Первый друг

Да я просто везунчик! Не в том смысле, что остался целым, если не придираться к мелочам вроде дырки в затылке да обугленной груди, а в том, что все перстни предназначались для боевой практики на проклятых землях. Каждый из них переносит студента на окраину проклятого леса, а у целой горсти просто сложились вектора, таким образом, если два из них вели бы на противоположные концы леса, я бы очутился ровно в его середине. Моя ситуация от примера отличалась только количеством перстней и сложностью вычислений, поэтому оказался я примерно в той же жо… хм, в том же щекотливом положении, что и в начале пути. Так что снова здравствуй, странный, страшный, навевающий жуть, холодящий нервы, плодящий тварей, убивающий все живое…

Извините, увлекся. Если коротко, три с лишним месяца этот лес не видел, и сто раз по столько бы сюда не возвращался, да вот занесло. По здравом размышлении решил не задерживаться в столь неприятном месте и найти хоть какое‑нибудь пристанище, где нет ни живых, ни активно передвигающихся мертвых. Где можно без опаски подумать о жизни, о том, как сойти за нормального человека и, наконец, влиться в новое общество. Все‑таки неприятно, только начав вести какую‑никакую социальную жизнь, снова очутиться одному. Итак, где же искать уютное местечко для такого симпатичного мирного умертвия, как я, да еще в самом рассвете сил? Вариант лучше, чем любое старое кладбище, мне как‑то в голову не пришел, ну и ладно, цель найдена, приоритеты расставлены, начинаем движение.

Но сделав лишь десяток шагов, сразу же получил доходчивое напоминание, что не на прогулку вышел, и здешние обитатели отнюдь не примут меня в свою дружную компанию, а напротив – попытаются схарчить конкурента. Трудно сказать, что их больше привлекает: сладковатый запах жареной грудины (спасибо Берхарду) или свежая кровь на спине и затылке. Скорее уж второе, потому как бешеная белка‑летяга спикировала мне прямо на голову и плотненько так обхватила мою шевелюру от самого затылка до середины лба.

Шустро сдернув местного жителя, в ужасе понял, что в прямом смысле слова потерял скальп и кожа продолжает оплывать. Швырнув сжавшееся в комок чавкающее создание, с недобрым предчувствием опустил взгляд на руку. Черт, чистые белые кости, ни грамма мяса, чтоб этой кислотной белке пусто было. В запале начал топтать сапогами ту, что так резко лишила меня надежды хоть как‑то показаться на глаза людям, и обнаружил, что кровь у этой заразы еще более едкая, чем слюна.

– Твою мать, что за… – больше цензурных слов просто не было. За пару минут лишиться кожи на голове, руке и ногах, не говоря уже об отличной дорогой обуви, а в обмен получить крохи противной мертвой энергии – это слишком. Мое настроение, до того державшееся на отметке «прорвемся», решило в темпе буровой установки укрыться в недрах планеты.

– Спокойствие, только спокойствие, дело‑то житейское. Подумаешь, потерял немного кожи, зато получил ценный жизненный опыт, да и с этой мелкой заразы таки урвал шерсти клок, все лучше, чем ничего, – успокаивал я себя.

А уже в следующую секунду впал в ступор: это если такая мелочь захотела мной пообедать и умудрилась настолько сильно потрепать, то что же будет, заметь меня кто покрупнее? Да я буду самым везучим человеком, если хотя бы кусочек меня выберется из этого проклятого места! Поэтому я как можно плотнее ужал свою душу и пошел не просто медленно и осторожно, а панически осторожно, вздрагивая при каждом шорохе и поворачивая на девяносто градусов. При таком своеобразном способе передвижения скорость становится величиной весьма сомнительной, так что до вечера я так и не смог выбраться из леса.

