Парк‑Плейс, Трайбека

Василий Фет подъехал на микроавтобусе, принадлежащем муниципалитету Нью‑Йорка, о чем говорила соответствующая маркировка на бортах, к многоквартирному дому в южной части Манхэттена. Снаружи дом ничем не выделялся, разве что навесом над входной дверью и швейцаром. Все‑таки Трайбека. Он бы дважды проверил адрес, если бы не стоящий перед домом микроавтобус департамента здравоохранения с включенной желтой мигалкой. Что любопытно, в большинстве домов и районов города крысоловов встречали с распростертыми объятиями, как полицейских, прибывающих на место преступления. Но Василий сомневался, что это тот самый случай.

Борта и задние дверцы его микроавтобуса украшала надпись: «Дератизационная служба, Нью‑Йорк». Инспектор департамента здравоохранения Билл Фербер ждал его на лестнице у входной двери. Его пшеничные усы пребывали в непрерывном движении, потому что он постоянно жевал антиникотиновую жевательную резинку.

– Вас, – позвал его Фербер, еще больше сокращая имя Вася, уменьшительное от Василия, полученного при рождении. Вас или Ви, как звали его многие, родился в Америке, а его родители эмигрировали из России. Характерные интонации выдавали в нем уроженца Бруклина. Мужчина он был крупный, заполнил собой чуть ли не всю лестницу.

Билли хлопнул его по плечу. Поблагодарил за приезд.

– Здесь живет моя племянница. Крыса укусила ее в рот. Я знаю, такой дом мне не по карману, но что делать, муж кузины из очень богатой семьи. И ты понимаешь, родственники, они всегда родственники. Я сказал им, что привезу лучшего крысолова во всем Нью‑Йорке.

Василий кивнул со сдержанной гордостью, отличающей крысоловов. Крысолов достигает успеха в тишине. Успех означает, что свидетельств этого успеха не остается, исчезают все следы существования проблемы, любые признаки, что хоть один грызун давал о себе знать и что ставилась хоть одна ловушка. Успех означает, что порядок восстановлен.

Василий катил за собой ящик на колесах, напоминающий тот, каким пользуются специалисты по ремонту компьютеров. Они поднялись в квартиру с высокими потолками и просторными комнатами, площадью сто семьдесят квадратных метров и стоимостью три миллиона долларов. В одной из комнат, отделанной стеклом, тиком и хромом, на диване, оранжевом, цвета баскетбольного мяча, сидели девочка, сжимающая куклу, и ее мать. Большая повязка закрывала верхнюю губу и щеку девочки. Мать, коротко стриженная, в очках с узкими прямоугольными стеклами, была в зеленом шерстяном платье до колен. Василию она показалась гостьей из унылого, бесполого будущего. Девочка, пяти или шести лет, еще не отошла от случившегося, в глазах ее стоял страх. Вася улыбнулся девочке, но такие лица, как у него, обычно не располагают к себе детей. Челюсть что обух топора, широко посаженные глаза.

Телевизионная панель висела на стене, словно забранная под стекло картина. Мэр выступал перед букетом микрофонов. Пытался ответить на вопросы о пропавших мертвецах с самолета, телах, исчезнувших из городских моргов. Департамент полиции Нью‑Йорка уже активно включился в поиски. На мостах и на выезде из тоннелей досматривались все рефрижераторы. Полиция открыла и «горячую линию» в надежде получить важную информацию. Родственники жертв выражали свое негодование, похороны пришлось откладывать.

Билл отвел Василия в спальню девочки. Кровать под пологом, телевизор «Братц»,[73]инкрустированный драгоценными камнями, такой же компьютер, в углу – аниматронный[74]пони цвета ирисок. Глаза Василия остановились на раскрытом пакете с едой около кровати. Обжаренные крекеры с арахисовым маслом. Они ему тоже нравились.

– Она спала днем, – объяснял Билли. – Проснулась, почувствовав, что кто‑то грызет ее губу. Эта тварь сидела на ее подушке, Вас. Крыса в ее кровати. Ребенок теперь месяц не сможет уснуть. Ты о таком слышал?

