Глава вторая. Статьи в газетах во время чемпионата мира‑98 во Франции, в которых сообщалось, что у людей, депортированных на родину за участие в беспорядках

КТО?

Статьи в газетах во время Чемпионата Мира‑98 во Франции, в которых сообщалось, что у людей, депортированных на родину за участие в беспорядках, «есть семьи и высокооплачиваемая работа», меня просто поражали. Такая наивность восхитительна. Футбольные хулиганы — вовсе необязательно с ног до головы покрытые татуировками нелюди. Это нормальные парни, живущие, в большинстве случаев, нормальной жизнью. Я общался со многими людьми, долгие годы занимавшимися футбольным насилием, и в повседневной жизни это обычные дружелюбные парни. На вопрос, почему они выбрали такое хобби, многие просто пожимали плечами или отвечали: «А почему бы и нет?» Что, разумеется, ни на какие вопросы не отвечает.

Но если внимательно изучить все исторические факты, то можно будет кое в чем разобраться. Например, что не люди принимают культуру хулиганства, а она принимает их. Так не бывает, что человеку вдруг начинает казаться, что беспорядки на футболе — это очень интересно; сначала человек идет на футбол, а то, как становится частью чего‑то большего, чем просто игра, он зачастую вообще не замечает. А попробовав один раз, сделать шаг назад очень трудно — это я знаю по собственному опыту.

Основная причина этого состоит в том, что футбольное насилие дает интересные и захватывающие ощущения. Для тех, кто никогда не был частью этого, данное утверждение покажется чушью, но тем не менее, оно верно. Те, кто занимаются насилием, получают за десять минут столько острых ощущений, сколько некоторые люди не испытывают за всю жизнь. Я всегда утверждал и продолжаю утверждать, что футбольное хулиганство — это экстремальный вид спорта, и ему присущи все ощущения, которые испытывает человек, занимающийся, скажем, сноубордингом или прыжками с трамплина. Спуск по ледяной горе на доске способствует выделению в организм человека не больше адреналина, чем прогулка по улицам Суонси в день матча в компании 10‑20 парней. Любой, кто делал это, скажет вам, что такие ощущения трудно получить где‑либо еще. Но кое‑какая разница между футбольным насилием и экстремальными видами спорта все‑таки есть. Попробовав один раз, прыгун с трамплина во время всех последующих прыжков будет чувствовать снова и снова одно и то же, а для футбольного хулигана каждый матч — это абсолютно новые ощущения. Это делает хулиганство особенно привлекательным. Можно не принимать участия конкретно в драке, можно даже убежать, но это все равно дает человеку незабываемую смесь из страха, злости и восторга. Этот фактор является одним из главных и, поняв его, можно легко понять, почему люди занимаются футбольным насилием и почему так трудно остановиться, один раз попробовав. Даже сейчас, через много лет после моего последнего участия в драке, вместо того, чтобы смотреть новости о беспорядках, с отвращением покачивая головой, я в восторге вскакиваю с кресла. Абсолютно точно, что я не один такой. Сколько человек могут сказать, что беспорядки их оставляют равнодушными? Кто‑то сказал мне, что футбольное насилие помогает им выжить, и я прекрасно понимаю, что именно он хотел этим сказать. Так почему вы ждете, что эти люди бросят заниматься хулиганством по своей воле?

Но вернемся к нашему первоначальному вопросу. Что же заставляет нормального человека, имеющего семью и приличную работу, в дни игр забывать обо всем этом и превращаться в, как любят говорить в прессе, «отморозка»? Практически всегда человек идет на это по своей воле и абсолютно осознанно. Следующее письмо мне прислал Пэт, фан «Челси», живущий в Уорчестере.

Когда я был ребенком и смотрел в новостях сюжеты о беспорядках, я думал, что этим очень весело заниматься, ведь никто не серьезно не страдает. Через некоторое время я увидел, что устроили фаны «Лидса» на стадионе Парк Де Пренс после поражения от «Баварии» в финале Кубка Чемпионов‑75. На следующий день мы с друзьями обсуждали те события так, как будто сами были их непосредственными участниками.