И как только вокруг опустились сумерки, в мою уставшую голову упорно стала лезть неприятная мысль, что я попросту хожу кругами, и шататься мне здесь, словно обычному тупому зомби, до тех самых пор, пока кто‑то мной не пообедает или не упокоит. Прямо стало как‑то грустно и пусто на душе, вся радость, весь интерес и остальные чувства будто собрали вещи и отправились искать лучшей доли, покинув меня. Понурив голову и ссутулив плечи, я продолжал идти, уже бездумно переставляя ноги, не заботясь о скрытности или здешних обитателях. Наверное, именно из‑за этого упаднического настроения я и не заметил первый в этом лесу пейзаж, выбивающийся из общей картины.

Слева от меня располагались обширные каменные развалины, поросшие сероватым мхом, то тут, то там попадались фрагменты костей, которые явно принадлежали людям или существам, похожим на них. Как медик и вообще человек, не чуждый биологии, я просто не смог идентифицировать даже трети существ, что закончили жизнь на развалинах этого когда‑то густонаселенного места. Поддавшись гнетущей атмосфере, я прошел немного дальше. Сейчас уже трудно сказать, что здесь было, но по количеству останков и площади рискну предположить, что здесь стоял какой‑то город или крепость.

– Учитывая современные реалии, здесь жило не менее десяти тысяч разумных, грандиозная должна была быть битва, – задумчиво произнес я, – а учитывая место и последствия, здесь сражались не только мечами.

– Именно так, молодой человек, – сказал скрипучий голос рядом со мной, – пятый по величине город Картского королевства, четырнадцать тысяч населения.

– Твою мать! – закричал я, пятясь в противоположную сторону. – А‑а‑а!

Как и у большинства живых, глаз на затылке у меня не было, и потому я сразу же запнулся о какой‑то булыжник и упал. А как человек русский, который не привык сдаваться, тут же подскочил и припустил в противоположном от голоса направлении, вот только бежать по камням, покрытым мхом, который отлично с них соскальзывает, было не так‑то легко. В какой‑то момент моя нога просто соскочила и я с громким вскриком, ломая кости, впечатался прямо в здоровенный камень.

Но этим я не ограничился и задом начал отползать от надвигающегося на меня умертвия, пока не уперся спиной в тот самый некстати подвернувшийся кусок скалы. Все, дальше пятиться некуда, кричать я не мог, онемев от страха, да и что толку кричать, кто придет мне на помощь? Разве что привлеку парочку еще худших тварей полакомиться моей оставшейся плотью. Все, друзья, кажется, отбегался, закончилась моя короткая жизнь, так толком и не начавшись. Прощай, Алекс, вернее, уже Аннстис, недавно воскресший сейчас станет повторно умершим.

То, что на меня надвигалось, было просто ужасно: ссутуленная фигура, драные, полуистлевшие фиолетовые одежды, беспомощно свисающие с худой усохшей фигуры, черные провалы глаз, смотрящие в самую глубину души, жаждущие поживы, ужасающего вида игольчатые зубы, будто созданные, чтобы рвать свежую плоть. Тонкие ссохшиеся руки с большими загнутыми когтями, попадешь под удар такой, и от глубокой рваной раны не спасут никакие доспехи. Одна из них опиралась на тонкий резной посох, скорее всего, магического происхождения, а вторая волочила здоровый ржавый меч, таким не разрезать плоть, зато можно ее попросту размолоть, каждым ударом дробя кости. А самое страшное, что это было разумно.

Не соображая, что творю, на одних рефлексах, абсолютно без помощи бьющегося в конвульсиях разума, кинул в эту тварь волной холода. Потом с боевым кличем «Умри, мертвец!» добавил пару огненных шаров. Но умертвие не спеша и, я бы сказал, с некоторой ленцой отмахнулось от моих потуг посохом и скрипучим, укоризненным тоном произнесло:

– Молодой человек… Хм, ну пусть будет просто человек, вы абсолютно не правы, я никакое не умертвие и, несмотря на преклонный возраст в четыреста пятьдесят три года, вполне себе живой человек. Не нужно оскорблять меня и пытаться убить, у вас все равно не получится.

