ЧЕТЫРЕ. Алетиометр

– Надеюсь, за обедом ты сядешь рядом со мной, – сказала госпожа Коултер, освобождая Лайре место на диване. – Я не привыкла к великолепию жилья Мастера. Ты должна научить меня держать нож и вилку.

– Вы – женщина-Мудрец? – спросила Лайра. Она относилась женщинам-Мудрецам со свойственным обитателю Джордана презрением: есть такие люди, но, к ним, бедняжкам, невозможно относится более серьезно, чем к ряженым. С другой стороны, госпожа Коултер не была похожа на женщин-Мудрецов, которых Лайра видела раньше, и, конечно же, не была похожа на двух других серьезных пожилых посетительниц. Лайра задала вопрос, ожидая услышать «нет» в ответ, ведь госпожа Коултер излучала такое обаяние, что Лайра была совершенно очарована. Она не могла отвести от неё глаз.

– Не совсем, – ответила госпожа Коултер. – Я – член колледжа госпожи Ханны, но, как правило, вся моя работа идёт вне Оксфорда... Расскажи мне о себе, Лайра. Ты всегда жила в Джорданском колледже?

За пять минут Лайра рассказала ей всю свою полудикую жизнь: любимые маршруты по крышам, сражение на глиняных склонах, о том, как она и Роджер поймали и зажарили грача, и что они хотят угнать бродяжью узкодонку и поплыть на ней к Абингтону, и так далее. И (осмотревшись вокруг и понизив голос) она рассказала об их проделке с черепами в склепе.

– А призраки явились, правда-правда, они явились в мою спальню без голов! Они не могли говорить, только булькали, но я и так знала, чего они хотят. На следующий день я спустилась и положила монеты на место. Иначе они, скорее всего, убили бы меня.

– Тебя не страшат опасности, верно? – восхищенно спросила госпожа Коултер. Они уже сидели за столом, как Лайра и надеялась, рядом. На Библиотекаря, сидевшего с другой стороны, Лайра не обращала никакого внимания и говорила только с госпожой Коултер.

Когда дамы отправились пить кофе, Госпожа Ханна спросила:

– Скажите мне, Лайра, собираются ли они посылать Вас в школу?

Лайра смутилась.

– Я не… Я не знаю, – сказала она, и добавила для надежности. – Наверное, нет.

– Я не хочу доставлять им неудобства, – продолжала она, добавив уважения в голосе, – или вовлечь их в расходы. Думаю, будет лучше, если я буду жить в Джордане и заниматься с Мудрецами, когда у них выпадет свободная минутка. У них иногда бывает свободное время.

– А ваш дядя, Лорд Азраэль, имеет какие-либо планы на Вас? – спросила вторая леди, которая была Мудрецом в другом женском колледже.

– Да, – ответила Лайра, – надеюсь. Только не в школу. Он собирается взять меня на Север, когда он отправиться туда в следующий раз.

– Я помню, он говорил мне, – сказала госпожа Коултер.

Лайра моргнула. Женщины-Мудрецы едва заметно напряглись, однако их демоны, видно хорошо выдрессированные или просто ленивые, лишь обменялись взглядами.

– Я встретила его в Королевском Арктическом институте, – продолжала госпожа Коултер. – Отчасти эта встреча стала причиной, по которой я сегодня здесь.

– Вы тоже исследователь? – удивилась Лайра.

– В некотором роде. Я была на Севере несколько раз. В прошлом году я провела три месяца на Острове Гренландия, изучая Аврору.

После этих слов, весь мир для Лайры перестал существовать. Она благоговейно глядела на госпожу Коултер и с увлечением слушала её рассказы о постройке иглу, охоте на тюленей, переговорах с Лапландскими ведьмами. Две других дамы не могли рассказать что-нибудь настолько захватывающее и сидели молча, пока не вошли мужчины.

Позже, когда гости уезжали, Мастер попросил Лайру остаться.

– Я хотел сказать тебе пару слов. Иди в мой кабинет, дитя, садись там, и жди меня.

Озадаченная, усталая и возбуждённая одновременно, Лайра послушалась. Дворецкий Коузинс впустил её и многозначительно оставил дверь открытой так, чтобы её было видно из зала, где он помогал гостям надевать пальто. Лайра хотела посмотреть на госпожу Коултер, но ей не повезло. Мастер вошёл в кабинет и закрыл дверь.

