На шахте

Почему‑то у меня обычно сжимается сердце, когда я смотрю на людей, поднимающих к свету драгоценные камни. Но большинство рабочих на шахте Тан Тике Jly были молоды, полны сил и, казалось, нимало не опечалены своей нелегкой долей. В конце концов, как признались мне некоторые, им очень сильно помогает мечта.

Как и большинство бирманских шахт, Тан Тике Лу – это совместное китайско‑мьянманское предприятие. Она спрятана за высоким деревянным частоколом, который похож на укрепленные деревни эпохи каменного века. Мы припарковались у заграждения, и тут же вышел один из управляющих, который проводил нас по склону. Зрелище было прелюбопытное: склон, заваленный белыми отбракованными камнями. Мрамор, в котором находят рубины, очень светлый, и издали похоже на снежные сугробы, а шахтеры напоминают лыжников, которые спускаются по проложенной лыжне. Эффект усиливается, поскольку на склоне установлены станки, словно подъемники. За день до этого несколько местных жителей сравнивали Могок со Швейцарией, и теперь я поняла почему. Нет, дело не в крошечных деревянных шале на холмах и не в прохладном воздухе. В Могоке имеется своя версия снега.

Я так засмотрелась, что не обратила внимания на то, что было буквально у меня под носом. Внезапно раздался громкий звук, похожий на аплодисменты. Внизу под открытым навесом сидели человек двадцать. А «аплодисменты» звучали, когда они энергично ударяли по белому мрамору темными молотками. Это был первый пункт обработки породы после того, как ее извлекали из‑под земли. Сначала все куски аккуратно разбивались вручную, чтобы не повредить лучшие рубины, а потом уже за дело брались машины. Издали казалось, что это очень тяжело, но потом я попробовала, и выяснилось, что если ударить по камню под нужным углом, то он легко расколется, словно кокосовый орех.

На полпути к вершине мы зашли в какой‑то маленький сарай и оказались в огромном туннеле, пахнущем сыростью, словно подтопленный погреб, хотя это и был своего рода погреб. Первые несколько метров туннель шел горизонтально, а потом превращался в колодец глубиной в сто шестьдесят метров, из которого вырывался прохладный влажный воздух. Дна не было видно, но где‑то там рабочие наполняли корзины кусками белого мрамора, поэтому в темноте можно было различить силуэты корзин, покачивавшихся на натяжной проволоке, как крошечные вагончики канатной дороги. В отличие от шри‑ланкийских шахтеров, бирманцы использовали нормальные лестницы, хотя и шаткие. Я спросила, можно ли спуститься, но управляющий ответил отказом. Мне кажется, он и не понял, что я настроена серьезно.

Расколов вручную куски породы, получившиеся фрагменты в корзинах относили в дробилку, а оттуда они попадали на специальный сортировочный стол, за которым десяток мужчин и женщин искали в породе драгоценные камни под присмотром молодой барышни в красном саронге, строго следившей, чтобы никто ничего не украл. Как только кто‑то находил камушек, его клали в маленькую красную коробочку, подвешенную над головами рабочих на куске проволоки.

После этого отбракованную породу сваливали на склоне, и там рабочие осматривали ее в третий раз, причем это уже были старатели чистой воды: они работали не на дядю, а на себя и могли оставить все, что найдут. Мало что изменилось здесь с тех пор, как Роберт Гордон приехал вместе с товарищами в Могок в 1880‑е годы. В то время у женщин имелось исключительное право искать незамеченные рубины в «хвостах» породы. Тогда это было одно из немногих доступных им занятий, и хотя сейчас никаких предпочтений или ограничений по половому признаку нет, на данном этапе производства число представительниц прекрасного пола превосходит мужчин в соотношении четыре к одному.

Я остановила первого попавшегося шахтера. Тану Томпею исполнилось двадцать восемь, из них восемь он проработал на шахте. Отец умер, и нужно было заботиться о матери и незамужней тетке. Сначала Тан был гончаром, а теперь работает на сортировке. Но если раньше у него не имелось шансов вырваться из нищеты, то здесь всегда есть надежда: а вдруг белая порода треснет и под ней окажется второй рубин Нга Мока, целый и безупречный, и тогда вся бригада разбогатеет. Парень подтвердил, что рабочим разрешается покидать прииск лишь дважды в месяц и перед уходом их тщательно обыскивают, но, по крайней мере, все заработанное не отбирают, за восемь лет он отправил домой около ста долларов. Мне сумма показалась ничтожно малой, однако в голосе Тана звучала гордость. В любом случае, закончил шахтер свой рассказ, он предпочитает эту работу всем остальным. С этими словами Тан поднял корзинки с камнями и пошел дальше.

Мы двинулись следом и наблюдали, как он закладывает породу в механизм, а через несколько минут на другом конце собирает уже измельченную. Ян Нанг внимательно присмотрелся и поднял красный кристалл весом карат эдак в пять.

– Он?

– Да.

Рабочий явно был недоволен, что гость нашел рубин раньше его.

Чуть позже мы увидели сделанное из раггана строение, похожее на трехэтажный амбар. Когда мы проходили мимо, створки некоторых окошек распахнулись, словно на рождественском календаре, рабочие высунули головы и проводили нас взглядами. Это было общежитие, и чуть позже мне удалось увидеть, как оно устроено изнутри, хотя посещение жилища рабочих и не входило в предварительно оговоренную «программу». Я полезла вверх по лестнице, чтобы сделать несколько снимков, и вдруг оказалась перед открытой дверью в общежитие. Оттуда разило мужским потом и грязными носками, наверное, так пахло в солдатских казармах в XVIII веке, да еще вдобавок, словно чтобы усилить впечатление, на веревках, крест‑накрест пересекающих комнату, висела одежда.

Вообще‑то я не собиралась подглядывать, но тут откуда ни возьмись появился Тан Томпей и пригласил меня внутрь. Помещение, в котором жили двести человек, разделялось на двадцать отсеков, похожих на загоны для скота. День клонился к вечеру, поэтому некоторые обитатели уже радостно похрапывали прямо на полу. Тан Томпей с гордостью продемонстрировал свое спальное место – голый пол и два свернутых одеяла. На стене висели два изображения Будды, которые заметно контрастировали с плакатами с тайской киноактрисой, украшавшими соседние отсеки. Если бы дело происходило в Европе, мне бы улыбались обнаженные красотки, но строгие правила и дисциплина, царившие на шахте, определенно простирались здесь и за границы рабочего дня.

Date: 2015-10-22; view: 312; Нарушение авторских прав