Азартные игры

На западной границе резервации Сан‑Карлос находится ряд заведений, которые ассоциируются с индейской культурой так же прочно, как, скажем, вигвамы. Это казино и дешевые мотели при них.

Во владениях индейцев казино действуют легально, несмотря на то что в самом штате Аризона азартные игры официально запрещены. Я простилась с Франклином, доехала до границы и поселилась в мотеле.

– Простите, мадам, вы отправитесь сегодня вечером в казино? – спросил меня молодой человек за стойкой регистрации.

Мне нужно было еще свести воедино записи, поэтому я сказала, что вряд ли.

Парень огляделся и, убедившись, что нас никто не слышит, прошептал, что если я сейчас скажу «да», то мне полагается скидка на номер, бесплатное пиво и шведский стол.

– Это наше спецпредложение для игроков. Все сюда за этим и едут.

В таком случае, рассудила я, вполне можно записать и меня в игроки, хотя впоследствии и пожалела о своем решении: шведский стол оказался просто ужасным.

В каком‑то смысле казино в Сан‑Карлосе – это изнанка охоты за драгоценными камнями. В казино полно людей, которые надеются напасть на золотую жилу, не приложив не малейших усилий, а прииски кишат старателями, которые рассчитывают на то же самое, но готовы немного попотеть. Однако мотивы у них одинаковые. В обоих случаях все зависит от везения – человек выбирает игровой автомат или участок породы, которые могут буквально осыпать его сокровищами.

У всех игровых автоматов есть имена, и когда я увидела среди них «Самоцвет», то поняла, что мне туда, но меня опередил какой‑то мужик, так что я отправилась за бесплатным пивом, по пути разглядывая посетителей: индейцев, местных белых и туристов, которые сидели перед автоматами с одинаково остекленевшими глазами. Многие старатели приходят сюда, если им попадается хороший камень, и, увы, спускают здесь все деньги.

– Ну… индейцы платят своим сородичам, – пожал плечами бармен, глядя, как на углу буянит группа молодых апачей. – По крайней мере, если они все спустят тут, деньги не уйдут на сторону.

Когда я добралась до «Самоцвета», на «моем» месте все еще сидел тот же крепыш в ковбойской шляпе и сапогах. Пройдя мимо других автоматов – «Дикий Запад», «Бандит» – я выбрала для себя «Бриллианты навсегда». За пятнадцать минут я выиграла двадцать долларов. Неудивительно, что это заведение не зарабатывает денег. Мой соперник на «Самоцвете» выиграл аж двести тридцать два доллара, которые «Самоцвет» выплюнул четвертаками. Похоже на добычу драгоценных камней. Вы используете имеющиеся ресурсы, чтобы обосноваться на хорошем участке, вкладываете деньги, ждете столько, сколько можете себе позволить, а потом при условии удачливости и упорства «отыгрываете» свои вложения. Но если сосед найдет камень больше, то, разумеется, поневоле испытываешь чувство зависти.

Перидот величиной с отель «Риц»

Пэнси Кассаветис – одна из главных дилеров драгоценных камней в резервации. Я не смогла дозвониться, поэтому на следующее утро стояла на пороге ее маленького домика на окраине Перидота. Увы, на двери рядом с плакатом «Господи, храни Америку» была прикреплена записка, извещавшая гостей, что хозяйки нет дома, поэтому потенциальных продавцов просили заглянуть в пять. На четыре у меня была назначена встреча с сотрудниками местной социальной службы, так что предстояло провести почти весь день на холмах в поисках камней.

И вот, как раз в тот момент, когда я пыталась понять, в каком направлении ехать, я увидела, что навстречу мне бежит вприпрыжку мужчина чуть за тридцать в спортивных штанах и черной рубашке. Несмотря на европейскую одежду, он выглядел как типичный апачи: длинные черные волосы, глубоко посаженные глаза, хотя, когда мы разговорились, мой новый знакомый с места в карьер сообщил, что апачи он только наполовину.

– А еще в моих жилах пятьдесят процентов крови индейцев племени крик, но я не говорю ни на том, ни на другом языке, поскольку рос в городе.

Фрэнк, как звали моего нового знакомого, оказался сыном Франклина. Услышал от отца, что я, возможно, захочу снова поехать на гору. Когда я включила в машине радио на полную громкость, Фрэнк поморщился и пояснил, что страдает от похмелья:

– Вчера с друзьями сходили в казино, а сегодня чувствую себя просто ужасно.

Я сказала, что тоже вчера была в казино.

Мы забрали по дороге пару друзей Фрэнка – молодую женщину по имени Шэннон, его ровесницу, и двадцатитрехлетнего Шона. Все трое сидели без работы, но тут это считается нормальным, поскольку уровень безработицы в Сан‑Карлосе составляет семьдесят шесть процентов.

– За пределами резервации в новостях то и дело показывают репортажи о людях, которых страшно беспокоит экономический кризис, – рассказывал мне накануне Франклин. – А мы тут не заморачиваемся. У нас кризис длится уже несколько поколений.

По его мнению, именно это и подтачивает общину:

– Скука да безделье страшнее всего.

