Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Копоул Копоулыч
Занесло все дороги, все летние тропинки, замерзли болота, застыли ручьи, сравнялись реки, засумерился день, легла зима – легли снега, путь стал. Скрип ворота, – мороз на дворе! У Копоула тепло. Хорошо и тепло Алалею и Лейле зимовать у Копоула в теплой избе. И светла и просторна изба Копоула, что Кощеев дворец. Много собрано в ней всяких волшебных диковин, как у Кощея: меч‑самосек, топор‑саморуб, палка‑самобойка, гусли‑самогуды, ковер‑самолет, санки‑самокатки, сапоги‑скороходы, шапка‑невидимка, скатерть‑самобранка. Копоул – сам хозяин – кум Котофея, ворчливый шамчун: не может ни скоро сказать, ни скоро пройти, то щами подавится, то лапшей захлебнется. Но зря никогда Копоул не похвалится небылыми речами и по правде слово рассудит. Носит Копоул от сглазу лапу слепого крота, и, хоть не надо ему колдовской неодолимой защиты, пьет всякий день настой жабьей косточки. Одиноко в лесу живет Копоул среди лютых морозов в Кощеевом царстве. Баран, и гусь, и петух давным‑давно ушли от Кота, и лисица ушла от Кота. – Что за шерсть, что за хвост! – вспоминает Копоул свою неверную лису, свое прошлое семейное житье‑бытье. А неукротимые звери – соседи Копоула – куцый волк, который волк хвостом в проруби рыбку ловил, да с отрубленной лапой медведь, который медведь к старику и старухе по ночам приходил, пел свою страшную медвежью песню, – волк и медведь сами на старости лет и недолуки и неудаковы. Волк еще хорошо языком ищет соринки в глазах, но о хвосте успел позабыть, а медведь, хоть и не прочь спеть свою страшную песню, да не страшно нисколько, и не забьет косолапый вола, как бывало, не закусит зайцем, как бывало. Сойдутся свирепые неукротимые звери из своих заброшенных лубяных и ледяных избушек к Коту для совета и знай одно себе: дружно Копоулу подхрапывают. Который ворон летает за море и приносит живую и мертвую воду, вещий за все зимовье – от ноября до февраля – даже ни разу не каркнул и только на Наума – в именинный кошачий праздник показался в Кощеевом царстве: сам пришел в гости к коту Копоулу. А который кузнец Требуха сковал Бабе‑Яге тонкий голос, еще третьего года пирогами объелся и приказал долго жить после Никольщины. Не надо Копоулу колдовской неодолимой защиты. Глаза Алалея и Лейлы – не злые, не сглазят. – А кто вас знает! – говорил Копоул, принимая слова их в досаду, и сам крепко держался за лапу слепого крота.
Расседает земля от мороза. Тяжки и плящи морозы. В чистом поле белеют снега. И лишь ель и сосна зеленят белую зиму. А в метельные ночи старый черт закрывает месяц косматою шапкой, и метель, набрав снега, размахнется комом и пустит в окошко. От ноября до февраля – волчье темное время. Стучат зубами голодные волки. – Копоул Копоулыч, не косоурьтесь, расскажите‑ка сказку! – просит Лейла. И знает Копоул, знает и перезнает много всяких докук и балагурья, да чуфырится: как можно, ведь тысячу и одну ночь терся кот в коленях у Шехерезады, когда рассказывала Шахриару сказки Шехерезада! – Это ни к чему не поведет, это, похоже, не выйдет! – вот и весь сказ Копоула: и на речи не ставится и на сговор не сдается. Скуки ради ходят Алалей и Лейла из горницы в горницу, смотрят в окно. И сколько раз, провожая студеные дни, нетерпеливые, они пересчитывали лысых, чтобы на двенадцатого лысого мороз пересел. Не слушал мороз Алалея и Лейлы: нагуляется по двору, засядет и сидит трескун на Кощеевом озере, выставит ветру свой красный нос.
Расседает земля от мороза. Тяжки и плящи морозы. Кует зима звездный небесный свод. Днем, как и ночью, норовил Кот поспать, похрапеть, поваляться, позевать, потянуться, и уж ты от Кота ничего не добьешься – ни за холодную воду. Но нападал добрый стих: вдруг раздобрится Кот, поведет долгим усом, – и начинается сказка, ладно удуманная, хорошо улаженная, зимняя Копоулова сказка.
