Почему ошибается клиническая интуиция

Давайте подумаем над тем, что мы, эксперты в сфере человековедения, должны сделать, чтобы точно объяснить или предсказать поведение. Мы должны интуитивно понять корреляции между различными предикторами и рассматриваемым критерием — академической успеваемостью, склонностью к насилию, суициду и т. д. Затем мы должны надлежащим образом взвесить каждый предиктор. Но, как мы уже отмечали ранее, мы склонны ошибаться при выполнении подобных заданий. Интуиция эксперта позволяет нам добиваться успеха в самых разных заданиях, начиная от игры в шахматы и заканчивая определением пола цыплят. Но в очередях в магазине — где вычисления относительно просты — нам нужны счетные машины.

В своих новаторских экспериментах Лорен и Джин Чапмен показали, каким образом иллюзии корреляции могут нарушать интерпретацию результатов клинических исследований. Они предложили профессиональным клиницистам изучить результаты выполнения некоторых психологических тестов и некоторые диагнозы. Клиницисты, убежденные в том, что подозрительные люди выделяют глаза в тесте «Нарисуй человека», видели то, что ожидали найти. Это происходило даже в тех случаях, когда подозрительные люди меньше прорисовывали глаза, чем люди, не являющиеся подозрительными. Давайте предположим существование какой-либо взаимосвязи — и мы скорее всего увидим примеры, подтверждающие ее. Верить — это видеть.

Ретроспективный взгляд также подливает масла в огонь чувства клиницистов относительно того, что они могли предсказать то, что, как им стало известно, произошло. После самоубийства рок-музыканта Курта Кобейна комментаторы утреннего выпуска новостей думали, что они видели депрессию, проходящую красной нитью через всю лирику Кобейна. Дэвид Розенхан и его семеро сотрудников описали поразительный пример потенциальной ошибки в объяснении постфактум. Чтобы проверить клинические озарения специалистов в области психического здоровья, члены этой команды исследователей записывались на прием к различным сотрудникам больницы и жаловались на то, что они «слышат голоса». Если не считать того, что они называли вымышленные имена и место работы, исследователи честно излагали историю своей жизни и описывали свое эмоциональное состояние и отсутствие прочих симптомов. Большинству из них ставили диагноз «шизофрения» и отправляли в больницу на две-три недели. Затем больничные клиницисты искали ранние проявления болезни в историях жизни псевдопациентов и те проявления поведения в больнице, которые «подтверждали» и «объясняли» диагноз. Розенхан рассказывает об одном из таких псевдопациентов, который правдиво объяснил интервьюеру, что у «него в раннем детстве были близкие отношения с матерью, но достаточно прохладные отношения с отцом». Однако в подростковый период и позже отец стал его близким другом, тогда как отношения с матерью стали более прохладными. Его нынешние отношения с женой характеризовались близостью и теплотой. За исключением случайных вспышек гнева, трения между ними были минимальными. Физически детей накапывали очень редко.

Интервьюер, «знавший», что этот человек страдает шизофренией, дат следующее истолкование проблемы:

«Этот белый 39-летний мужчина... демонстрирует длинную историю значительной амбивалентности в своих близких отношениях, которая началась в раннем детстве. Теплые отношения с матерью стали более прохладными в подростковом возрасте. По описанию пациента, отношения с отцом становились все более далекими. Аффективная стабильность отсутствует. Попытки пациента контролировать свою эмоциональность в отношениях с женой и детьми перемежались вспышками гнева и, в случае детей, физическими наказаниями. И хотя он говорит, что у него есть несколько хороших друзей, в этих отношениях также ощущается существенная амбивалентность».

Розенхан впоследствии говорил некоторым сотрудникам (кто слышат о его противоречивом эксперименте, но сомневался, что такие ошибки могли произойти в их больнице), что в течение следующих трех месяцев в больнице появится от одного до трех псевдопациентов. Через три месяца он предлагал сотрудникам больницы воспользоваться своей клинической интуицией, чтобы догадаться, кто из 193 пациентов, помешенных в больницу за это время, на самом деле был псевдопациентом. Из вновь поступивших 193 пациентов по меньшей мере один сотрудник госпиталя счел 41 из них псевдопациентами. На самом деле среди 193 пациентов не было ни одного псевдопациента.

Как только какой-нибудь клиницист начинает строить догадки по поводу проблемы с «голосами», его объяснения начинают жить самостоятельной жизнью. Во время первых исследований устойчивости убеждений психолог из Стэнфорда Ли Росс и его коллеги давали испытуемым прочитать настоящие истории болезни. Затем они сообщали некоторым испытуемым, что позднее в жизни больного произошло некоторое событие, например самоубийство, и просили истолковать его на основе истории болезни. Наконец они открывали правду — то, что дальнейшая история пациента неизвестна Когда испытуемые оценивали вероятность этого и других возможных исходов, событие, которому они давали объяснение, выглядело абсолютно вероятным.