Я сидел с переломанными ногами и выпученными глазами, смотрел на это чудо старческого маразма, которое меня, пребывающего в таком жутком состоянии, еще и пыталось отчитывать. Грешным делом я едва не рассмеялся, прикинув всю картину целиком, и только перспектива накликать большую беду задавила начинавшуюся истерику. Подумать только, иссохший старик, непонятно в чем душа держится, еле плетется, опираясь на свой тонкий посох, волочит ржавую железяку, которую и поднять‑то толком не может, и все это меня чуть ли не до смерти напугало, хотя и умереть‑то я толком уже не могу. За всю жизнь не припомню такого позора, даже в детстве темноты не боялся, а тут напридумывал себе невесть что…

– Простите, а вы, собственно, кто? – осторожным, чуть подрагивающим голосом задал я столь волнующий вопрос.

– Что? Говори яснее, я тебя не понимаю, – прочавкало это чудо. Ага, не понимает он, вроде правильно все сказал, глуховат ты, старче.

– Я говорю, ты кто? – чуть громче повторил я.

– Гайус Фердинанд Аластор, урожденный Аластор, отшельник, что живет на самом краю этих земель, – с достоинством ответил старец, – а пришел я почтить память своих предков, что погибли, защищая этот самый город, на развалинах которого мы и находимся.

Похоже, старик вообще меня не боится, хотя видок у меня, прямо скажем, не ахти. И не сказать, что не понимает, что я такое, вон как на молодом человеке споткнулся. Чует моя попа, что не простой старикан мне попался, далеко не простой.

– Простите, а не могли бы вы помочь мне подняться? К тому же у меня такое ощущение, что лучше бы нам отсюда поскорее уйти, – с глупой надеждой на сострадание спросил я.

– Хм… Я уже не совсем в том возрасте, чтобы быстро ходить по камням… Вот лет триста назад… Тогда да, это я запросто, тогда я многое мог… Молодой был, сильный, не то, что сейчас, да… А сейчас даже не уговаривайте… – уже куда‑то в сторону пробрюзжал старик. – А насчет поскорее, так мне здесь ничего не угрожает, не стоит беспокоиться.

Да он просто издевается! Ему что, десять шагов сделать трудно? Что вообще происходит? Что за непонятный старик, да еще в таком месте? Я же его не паркуром заняться зову, а о помощи прошу. Сказал какую‑то хрень и почапал в сторону. Обалдеть можно! Не угрожает ему ничего, а как же я?! Вот гадство, ситуация из разряда «достиг дна, а снизу постучали», причем я как бы снизу и стучусь. Опираясь на камни, сумел кое‑как подняться, сделал шаг и грохнулся обратно из‑за подломившейся ноги.

– Демоны побери этого треклятого старика, вылез, как чертик из табакерки, напугал до икоты, натворил дел и поминай, как звали… Аластор, блин, крапивы бы тебе к одному месту, да побольше, чтобы знал, как людей до седых волос пугать. Сидел бы у себя там, отшельничал понемногу, так нет же, в проклятый лес полез, старый маразматик, зомби до сердечного приступа своим видом умудрился довести! Я за свой облик переживаю, да тут вполне себе живые пострашнее меня будут… – Я тихонечко распекал старика, накладывая на ноги шины из подручных средств, три берцовые кости как основа и полосы из одежды в качестве обмотки. Вместо костыля присмотрел ростовое копье с обломанным наконечником и как можно осторожнее поковылял в ту сторону, куда ушел старче.

