Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Ванькины именины
I
Бей, барабан: та‑та! тра‑та‑та! Играйте, трубы: тру‑ту! ту‑ру‑ру!.. Давайте сюда всю музыку, – сегодня Ванька именинник!.. Дорогие гости, милости просим... Эй, все собирайтесь сюда! Тра‑та‑та! Тру‑ру‑ру! Ванька похаживает в красной рубахе и приговаривает: – Братцы, милости просим... Угощения – сколько угодно. Суп из самых свежих щепок; котлеты из лучшего, самого чистого песку; пирожки из разноцветных бумажек; а какой чай! Из самой хорошей кипяченой воды. Милости просим... Музыка, играй!.. Та‑та! Тра‑та‑та! Тру‑ту! Ту‑ру‑ру! Гостей набралось полна комната. Первым прилетел пузатый деревянный Волчок. – Жж... жж... где именинник? Жж... жж... Я очень люблю повеселиться в хорошей компании... Пришли две куклы. Одна – с голубыми глазами, Аня, у нее немного был попорчен носик; другая – с черными глазами, Катя, у нее недоставало одной руки. Они пришли чинно и заняли место на игрушечном диванчике. – Посмотрим, какое угощение у Ваньки, – заметила Аня. – Что‑то уж очень хвастает. Музыка недурна, а относительно угощения я сильно сомневаюсь, – Ты, Аня, вечно чем‑нибудь недовольна, – укорила ее Катя. – А ты вечно готова спорить... Куклы немного поспорили и даже готовы были поссориться, но в этот момент приковылял на одной ноге сильно подержанный Клоун и сейчас же их примирил. – Всё будет отлично, барышни! Отлично повеселимся. Конечно, у меня одной ноги недостает, но ведь Волчок и на одной ноге вон как кружится. Здравствуй, Волчок... – Жж... Здравствуй! Отчего это у тебя один глаз как будто подбит? – Пустяки... Это я свалился с дивана. Бывает и хуже. – Ох, как скверно бывает... Я иногда со всего разбега так.стукнусь в стену, прямо головой!.. – Хорошо, что голова‑то у тебя пустая... – Все‑таки больно. Жж... Попробуй‑ка сам, так узнаешь. Клоун только защелкал своими медными тарелками. Он вообще был легкомысленный мужчина. Пришел Петрушка и привел с собой целую кучу гостей: собственную жену, Матрену Ивановну, немца доктора, Карла Иваныча, и большеносого Цыгана; а Цыган притащил с собой трехногую лошадь. – Ну, Ванька, принимай гостей! – весело заговорил Петрушка, щелкая себя по носу. – Один другого лучше. Одна моя Матрена Ивановна чего стоит... Очень она любит у меня чай пить, точно утка. – Найдем и чай, Петр Иванович, – ответил Ванька. – А мы хорошим гостям всегда рады... Садитесь, Матрена Ивановна! Карл Иванович, милости просим... Пришли еще Медведь с Зайцем; серенький бабушкин Козлик с Уточкой‑хохлаткой, Петушок с Волком, – всем место нашлось у Ваньки. Последними пришли Аленушкин Башмачок и Аленушкина Метелочка. Посмотрели они – все места заняты, а Метелочка сказала: – Ничего, я и в уголке постою... А Башмачок ничего не сказал и молча залез под диван. Это был очень почтенный Башмачок, хотя и стоптанный. Его немного смущала только дырочка, которая была на самом носике. Ну, да ничего, под диваном никто не заметит. – Эй, музыка! – скомандовал Ванька. Забил барабан: тра‑та! та‑та! Заиграли трубы: тру‑ту! И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело...