Во время другой серии экспериментов Росс подводил студентов к мысли о том, что те обладают великолепной клинической интуицией. (Он рассказывал студентам, что те великолепно различают симптомы настоящего и выдуманного самоубийства.) После того как студенты объясняли, почему они так хорошо справляются с этим делом, Росс и его коллеги объявляли, что все это неправда. Позитивный отзыв об их интуиции был надувательством. Несмотря на раскрытие этого обмана, студенты сохраняли приобретенную уверенность в своей великолепной интуиции, перечисляя причины, которые могли бы объяснить их успех (эмпатию, инсайты, вынесенные из чтения романа о самоубийце, и т. п.). Таким образом подкреплялась их новоприобретенная вера в свою клиническую интуицию.

Клиническая интуиция чревата аллюзиями корреляции, непоколебимости убеждений, а также самоподтверждающимися диагнозами. В некоторых хитроумных экспериментах, проведенных в Университете Миннесоты, настоящем эпицентре исследований профессиональной интуиции и питомнике критического мышления, психолог Марк Снайдер и коллега предложили интервьюерам проверить некоторые гипотезы. Чтобы проникнуться духом этих исследований, представьте, что вы встретили кого-то, кто говорит вам, что вы — свободный, общительный человек. Чтобы убедиться в правдивости этого утверждения, человек задает вам в процессе общения вопросы типа: «Вам случалось вытворять какое-нибудь безумство на глазах окружающих?» Когда вы будете отвечать на подобные вопросы, увидит ли ваш собеседник ваше другое Я, чем если бы он проверял вас на наличие доказательств вашей застенчивости?

Снайдер обнаружил, что люди на самом деле зачастую проверяют свои предчувствия, пытаясь найти подтверждающую их информацию. Если они считают кого-то экстравертом, то будут избирательно искать примеры экстраверсии («Что бы вы слали делать, чтобы оживить вечеринку?»). Проверяя свое предположение об интроверсии, они с большей вероятностью зададут такой вопрос: «Какие факторы на самом деле мешают вам раскрываться перед людьми?» В ответ на это те, кого проверяют на наличие экстраверсии, выглядят более общительными, а предполагаемые интроверты — более застенчивыми.

При наличии структурированного списка вопросов, предлагаемых на выбор, даже опытные психотерапевты предпочитают вопросы, побуждающие давать ответы, свойственные экстравертам, если они проверяют человека на экстраверсию. При условии, что у них есть какие-то заранее существующие идеи, такая же ситуация наблюдается и в том случае, когда интервьюеры сами составляют вопросы. Глубокая убежденность порождает собственное подтверждение.

Чтобы увидеть, сможет ли он заставить людей проверять наличие какого-либо признака, ища опровержения присутствия последнего, Снайдер сказал в одном из своих экспериментов, что «уместно и информативно выяснить способы, посредством которых человек может не походить на стереотип». Еще в одном эксперименте он предложил $50 человеку, который разработает набор вопросов, который «сможет поведать больше всего об интервьюируемом». Тем не менее искажение в сторону подтверждения сохранялось: люди противились тому, чтобы использовать «вопросы на интроверсию», выясняя наличие экстраверсии.

Эксперименты Снайдера помогают нам понять, почему поведение клиентов психотерапевтов так часто соответствует теориям самих терапевтов. Когда Гароль Рено и Флойд Эстесс брали интервью об истории жизни у ста здоровых, успешных взрослых мужчин, они пришли к пониманию, что детский опыт опрашиваемых быт перегружен «травматическими событиями», напряженными отношениями с определенными людьми и неправильным поведением со стороны родителей — теми самыми факторами, которыми обычно объясняют психологические проблемы. Если человек пребывает в дурном настроении, подобные воспоминания умножаются. Следовательно, когда психотерапевты, работающие в парадигме психоанализа Фрейда, начинают выуживать проблемы раннего детства они зачастую находят то, что подтверждает их интуитивные предположения. Роберт Браунинг прекрасно понимал это:

Каково настроение твоего ума,

Таково настроение и твоих поисков:

Ты найдешь то,

Что ищешь.

Отсюда весьма ясны последствия (не всегда применяемые на практике) для клиницистов: следите за предсказательной способностью своей интуиции. Отслеживайте тенденцию видеть те ассоциации, которые вы ожидаете увидеть. Распознавайте привлекательность ретроспективного взгляда которая может заставить вас почувствовать себя чрезмерно уверенным (а иногда слишком строго судить себя за то, что вы не предусмотрели и не предотвратили катастрофу). Осознавайте, что теории, если уж они сформировались, склонны сохраняться даже в том случае, если они совершенно беспочвенны. Остерегайтесь тенденции задавать вопросы, базирующиеся на правильности ваших идей: учитывайте прямо противоположные идеи и не забывайте проверять и их. Помните о предостережении Ричарда Фейнмана: «Первый принцип гласит, что вы не должны обмануть самого себя, — вы тот человек, которого легче всего обмануть».