Спросите, зачем пошел за столь странным субъектом? Отвечу вопросом на вопрос: а с кем в ближайшее время я смогу поговорить? По‑моему, трудновато будет найти второго такого оригинального старикана, он в своем роде уникален и неповторим, к тому же я не забыл его фразы, что в проклятом лесу ему безопасно. Значит, знает, куда идет, и может вывести меня из этого негостеприимного места, а если получится задержаться у его жилища – вообще прекрасно. Мне надо многое узнать о здешних реалиях, попрактиковаться в языке, в этом плане отшельник – просто идеальный кандидат. Сам род его, так скажем, деятельности не предусматривает частого общения с людьми, что мне в общем‑то только на руку, а преклонный возраст означает обширные знания, так что, может, еще и научит чему. Да и в себе разобраться не помешает… То, что магическое ядро Зака осталось при мне и исправно тянет силу, я уже понял, осталось узнать, на что же я с ним способен. И ноги… Необходимо что‑то сделать с ногами, далеко на таких ходулях мне не уйти.

Аластора я догнал только спустя минут сорок, потому как ковыляли мы примерно с одной скоростью. Спустя пару часов сделали привал, на котором, наконец, разобрался с магией и всем, с ней связанным. Мне хватило пяти минут, чтобы понять: все довольно прозаично – есть ядро, которое собирает ману и распределяет в теле, излишки сливаются в ауру или душу, формируя резерв. В качестве резерва выступал я сам (если быть точным, моя ужатая сущность), чем больше энергии во мне собирается, тем плотнее становится кристалл моего вместилища. А чтобы не было с ним проблем, я решительно вдавил его поглубже в грудную клетку, к которой с внутренней стороны он и прилип, там сохраннее будет и не потеряется, если что. Вторым по важности пунктом встали повреждения в ходе моего бегства от старика… В смысле, я хотел сказать, тактического отступления, а если быть точным, то надо бы разобраться с функциональностью ног.

Ничего лучше, чем срезать с них плоть, я не придумал, благо после медицинского эмоционально это не столь трудно и на моем теперешнем теле почти не ощущается. Ну, так вот, очистил я голень от кожи и мышц и начал методично собирать кость и плотно обматывать готовый участок полосками ткани, надеясь закрепить эту конструкцию. Критический осмотр показал ненадежность моего изобретения, поэтому начал соединять кости уже магическим путем, закачивая в конечность силу.

Идея, к сожалению, оказалась непродуманной и абсолютно не рабочей, голень разогрелась, и пошел пар от закипевшей крови. Закончив эксперимент с костью в целом, перешел непосредственно к месту перелома и повторил операцию. Что ж, вместо того, чтобы спаять воедино осколки, я их немного обуглил, и с этого мгновения возможность дальнейшего движения встала под вопрос. В качестве последнего аргумента решил не ускорять движение молекул, разогревая кость, а увеличить расстояние между ними и как бы размягчить ее. Видимого успеха идея не принесла, зато, ткнув пальцем, получил вмятину в кости и дальше уже лепил как из пластилина. Закончив с соединением осколков, укрепил конечность и проделал то же самое со второй ногой.

– Теперь хоть на танцы, только кто ж меня пустит, – грустно пробурчал я, глядя на голые кости обеих ног, на оголенную кисть правой руки, которой я отрывал ту едкую белку от головы, – сначала убьют, а потом отпустят. – Хмыкнув своей нелепой шутке, встал на ноги и попрыгал, ничего так, правда, стал ниже на пару сантиметров, зато все работает. Кинул взгляд на поднявшегося старика и пошел вслед за ним.

Через час мы остановились у небольшой, потрепанной временем хижины, а я все не решался начать разговор. Привыкнув, что за любые услуги надо платить, будь то врач, адвокат или элементарное электричество, я все думал, что могу предложить Аластору за его помощь. Ведь кроме пары свитков и принадлежностей для письма у меня, считай, и нет ничего, хотя есть горсть портальных перстней, но сомневаюсь, что что‑нибудь из этого может его заинтересовать. Когда старик уже начал отворять дверь, я понял, что нет смысла гадать, и просто задал вопрос:

– Аластор, прими мою благодарность за то, что вывел меня из леса. Могу я остаться здесь на несколько дней? Мне почти нечем тебе отплатить за помощь, но можешь располагать всеми моими вещами. – С этими словами я вынул перстни и набор для письма.