Вы, наверное, сейчас думаете, что я родился в неблагополучной семье и у меня было трудное детство. Ничего подобного. У меня были прекрасные родители, и в детстве я совершенно не знал забот. Мы всегда жили за городом, и меня вполне можно было назвать деревенским парнем, но сам я думал о себе совершенно не так.

Я начал болеть за «Челси», потому что их окружала своеобразная фешенебельная аура, и потому, что они выиграли Кубок Кубков в 1971 году. К сожалению, когда мне было 13 лет, мы переехали из Ньюбери в самый скучный город из когда‑либо существовавших на белом свете. Будучи новичком с южным акцентом, мне часто приходилось стоять за себя на улицах города.

Через какое‑то время я познакомился с парнем, у которого было четыре старших брата, один из которых был фаном «Вест Брома». Часто мы видели его в компании других парней, обсуждающих поездки с «Альбион», и через некоторое время мы присоединились к ним.

Один из них занимался организацией поездок, и он как‑то особенно привлекал меня. Он мог очень интересно рассказывать про драки, и мы всегда слушали его с интересом, хотя позже узнали, что боец из него никудышный. Чем больше мы ходили с ними, тем в большие неприятности попадали. Все началось с нескольких небольших столкновений, а закончилось тем, что мы не могли дождаться очередной субботы.

На следующий день после «акций» мы всегда обменивались впечатлениями, искренне полагая, что что‑то из себя представляем. Лично мне очень нравилось, когда обсуждали то, что сделал лично я, а свои синяки и ссадины я показывал с таким видом, будто это были боевые награды.

Все изменилось в один прекрасный день в 1985 году, когда все мы сидели в пабе и смотрели документальный фильм про ICF. Мы все были просто в восторге от этих парней. Мы поняли, что они — совсем другая весовая категория. Через несколько месяцев «Вест Хэм» играл на Хоуторнс [стадион «Вест Бромвич Альбион»], и мы все пошли туда, прежде всего, для того, чтобы увидеть этих людей. События того дня кажутся странными, но тем не менее, они имели место.

Кто‑то из нас отправился на игру на машинах, а я прямо на автобусе подъехал к стадиону. Мы договорились встретиться в пабе, чтобы потом найти в городе фанов «Вест Хэма». Долго искать нам не пришлось, и, хотя полиция пыталась контролировать все въезды в город, очень скоро весь он наполнился гостями. После нескольких кружек пива, необходимых, чтобы успокоить нервы, мы выдвинулись к стадиону. По пути один из парней в шутку бросил в меня подставку из‑под пива, а после того, как я повернулся и послал его подальше, подошел полицейский и повел меня неизвестно куда под шутки и смех моих друзей. Я думал, что он просто врежет мне пару раз и отпустит на все четыре стороны, но вместо этого он с серьезным видом повел меня в сторону полицейского автобуса. Я решал попытаться убежать, что в результате мне и удалось сделать, но следует признать, что полицейский не стал принимать никаких усилий для того, чтобы меня догнать.

Когда мы заняли наши места на трибуне, то увидели, что много фанов «Вест Хэм» сидит всего несколькими рядами выше нас. Мы хотели как можно ближе увидеть этих парней из 1CF. На протяжении всей игры они кидали в нас монеты и много другого дерьма, которое мы с успехом возвращали им обратно. Один из моих друзей был арестован за то, что показывал средний палец, а это означало, что в машине освободилось одно место, которое я и решил занять.

После игры мы некоторое время шли за фанами «Вест Хэм», которые задирали всех встречных. Вдруг один из их фанов схватил меня за руку и несколько раз ударил, но кто‑то смог вырвать меня, и мы поспешили удалиться.