II
Праздник начался отлично. Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал. Ах, как было весело!.. – Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри. Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метелочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой‑хохлаткой, Клоун кувыркался, показывая свое искусство, а доктор Карл Иванович спрашивал Матрену Ивановну: – Матрена Ивановна, не болит ли у вас животик? – Что вы, Карл Иваныч? – обижалась Матрена Ивановна. – С чего вы это взяли?.. – А ну, покажите язык. – Отстаньте, пожалуйста... – Я здесь... – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Аленушка ела свою кашку. Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил о языке, не утерпела и соскочила. Ведь доктор всегда при ее помощи осматривает у Аленушки язычок... – Ах, нет... Не нужно, – запищала Матрена Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница. – Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка. Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать. Волчок жужжал, Ложечка звенела... Даже Аленушкин Башмачок не утерпел, вылез из‑под дивана и шепнул Метелочке: – Я вас очень люблю, Метелочка. Метелочка сладко закрыла глазки и только вздохнула. Она любила, чтобы ее любили. Ведь она всегда была такой скромной Метелочкой и никогда не важничала, как это случалось иногда с другими. Например, Матрена Ивановна или Аня и Катя, – эти милые куклы любили посмеяться над чужими недостатками: у Клоуна не хватало одной ноги, у Петрушки был длинный нос, у Карла Иваныча – лысина, Цыган походил на головешку, а всего больше доставалось имениннику Ваньке. – Он мужиковат немного, – говорила Катя. – И кроме того, хвастун, – прибавила Аня. Повеселившись, все уселись за стол, и начался уже настоящий пир. Обед прошел как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался с Цыганом из‑за Ложечки, – последний хотел ее украсть и уже спрятал было к себе в карман. Петр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой и поссорился из‑за пустяков. – Матрена Ивановна, успокойтесь, – уговаривал ее Карл Иваныч. – Ведь Петр Иваныч добрый... У вас, может быть, болит головка? У меня есть с собой отличные порошки... – Оставьте ее, доктор, – говорил Петрушка. – Это уж такая невозможная женщина... А впрочем, я ее очень люблю. Матрена Ивановна, поцелуемтесь... – Ура! – кричал Ванька. – Это гораздо лучше, чем ссориться. Терпеть не могу, когда люди ссорятся. Вон посмотрите... Но тут случилось нечто совершенно неожиданное и такое ужасное, что даже страшно сказать. Бил барабан: тра‑та! та‑та‑та! Играли трубы: тру‑ру! ру‑ру‑ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо‑бо‑бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притоптывал ногой, что дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во‑первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее‑ке‑ке!..
III
Позвольте, как всё это случилось? Очень трудно рассказать всё по порядку, потому что из участников происшествия помнил всё дело только один Аленушкин Башмачок. Он был благоразумен и вовремя успел спрятаться под диван. Да, так вот как было дело. Сначала пришли поздравить Ваньку деревянные Кубики... Нет, опять не так. Началось совсем не с этого. Кубики действительно пришли, но всему виной была черноглазая Катя. Она, она, – верно!.. Эта хорошенькая плутовка еще в конце обеда шепнула Ане: – А как ты думаешь, Аня, кто здесь всех красивее? Кажется, вопрос самый простой, а между тем Матрена Ивановна страшно обиделась и заявила Кате прямо: – Что же вы думаете, что мой Петр Иваныч урод? – Никто этого не думает, Матрена Ивановна, – попробовала оправдываться Катя, но было уже поздно. – Конечно, нос у него немного велик, – продолжала Матрена Ивановна. – Но ведь это заметно, если только смотреть на Петра Иваныча сбоку... Потом, у него дурная привычка страшно пищать и со всеми драться, но он все‑таки добрый человек. А что касается ума... Куклы заспорили с таким азартом, что обратили на себя общее внимание. Вмешался прежде всего, конечно, Петрушка и пропищал: – Верно, Матрена Ивановна... Самый красивый человек здесь, конечно, я! Тут уже все мужчины обиделись. Помилуйте, этакий самохвал этот Петрушка! Даже слушать противно. Клоун был не мастер говорить и обиделся молча, а зато доктор Карл Иваныч сказал очень громко: – Значит, мы все уроды? Поздравляю, господа... Разом поднялся гвалт. Кричал что‑то по‑своему Цыган, рычал Медведь, выл Волк, кричал серенький