Он тяжело сел в кресло у камина. Его демон перепорхнул на спинку кресла и уселся в изголовье, уставив свои старые, с набрякшими веками глаза на Лайру. Лампа мягко зашипела, и Мастер начал говорить:

– Лайра, ты разговаривала с госпожой Коултер. Тебе понравилось то, что она говорила?

– Да!

– Она – прекрасная леди.

– Она супер. Лучше всех, кого я знаю.

Мастер вздохнул. В черном костюме и черном галстуке он был ужасно похож на своего демона, и внезапно Лайре пришла в голову мысль, что однажды, очень скоро, он будет похоронен в склепе под часовней, и художник выгравирует его демона на медной пластинке гроба, и их имена будут написаны рядом.

– Я должен был поговорить с тобой раньше, Лайра, – сказал он, помолчав. – Я собирался сделать это когда-нибудь, но оказалось, что время идёт быстрее, чем я думал. Ты была в безопасности здесь, в Джордане, моя дорогая. Я надеюсь, что ты была счастлива. Тебе было трудно повиноваться нам, но мы очень тебя любим, и никогда не считали тебя плохим ребенком. В твоем характере много добродетели и чистоты, и решительности тоже. Тебе понадобятся все эти качества. Я хотел бы защитить тебя от событий, происходящих в большом мире, удерживая тебя здесь – я имею в виду, в Джордане – но отныне это невозможно.

Она уставилась на него. Он, что, хочет её отослать?

– Ты знаешь, что когда-нибудь тебе придется идти в школу, – продолжал Мастер. – Кое-чему мы тебя научили, но не хорошо и не систематически. Наше знание – другого рода. Ты должна знать вещи, которым не способны научить пожилые люди, особенно в том возрасте, в котором ты теперь находишься. Ты должна иметь это в виду. Кроме того, ты не ребенок слуги; мы не можем отдать тебя на воспитание в городское семейство. Они могли бы позаботится о тебе, но тебе нужно другое воспитание. Как видишь, Лайра, часть твоей жизни, принадлежащая колледжу Джордан, заканчивается.

– Нет, – сказала Лайра, – я не покину Джордан. Мне здесь нравится. Я хочу остаться здесь навсегда.

– В молодости считаешь, что всё будет длиться вечно. К сожалению, это не так. Лайра, пройдет пара лет, и ты станешь девушкой. Молодой леди. И поверь мне, тогда ты не будешь думать, что колледж Джордана – самое лучшее место.

– Но это – мой дом!

– Это был твой дом. Но теперь тебе нужно другое.

– Только не школа. Я не пойду в школу.

– Тебе нужно женское общество. Женское руководство.

Слово «женский» ассоциировалось у Лайры только с женщинами-Мудрецами, и она непреднамеренно скорчила гримасу. Быть сосланной из великолепия Джордана, блеска и известности его мудрости, в мрачный кирпичный пансион колледжа в северный конец Оксфорда, с неряшливыми женщинами-Мудрецами, пахнущими капустой и нафталином, как те две на обеде!

Мастер заметил выражение ее лица, и обратил внимание на красную вспышку глаз Пантелеймона, принявшего форму хорька.

– А если это будет госпожа Коултер?

Мех Пантелеймона сменил цвет с коричневого на белый. Глаза Лайры расширились.

– Правда?

– Она, между прочим, знакома с Лордом Азраэлем. Твой дядя, конечно же, очень обеспокоен твоим благополучием, и когда госпожа Коултер услышала о тебе, она сразу предложила помощь. Между прочим, никакого господина Коултера нет, она вдова. Ее муж погиб от несчастного случая несколько лет назад, имей это в виду, прежде чем спрашивать.

Лайра нетерпеливо кивнула и спросила:

– И она действительно... Позаботится обо мне?

– Тебе бы это понравилось?

– Да!

Лайра едва могла усидеть спокойно. Мастер улыбнулся. Он улыбался так редко, что отвык от этого, и со стороны (Лайра была так рада, что не обратила внимания) его улыбка показалась бы гримасой печали.

– Хорошо, попросим лучше её рассказать, что она думает об этом.

Он вышел, и, когда он вернулся минутой позже, с ним была госпожа Коултер. Лайра подпрыгнула от радости. Госпожа Коултер улыбнулась, и её демон оскалил свои белые зубы в подобии довольной дьявольской усмешки. На пути к креслу, проходя мимо Лайры, госпожа Коултер легко коснулась её волос. Лайра почувствовала поток теплоты и покраснела.