Когда мы стояли на «островке» посредине шоссе, где собрались фаны «Вест Хэма», то увидели, что один из них идет прямо на нас с ножом в руке, крича при этом с лондонским акцентом: «Давайте, погнали, они сами этого хотят!», и, прежде, чем я успел что‑либо сообразить, я получил сильнейший удар в лицо и упал на землю. Я свернулся в комок и получил еще несколько ударов по всему телу, а когда подумал, что все закончилось и открыл лицо, получил еще один сильный удар, после которого лишился нескольких зубов.

Выбираясь оттуда, мы видели на земле десятки лезвий и поняли, что очень легко отделались. В это время к нам подошли еще несколько парней и спросили, сколько времени. Мы просто прошли мимо, а они, к моему удивлению, отстали от нас. Видимо, они посчитали, что можно ограничиться тем, что я лишился большинства своих зубов.

Когда мы вернулись обратно в паб, мы рассказали друзьям о том, что с нами произошло. Я весь вечер пил пиво через соломинку, отчасти от боли, но больше для того, чтобы наш рассказ казался более эффектным. В тот день я понял гораздо больше, чем когда‑либо раньше. Мы считали себя чем‑то, но ICF показали, что они находятся на совсем другом уровне. Но еще я понял, что мне нравится внимание. Вскоре после этого я стал ездить с «Челси», и мне приходилось видеть гораздо более серьезные вещи.

Любой мужчина знает, что влияние, которое могут оказать на кого‑то его друзья‑фаны, огромно. Легко сказать 13‑летнему парню, чтобы он держался подальше от беспорядков, но это далеко не так просто, если на выездной игре вспыхивает какой‑нибудь инцидент. Кто регулярно посещал игры в семидесятые и восьмидесятые, когда беспорядки на трибунах были обычным делом, отлично знает, что из‑за чувства страха или стремления «проявить себя» можно легко сделать что‑то, чего делать не следовало бы — потому что каждый парень знает, что если он останется в стороне, когда дерутся его друзья, этого никогда не забудут. Если же, наоборот, ты не останешься в стороне, это также не сотрется из памяти.

Многие из нас легко вспомнят примеры чего‑то подобного. Когда я вижу двух парней из Уотфорда, я сразу же вспоминаю два случая, которые произошли много лет назад. Один из них однажды пытался убежать от толпы, другой вышел на пустое место между нами и фанами «Лутона» на Кенилуорт Роуд, показывая им средний палец. Я никогда не общался с ними близко ни до, ни после, но когда я вижу их, то сразу вспоминаю эти эпизоды.

Сегодня хулиганов труднее узнать, но так же легко влиться в группу людей, которые ведут себя шумно и вызывающе, что для многих уже является привлекательным. В конце концов, многие ходят на футбол именно из‑за такого рода деятельности. Провести день вместе с друзьями — неотъемлемая часть жизни футбольных фанов, такая же, как выезда и предматчевые «разминки» в пабах. Если вы ходите на игру один и ведете себя шумно, то вас, в конце концов, арестуют, но, если вы находитесь в компании, такого поведения от вас ждут. Принадлежность к группе фанов дает людям своеобразную анонимность, которая вдохновляет их на действия, оскорбительные для других, а иногда и на насилие; люди начинают вести себя в манере, не свойственной им в повседневной жизни. Они говорят одинаково, ведут себя одинаково и могут даже носить одинаковую одежду. Но чаще всего вне футбола их жизни совершенно не похожи. В свое время я был поражен разнообразием родов занятий людей, которые были вовлечены в футбольное насилие: врачи, страховые агенты, банкиры, рабочие, журналисты, полицейские, пожарники, директора фирм, таксисты и так далее. Я видел представителей всех этих профессий, вовлеченных в хулиганство, а слышал о гораздо большем. В последнее время в хулиганской среде были распространены слухи об участии некоторых знаменитостей в беспорядках. Я слышал о поп‑звезде, который не только был знаком с членами одной группировки, но и участвовал время от времени в столкновениях.

