Теории воли. Борьба различных тенденций в теории воли преломляется и осложняется различием философских предпосылок и психологических теорий

Борьба различных тенденций в теории воли преломляется и осложняется различием философских предпосылок и психологических теорий.

Понятие воли было издавна основной цитаделью идеализма; оно поэтому стало главной мишенью механицизма. Для идеалиста-метафизика воля — это свободная воля, а признание свободы воли для него в конечном счёте равнозначно отрицанию объективной детерминированности человеческого поведения.

Этому идеалистическому пониманию воли механицисты противопоставляли её отрицание. Они объявили её иллюзией человека, не сознающего строгой закономерной детерминированности своих поступков. С равным основанием, по словам Гоббса, волчок, пущенный в ход ударом кнута, признал бы у себя свободную волю, если бы осознавал своё движение, не осознавая вызвавшей его причины.

Философской основой для надлежащего решения психологической проблемы воли является правильное разрешение вопроса о свободе и необходимости.

Метафизики, как идеалисты, так и материалисты, внешне противопоставляли их друг другу, изображая их как несовместимые противоположности.

«Гегель, — пишет Энгельс, [Энгельс, Анти-Дюринг, 1938, стр. 94.] — первый правильно представил соотношение свободы и необходимости. Для него свобода есть познание необходимости. «Слепа необходимость, лишь поскольку она непонятна».Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, — продолжает Энгельс, — а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определённых целей. Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, — два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности. Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела. Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определённому вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание этого суждения, тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими неодинаковыми и противоречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, своё подчинение тому предмету, над которым она должна была бы господствовать. Свобода состоит, следовательно, в господстве над нами самими и над внешней природой, в господстве, основанном на познании необходимостей природы (Naturnotwendigkeiten). Первые отделившиеся от животного царства люди были во всех существенных отношениях так же несвободны, как и сами животные, но каждый прогресс культуры был шагом вперёд к свободе».

Необходимость не исключает свободы; свобода, напротив, предполагает необходимость, но не слепую, а осознанную. Сознательная деятельность, возможность свободного выбора предполагает предвидение и учёт последствий поступков. Но как бы мог человек предвидеть эти последствия, если бы в основе его поступков не лежала осознанная им необходимость, если бы его деятельность не включалась в закономерную связь причин и следствий?

Свобода моего выбора не исключает, а предполагает и знание причин моих поступков, осознанных как его мотивы. Именно неосознание мотивов моего поведения делает его слепым и несвободным. Так что причинная обусловленность его решения, если только она мною осознаётся, является не помехой, а предпосылкой свободы моей воли. Свобода моей воли, таким образом, не противостоит необходимости и не прерывает её, а сама включается в её закономерную цель.

Точно так же целевой характер волевого действия не исключает в нём причинности а, наоборот, предполагает её. В волевом действии я, стремясь к цели, на которую направлена моя воля, должен избрать средства для её достижения. Но действительным средством по отношению к цели, на которую устремлена моя воля, будет лишь то, что относится к моей цели, как причина и следствие, цель, на которую направлено волевое действие, может быть достигнута только в том случае, если она как следствие вытекает из средств, которые я ввожу для её достижения, а эти средства являются причиной, которые её вызывают. В основе отношения средства и цели лежит осознанное мною отношение причины и следствия; первое устанавливается на основе второго.

Внешнее метафизическое противопоставление свободы и необходимости, а также цели и причины как несовместимых противоположностей, нашло себе отражение в психологии воли в идеалистических и механистических тенденциях, широко в ней распространённых.

Внешнее противопоставление свободы и необходимости преломилось во внешнем противопоставлении сознания и поведения. Поведение было по большей части признано сферой необходимости, закономерной детерминированности; свобода приютилась в сфере сознания. Поэтому сторонники этой ложно понятой свободы попытались оторвать волевой «акт» от действия, превратив его лишь в переживание. Сторонники же закономерной детерминированности поведения попытались свести волевое действие к более элементарным движениям — реакциям, рефлексам и пр., оторвав его от регулирующего его сознания.

В идеалистической психологии сознания волевой акт трактовался в основном как переживание в отрыве от действия. Поэтому в центре психологической теории воли оказался вопрос о том, насколько специфично это переживание. Одни теории — интеллектуалистические — сводили волю к интеллекту, другие — к чувству, к аффекту. Наконец, третьи — волюнтаристы — признавали волевой акт совершенно специфическим переживанием, не сводимым ни к интеллекту, ни к аффекту.

Для всех наиболее значительных и типичных теорий воли традиционной психологии сознания была характерна недооценка действия.

С другой стороны, поведенческая психология, реализуя механистические установки, попыталась свести всякое поведение, начиная от любой реакции простейшего организма, обладающего нервной системой, и кончая наиболее сложными поступками человека, к одному и тому же типу и подчинить их одним и тем же закономерностям. Для рефлексолога и волевое действие сводится к простой сумме рефлексов, для представителя поведенческой психологии — к совокупности реакций: из волевого действия выпадает сознательный волевой процесс.

В отличие от господствующей в психологической литературе трактовки воли как явления, подлежащего объяснению либо в физиологическом, либо в субъективно-психологическом плане, Блондель выдвинул то положение, что воля — продукт социальности. Но его попытка дать психологию воли, учитывающую роль социальных отношений в её формировании, исходит из общих предпосылок социологической школы Дюркгейма и отражает в себе все её установки. Социальное в ней сводится к идеологическому, будто бы независимому от реальных, материальных общественных отношений; при этом социальное противопоставляется природному, общественное — личностному.

Попытки экспериментального изучения волевого акта сделали Ах (1905), затем Мишотт и Прюм (1910) и ряд других. Эти попытки оказались совершенно неудовлетворительными. Дальнейшие экспериментальные исследования (часть которых — до 1923 г. — сведена в монографии Линдворского) тоже не дали каких-либо существенных положительных результатов.

Наиболее интересными по своей методике являются исследования К. Левина. Однако вся постановка его экспериментальных исследований направлена исключительно на выявление динамической стороны поведения. И, собственно говоря, только эту сторону — аффекты различного соотношения напряжения и разрядки — в состоянии выявить его эксперимент. Он поэтому может дать некоторые результаты в отношении аффективных проявлений личности, но очень мало пригоден для изучения собственно воли.

Экспериментальное изучение сложного волевого акта представляет вполне понятные трудности. Для опытного изучения воли наиболее поучительный материал дала пока клиника. Особенно поучительны сложные нарушения действия, так называемые апраксии.

Date: 2015-10-21; view: 292; Нарушение авторских прав