После того, как Мастер налил госпоже Коултер немного брентвейна, она сказала:

– Мне нужен помощник, как ты думаешь, Лайра?

– Да, – ответила Лайра. Она ответила бы «да» на что угодно.

– И у меня полно работы, для которой мне нужен помощник.

– Я могу работать!

– И, наверное, нам придется путешествовать.

– Здорово! Я поеду куда угодно.

– Скорей всего, это будет опасно. Скорей всего, мы отправимся на Север.

Лайра на мгновение утратила голос. А потом ей удалось выдавить:

– Скоро?

Госпожа Коултер засмеялась:

– Возможно. Но знай, у тебя будет сложная работа. Придется изучить математику, навигацию и астрономическую географию.

– Вы меня научите?

– Да. И ты будешь помогать, делать заметки, разбирать мои бумаги, производить частичные вычисления и тому подобное. А поскольку мы будем посещать некоторых важных людей, нам нужно найти для тебя немного хорошей одежды. Тебе нужно многому научиться, Лайра.

– Я согласна. Я хочу научиться всему этому.

– Уверена, ты научишься. Ты вернешься в колледж Джордан известной путешественницей. Мы выезжаем очень рано, на утреннем цеппелине, так что беги скорее в постель. Мы встретимся на завтраке. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – сказала Лайра, и, вспомнив те немногие хорошие манеры, которые у неё были, обернулась в дверях и добавила, – спокойной ночи, Мастер.

Он кивнул.

– Приятных снов.

– И спасибо, – добавила Лайра госпоже Коултер.

Она заснула, наконец, хотя Пантейлемон не ложился, пока она не рыкнула на него, и он от обиды не стал ежом. Было всё ещё темно, когда кто-то начал ее тормошить.

– Лайра. Тише. Проснись, дитя.

Это была миссис Лонсдейл, в одной руке она держала свечу. Она наклонилась над Лайрой, удерживая ее свободной рукой, и говорила тихим голосом.

– Послушай. Мастер хочет видеть тебя до того, как ты встретишься с госпожой Коултер на завтраке. Быстро вставай и беги к жилью Мастера. Иди в сад и постучи во французское окно кабинета. Ты понимаешь?

Полностью проснувшись и горя от любопытства, Лайра кивнула и скользнула голыми ногами в ботинки, поданные ей миссис Лонсдейл.

– Не умывайся, умоешься позже. Спускайся, а потом возвращайся назад. Я начну паковать твои вещи и найду что-нибудь, что ты могла бы надеть. А теперь поторопись.

Темный четырехугольник был все еще полон холодным ночным воздухом. Вверху были всё ещё видны последние звезды, но свет с востока постепенно поднимался в небо над зданием колледжа. Лайра вбежала в Библиотечный Сад, и застыла на мгновение в безмерной тишине, глядя на каменные башенки часовни, жемчужно-зеленый купол Шелдон Билдинг, белый фонарь Библиотеки. Теперь, когда она собиралась покинуть Джордан, её мучил вопрос, сколько она будет без него тосковать.

Что-то зашевелилось в окне кабинета, и на мгновение вспыхнул свет. Лайра вспомнила, что она должна была сделать, и постучала в стеклянную дверь. Дверь открылась почти сразу.

– Молодец. Быстро входи. У нас мало времени, – сказал Мастер и отодвинул занавес, как только Лайра вошла. Он был полностью одет в свою обычную черную одежду.

– Разве я никуда не еду, в конце концов? – спросила Лайра.

– Едешь, я не могу это предотвратить, – сказал Мастер, и Лайра не заметила в то время, какую странную вещь он сказал. – Лайра, я хочу дать тебе кое-что, и ты должна обещать сохранить это в тайне. Ты поклянешься в этом?

– Да, – ответила Лайра.

Он подошел к столу и вынул из ящика маленький пакет, завернутый в черный бархат. Когда он развернул ткань, Лайра увидела что-то похожее на часы: толстый золотой диск и стекло. Это мог бы быть компас или что-то вроде.

– Что это? – спросила она.

– Это – Алетиометр. Один из шести, которые когда-либо были сделаны. Лайра, я снова прошу тебя: держи его в тайне. Было бы лучше, если госпожа Коултер не знала о нем. Твой дядя...