В целом все это подтверждает факт, что многим людям нравится быть частью какого‑то сообщества, а футбол — единственный источник такой возможности. Более того, фанатские фирмы обладают особой привлекательностью для людей вне фирмы. Это во многом объясняет привлекательность фирм для некоторых знаменитостей, которые хотят, чтобы их называли «парнями», и которых часто можно встретить в компании с известными хулиганами.

Для многих людей фанатские фирмы интересны потому, что они позволяют человеку жить своего рода «тайной» жизнью, о которой знает только он и такие же, как он. Чаще всего члены банд связаны только околофутбольной деятельностью, а в повседневной жизни могут не пересекаться вообще. Когда я сам был активным фаном, никто из моих коллег по работе и не подозревал о том, чем я занимался в свободное время. Все физические повреждения объяснялись многочисленными автокатастрофами или другими бытовыми неприятностями. Это было не потому, что я не мог рассказать им чего‑то из‑за занимаемой должности, которая требовала определенной репутации; я просто не хотел никому ничего рассказывать. То, что я делал за пределами работы, касалось только меня и больше никого (хотя я сомневаюсь, что военная полиция решила бы так же, если бы меня поймали за руку). Нечто подобное мне приходилось не раз слышать и от других фанов, и я всегда понимал, что они имели в виду.

Это может быть одной из причин того, зачем банды придумывают себе имена. Как только появляется имя, фанатская фирма превращается в организацию с более серьезными отношениями между ее участниками, чем просто товарищеские. Принадлежность к такой группе, как, например, Central Element, ничем не поможет вам на работе, но в околофутбольной среде она обеспечит вам уважение со стороны других фанов, а если быть до конца честным, вас просто будут бояться. Это еще одна сторона хулиганства, которая привлекает людей: хулиганы вселяют страх. Чувство, что вас боятся, может быть очень сильным. Нам всем нравится быть лучше и сильнее, чем человек рядом с нами.

В то время, как люди, даже далекие от футбола, слышали о Headhunters и ICF, такие фирмы, как Soul Crew, Five‑0 и Naughty Forty не менее опасны, а известны в основном в кругу хулиганов. В течение нескольких лет я составлял список известных мне хулиганских фирм, который приведен в конце книги. Некоторые названия фирм, которые мне приходилось слышать впервые в жизни, заставляли меня усомниться либо в их репутации, либо вообще в существовании. В свой список я включил только те фирмы, которые либо знал сам, либо слышал о них из двух независимых источников. Нужно отметить, что многие из этих банд уже не существуют. Некоторые уже давно стали историей, хотя ясно, что многие просто взяли себе другое имя, несмотря на то, что люди в них остались те же (такая тактика направлена либо на избежание внимания со стороны полиции, либо способствует выходу банды на арену после чувствительного поражения). Некоторые банды просто стали частью других фирм; некоторые же, хотя таких и немного, прекратили свое существование в результате работы полиции. Следует добавить, что некоторые фирмы образовались уже после выхода в свет этой книги; новые банды появляются постоянно.

Также важно помнить, что у некоторых клубов больше чем одна фирма, хотя такая ситуация была шире распространена в ранние восьмидесятые, чем сегодня. Одной из главных причин этого было то, что фаны крупных клубов из разных районов чаще собирались вместе по территориальному признаку, чем составляли единое целое. Как я уже говорил, мой «Уотфорд» — яркий пример этого. У нас не было фирмы как таковой, а были просто небольшие группы парней. Мы все знали друг друга в лицо, но редко, даже скорее никогда, не ездили вместе, редко дрались вместе.

Но не каждый футбольный хулиган состоит или хочет состоять в фирме, будь она организованная или не очень. Более того, у многих клубов вообще нет фирм с названиями, но это далеко не значит, что у таких клубов, как «Джиллинхэм», «Борнмут» или «Уайкомб» нет хулиганов. Это значит лишь, что они либо не очень активны, либо действовали в течение короткого времени.

