Вице-адмирал Иван Григорьевич Руднев 2 page

Участие в обороне Севастополя

В послужном списке будущего адмирала одиннадцатимесячная севастопольская эпопея уместилась в две емкие строчки: «В 1854-1855 годах командовал пароходо-фрегатом «Херсонес» на Севастопольском рейде. Награжден орденом Св. Владимира 4 ст. с мечами». Немного сказано, особенно если представить себе одиннадцать месяцев постоянной смертельной опасности в ходе выполнения боевых задач.
Манифестом от 9 февраля 1854 года была объявлена «возможность войны» с Англией и Францией. Вследствие этого, было принято решение о немедленном снятии гарнизонов из укреплений, расположенных на восточном берегу Черного моря.
Для этого было послано четыре парохода под начальством контр-адмирала Панфилова, которые под прикрытием эскадры парусных кораблей контр-адмирала Вукотича, сняли все гарнизоны, после чего кавказские крейсеры были отозваны в Севастополь. В числе отличившихся в ходе операции было отмечено имя командира «Херсонеса» капитан-лейтенанта Руднева.
10 апреля 1854 года союзный флот бомбардировал Одессу, а 15 числа показался в видимости Севастополя, в числе 18 кораблей и семи пароходов. В другой раз союзный флот показался в числе 27 судов, шедших в трех колоннах. В полдень этот флот лег в дрейф, и от него отделился пароход, который, подойдя к Севастополю, держался от него в пяти милях. Потом, корабль под адмиральским флагом подходил на три мили ко входу на Севастопольский рейд. Утром пароход «Владимир», выйдя на рекогносцировку, видел корпуса восемнадцати кораблей и шести пароходов.
Английский пароход «Тигр», 30 апреля при густом тумане, сел на мель в шести верстах от Одессы, под крутым берегом. К этому месту прибыли два орудия и две роты Днепровского полка. Орудия своими меткими выстрелами повредили пароход во многих местах. Пароход, не имея возможности сняться с мели, спустил флаг, а команда его съехала на берег и была пленена. Два неприятельских парохода, державшиеся до этого момента на прямой видимости от места крушения, направились к пароходу «Тигр», но прибывшие к тому времени наши полевые орудия успели зажечь неприятельский пароход калеными ядрами и он взлетел на воздух. Через несколько дней все 19 орудий с «Тигра» были подняты и оказались вполне годными к использованию. Была так же предпринята попытка использовать энергетическую установку с английского парохода для установки на наш пароход, ремонтирующийся в Николаеве.
При каждом появлении перед Севастополем неприятельских пароходов наши пароходы выходили им навстречу и открывали огонь. Как уже говорилось, если 31 марта наши корабли задержались с выходом, то уже 3 июня «Херсонес» в группе с четырьмя пароходами участвовал в погоне и в артиллерийской дуэли с тремя неприятельскими пароходами, подошедшими к Севастополю. Проблема в использовании пароходов состояла прежде всего в том, что приготовление к походу паровой установки занимало как минимум два часа, а держать пароходы, что называется, «под парами» представлялось не только неэкономичным но и грозило многочисленными поломками и чрезмерным износом механизмов.
Первого сентября 1854 года союзный флот в составе 389 вымпелов появился у Крымских берегов, и в течение трех суток в районе Евпатории производилась высадка крупнейшего десанта англо-французских и турецких войск численностью свыше 60 тысяч человек. Отсюда объединенная союзная армия двинулась к Севастополю. Попытка главнокомандующего русскими вооруженными силами в Крыму, князя А.С.Меншикова, задержать 8 сентября союзников в сражении у деревни Бурлюк на реке Альме закончилась неудачей для наших войск, насчитывающих всего 34 тысячи человек. Сказалось вооружение французов и англичан нарезными ружьями и превосходством их в численности. Противник занял Балаклаву и Камышевую бухту, превратив их в основные пункты базирования флотов и базы для снабжения армии и флота.
Три дня спустя, 11 сентября, основные части русской сухопутной армии ушли из Севастополя, для сохранения коммуникаций с Россией. Командующий эскадрой вице-адмирал Нахимов и начальник штаба флота вице-адмирал Корнилов приняли на себя руководство Севастопольской обороной. Гарнизон к этому времени насчитывал 7000 человек. На рейде находились основные силы Черноморского флота: 16 линейных парусных кораблей, 4 парусных и 6 паровых фрегата, – всего 24500 человек личного состава. Этими силами предстояло обороняться от 67 тысяч союзных войск, в том числе: 41 тысяча французских войск во главе с генералом Ф. Конробером, 20 тысяч англичан под командованием генерала Ф. Дж. Раглана и 6 тысяч турок, а также союзного флота в составе 34 линейных кораблей и 55 фрегатов, из которых четыре линкора и 50 фрегатов имели паровые механические установки.