– А что он делает?

– Он говорит правду. Но научиться читать его тебе придется самой. Теперь идти – светает – беги в свою комнату, пока тебя никто не видел.

Он завернул прибор в бархат и запихнул его в ее руки. Прибор был удивительно тяжелым. Мастер на мгновение мягко обнял голову Лайры.

Она пробовала посмотреть на него, и спросила:

– Что Вы собирались сказать о дяде Азраэле?

– Твой дядя подарил его колледжу Джордан несколько лет назад. Он мог бы...

Прежде, чем он закончил, раздался мягкий быстрый удар в дверь. Лайра почувствовала, как руки Мастера нечаянно дрогнули.

– Поторопись, дитя, – сказал он спокойно. – Власть этого мира сильна. Мужчины и женщины влекомы течениями намного более жестокими, чем ты можешь себе представить, и все они сносят нас в единый поток. Иди, Лайра, благословляю тебя, дитя, благословляю тебя. Прислушивайся к себе.

– Спасибо, Мастер, – сказала почтительно.

Прижимая узел к своей груди, она покинула кабинет через дверь сада, оглянувшись и заметив, как демон Мастера следил за ней с подоконника. Небо стало светлее; в воздухе было легкое свежее движение.

– Что это у тебя? – спросила мисс Лонсдейл, закрывая со щелчком небольшой потрепанный чемодан.

– Это мне дал мастер. Можно положить это в чемодан?

– Слишком поздно. Теперь его не открыть. Положи это в карман своего плаща, чем бы это ни было. Поспеши в столовую, не заставляй себя ждать.

Только после того, как она попрощалась с несколькими слугами и госпожой Лонсдейл, она вспомнила о Роджере, и сразу почувствовала себя виноватой в том, что не думала о нем с тех пор, как встретила госпожу Коултер. Как быстро все произошло! Но, без сомнения, госпожа Коултер поможет ей найти Роджера, у нее должны быть могущественные друзья, которые могут вернуть его, где бы он ни был. Его просто необходимо отыскать.

Теперь она была на пути в Лондон, сидя рядом с иллюминатором цеппелина. Небольшие когтистые задние лапы горностая Пантелеймона опирались на ее бедро, а его передние лапы были прижаты к стеклу, через которое он пристально глядел. С другой стороны Лайры сидела госпожа Коултер, разбирая бумаги, но вскоре она убрала их и заговорила. Такой блестящий разговор! Лайра была опьянена. На этот раз речь шла не о Севере, а о Лондоне, ресторанах и танцзалах, приемах в посольствах или министерствах, интригах между Уайт Холлом и Вестминстером. Лайра была очарована этим больше, чем изменяющимся пейзажем под воздушным кораблем. Все, что говорила госпожа Коултер, казалось, несло аромат взрослости, тревожащий, но в то же время соблазнительный: это был аромат шарма.

* * *

Посадка в Садах Фалькесхолл, переправа через широкую коричневую реку, большая группа особняков на Набережной, где тучный швейцар (что-то вроде привратника с медалями) поприветствовал госпожу Коултер и подмигнул Лайре, незаметно оценивающей его размеры.

И, наконец, квартира...

Лайра могла только открыть рот от удивления.

За свою короткую жизнь Лайра видела много красивых вещей, но это была красота Колледжа Джордан, грандиозная, каменная и мужественная красота Оксфорда. В Колледже Джордан было много великолепного, но не было ничего симпатичного. В квартире госпожи Коултер всё было симпатично. Все было залито светом благодаря широким окнам, выходящим на юг. Стены были покрыты обоями в нежную золотисто-белую полоску. Очаровательные картины в позолоченных рамах; старинное зеркало, причудливые подсвечники с ямтарическими лампами под абажурами с оборками; диванные подушки, тоже с оборками, и цветочная кайма вдоль карниза, и мягкий зеленый ковер под ногами; и все было покрыто, как показалось наивным глазам Лайры, очаровательными маленькими фарфоровыми коробочками и фигурками пастушек и арлекинов.

Госпожа Коултер улыбнулась, заметив ее восхищение.

– Да, Лайра, – сказала она, – мне надо многое показать тебе! Снимай пальто, и я отведу тебя в ванную. Ты сможешь умыться, и затем мы позавтракаем и пойдем за покупками.