Фрэнк повел меня не тем путем, который его отец выбрал вчера, и, пока мы поднимались наверх, показал мне небольшой холм, на котором росли три кактуса:

– Тут одна дамочка из Нью‑Йорка приезжала, давно уже, так она нам сказала, что если копать на том холме, то под ним якобы спрятан громадный перидот.

Я поняла, что отныне, услышав популярную народную песню «Холм вдалеке», всегда буду вспоминать пыльный холм с тремя кактусами, который показал мне Фрэнк.

В 1922 году Фрэнсис Скотт Фицджеральд написал рассказ «Алмаз величиной с отель, Риц». Одного школьника приятель из зажиточной семьи пригласил погостить у себя в Монтане. Мальчик в восторге от хрустальных чаш с розовой водой, от тарелок, покрытых тонким слоем бриллиантов. Друзья маленького богатея Перси отлично проводят время, но потом приходит их черед умереть. Дело в том, что под домом спрятан огромный алмаз величиной с отель «Рид», и родители не хотят, чтобы кто‑то узнал об этом, поэтому в конце каждого лета просто убивают друзей своих детей. Практичное решение проблемы, ничего не скажешь.

Боюсь, что, если бы местный холм действительно состоял из одного огромного чистой воды перидота и вдобавок сей самоцвет был бы сегодня так же моден, как во времена Береники, это вряд ли облегчило бы участь коренного населения Сан‑Карлоса. Если бы «вечерние изумруды» ценились так же, как обычные, то в 1860‑х в Аризоне все белые поселенцы только и говорили бы, что о перидоте. Началась бы перидотовая лихорадка. Открылись бы салуны и бордели, гору, где добывают перидот, сровняли бы с землей, а вся пустыня кишела бы предприимчивыми перекупщиками. Вместо этого здесь роятся только пчелы, хотя я так и не поняла, чем же они кормятся.

Мы приехали к огромному кратеру, намного больше вчерашнего. Глядя на этот марсианский пейзаж, поневоле поверишь, что перидот – космический камень.

В самом центре я рассмотрела старателя с молотком, фигура его на фоне кратера казалась крошечной. Я решила поговорить с ним. Старатель признался, что пришел сюда в надежде, что мешок перидота спасет его от финансовых проблем, «хотя пока что‑то не спасает».

– А вообще, хоть кто‑нибудь здесь разбогател? – поинтересовалась я.

Все засмеялись.

– Парень, который владеет этой шахтой, заработал немного денег. А я так просто сюда хожу, чтобы было чем заняться, спасаюсь от безделья, – признался Фрэнк.

Мне торжественно вручили молоток и показали, как им пользоваться, после чего молодые люди разошлись по своим углам, а Шэннон уселась на жухлый кустик травы и закурила, наблюдая за нами. Когда ударяешь молотком как следует, то к твоим ногам падает темно‑серая глыба вулканической породы. Сразу видна куча крошечных зеленых кристалликов, похожих на кусочки сахара, кроме того, есть надежда, что внутри спрятались еще несколько, покрупнее и почище. Но надо действовать осторожно, чтобы не повредить их, ведь перидот очень мягкий камень, по шкале Мооса ему присвоено значение 6,5, а это означает, что перидот самый мягкий из прозрачных драгоценных камней и уступает изумруду, гранату, турмалину и даже кварцу наравне с танзанитом и яшмой, он всего лишь на единицу тверже стекла.

Мои спутники стали жаловаться, что от жары у них еще больше заболели головы, и вскоре перебрались в тенек. Мы погрузились в молчание, перебирая куски породы в поисках перидота.

– Смотрите, что я нашел! – нарушил тишину крик Шона.

Он показал мне пару кубических кристаллов размером с игральные кости, но они, увы, треснули.

– Да, это все из‑за динамита. Барахло, – сказал Фрэнк.

Примерно через час мы закончили поиски. Я купила у своих проводников все их находки, заплатив в благодарность за помощь сорок долларов за мешок никуда не годной зеленой крошки. Фрэнк попросил отвезти их в супермаркет при казино.

Шэннон долго прикидывала в уме, как лучше потратить деньги, после чего мы с видом победителей прошествовали по замызганному магазину, в котором пахло жареными цыплятами и кофе столетней давности, постепенно заполняя корзинку. Все деньги до последнего цента пошли на пиво, орешки, чипсы и гигантские корзинки с попкорном, политым дешевым маргарином. Потом я подвезла всю компанию до Перидота и высадила у реки, чтобы друзья могли спокойно выпить среди деревьев, где их не увидят родители.

– Пока ты живешь с родителями, будешь каждый раз получать по шее, если нарушишь правила, и неважно, сколько тебе лет, – сказал Фрэнк.

Я смотрела, как они уходят. Фрэнк с ящиком пива на голове, Шэннон, нежно прижимающая к груди свертки с едой, словно Мадонна младенца, и Шон, оставляющий за собой след из чипсов, словно Ганс и Грета из детской сказки. Почему‑то вдруг возникло ощущение, будто я смотрю фильм и это кульминационная сцена, когда зрители наконец понимают, что для некоторых героев уже не будет пути назад. И как раз в этот момент все трое повернулись и помахали мне рукой. Я тоже помахала им в ответ.