грандиозный план крепости Урбино и голубятни, красота которой произвела на него сильное впечатление.

В Урбино Леонардо познакомился со знаменитым Никколо Макиавелли, который был послом Флорентинской республики при Чезаре Борджиа. Леонардо и Макиавелли объединяло много общего: оба были рассудительны, талантливы и наблюдательны. Пожалуй, их можно было назвать друзьями. Возможно, даже «друзьями по несчастью» – ведь оба сопровождали Чезаре во время его военных кампаний летом и осенью 1502 года. Леонардо рисовал карты, делал наброски каналов, ветряных мельниц и других объектов. Макиавелли же избрал иной объект для наблюдения – самого Борджиа. Результаты его рассуждений зафиксированы в знаменитой книге «Государь».

Однако всякому терпению приходит конец. Борджиа совершил поступок, который заставил Леонардо покинуть службу у него. Дело в том, что тиран рассорился со своими офицерами – кондотьерами. Поскольку он задерживал оплату, кондотьеры выступили против Чезаре и осадили его в городе Имола. Тогда разногласия были улажены, но не забыты. В декабре 1502 года Борждиа убедил «своих дорогих братьев» в том, что им нечего бояться, и пригласил четырех из них к себе на пир в Синигаглию. Их ждала расправа – двое из них были задушены, а двое отосланы на расправу в Рим. Среди двух задушенных кондотьеров был друг Леонардо – Вителлоццо Вителли. Простить его смерть да Винчи не смог, и весной 1503 года оставил службу, возвратившись во Флоренцию. Казалось, вместе с Леонардо удача покинула Борджиа – вскоре умер его отец и покровитель – папа Александр VI, а в 1507 году Чезаре Борджиа был убит во время случайной стычки.

Потеряв одного друга, Леонардо укрепил дружбу с другим – Никколо Макиавелли, который также отшатнулся от Борджиа. Макиавелли, используя свое положение секретаря Совета десяти во Флоренции, выхлопотал для Леонардо серьезный заказ – «Битву при Ангиари». Флорентийцы пожелали, чтобы стены зала заседаний Синьории были украшены сценами из военной истории города, и постановили, чтобы эту работу выполнили два титана Возрождения – Леонардо да Винчи и Микеланджело.

Сражение при Ангиари произошло в 1440 году. Тогда флорентийцы нанесли поражение миланцам. Это был совершенно незначительный бой, в котором погиб всего один человек. Битва не была сколько‑нибудь интересной с тактической точки зрения. Леонардо же заинтересовал один эпизод – бой между несколькими кавалеристами, развернувшийся вокруг боевого знамени. Исходя из сохранившихся эскизов, можно утверждать, что он был намерен написать общую панораму сражения, в центре которого происходила именно эта схватка. Центральный рисунок Леонардо для «Битвы при Ангиари» изображает клубок людей и животных, столь переплетенных между собой, что работу можно принять за эскиз для скульптуры. Лошади и всадники находятся в движении: в то время как воины с ненавистью кидаются друг на друга, животные кусаются и брыкаются. Картину можно рассматривать как выражение отношения Леонардо к войне, которую он, вероятно, под влиянием впечатлений, полученных на службе у Чезаре Борджиа, называл «самым зверским сумасшествием».

По словам Вазари, «между Микеланджело и Леонардо существовала большая вражда. Поэтому из‑за соперничества с ним Микеланджело с разрешения герцога Джулиано покинул Флоренцию… Леонардо, услыхав об этом, тоже уехал и отправился во Францию». Однако, прежде чем разъехаться в разные стороны, соперникам предстояло написать свои картоны к картинам.

Вражда между художниками не была открытой. Тем не менее в книге Леонардо «Сравнение искусств» есть язвительное замечание, адресованное без труда узнаваемому человеку: «Я не вижу различия между живописью и скульптурой, кроме разве что этого: скульптор выполняет свою работу с большим физическим усилием, а живописец – с умственным. Это может быть доказано, так как скульптор во время работы тратит много сил на удары по мрамору или камню, чтобы освободить заключенную в них фигуру от ненужных кусков. Это требует невероятного физического напряжения, часто сопровождаемого обильным потом, который соединяется с пылью и превращается в корку грязи. Лицо скульптора сплошь покрыто этой коркой и припудрено мраморной пылью, будто он пекарь, да и весь он усыпан мелкими частичками, как будто только что прошел снег. Его дом грязен, пылен и заполнен осколками камня. У живописца (а мы говорим о лучшем из живописцев, точно так же как говорили о лучшем из скульпторов) все происходит совсем иначе. Он сидит в непринужденной позе перед своей работой, красиво одетый, и светлой кистью накладывает прекрасные краски, он носит такие украшения, какие ему нравятся, его жилище чисто и полно чудесных картин. Нередко он позволяет себе работать под аккомпанемент музыкальных инструментов или под чтение вслух прекрасных произведений, которые он может слушать с превеликим удовольствием, не тревожимый ударами молотка или какими‑либо другими звуками».