– А я‑то все думал, когда же ты, наконец, заговоришь, – тихим задумчивым голосом сказал старец. – Пожалуй, если принесешь клятву на посохе, что не причинишь мне вреда, я, так и быть, позволю тебе остаться. Но взамен ты расскажешь мне, кто ты и откуда, твой акцент не характерен для этих мест. – С этими словами он протянул ко мне навершие посоха.

Э‑э‑э… Такого поворота я не ждал, а впрочем, что я теряю? Если он так хочет клятву – будет ему клятва. Решительно подошел, положил руку на посох и сказал:

– Клянусь не причинять тебе вреда, – потом подумал и добавил, – если ты не причинишь вред мне. – Тут же зажмурил остатки век, ожидая какой‑нибудь вспышки, знака или просто грома среди ясного неба, а дождался лишь ехидного смешка. Теперь‑то я понял, почему Аластор отшельник: мало того, что в потемках им можно детей пугать, так еще и от его издевательств любой сам сбежит.

– Надо же, не соврал, честная, да к тому же умная нежить? Куда катится мир? А в мои‑то годы все было по‑другому. Да… По‑другому… – причитая, отворил дверь дедок. – Ладно, что с тобой делать, заходи, коль пришел, садись, рассказывай.

Я начал свой рассказ с того самого момента, как оказался в академии. Представившись Заком, во всех подробностях описал свой последний день в ней и закончил словами:

– А потом я встретил вас, а дальше вы и сами знаете.

– Да‑а‑а… дела. Надо было еще взять клятву честности, стар стал, сдаю… С таким акцентом скорее поверю, что ты халийский наемник, чем студент второго курса. Не знаю, как ты попал в академию, но с телом тебя связывает только камень, – с этими словами он обвиняюще ткнул посохом мне в грудь, – кстати, если спрятать его внутри магического ядра, будет не так заметно, да, дела…

С минуту мы оба молчали. Я думал, стоит ли рассказывать старику подробности своего теперешнего положения, а он, наверное, решал, стоит ли их из меня вытаскивать. Причем смотрел на меня при этом таким пристальным взглядом, будто дырку хотел прожечь. Ну, или через секунду на столе появится пыточный набор, а я со страху расскажу все, что знаю и предполагаю, или… В общем, как‑то неуютно стало под этим взглядом, я поежился и уже подумал, что зря зашел в этот дом, как старик произнес:

– Ладно, не нервничай, я умею хранить чужие тайны. Что ж, тогда я тоже немного расскажу о себе и этом месте. Как ты помнишь, меня зовут Гайус, сын Фердинанда, внук Аластора из рода Аластор, но ты можешь просто называть меня по имени рода, я уже давно заслужил это право. Аластор означает защитник. Мой род – один из тех, кто основал Картское королевство, из пределов которого мы сейчас вышли. Его история началась с поселения смельчаков, что появилось в этом, тогда еще обычном, лесу.

Благодаря охоте, торговле редкими травами и ценным мехом поселение росло и ширилось, постепенно появлялись поля и пастбища, а когда один из проезжих рудознатцев обнаружил залежи серебра, был заложен первый город Астор, в честь моего далекого предка. За столетие город вырос, обзавелся деревнями, в восточной части появилась равнина, и был заложен следующий город Асгар, в честь известного тогда полководца. Столетием позже эти города силой доказали право называться королевством, первым королем которого стал Карт Мудрый. При нем оно росло и богатело целых сто семь лет. Крепкое, сильное, богатое, быстро развивающееся, но все еще маленькое, к тому же с залежами серебра и железа – вот, пожалуй, и все причины великой войны. Богатство вызывает зависть, а быстро растущее богатство вызывает еще и злость.

