Концептуализация предмета познания и теоретизированный мир

Действительное возрастание активности субъекта в физическом познании, в том числе в теории относительности и квантовой механике, проявляется вовсе не в особой роли наблюдателя, но в дальнейшем развитии творческого момента в познавательной деятельности субъекта. Этот момент приводит к постановке целого ряда важных проблем объективной истины.

Мы неоднократно отмечали, что человеческое познание имеет дело не с объективным миром самим по себе, но с миром, заданным через практическую деятельность человека. Свойства объективного мира, выделенные практикой, и составляют предмет человеческого знания. Именно с ними и должны сопоставляться утверждения, претендующие на статус объективной истины.

Однако было бы ошибочно думать, что эти свойства составляют непосредственный предмет знания. Они становятся предметом знания только в результате процедуры концептуализации, т. е. их представления через призму определенной категориальной теоретической сетки. Так, описывая состояние электронов на языке квантовой механики, мы говорим, что волновая функция отображает потенциальные возможности микрообъектов. Это не означает, однако, что потенциальные возможности, рассматриваемые в качестве референта волновой функции, непосредственно заданы нам. Они вводятся путем определенной

концептуализации микромира, которому принадлежат электроны. Даже в более простой ситуации, когда мы наблюдаем трек в камере Вильсона и интерпретируем его как макроскопическое проявление движения микрочастицы, мы не имеем дело с чистым физическим свойством. Это свойство опосредовано теоретической интерпретацией, которая использует такие теоретические представления, как представление о процессе ионизации среды заряженным микрообъектом, о процессе конденсации пара в центрах ионизации и т. д. Иначе говоря, наше утверждение о том, что предмет познания задается через практику, нуждается в следующем дополнении: он задается также и через категориальную сетку. Мир, рассматриваемый в качестве предмета познания,— это, вообще говоря, теоретизированный мир, т. е. мир, подвергнутый процедуре концептуализации.

Концептуализация практически выделенных свойств объективного мира относится не к самим свойствам, как они существуют вне и независимо от человеческого познания. Она предполагает перевод этих свойств из материальной в идеальную форму. Это означает, что они заменяются мысленными конструкциями, которые репрезентируют соответствующие аспекты объективного мира. Именно в таком качестве они могут быть подвергнуты концептуализации, т. е. рассмотрены в рамках определенной категориальной сетки.

Вообще говоря, термин «категориальная сетка» применительно к теоретизированному миру не совсем точен и употребляется нами лишь как дань историко-философской традиции. Он дает повод думать, что абстракции, составляющие теоретизированный мир, выступают в форме понятий. В действительности это не так. Элементами теоретизированного мира являются не понятия, а теоретические объекты.

Понятие — это значение термина, выступающее в определенной его функции, а именно в функции, которая выражается в том, что понятие всегда есть понятие о чем-то. С логической точки зрения понятие выступает как предикат, относящийся к индивидам. Но то же самое значение термина может рассматриваться и как теоретический объект. В этом случае функция значения термина совершенно иная. Она уже не носит предикативный характер. Теоретический объект (его можно назвать также «идеальным», «абстрактным») не является объектом о

чем-то. Он представляет собой не характеристику чего-то другого, а нечто, подлежащее этой характеристике'.

Объективированность теоретизированного мира основана не только на том, что входящие в его состав абстракции выступают не в качестве понятий, а объектов. Она связана также и с некоторыми особенностями ощущений, подвергающихся концептуализации. Хотя ощущения и являются элементами субъективного мира человека, они выносятся за рамки индивидуального сознания, что и обусловливает объективированность их концептуализации.

Человек в ясный солнечный день видит дерево. Образ дерева, который запечатлевается в его мозгу, не тождествен самому дереву. Если наблюдатель удаляется от дерева, то оно будет восприниматься им в уменьшенных размерах. Если он будет рассматривать его поздним вечером или ночью при свете луны, то дерево покажется ему иным, чем днем. При всех этих метаморфозах восприятия дерева само дерево, конечно, не меняло своих свойств. Такие «эксперименты» могут служить доводами в пользу различия предмета и его зрительного образа. Но все же, несмотря на эти различия, зрительный образ дерева идентифицируется с реальным деревом, что равнозначно вынесению зрительного восприятия за рамки индивидуального сознания. Объективация восприятия означает вместе с тем и объективацию его концептуального смысла. В данном случае этой объективации подвергается теоретический объект «дерево», который составляет концептуальный смысл восприятия реального дерева.