Ванная вызвала новую волну удивления. Лайра привыкла мыться с грубым желтым мылом в щербатом тазу, где вода, шедшая из кранов, была в лучшем случае теплой и часто ржавой. А здесь вода была горячей, мыло – розовое и ароматное, полотенца – толстые и мягкие, как облако. А вокруг тонированного зеркала были маленькие розовые лампы, и когда Лайра посмотрела в него, она увидела мягко освещенную фигуру, совсем не похожую на Лайру, которую она знала.

Пантелеймон, принявший форму демона госпожи Коултер, сел на край ванны, строя Лайре гримасы. Она столкнула его в мыльную воду и внезапно вспомнила про Алетиометр в кармане пальто. Она оставила пальто на стуле в другой комнате. Она обещала Мастеру сохранить его в тайне от госпожи Коултер...

Лайра запуталась. Госпожа Коултер была так добра и мудра, а, если принять во внимание, что Лайра видела, как Мастер пытался отравить Дядю Азраэля, то трудно решить, кому из них она должна повиноваться.

Она быстро вытерлась насухо и поспешила назад в гостиную, где, конечно же, всё ещё лежало нетронутым её пальто.

– Ты готова? – Спросила госпожа Коултер. – Я думаю, что мы пойдем на завтрак в Королевский Арктический институт. Я – одна из немногих женщин, его членов, так что я могла бы воспользоваться своими привилегиями.

Двадцатиминутная прогулка привела их к большому зданию с каменным фасадом. Они сидели в широкой столовой с белоснежными скатертями и блестящим серебром на столах и ели телячью печень и бекон.

– Телячья печень – хорошая еда, – рассказывала госпожа Коултер, – а так же печень тюленя, но если в Арктике ты вдруг окажешься без еды, ни в коем случае не ешь печень медведя. Она полна яда, который убьет тебя в считанные минуты.

Пока они ели, госпожа Коултер показывала некоторых членов института, сидевших за другими столами.

– Видишь пожилого джентльмена с красным галстуком? Это – Полковник Карборн. Он первым осуществил полёт на воздушным шаре на Северный полюс. А высокий человек у окна, который только что поднялся – доктор Сломанная Стрела.

– Он – Скраелинг?

– Да. Он нанес на карту океанские потоки в Великом Северном Океане...

Лайра смотрела на этих великих людей с любопытством и страхом. Они были Мудрецы, без сомнения, но они были также исследователями. Доктор Сломанная Стрела знает о печени медведя, а Лайра сомневалась, знал ли об этом Библиотекарь Колледжа Джордан.

После завтрака госпожа Коултер показала ей некоторые из драгоценных арктических реликвий в библиотеке института: гарпун, которым был убит великий кит Гримссдур; камень с надписью на неизвестном языке, который был найден в руке исследователя Лорда Руха, замерзшего до смерти в своей одинокой палатке; огнеметатель, используемый Капитаном Гудзоном в его знаменитом путешествии на Землю Ван Тирена. Госпожа Коултер рассказала историю каждой реликвии, и Лайра почувствовала, как сердце наполняется восхищением этими великими, храбрыми, далекими героями.

Потом они пошли делать покупки. Всё в этот необычный день было новым для Лайры, но посещение магазина было просто головокружительным. Войти в обширное здание, заполненное красивой одеждой, где её позволяют примерять, где можно смотреть на себя в зеркалах... И одежда была такой милой... Одеждой Лайру обеспечивала миссис Лонсдейл, и в основном она была перешитой и штопанной. У Лайры редко бывали новыевещи, a те, что она имела, были выбраны для того, чтобы их носить, а не хорошо в них выглядеть. Лайра никогда ничего не выбирала для себя. А теперь госпожа Коултер предлагала одно, хвалила другое и платила за все сразу, и так далее...

Когда они закончили, Лайра разрумянилась, и глаза её блестели от усталости. Госпожа Коултер заказала упаковку и доставку большинства одежды и взяла одну или две вещи с собой, когда она и Лайра возвращались назад на квартиру.

Потом была ванна с пышной ароматной пеной. Госпожа Коултер зашла в ванную, чтобы вымыть Лайре волосы. Она не терла и скребла, как миссис Лонсдейл. Она была нежна. Пантелеймон наблюдал с огромным любопытством, пока госпожа Коултер не взглянула на него, и он понял, что она подразумевала, и отвернулся, скромно отведя глаза от женских тайн, так же, как и золотая обезьяна. Раньше ему никогда не приходилось отворачиваться от Лайры.