Пренебрежительное отношение к соседям позволило тем объединиться за спиной королевства, а военная мощь в сочетании со злобой и алчностью – страшная смесь. Да… страшная. Тяжелые кровопролитные бои длились целых полтора года, последним пал тот самый город, где мы с тобой встретились. Обороной там командовал мой дед, который, так же, как и я, за ум и храбрость получил право называться именем рода. Вполне возможно, что именно он наложил то самое проклятие, что ты видишь на этих землях. Великое проклятие тьмы, если быть точным. Чтобы его сотворить, нужно не меньше двух сотен человеческих жертв. Не смотри на меня так, мой предок не был монстром, убивающим направо и налево. Нужны только добровольные жертвы, а произнесший заклинание последним отдает свою жизнь.

К тому же правильно созданное умертвие не будет нападать на всех подряд. К примеру, мне, как прямому потомку основателей и защитников, вполне безопасно на окраине этих земель. А то, как я за прошедшие годы спрятал свое жилище, не сможет повторить больше никто. Одно дело задурить голову разумному существу, а совсем другое – укрыться от безмозглой нежити, которой и дурить‑то нечего. Да… Постарался я на славу, никаких следов, запахов, эманаций, сотни раз пройдешь мимо, ничего не заметив. Это тебе не в тапки гадить… – Старик с легкой обидой придал ускорение какому‑то пушистому зверьку, секунду назад трущемуся о его ноги. – Но что‑то я отвлекся, так вот, если вспомнить, что захватчики делали с женщинами и детьми, неудивительно, что добровольцев оказалось больше тысячи, а проклятие накрыло четверть тогда уже немалого королевства.

Не приведи боги повторения тех событий. Наверное, поэтому я никогда и не гнался за богатством, а просто жил, помогал тем, кому была нужна моя помощь, убивал врагов, любил и был любимым. А на закате лет решил почтить память своих предков и уже тринадцать лет живу в этой хижине. Вот вкратце вся история этих земель… Ну и обо мне немного. Ну да поздно уже… Подробнее о себе я, быть может, расскажу завтра, и все вопросы тоже завтра. Спокойной ночи, Зак.

– Зовите меня Аннстис или просто Анст, – задумчиво сказал я, выходя из комнаты.

Я сидел, прислонившись спиной к стене хижины, и рисовал веточкой на вытоптанной земле. Разные миры, разные порядки и такие похожие проблемы. Не знаю, зачем Аластор мне все это рассказал, какой реакции добивался, но история достойна сожаления. Довести больше тысячи людей до самоубийства с одной только целью – отомстить врагу, это какой же сволочью надо быть? Миры разные, а истории почти и не отличаются, только у нас масштабы в тысячи раз больше и затянулось все с сорок первого по сорок пятый год. Вот теперь, кажется, и становится ясна мораль истории: надо просто держаться подальше от политики и прочей грязи обоих миров.

Я быстро перечеркнул свои каракули на земле, пока не стоит строить далеко идущие планы, надо решить, оставаться здесь или все‑таки искать другое пристанище. Старик мне новое тело явно не подарит, равно как и не восстановит старое, иначе бы сразу сказал и не стал тянуть, не настолько же он черствый.

Продолжить сидеть здесь или отправиться на поиск лучшей доли? Мне очень, очень нужно новое тело, старика в этом качестве я даже не рассматривал, пожалуй, я не смогу убить вот так, только ради себя, ни в чем не провинившегося человека, зато любой разбойник подойдет идеально. По крайней мере, хочется верить, что я без особых терзаний заберу жизнь напавшего на меня разумного. Однако, сидя в этом забытом богом месте, бесполезно ждать нападения лихих людей, здесь им уж точно нечем поживиться, а значит, и мне здесь задерживаться нет смысла.

Решено: неделя, чтобы прийти в себя, немного отдохнуть и побеседовать с Аластором, потом ухожу в сторону ближайшего тракта. Таким образом, наведя хоть какой‑то порядок в своей сметенной душе, я лег прямо на голую землю и попытался забыться каким‑то подобием сна. Когда досчитал уже до семидесяти тысяч барашков в попытке отдохнуть, небо заалело и явился вредный старик, ударом посоха по ребрам сломавший мне всю романтику момента.