Концептуализация мира придает определенную остроту проблеме объективной истины. Концептуализация осуществляется человеком, его мышлением. Следовательно, мышление принимает участие в формировании предмета научного знания. Естественно, возникает вопрос о том, как совместить это с утверждением, что наши знания, соотносящиеся с теоретизированным миром — а непосредственно они могут соотноситься только с ним,— имеют значение объективной истины.

Впервые на роль концептуализации в восприятии мира и в формировании предмета знания обратил внимание Кант. По его мнению, чтобы некоторый объект мог стать

1 О соотношении понятия и теоретического объекта см.: Д. П. Горский. Вопросы абстракции и образование понятий. М., 1961.

предметом знания, нужны не только априорные формы чувственного созерцания, но и априорные категории рассудка. Если при помощи первых предмет нам дается в созерцании, то при помощи вторых он мыслится как объект знания. Категории рассудка являются, по Канту, важным условием опыта. «...Всякий опыт,— писал он,— содержит в себе кроме чувственного созерцания, посредством которого нечто дается, еще и понятие о предмете, который дан в созерцании или является в нем; поэтому в основе всякого опытного знания лежат понятия о предметах вообще как априорные условия; следовательно, объективная значимость категорий как априорных понятий должна основываться на том, что опыт возможен (что касается формы мышления) только посредством них. В таком случае они необходимо и apriori относятся к предметам опыта, так как только с их помощью можно мыслить какой-нибудь предмет опыта вообще» '.

Мысль Канта о том, что категории принимают активное участие в формировании предмета знания, было бы неправильно считать заведомо идеалистической. Ведь предмет, с которым знание соотносится непосредственно, имеет идеальную форму. Более того, эта мысль, если ей дать материалистическую интерпретацию, представляется рациональной и плодотворной в научном отношении. Кант сделал открытие, которое оказалось не под силу домарксовскому созерцательному материализму; он открыл важный аспект активности субъекта в процессе познания.

Идеалистической является не сама мысль Канта о том, что категории оказывают влияние на чувственность и формируют предмет познания в его идеальной форме, а та интерпретация, которую он ей дал. Кант считал, что категории рассудка являются априорными, независимыми от опыта, внеисторическими, не отражающими структуру реального мира. Концептуализация при помощи таких категорий не приближает идеальные объекты знания к предметам материального мира, но, наоборот, удаляет их от последних. Активность познавательного процесса, находящая свое выражение в концептуализации, служит тогда средством не познания объективного мира, но проведения непреодолимой демаркационной линии между субъектом и объективным миром — «вещами в себе». Именно эта интерпретация активности субъекта, а не

' И. Кант. Соч. в шести томах, т. 3. М., 1964, стр. 187—188.

формулировка, утверждающая его активность, должна быть признана ошибочной.

Следует отметить, кроме того, что Кант весьма односторонне понимал концептуализацию, сводя ее к процедуре наложения на чувственный материал категорий рассудка. Эти категории, по Канту, составляют единственно возможный теоретический аппарат, которым располагает человек. Поэтому, с его точки зрения, существует единственно возможный тип теоретизированного мира. Такое представление о концептуализации и теоретизированием мире неправильно. Концептуализация осуществляется не на основе категорий, изначально присущих мышлению как таковому, а на основе созданных человеком теоретических понятий и схем. В принципе возможны различные теоретические схемы, описывающие один и тот же объект. А это значит, что существует не один теоретизированный мир, а их совокупность.

Но даже если мы отвергнем идеализм Канта, его противопоставление субъекта объективному миру, у нас останется следующая проблема: каким образом мы, стремясь привести наши знания в соответствие с теоретизированным миром, добиваемся одновременно их соответствия объективному миру, т. е. их объективной истинности?