Со стороны моря город и рейд прикрывали тринадцать береговых стационарных батарей с 611 орудиями. Оборона с сухопутного направления не была закончена, имелись старые и незаконченные постройкой укрепления, на которых было установлено 145 орудий. В день ухода сухопутных войск из Севастополя, рано утром, по решению созванного адмиралом Корниловым совета, в целях недопущения прорыва на рейд кораблей противника, между Константиновской и Александровской батареями были затоплены экипажами пять старых кораблей.
Через двое суток, 13 сентября в Севастополе было объявлено осадное положение. Началась почти двенадцатимесячная героическая оборона главной базы и ключевой русской крепости на Черном море от превосходящих сил крупнейших европейских держав и Турции.
С оставшихся в строю кораблей, сняли часть орудий для последующей установки на береговых укреплениях. Из матросов и офицеров, сошедших на берег, сформировали 22 батальона, которые составили костяк обороны крепости. Часть судов, где оставались орудия и экипажи, вывели из Южной бухты и расставили в удобных местах внутреннего рейда для участия в обороне крепости.
В создавшихся условиях, наиболее мобильный отряд кораблей составили пароходо-фрегаты, в их числе «Херсонес» под командованием Ивана Руднева. В гарнизоне крепости были широко развернуты работы по дальнейшему оборудованию ранее построенных крепостных сооружений и завершению строительства новых бастионов и редутов. Этим важнейшим делом, а также боевым использованием инженерных частей руководил талантливый тридцатишестилетний военный инженер подполковник Эдуард Тотлебен. За первые три недели работ под его руководством севастопольцы построили 90 различных укреплений, а численность артиллерии на Южной стороне довели до 341 орудия, в том числе 118 тяжелых.
5 октября союзные войска произвели первую жестокую бомбардировку Севастополя. Кроме осадных батарей, город громили 50 кораблей противника из 1340 орудий. В течение пяти часов корабли обстреливали береговые укрепления и город. И только после серьезных повреждений от ответного огня русской артиллерии, вражеские суда прекратили обстрел и отошли. В этот день, с утра, пароходо-фрегат «Херсонес» совместно с «Владимиром» из Килен-бухты обстреливали английские батареи, которые вели огонь по Малахову кургану – ключевой позиции обороны крепости. Действия в этот день пароходо-фрегатов особо отмечено командованием крепости.
Впервые в истории Российского флота боевым кораблям в качестве основной была поставлена задача – оказывать огневое содействие сухопутному гарнизону осажденной крепости. Специальным приказом начальника штаба флота командиры пароходов обязывались:
• выбрать наиболее удобные места для стоянки кораблей и войти в сношение с начальниками ближайших к их позициям сухопутных войск для лучшего согласования своих действий с береговыми распоряжениями;
• ставить на берегу сигнальные шесты для направления огня судовой артиллерии по тем объектам, которые скрыты от них высотами;
• оказывать взаимную поддержку друг другу и быть готовыми переменить свои позиции с изменением обстановки;
• помимо огневой поддержки сухопутному гарнизону, быть в постоянной готовности перебрасывать войсковые резервы с одного берега бухты на другой.
В развитие этих указаний и планировали свою боевую работу командиры пароходо-фрегатов. Из состава экипажа парохода выделялся артиллерийский унтер-офицер и два матроса под командование офицера. Эта группа, (ранний предшественник современных корректировочных постов) находясь в контакте с командиром редута или бастиона, подавала специальные условные сигналы о месте появления войск противника. Для передачи информации в темное время суток сигналы подавались специальным сигнальным фонарем. В системе подготовительных мероприятий особое место отводилось четкой организации взаимодействия пароходов с сухопутными частями гарнизона. Взаимопониманию способствовало прежде всего то, что артиллерией укреплений командовали морские офицеры.
24 ноября 1854 года по распоряжению вице-адмирала Нахимова против неприятельских работ была предпринята морская вылазка.
Рапорт П.С. Нахимова М.Н. Станюковичу о вылазке пароходов «Владимир» и «Херсонес» 24 ноября 1854 г.
Вследствие разрешения его светлости князя Александра Меншикова сего дня в 1 час пополудни я отделил от вверенной мне эскадры пароходы «Владимир» и «Херсонес». Поручив их в ведение командира первого из них капитана 2 ранга Бутакова, я предписал ему атаковать железный винтовой пароход, стоявший на фарватере против Песочной бухты для наблюдения за движениями наших судов на рейде. Капитан 2 ранга Бутаков взял на себя атаку этого парохода, предоставив командиру парохода «Херсонес» капитан-лейтенанту Рудневу наблюдение и действие по Стрелецкой бухте, где в глубине залива стояли на швартовых два неприятельских парохода. Выбежав из-за бонов, «Владимир» полным ходом следовал к своему противнику, на пути приветствовал несколькими меткими выстрелами неприятельский лагерь, расположенный по восточному склону Стрелецкой бухты, и пароходы, в ней находящиеся.