Василий покачал головой. Крысы жили внутри и вокруг каждого дома на Манхэттене, что бы ни говорили владельцы и ни думали жильцы, но они не любили афишировать свое присутствие, особенно при свете дня. Крыса нападает на детей, чаще всего кусает в область рта, потому что рот – источник запаха пищи. У серых крыс (Rattus norvegicus) сильно развиты чувства обоняния и вкуса. Передние резцы у крыс длинные и острые, крепче алюминия, меди, свинца и железа. Крысы несут ответственность за четверть случаев нарушений подачи электроэнергии, и, скорее всего, по их вине происходит немалая доля пожаров, причину возникновения которых не удается установить. По прочности их зубы сравнимы со сталью, а строение челюстей, такое же, как у крокодилов, позволяет создавать в месте укуса огромное давление. Они могут прогрызать бетон и даже камень.

– Она видела крысу? – спросил Василий.

– Она не знала, что это было. Закричала, вскочила, и тварь убежала. В больнице им сказали, что это была крыса.

Василий подошел к окну, приоткрытому на несколько сантиметров. Открыл шире, посмотрел на вымощенный камнем проулок, расположенный тремя этажами ниже. Пожарная лестница находилась в трех – трех с половиной метрах от окна, но на кирпичах хватало неровностей и трещин. Люди думают, что крысы неуклюжи и медлительны, но на самом деле они могут подниматься по стенам с проворностью белки. Особенно если их влечет еда или подгоняет страх.

Василий отодвинул кровать от стены, перетряс постельное белье. Отодвинул кукольный домик, бюро и книжный шкаф, чтобы заглянуть за них, – он не ожидал найти крысу в спальне, просто исключал очевидное.

Он вышел в коридор, катя ящик следом по гладкому, навощенному паркету. Зрение у крыс плохое, полагаются они главным образом на обоняние. Прокладывают дорожки вдоль стен, редко отходят дальше чем на двадцать метров от своих гнезд. Не доверяют незнакомым местам. Эта крыса нашла дверь и обогнула угол, держась у стены по правую руку, ее жесткая шерсть терлась об пол. Следующая открытая дверь вела в ванную, предназначенную только для девочки, с ковриком‑клубничкой, светло‑розовой занавеской и корзиной с флаконами пены для ванн и игрушками. Василий огляделся, выискивая места, где могла спрятаться крыса, принюхался, кивнул Билли и закрыл дверь перед его носом.

Билли потоптался у двери, прислушиваясь, потом решил вернуться в гостиную, чтобы успокоить мать. И уже почти туда добрался, когда услышал, как в ванной что‑то грохнуло, пластиковые флаконы с пеной посыпались в резервуар, Вася фыркнул, а потом произнес какое‑то крепкое русское слово.

На лицах матери и дочери отразился испуг. Билли поднял руку, призывая к терпению (сам он от неожиданности проглотил жвачку), и поспешил к двери ванной.

Василий уже открыл дверь. Его руки чуть ли не до локтей защищали перчатки с кевларовыми пластинками. В правой он держал мешок. В мешке что‑то дергалось и извивалось. Что‑то большое.

Василий один раз кивнул и протянул мешок Билли.

Билли ничего не оставалось, как взять его, иначе мешок упал бы на пол, а крыса убежала. Он надеялся, что материя окажется достаточно прочной (такой она, во всяком случае, выглядела), и большая крыса, беснующаяся внутри, ее не порвет. Билли держал мешок в вытянутой руке, подальше от тела, чтобы крыса не добралась и до него. Василий тем временем спокойно (но очень уж неторопливо) открыл ящик и достал герметически запечатанную коробочку, в которой лежала губка, пропитанная галотаном.[75]Вернул себе мешок, чем безмерно обрадовал Билли. Приоткрыл, чтобы бросить в него губку, снова закрыл. Крыса продолжала биться. Потом начала успокаиваться. Василий потряс мешок, чтобы ускорить процесс.

Подождал несколько мгновений, пока крыса не затихла, открыл мешок, сунул в него руку, вытащил сначала крысиный хвост. Наркоз уже действовал, но сознания крыса еще не потеряла. Острые когти передних лап продолжали рвать воздух, челюсти щелкали, блестящие черные глаза оставались открытыми. Крыса попалась немаленькая, длина тела около двадцати сантиметров, еще столько же приходилось на хвост. Темно‑серая шерсть на спинке, грязно‑белая на животе. Не сбежавшая от кого‑то домашняя любимица, обычная дикая городская крыса.