Точно так же, не каждый член фирмы обязательно является активным хулиганом. Большинство фанов «Бирмингем Сити», например, причисляют себя к Zulu Army, а хулиганят далеко не все. У клуба есть довольно большая группа активных хулиганов, которые называют себя Zulu Army, но очень большая часть болельщиков имеет к хулиганству такое же отношение, как, например, моя мать. В большей степени данное утверждение относится к «Арсеналу» и Gooners, в меньшей — к «Челси» и знаменитым Headhunters. Более того, многие хулиганы вообще сомневаются, существуют ли вообще последние именно как фирма. Тем не менее это имя стало синонимом таких терминов, как «футбольное насилие» и «Челси».

Стоит так же отметить, что не все эти банды хорошо организованы, во всяком случае, не в том смысле, в котором имеет в виду это слово пресса, влияя на общественное мнение. Многие из так называемых фанатских фирм — это просто группы парней, для которых организация означает выбор места, где они будут пить, и выбор транспорта, на котором они отправятся на следующий выезд. Для других организация означает, что все должны быть уверены, что если их фирме нужен результат на какой‑то конкретной игре, они в состоянии сделать все, чтобы в назначенный день они смогут собрать столько людей, сколько необходимо, чтобы показать все, на что они способны. Для настоящих бойцов организация означает; лишь следующее: разработка маршрутов, планирование беспорядков вне стадионов и разработка способов «погнать» фирмы оппонентов в дни игр. Реальность состоит в том, что такие группы — количественно крайне небольшая часть фанов, но влияние, которое они оказывают, трудно переоценить. Именно такое их поведение, в конце концов, и порождает страх среди общественности и полиции.

Прежде всего, нужно помнить следующее: в каждой фирме есть люди, которые с удовольствием начнут беспорядки при первом удобном случае. Их может быть 2000, а может всего 20, но везде, где они появляются, возникают серьезные проблемы. А когда человек идет по улице с пробитой головой, ему все равно, били его «организованные» хулиганы или «неорганизованные». В обоих случаях голова будет болеть одинаково.

С возникновением имени у каждой фирмы связана какая‑то история. Имена не появляются просто так. 657 Crew из Портсмута, например, получили свое название из‑за того, что почти на все выезда отправлялись на поезде в 6‑57 утра. Другим клубом, история возникновения фирмы с названием у которого меня заинтересовала, был «Норвич Сити». Как видно из приложения, у них было много фирм на протяжении многих лет, самая известная из которых — East End NCFC. Когда я впервые прочел это письмо, я счел его ерундой, но после встречи непосредственно с автором я убедился, что в нем содержатся реальные факты.

Первой фирмой, которую я узнал, была The Steins примерно в 1981 году, имеющая отношение к Norwich's Magnificent Seven Scooter Club. Я помню поездку в Ipshit [то есть Ipswich — Ипсвич, главные враги «Норвича»] Town в 1982 году, и это ни с чем нельзя сравнить. Мы стояли плечом к плечу на улицах перед игрой, на стадионе и после игры, большую часть времени скандируя «Ipswich, wherever you may be, we are the mental Stein army» [«Ипсвич, где бы вы ни были, помните, что Stein Army ждет вас»]. На ответной игре в апреле мы устроили беспорядки перед матчем на Кэрроу Роуд [стадион «Норвич Сити»] и оставили огромное «фирменное» граффити на трибуне Ривер Энд. Это быстро стало популярным, и следующим летом такие надписи появились по всему Норвичу. Некоторые из них сохранились и сегодня.

В то время у меня был друг, который был на пару лет старше меня и болел за Шпоры. В 1981 годуя с ним пошел на Чарити Шилд [английский Суперкубок], и все было абсолютно новым для меня. Более всего меня потрясли эти необычные футбольные фаны в джемперах Pringle и Lacoste, и стиль «casual» увлек меня.