Заметив намерение «Владимира», винтовой пароход сделал сигнал флоту и спешил поднять пары; бросив несколько неудачных ядер по «Владимиру», он выпустил цепь, торопясь укрыться под выстрелами кораблей, расположенных у Камышевой бухты; «Владимир» преследовал его за Песочную бухту, действуя по нем двумя носовыми орудиями. Видя безуспешность погони и уже почти под выстрелами кораблей, он положил лево руля и продолжал огонь по бежавшему всеми орудиями левого борта до тех пор, покуда выстрелы его были действительны; тогда, поворотив к Стрелецкой бухте, «Владимир» присоединился к «Херсонесу», с живостью бросившему бомбы по лагерю и пароходам; чтобы не помешать выстрелам «Владимира», идя контргалсом, «Херсонес» также поворотил и продолжал действие с правой стороны так же, как и первый. Быстрый и меткий огонь двух пароходов произвел большое смятение как на берегу, так и в бухте, отчего выстрелы неприятельских пароходов и нескольких полевых орудий, выдвинутых ими к берегу, были недействительны. На одном из первых, показавшийся из-под палубы в большом количестве пар дает право заключить, что у него был пробит паровой котел.
Между тем, еще по первому сигналу винтового беглеца все паровые суда флота, не исключая даже кораблей, задымились; бывшие же незадолго пред тем в движении два английских парохода, а за ними и один французский под вице-адмиральским флагом вскоре стали приближаться к нашим пароходам. В то же время пароход, находившийся у реки Качи для работ у выброшенных судов, снялся с якоря, а потому, чтобы не быть атакованными превосходным неприятелем, пароходы наши начали подвигаться к Севастополю. Передовой английский пароход, приблизясь, открыл огонь; ядра его, ложась между нашими пароходами, не причинили никакого вреда, «Владимир», следуя в кильватер «Херсонеса», отстреливался из кормовых орудий. Убитых и раненых на наших пароходах нет; на «Владимире» неприятельское ядро попало в фок-мачту у чиксы, отбив 1/6 диаметра мачты, причем перебило несколько снастей.
Присутствие английской эскадры у Качи, а французской у Камышевой бухты, вселило самоуверенность о безнаказанности позиции винтового парохода в виду нашего разоруженного флота. Молодецкая вылазка наших пароходов напомнила неприятелям, что, суда наши, хотя разоружены, но по первому приказу закипят жизнью, что, метко стреляя на бастионах, мы не отвыкли от стрельбы на качке, что, составляя стройные батальоны для защиты Севастополя, мы ждем только случая показать, как твердо помним уроки покойного Лазарева, и что каждый из нас жаждет доказать, как государь справедлив, почтив память Корнилова.
Вице-адмирал Нахимов
РГА ВМФ. – ф. 217. – оп. 1. – д. 33. – л. 16-18.
В вылазку выделялись пароходы «Владимир» и «Херсонес» под командованием капитана 2 ранга Бутакова. После известного боя пароходо-фрегата «Владимир» с турецким военным пароходом «Перваз-Бахри», в ходе которого турок был поврежден и пленен «Владимиром», Бутаков был исключительно щедро награжден. Григорий Иванович получил звание капитан 2 ранга, стал кавалером ордена Св. Георгия 4 ст. и в довершение этого награжден золотой саблей с надписью «за храбрость» и пожалован званием флигель-адъютанта.
Вот с каким заслуженным офицером сподобился дружить и воевать, что называется «борт о борт» капитан-лейтенант Иван Руднев. Поэтому, вполне естественно, что старшим в группе пароходов был назначен капитан 2 ранга Бутаков. Сам Бутаков принял на себя атаку французского пароходо-фрегата «Мегеры», стоявшего на фарватере против Песочной бухты для наблюдения за нашими судами на рейде, а капитан-лейтенанту Рудневу с пароходом «Херсонес» поручено было наблюдать за двумя пароходами «Котоном» и «Коршуном», стоявшими в Стрелецкой бухте. Выйдя из-за бонового ограждения Севастопольской бухты, «Владимир» полным ходом устремился к винтовому пароходу и сделал несколько метких выстрелов по неприятельскому лагерю, расположенному на восточном берегу Стрелецкой бухты, и по находившимся в ней пароходам. Винтовой пароход, подав сигнал союзному флоту о неожиданном нападении, поспешил уйти под защиту судов, расположенных в Камышовой и Казачьей бухтах, а «Владимир», проводив его выстрелами, стал совместно с «Херсонесом» обстреливать бомбами два парохода и лагерь противника у Стрелецкой бухты. Между тем, несколько вражеских пароходов, успев развести пары, снялись с якорей; а потому, чтобы не оказаться отрезанными от входа в бухту, Бутаков приказал прекратить бой и возвращаться в Севастополь. Потерь в людях наши пароходы не имели.