Билли давно уже отошел на много шагов. В свое время он навидался крыс, но так к ним и не привык. Василия компания крысы совершенно не смущала.

– Она беременна, – указал он. Крысы вынашивают детенышей двадцать один день и могут принести в одном помете до двадцати штук. То есть одна здоровая самка может каждый год вынашивать двести пятьдесят крысят, и обычно самок в помете больше, чем самцов. – Хочешь, чтобы я взял у нее кровь для лаборатории?

Билли покачал головой, на лице у него отразилось такое отвращение, будто Василий спросил, не хочет ли он отведать крысятины.

– В больнице девочке сделали все необходимые уколы. Посмотри, какая крыса‑то здоровенная, Вас! Господи, я хочу сказать, это же не какая‑нибудь трущоба в Бушвике, ты меня понимаешь?

Василий понимал. Его родители поселились в Бушвике, приехав в страну. На Бушвик волны эмигрантов накатывали с середины девятнадцатого века: немцы, англичане, ирландцы, русские, поляки, итальянцы. Хватало в Бушвике и афроамериканцев, и пуэрториканцев. Теперь там селились доминиканцы, ямайцы, эквадорцы, корейцы, выходцы из стран Юго‑Восточной Азии. Василий проводил много времени в беднейших кварталах Нью‑Йорка. Он знал семьи, которые использовали диванные подушки, книги и мебель, чтобы отгородить часть квартиры и уберечься на ночь от крыс.

Но это нападение действительно отличалось. При свете дня. Такое дерзкое. Обычно только самые слабые крысы, изгнанные из колонии, отправлялись на поиски еды на поверхность. А тут сильная, здоровая крыса. Очень необычная ситуация. Крысы существуют, поддерживая хрупкое равновесие в отношениях с человеком, находят уязвимые места цивилизации, кормятся отбросами, стараются не попадаться на глаза, укрываются в стенах или под половицами. Появление крысы символизирует человеческую озабоченность и страх. Любой выход крысы за рамки привычного поведения указывает на изменения среды обитания. Как человек, крысы не любят идти на излишний риск: их могли только заставить выбраться на поверхность.

– Хочешь, чтобы я вычесал шерсть, поискал блох?

– Господи, нет. Просто избавься от нее. И, что бы ты ни делал, не показывай девочке. Она и так достаточно травмирована.

Василий достал из ящика большой пластиковый пакет, запечатал в него крысу вместе с еще одной губкой, пропитанной галотаном, на этот раз со смертельной дозой. Сунул пакет с крысой в мешок, чтобы скрыть результаты своих трудов, а потом продолжил работу, начав с кухни. Отодвинул тяжелую восьмиконфорочную плиту и посудомоечную машину, проверил отверстия для труб под раковиной. Не увидел ни испражнений, ни нор, но все равно оставил приманку за шкафами, раз уж пришел. Обитателям квартиры ничего говорить не стал. Люди нервничают, когда речь заходит о яде, особенно родители, но, по правде говоря, крысиный яд можно найти в каждом доме и на каждой улице Манхэттена. В любом случае, если вы видите что‑то напоминающее синие или зеленые дробинки, знайте – неподалеку замечены крысы.

Билли последовал за Василием в подвал. Там поддерживался идеальный порядок, никакой рухляди или мусора они не увидели. Василий осмотрел помещение, принюхался. Испражнения крыс он чувствовал за версту, точно так же, как крысы чувствовали человеческие запахи. Погасил свет, из‑за чего Билли сразу занервничал, включил фонарь, который висел на ремне его светло‑синего комбинезона, прошелся лиловым, а не белым лучом по полу. В этом свете моча грызунов становилась синей, но здесь он ничего такого не увидел. Тем не менее Василий посыпал пол у стен ядом. По углам расставил ловушки, на всякий случай, а потом вместе с Билли вернулся в вестибюль.

Билли поблагодарил Василия, сказал, что он у него в долгу, после чего они расстались. Василий, по‑прежнему пребывая в недоумении, убрал ящик на колесиках и дохлую крысу в грузовой отсек своего микроавтобуса, закурил доминиканскую сигару и зашагал по улице к вымощенному камнем проулку, в который выходило окно спальни девочки. На всем Манхэттене такие проулки оставались только в Трайбеке.