Это было незадолго до того, как этот стиль стал популярен везде. Летом 1983 года одежда фирм Fila, Tacchini, Ellesse и Pringle была почти у каждого парня в нашем городе, и греческие торговцы продавали ее из передвижных вагончиков по субботам.

У нас было несколько небольших группировок. Назывались они, насколько я помню, С Squad и С Firm (они пили в пабах, названия которых начинались на букву С; С Squad были casuals, С Firm — скины), Little Chefs (названные так из‑за инцидента на Little Chef‑я там не был) и Trawlerment из Грэйт Ярмута.

Мы часто ездили в Химсби [городок на побережье], это рядом с Ярмутом, почти каждый уик‑энд летом в 1983 и 1984, и почти всегда это заканчивалось шумными стычками.

Trawlerment вышли на пик своей активности в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов. Мне следует подробнее на них остановиться, хотя я не очень хорошо знаю их — они предпочитали держаться в стороне. Я думаю, что немногие из них были такими уж ярыми фанатами «Норвича», а просто любили толпу и беспорядки. Они не были самым заметным отрядом, но они никогда ни от кого не прятались. Они все были старше нас, многие из них работали грузчиками и рыбаками. Они одевали на матчи желтые клеенчатые дождевики и желтые шапочки; я думаю, они делали это для того, чтобы выделиться. Ходили слухи, что они использовали рыбацкие сети для того, чтобы поймать вражеских фанов под железнодорожным мостом — должен признаться, что никогда не был свидетелем этого. Иногда на больших матчах такие дождевики видны и сегодня.

Другой рассказ о том, откуда у фирм появляются имена, прислал мне СВ., фан «Бристоль Роверc».

Все фаны «Роверc» известны как Gasheads [«газовщики»]. Это не какая‑то определенная фирма, просто все нас зовут The Gas.

Это имя появилось в те времена, когда рядом со стадионом располагался газовый завод. На стадионе постоянно была мелкая водяная пыль из труб этого завода. Эта пыль везде остается ужасный запах газа — на волосах, на одежде и даже на коже; прекрасный запах, по которому мы все сегодня скучаем. The Shit получили имя грязных, вонючих Gasheads. Любые стычки в пабах в центре города начинались со слов: «Вы не могли бы повонять здесь газом?», после чего следовало фырканье. Это было так же естественно, как слова «Не найдется минутка, приятель?»

Мосле исчезновения завода фанам «Роверc» потребовалось нов имя. Мы стали использовать оскорбительное «вонючие Gasheads» качестве нового имени, чем очень гордились. Теперь мы известны как The Gas, и как The Pirates.

Быть членом хулиганской фирмы значит гораздо больше, чем быть просто членом банды. В хулиганском кругу среди фирм существует своя иерархия. Ясно, что всегда найдется кто‑то, вокруг кого сформируется небольшой отряд, кто станет лидером, то есть будет лучшим бойцом, будет разговорчивее всех и, возможно, даже будет способен сохранять хладнокровие в любой ситуации. Но в более крупных и в более серьезных фирмах этот процесс не так прост.

Со временем лидеры превращаются в тех, кого полиция называет «King‑Pins», а в народе они более известны как «Top Boys» или даже «Generals». ФА может считать этих людей врагом общества номер один, но именно этих людей больше всех уважают простые члены фирм, а иногда и равные им лидеры. Это те парни, которые никогда не побегут, а будут стоять и драться, и именно они организовывают беспорядки. Именно из таких людей формируется «хардкор», «фестлайн» и так далее. За ними следуют самое многочисленные представители фирм: те, кто с удовольствием примет участие драке, если силы равны или преимущество на их стороне, но считает себя очень важной частью фирмы. Последняя группа — это окружение, попутчики. Они не ставят перед собой цель непременно участвовать в насилии, а активность проявляют лишь тогда, когда преимущество на их стороне. Величина и статус каждой фирмы висит от процентного соотношения в ней всех этих групп.