– Вставай, нечего разлеживаться, мертвым сон не нужен, пойдем, поможешь, а то развелось дармоедов. Да… Не то, что во времена моей молодости… – требовательно проворчал Аластор, и тот факт, что мне не только сон, но и еда как‑то без надобности, его совершенно не волновал. – Вставай, я же видел, как ты размягчал и укреплял материю, не заставишь же ты этим заниматься простого деревенского лекаря с крохами магического дара? – не унимался старик, подгоняя меня своим дрыном.

– Да хватит дубасить меня посохом, я уже встал, говори, чего хотел‑то, – раздраженно начал я.

В ответ к моим ногам плюхнулся большой старый меч, который он вчера притащил. Оказалось, что ему были нужны обычные гвозди, а чтобы размягчить металл, тратится непозволительно много силы, и меня банально решили использовать как удачно подвернувшегося батрака. В этот момент я еще больше убедился в правильности решения покинуть окрестности этой хижины, вот только со сроками серьезно ошибся, вернее, уже опоздал на несколько часов.

Пока делал гвозди, сколачивал порог из грубых досок, выслушал очередную историю из разряда «вот во времена моей молодости…», в которой и трава была зеленее, и солнышко ярче, в общем, классика, аж взмок (мысленно, конечно). Короче, к концу работы мозг уже основательно поплыл, и потому, не заботясь о приличиях, я спросил Аластора, может ли он меня чему научить, иначе я сегодня же покину его гостеприимное общество. В ответ на свою излишне резкую эмоциональную речь, как ни странно, получил вполне исчерпывающий ответ.

– Как уже говорил, я всего лишь лекарь с крохами магического дара, но живу уже столько столетий, что могу дать фору некоторым современным магистрам. Да… Слабоваты нынче стали маги… Раньше все по‑другому было… Я могу научить тебя всему, что касается человеческого тела: сказать, какой участок отвечает за то, чтобы ты слышал, что происходит, когда делаешь вдох, какие мышцы напрягаешь, поднимая руку, как вылечить болезнь и как ее избежать. Мало кто из магов вдается в такие тонкости строения тела и процессов, протекающих в нем, будь я моложе, может, и взялся бы обучать тебя, но не сейчас. Чтобы передать такой объем знаний, понадобится лет тридцать – пятьдесят, я еще довольно крепок, но сомневаюсь, что протяну так долго, – грустно ответил старик.

Я саркастически хмыкнул, не проживет, как же. Впрочем, не буду настаивать, если какой‑то шестилетний курс обучения они растягивают на тридцать – пятьдесят лет. Хотя…

– Аластор, а что бы ты сказал, если бы я заявил, что отлично знаю, как устроено тело человека? – с интересом стрельнул взглядом в сторону старика.

– Сказал бы, что ты сэкономил сто лет научных изысканий, которые я потратил на исследования и опыты. И ведь не каждый опыт можно провести на мертвом теле, несколько раз мне приходилось выкупать смертников. Неприятная необходимость, да. Не буду спрашивать, где этому учат, все равно не скажешь, вот только ответь мне на несколько вопросов… – И дальше пошла заинтересованная беседа двух докторов, которые с удовольствием делились знаниями.

Аластор даже оставил свои вечные причитания и как будто помолодел, лет эдак на… много, очень на много. Из старого маразматика он превратился сначала в умудренного опытом старца, потом в эдакого профессора с десятками лет практики. А под конец беседы стал просто любопытным исследователем, который радуется всему новому и необычному, а главное, долгожданному собеседнику, с которым легко и приятно разговаривать. Сегодня два пытливых ума нашли друг друга, и я четко осознал, что основным отличием нашего уровня знаний стала разве что гербология с сопутствующими отварами и мазями, да некоторые аспекты магии, менталистики в том числе. На шестой день результатом наших бесед стал подаренный мне кристалл и слова, за которые я всей душой остался благодарен этому странному, вечно недовольному человеку.