А еще.лучше, воспользуйтесь недооцениваемой силой статистических прогнозов. Точно так же как работники колледжей используют статистические предикторы академической успеваемости, клиницисты могут использовать анкеты, например «Руководство по оценке опасности насильственных действий», которые дают прогнозы относительно того, повторит ли в дальнейшем преступник, приговоренный к лечению в психиатрической больнице строгого режима, тяжкие преступления. (В одном из исследований новые насильственные преступления совершили 55% тех, кого на основании статистического анализа отнесли к группе «высокого риска», и 19% тех, кто попал в группу «низкого риска».) Врачи сейчас располагают аналогичными статистическими руководствами для предсказания риска возникновения рака молочной железы и простаты. Все такие руководства основаны на собранных объективных данных и делают то, на что не способна наша интуиция: систематически взвешивают множественные факторы. Если бы я был врачом, то что я бы сделал, если бы мой собственный опыт работы с пациентами с раком простаты говорил о том, что уровень PSA[21]не позволяет предсказать уровень смертности, а исследования тысяч других случаев утверждали прямо противоположное? Ну, я бы лучше пренебрег своим собственным опытом — или, по меньшей мере, считал его всего лишь каплей в море других данных. Если обладатели медицинской интуиции типа Каролины Мисс, — бывшей журналистки, продемонстрировавшей восхищенной аудитории передачи «Oprah Winfrey Show» свою предполагаемую способность ставить людям диагноз «на глазок» или после короткого разговора с ними, превзойдут статистику, то они должны воспользоваться своим шансом и вступить в конкуренцию.

Другой метод анализа, основанный на исследованиях, помогает прогнозировать проявление насилия в шкале (это Руководство включает в себя восемнадцать характеристик ученика, от дисциплины до проявления жестокости по отношению к животным). Еще один метод анализа позволяет предсказать вероятность повторного ареста за сексуальные преступления при помощи подсчета суммы баллов из простого списка показателей (Никогда не состояли в браке? Жертвами были незнакомцы? Младше 25 лет? Общее число предыдущих сексуальных правонарушений? Какие-либо насильственные преступления? Общее число предыдущих правонарушений?). Общая сумма баллов предсказывает вероятность совершения новых преступлений, которая варьируется от более чем 50% для группы высочайшего риска до 10% для группы минимального риска.

Вывод: актуарные науки повышают достоверность клинических суждений или, по крайней мере, предлагают альтернативную точку зрения. Актуарные науки помогают защищать практикующих специалистов от судебных обвинений в профессиональных преступлениях; такие дела легко возбудить, если клиницист принимает неправильное решение без проведения соответствующих исследований.

Есть области, в которых без колебаний используют хитроумные актуарные прогнозы. Несмотря на град насмешек, которые обрушиваются на синоптиков, они долгое время были настоящими звездами в мире профессиональных прогнозов. В отличие от клиницистов, которые могут никогда не узнать, насколько сбываются их прогнозы относительно насильственных преступлений, синоптики получают очень быструю обратную связь. Учитывая ежедневный цикл прогноз — результат, синоптики быстро учатся измерять свои ошибки. Таким образом, еще до наступления современной эры компьютерных прогнозов они преуспели в калибровке точности своих прогнозов. Если они говорят, что существует 25%-ная вероятность дождя, то перевес в пользу дождя действительно составляет 25%. Сейчас, благодаря поддержке погодных спутников и компьютерных программ, включающих в себя модели для установления связи между атмосферным давлением, скоростью ветра, температурой и массой других переменных, прогнозы синоптиков стали лучше, чем когда-либо. И когда местные метеорологи берут на вооружение «инструкции» компьютера и сочетают их со своим собственным профессиональным опытом, предсказательная точность прогнозов еще больше возрастает.

Компашга, выпускающие кредитные карты, также виртуозно пользуются компьютерами для того, чтобы отслеживать поведение людей и выявлять действия, отличающиеся от поведения нормального пользователя. В самое последнее время Visa трижды звонила мне домой по поводу сомнительных действий, совершенных с карточкой моей дочери или жены. В одном случае это было несколько неправильное, но правомерное использование за рубежом. В двух других случаях искусственный интеллект компании мгновенно обнаруживал мошенническую деятельность, вследствие чего представитель компании Visa звонил нам, а карта оказывалась заблокированной в течение нескольких минут. Во всех трех случаях я быт буквально поражен скоростью и эффективностью выявления мошенничества, с которыми не под силу соперничать человеческим суждениям.

Date: 2015-09-25; view: 313; Нарушение авторских прав