После ванны – теплый напиток с молоком и травами и новая фланелевая ночная рубашка с тиснеными цветами, обшитая по низу тюленьим мехом, и овчинные тапочки, окрашенные в нежно-синий цвет; и затем – в постель.

Какая мягкая эта постель! Какой мягкий ямтарический свет на прикроватном столике! И какая уютная спальня, с небольшими шкафчиками, туалетным столиком, комодом, куда вошла бы ее новая одежда, ковром от одной стены до другой, симпатичными занавесками в звездах, месяцах и планетах! Лайра лежала, одеревеневшая, слишком усталая, чтобы спать, слишком восхищенная, чтобы думать о чем-нибудь.

Когда госпожа Коултер пожелала ей спокойной ночи и вышла, Пантелеймон дернул Лайру за волосы. Лайра отпихнула его в сторону, но он прошептал:

– Где вещь?

Лайра поняла сразу, что он имел в виду. Её старое потертое пальто висело в платяном шкафу. Спустя несколько секунд, она была уже снова в кровати, сидя со скрещенными ногами при свете лампы. Пантелеймон внимательно наблюдал, как она разворачивает черный бархат и смотрит на вещь, которую дал ей Мастер.

– Как он это назвал? – прошептала она.

– Алетиометр.

Не имело смысла выяснять, что это означает. Это тяжело лежало в ее руках, сверкая стеклом циферблата, золотой корпус был изящно обработан. Это очень напоминало часы, или компас. У этого были стрелки, показывающие на места на лимбе, но вместо цифр или точек компаса там были несколько маленьких картинок, каждая из них была прорисована с необыкновенной точностью, как будто бы самой лучшей и тонкой соболиной кисточкой на слоновой кости. Она повернула лимб, чтобы разглядеть картинки. Там был якорь, песочные часы, увенчанные черепом, хамелеон, бык, улей... Всего – тридцать шесть, Лайра даже не могла предположить, что они могли означать.

– Там колесико, посмотри, – сказал Пантелеймон, – попробуй, можешь ли ты повернуть его.

Действительно, там было три маленьких рифленых колесика, и каждое из них приводило в движение одну из трех коротких стрелок, которые передвигались по лимбу, мягко пощелкивая. Их можно было установить так, чтобы они указывали на любую из картинок. И как только они щелкали, вставая в позицию, указывающую точно в центре картинки, они больше не двигались.

Четвертая стрелка была более длинной и тонкой, и, казалось, была сделана из более тусклого металла, чем остальные три. Лайра не могла управлять ее движением вообще; она вращалась, как хотела, подобно игле компаса, за исключением того, что она не останавливалась.

– Метр означает измеряющий, – сказал Пантелеймон. – Как термометр. Так сказал намКапеллан.

– Да, но об этом можно легко догадаться, – шепнула она назад. – Как ты думаешь, для чего это?

Но они так и не смогли понять. Лайра потратила бездну времени, вращая стрелки, чтобы указать на тот или другой символ (ангел, шлем, дельфин; глобус, лютня, компас, свеча, молния, лошадь), и наблюдая вращение длинной иглы в её непрекращающемся беспорядочном пути, и, хотя она ничего не поняла ничего, она была заинтересована и восхищена сложностью и детальностью. Пантелеймон стал мышью, чтобы подобраться поближе, и встал своими крошечными лапами на край Алетиометра, его чёрные глаза-кнопки сверкали любопытством, когда он наблюдал колебание иглы.

– Как ты думаешь, что Мастер хотел сказать о Дяде Азраэле? – спросила Лайра.

– Возможно, мы должны сохранить это и отдать ему.

– Но Мастер собирался отравить его! Возможно – наоборот. Возможно, он хотел сказать – не отдавать это ему.

– Нет, – сказал Пантелеймон, – это от неё мы были должны его прятать.

Раздался мягкий стук в дверь.

– Лайра, на твоем месте я бы погасила свет. Ты утомлена, а у нас завтра много дел, – сказала госпожа Коултер.

Лайра стремительно запихнула Алетиометр под одеяло.

– Хорошо, госпожа Коултер, – сказала она.

– А теперь, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она улеглась и выключила свет. Прежде, чем заснуть, она сунула Алетиометр под подушку, на всякий случай.