Между фирмами существует своеобразный кодекс чести, который в какой‑то степени определяет рамки позволяемого поведения. Например, если ваша группа подверглась атаке со стороны вражеской фирмы и вы потерпели поражение, вы не идете жаловаться в полицию, а просто отложите месть до следующей встречи. Именно так это и происходит. Но для многих тот факт, что существуют такие рамки поведения, только подсознательно усиливает их уверенность в том, что хулиганство — это всего лишь игра. Насилие как таковое может для них и не быть привлекательным, но действия вместе с другими хулиганами, которые тоже придерживаются определенных правил — это уже нечто другое; так могут считать те, кто дерется, и те, кто в результате этого страдает. Более того, многие из тех, кто вовлечен в насилие, не считают, что они делают что‑то запрещенное, ведь среди футбольных фанов такой образ поведения никогда не считался чем‑то криминальным.

Можно привести простое сравнение с вождением автомобиля в нетрезвом виде. Многие из нас либо сами когда‑нибудь делали это, либо знакомы с кем‑то, кто делал это, хотя все мы знаем, что это карается законом. Но, если мы видим человека, выходящего из паба, который явно перебрал, и садящегося за руль автомобиля, разве мы его остановим? Нет, потому что мы не считаем вождение в нетрезвом виде преступлением в полном смысле этого слова, а если кого‑то на этом поймают, мы просто считаем, что парню не повезло. Но если он кого‑то собьет в таком состоянии, мы все дружно осудим его и будем считать, что он совершил настоящее преступление. С хулиганством все абсолютно так же. Для многих он не является преступлением. Если мы знаем тех, кто занимается этим, разве мы их остановим? Скорее всего нет, мы просто мысленно назовем их «хулиганами». Реальность же такова, что хулиганство есть не что иное, как жестокое, заранее подготовленное преступление, но из‑за безразличия к этому со стороны многих футбольных болельщиков хулиганы могут преспокойно заниматься своим делом, оправдывая свое поведение тем, что никому до этого нет дела. Возможность таким образом отвлечься от всего и привлекает в хулиганстве многих людей. Только когда они оказываются в суде, анонимность, которая у них была, исчезает, и люди понимают, что они издали и чем рисковали. Но суровая реальность состоит в том, что очень немногие из хулиганов когда‑либо окажутся в суде. Они будут просто заниматься своим делом до тех пор, пока им не надоест или не придется оставить это занятие в связи с возрастом.

Говоря это, я имею в виду, что хулиганство не следует считать молодежной игрой. Да, есть очень много молодых парней, которые бегают, шумят и создают проблемы. Но еще есть и те, кому под 30, за 30 и даже 40, и они чаще всего опаснее всех остальных. Полиции труднее бороться с ними, потому что они лучше знают свои права и, так как они старше, они практически не бегают. Имея за спиной много лет, проведенных в уличных драках, они могут быть очень жестокими.

Два хороших примера этого совсем недавно попали ко мне. В июле 1999 года полиция объявила, что средний возраст восьми хулиганов, осужденных после беспорядков на игре «Бьюри» со «Стокпортом», был равен 31 году. Другой случай рассказал парень, который случайно пересекся с группой фанов «Миллуолла» где‑то на севере. Ему было всего 19, и он сказал, что почти все парни из его фирмы, которых нельзя было назвать новичками, просто не Mori оказывать сопротивление людям, которые были старше, чем их родители.

Даже если некоторые люди не принимают участие в драках каждую неделю, они могут собираться на важные игры и считать се? неотъемлемой частью своей фирмы. О некоторых из них могут же быть сложены легенды. Среди хулиганов есть те, чьи имена значат для истории английского футбола не меньше, чем имена Боб Чарльтона или Джимми Гривза, и их уважают все их единомышленники.

Ясно, что все это только укрепляет «субботнюю культуру» и делает ее в некотором роде «узаконенной». В результате этого все новые и новые люди выходят на первые роли, и не видно возможностей разрушить этот замкнутый круг.

Date: 2015-09-25; view: 284; Нарушение авторских прав