И буквально через несколько шагов Василий увидел первую крысу. Она кралась, принюхиваясь, вдоль стены здания. Потом увидел вторую, на ветви невысокого дерева, растущего у кирпичной стены. И третью, сидящую в ливневой канаве. Та пила коричневую воду, которая текла неизвестно откуда.

Пока он стоял, наблюдая, крысы начали появляться между камнями брусчатки. Они вылезали словно из‑под земли. Кости у крыс гибкие, так что они могут пролезть в любую дыру, которая по размерам чуть больше их черепа. То есть диаметр дыры должен составлять каких‑нибудь два сантиметра. Они вылезали по две и по три, быстро разбегались. Используя камни брусчатки как линейку, Василий определил, что длина тел крыс составляла от двадцати до двадцати пяти сантиметров, плюс такой же длинный хвост. Другими словами, из‑под земли вылезали взрослые особи.

Два мешка для мусора, которые стояли неподалеку, покачивались и раздувались: крысы знакомились с их содержимым. Маленькая крыса попыталась пробежать мимо, но Василий пнул ее рабочим ботинком. Она взлетела в воздух и приземлилась посреди проулка, оставшись недвижимой. Тут же на нее набросились другие крысы, их желтые резцы прокусывали шерсть. Самый эффективный способ избавиться от крыс – лишить их источников еды, чтобы они сожрали друг друга.

Эти крысы хотели есть, и их согнали с насиженного места. Появление такого количества крыс на поверхности ясным днем не могло не вызывать удивления. Такое могло случиться разве что в преддверии землетрясения или обрушения дома.

Или, иногда, при активных строительных работах.

Василий прошел еще квартал на юг, пересек улицу Баркли. Небоскребы расступились, и глазам Василия открылось небо над строительной площадкой площадью в шесть с половиной гектаров.

Он поднялся на одну из обзорных платформ, с которых открывался вид на котлован, появившийся на месте башен Всемирного торгового центра. Сооружение фундамента близилось к завершению, к поверхности земли уже начали подниматься бетонные и стальные колонны, но пока котлован напоминал оспину на лице города.

Василий не забыл апокалипсис сентября 2001 года. Несколько дней после обрушения башен ВТЦ он работал здесь в составе команд департамента здравоохранения. Они начали с разрушенных ресторанов, расположенных по периметру, вычищая остатки еды. Потом спустились вниз, в подвалы, на более глубокие уровни, не встречая ни единой живой крысы – только многочисленные следы их присутствия, в том числе цепочки следов на осевшей пыли. Лучше всего он запомнил кондитерскую некой госпожи Филдс, в которой крысы съели практически все. Популяция крыс в районе уничтоженного ВТЦ резко возросла, появилась опасность, что в поисках новых источников еды крысы начнут наводнять окрестные улицы. И вот тогда началась реализация обширной программы, субсидируемой федеральным правительством. Под руинами ВТЦ и вокруг них установили десятки тысяч ловушек, рассыпали тонны яда, и, благодаря эффективной работе Василия и таких же, как он, вторжения крыс не случилось.

Василий Фет по‑прежнему работал по контракту с государством. Его команда следила за популяцией крыс внутри и вокруг парка Бэттери. Поэтому он прекрасно знал, как обстоит дело с крысами в здешних краях. И до этого дня ничего необычного не замечалось.

Он смотрел на бетономешалки, из которых выливался цемент, на краны, перемещающие строительные конструкции. Подождал три минуты, пока молодой человек освободит подзорную трубу, точно такую же, какие стояли на Эмпайр Стейт Билдинг, бросил в нее два четвертака и оглядел строительную площадку.

И тут же увидел их, маленькие серые точки, вылезающие из всех углов, обегающие груды строительного мусора, поднимающиеся по подъездной дороге к улице Свободы. Они огибали стальные сваи, вбитые в основание Башни Свободы, словно гребаные слаломисты. Фет посмотрел на разрыв в стене: там вскрыли тоннель подземки. По окончании строительства тоннель собирались восстановить. Василий поднял подзорную трубу чуть выше. Крысы бежали и по рельсам, и по технологической бетонной дорожке, что тянулась вдоль них. Они в панике покидали котлован, используя все доступные им пути.

Date: 2015-09-22; view: 266; Нарушение авторских прав