– … а ты очень интересный молодой человек, пожалуй, пара вещей из того, что ты рассказал, стала для меня настоящим откровением, кто знает, может, когда‑нибудь я даже продолжу свои изыскания. – Аластор многозначительно замолчал и протянул мне кристалл. – Возьми, это книга, своего рода справочник и собрание рецептов, в ней ты найдешь описание всех известных лекарственных трав и прочих ингредиентов, составленные мной рецепты и, конечно, десяток‑другой заклинаний. Мне приятно знать, что я передал свой многолетний труд в столь умелые руки. И, Анст, я хочу, чтобы ты помнил: отныне тебе всегда есть куда вернуться. Может, я и не буду ждать тебя с распростертыми объятиями, – он бросил на меня веселый взгляд, – но уж точно не буду против компании такого образованного мертвеца, как ты.

Вот в этом весь Аластор – не может под конец не подколоть, забавный он все‑таки старик и душевный такой, понимающий. Его можно охарактеризовать не раз слышанной фразой: «Хорошенького понемножку». Вот старик и соответствует: то пряник подарит или похвалит, то посохом огреет, мол, нечего зазнаваться, иди работай. В любом случае, я ему очень благодарен и ухожу от этой хижины с некоторой грустью, но кто знает, может, еще и вернусь…

– До встречи, Аластор, если появится случай, я обязательно зайду проведать тебя, а теперь я лучше пойду, не люблю долгих прощаний, и спасибо за все, что ты для меня сделал, – сказал я и решительно зашагал в сторону тракта.

– До встречи! И удачи тебе, Анст, – глядя мне в спину, пробурчал Аластор, – надеюсь, ты найдешь свое место в этом мире, уж ты‑то должен суметь…

Было немного грустно оставлять первого своего друга так скоро, но мне очень хотелось снова почувствовать себя живым, снова вдохнуть воздух полной грудью, ощутить вкус еды, да много еще чего, что в сегодняшнем моем состоянии оставалось недоступным. Поэтому, отбросив все сомнения, я ускорил шаг.

В кабинете ректора магической академии

– Вы смогли обнаружить Заккариана? – спросил ректор начальника службы безопасности академии.

– Сожалею, господин, место его перемещения вычислить не удалось, слишком много перстней он схватил, поэтому пришлось обследовать довольно большой участок леса. Мы смогли найти его следы только на шестой день, он раздавил какую‑то мелкую тварь. А сегодня мы обнаружили куски плоти, несомненно, человеческой, на пути его движения. Дальше на нас напали твари, и пришлось прервать поиски. Все указывает на то, что он с кем‑то сражался, получил повреждения и направился к старому тракту, – сухо ответил подчиненный.

– Хорошо, продолжайте поиски, пока не найдете тело, мне любопытно посмотреть, что же придумал этот мальчишка. Заклинание привязки души ему пока не по силам, а может, все‑таки и сумел. Любопытно… – задумчиво сказал ректор.

– Могу я узнать, что станет с Берхардом за убийство? – осторожно спросил начальник СБ академии.

– А что мы можем сделать? Нам пока рано ссориться с военным советником губернатора, лучше оказать ему небольшую услугу и замять дело. Сейчас пущен слух, что Заккариан притащил из проклятых земель неизвестный амулет, который и превратил его в умертвие, а Берхард только защищался. Кстати, не забудьте доставить мне то, что он там нашел, а я пока договорюсь о переводе Хольца и Вивьен в другую академию. Мне не нужны те, кто мутит воду вокруг этого дела. Эх… Как же не вовремя все произошло, – на выдохе произнес ректор, не скрывая разочарования, но мгновенно взял себя в руки. – И запомните, доклад губернатора о случившемся не должен достигнуть ушей императора, и это, пожалуй, будет платой за сыночка советника. Сейчас мне нужна безупречная репутация. Выполняйте, – властно сказал ректор.

Поклонившись, начальник службы безопасности академии покинул кабинет.

Date: 2015-10-22; view: 302; Нарушение авторских прав