Козлик, жужжал Волчок – одним словом, все обиделись окончательно. – Господа, перестаньте! – уговаривал всех Ванька. – Не обращайте внимания на Петра Иваныча... Он просто пошутил. Но всё было напрасно. Волновался, главным образом, Карл Иваныч. Он даже стучал кулаком по столу и кричал: – Господа, хорошо угощение, нечего сказать!.. Нас и в гости пригласили только за тем, чтобы назвать уродами... – Милостивые государыни и милостивые государи! – старался перекричать всех Ванька. – Если уж на то пошло, господа, так здесь всего один урод – это я... Теперь вы довольны? Потом... Позвольте, как это случилось? Да, да, вот как было дело. Карл Иваныч разгорячился окончательно и начал подступать к Петру Иванычу. Он погрозил ему пальцем и повторял: – Если бы я не был образованным человеком и если бы я не умел себя держать прилично в порядочном обществе, я сказал бы вам, Петр Иваныч, что вы даже весьма дурак... Зная драчливый характер Петрушки, Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор... Что тут началось!.. Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на Волка, Волчок бил своей пустой головой Козлика – одним словом, вышел настоящий скандал. Куклы пищали тонкими голосами и все три со страху упали в обморок. – Ах, мне дурно... – кричала Матрена Ивановна, падая с дивана. – Господа, что же это такое? – орал Ванька. – Господа, ведь я именинник... Господа, это, наконец, невежливо!.. Произошла настоящая свалка, так что было уже трудно разобрать, кто кого колотит. Ванька напрасно старался разнимать дравшихся и кончил тем, что сам принялся колотить всех, кто подвертывался ему под руку, и так как он был всех сильнее, то гостям пришлось плохо. – Карраул!! Батюшки... ой, карраул! – орал сильнее всех Петрушка, стараясь ударить доктора побольнее... – Убили Петрушку до смерти... Карраул!.. От свалки ушел один Башмачок, вовремя успевший спрятаться под диван. Он со страху даже глаза закрыл, а в это время за него спрятался Зайчик, тоже искавший спасения в бегстве. – Ты это куда лезешь? – заворчал Башмачок. – Молчи, а то еще услышат, и обоим достанется, – уговаривал Зайчик, выглядывая косым глазом из дырочки в носке. – Ах, какой разбойник этот Петрушка!.. Всех колотит, и сам же орет благим матом. Хорош гость, нечего сказать... А я едва убежал от Волка. Ах! Даже вспомнить страшно... А вон Уточка лежит кверху ножками. Убили бедную... – Ах, какой ты глупый, Зайчик: все куклы лежат в обмороке, ну, и Уточка вместе с другими. Дрались, дрались, долго дрались, пока Ванька не выгнал всех гостей, исключая кукол. Матрене Ивановне давно уже надоело лежать в обмороке, она открыла один глаз и спросила: – Господа, где я? Доктор, посмотрите, жива ли я?.. Ей никто не отвечал, и Матрена Ивановна открыла другой газ. В комнате было пусто, а Ванька стоял посредине и с удивлением оглядывался кругом. Очнулись Аня и Катя и тоже удивились. – Здесь было что‑то ужасное, – говорила Катя. – Хорош именинник, нечего сказать! Куклы разом накинулись на Ваньку, который решительно не знал, что ему отвечать. И его кто‑то бил, и он кого‑то бил, а за что, про что – неизвестно. – Решительно не знаю, как всё это вышло, – говорил он, разводя руками. – Главное, что обидно: ведь я их всех люблю... решительно всех. – А мы знаем как, – отозвались из‑под дивана Башмачок и Зайчик. – Мы всё видели!.. – Да это вы виноваты! – накинулась на них Матрена Ивановна. – Конечно, вы... Заварили кашу, а сами спрятались. – Они, они!.. – закричали в один голос Аня и Катя. – Ага, вон в чем дело! – обрадовался Ванька. – Убирайтесь вон, разбойники... Вы ходите по гостям только ссорить добрых людей. Башмачок и Зайчик едва успели выскочить в окно. – Вот я вас... – грозила им вслед кулаком Матрена Ивановна. – Ах, какие бывают на свете дрянные люди! Вот и Уточка скажет то же самое. – Да, да... – подтвердила Уточка. – Я своими глазами видела, как они спрятались под диван. Уточка всегда и со всеми соглашалась. – Нужно вернуть гостей... – продолжала Катя. – Мы еще повеселимся... Гости вернулись охотно. У кого был подбит глаз, кто прихрамывал; у Петрушки всего сильнее пострадал его длинный нос. – Ах, разбойники! – повторяли все в один голос, браня Зайчика и Башмачок. – Кто бы мог подумать?.. – Ах, как я устал! Все руки отколотил, – жаловался Ванька. – Ну, да что поминать старое... Я не злопамятен. Эй, музыка!.. Опять забил барабан: тра‑та! та‑та‑та! Заиграли трубы: тру‑ту! ру‑ру‑ру!.. А Петрушка неистово кричал: – Ура, Ванька!..
|