Упырь
Не ведьма Дундучиха застилает на ночь стол скатертью, не ступой закостила наброжая – кроет землю белый снег, летят‑падают хлопья надранными лохмотьями, воет, вьется вьюга, выбухает вихорь, метет метель‑поземелица, закуделила. Третий день и грустна и печальна коротает дни в серебряном тереме царевна Чучелка. Третий день, как печален и грустен уехал царевич Коструб за Лукорье. За морем Лукорье, там реки текут сытовые, берега там кисельные, источники сахарные, а вырии ‑птицы не умолкают круглый год. Полпути не проехал царевич, занемог в дороге и помер. И в чужом краю его схоронили. Вот среди ночи слышит царевна, под окном кто‑то кличет: – Чучелка, Чучелка, отвори! Вся зарделась царевна: узнала Коструба. Думает царевна: «Это он, это жених, царевич вернулся с дороги!» Встала. Отворила. – Бери свои белые платья, жемчуг. Я в чужом краю завоевал себе землю, мой подземный дворец краше Лукорья. Надела Чучелка белые платья, жемчуг. Спешит на крыльцо. А он ее за руку и на коня. Взвился конь и помчались. Мчатся. Мчится царевич с царевной. Страх змеей заползает на сердце: видит царевна, под нею не конь, таких не бывает, а ветер. Ветер‑вихорь несет их сквозь темные леса, сквозь мхи и болота – ржавцы болота в шары‑бары – пустое место. Поравнялись с церковью, повернули на кладбище. Тут конь исчез. И вдвоем остались они над могилой: царевич Коструб и царевна. А в могиле чернеет из‑под снега дыра. – Вот мои земли, там мой дворец, там мы отпразднуем свадьбу: дни будут вечны и пир наш веселый без печали, без слез... – полезай! – Нет, – отвечает царевна, – я дороги не знаю, ты – наперед, я – за тобою. Послушал царевич царевну, пропал в могиле. И одна осталась царевна над черной дырой. Сняла с себя платья – да в могилу. – На же, тяни за собою. Вот белые платья, вот жемчуга! – и, сбросив в могилу все до сафьянных сапожков, заткнула дыру, да бежать без дороги по снегу, сама не знала куда. Летела царевна, летела – вдалеке огонек мелькает – прытче бежит. Добежала, смотрит: изба – одна одинока изба стоит среди поля. Бросилась к двери, вломилась в сени, да в горницу... Мертвец на лавке лежит, больше нет никого, и светит свеча. Царевна со страха на печку, забилась в угол, сидит тихонько. А там на кладбище, а там на могиле обманутый вышел из гроба царевич. Созвал Коструб мертвецов и полетел с мертвецами вслед по царевну. Прилетел до избы, кричит через окно: – Мертвец, отвори мертвецу! Будем с живым пир пировать! Зашевелился мертвец: то ногой, то рукой поведет. А потом с лавки как встал и пошел, дверь отворил. И нашло мертвецов полным‑полна изба. Окружили печь, кличут царевну: – Вылезай, вылезай – будем пир пировать! – У меня нет рубашки и сафьянных сапожков, принесите мне: там они на могиле! – говорит мертвецам царевна. Посылает царевич мертвеца на могилу. И вернулся мертвец, принес и рубашку и сапожки. И опять кличут царевну. А она им: то, говорит, рукавичек нет, то платка у нее нет, то пояса... Но мертвецы ей все из могилы достали: все платья, весь жемчуг до последней крупинки. Кличут царевну: – Вылезай, вылезай – будем пир пировать! И надела царевна белые платья, жемчуг, – вышла. Вышла царевна. И в кругу мертвецов замерла. А! Как обрадован мертвый живому! – Я тебе верен за гробом, – целовал царевну мертвый царевич, и с поцелуем живая кровь убывала – теплая кровка текла в его холодные синие жилы. Третьи петухи пропели – мертвецы разлетелись по темным могилам, там, в могилах, облизывали красные губы. Не вернулась царевна в свой серебряный терем. Нашли Чучелку утром – белая, как белый снег, без единой кровинки, далеко в чистом поле в мертвецкой избе.
Вьется вьюга и воет, валит и, опрокидывая, руша, сбивает с ног. Разворотила, нелегкая, дубья‑колодья, замела дверь, засыпала окна – хоронит серебряный Чучелкин терем. Холодна зима – белый снег.
|