В середине октября наши войска успешно атаковали позиции союзной армии под Балаклавой, в конце месяца ввязались в сражение при Инкермане. Эти сражения не облегчили положение защитников Севастополя, а только ожесточили блокаду крепости союзными войсками. В апреле 1855 года к Англии, Франции и Турции примкнуло Сардинское королевство, вообразившее себя наследницей Генуи, владевшей в средневековые времена участками побережья в Крыму. Севастополь жил своей напряженной, боевой страдой. Его защитники стояли насмерть на бастионах, изумляя своей стойкостью, отвагой и жертвенностью весь мир. Большую поддержку защитникам бастионов продолжали оказывать пароходо-фрегаты. По плану обороны было задействовано шесть пароходов. Три парохода и отряд гребных судов постоянно обеспечивали внутренние сообщения через Северную бухту.
В ночь на 9 февраля пароход «Херсонес», «Владимир», «Громоносец», встав на якорь у Килен-бухты, обеспечивали непрерывность проведения работ по возведению Волынского, Селенгинского редутов и Камчатского люнета.
Рапорт П.С. Нахимова М.Н. Станюковичу об обстреле неприятельской батареей парохода «Херсонес» 22 февраля 1855 г.
Неприятель, в эту ночь поставив на батарею, построенную им на приморской высоте подле устья Черной речки, три орудия, сего числа в 6,5 часов утра открыл огонь по пароходу «Херсонес», стоящему вблизи сухарного завода.
Отвечая ему своим бортом, «Херсонес», для сбережения машины подался на швартовых к южной стороне бухты и тем вышел из-под неприятельского огня. Пароход «Громоносец» и наши батареи северного берега бухты немедленно открыли огонь по неприятельской батарее, которая к 7,5 часам прекратила свой огонь.
На пароходе «Херсонес» убитых- 44-го флотского экипажа вольные матросы Петр Демский, Михаил Гребенюк, раненых – Яков Белый и 43-го экипажа матрос 1-й статьи Иван Лебединский. Пробоин в пароходе: противу машины в подводную часть – 3, в кают-компанию выше ватерлинии– 1, в ватервейс ютовый – 1, в кожуховую каюту с правой стороны – 1.
О чем вашему превосходительству имею честь донести.
Вице-адмирал Нахимов 1-й.
РГА ВМФ. – ф. 920. – оп. 9. – д. 50. – л. 12.
13 февраля 1855 года, по приказу Меншикова, для усиления заграждения входа в гавань между Николаевской и Михайловской батареями дополнительно затопили еще три линейных корабля и два фрегата. Через две с небольшим недели, 2 марта, вице-адмирал Нахимов был назначен командиром Севастопольского порта и военным губернатором города-крепости, а через 26 дней ему было присвоено звание полного адмирала. Бомбардировки Севастополя продолжались. 7 марта погиб начальник укреплений Малахова кургана, соратник и ближайший помощник Нахимова, контр-адмирал В.И. Истомин, бессменно возглавлявший ключевой участок обороны.
К 11 мая 1855 года союзники увеличили свой осадный корпус до 175 тысяч человек, и перешли к более решительным действиям. Потери защитников Севастополя беспрерывно росли; в апреле они составили 10000 человек, а в мае достигли 17000. Двенадцатого мая 1855 года 80 английских и французских кораблей с десантом подошли ко входу в Керченский пролив. Высадив десант в Камыш-Буруне, они заняли Керчь. Перед занятием города неприятелем, стоявшие в порту пароходы: «Могучий», находившийся в ремонте, и «Донец» были уничтожены своими экипажами. Пароход «Бердянск» с архивами и денежными суммами города успел уйти из Керчи, но преследуемый судами противника, также был уничтожен своим экипажем, не пожелав сдаться врагу. Отряд русских военных судов в Керченском проливе под командованием контр-адмирала Вульфа в составе пароходов «Боец», «Молодец», «Колхида» и винтовой шхуны «Аргонавт» после занятия англо-французами Керчи ушел в Бердянск, где 13 мая, ввиду возможности захвата противником, корабли были уничтожены своими командами. Отраден уже тот факт, что до соединения с основным отрядом пароход «Аргонавт» выдержал успешный бой с английским пароходом.
В конце мая месяца врагу удалось захватить передовые Селенгинский, Волынский редуты и Камчатский люнет, а менее чем через две недели, 5-6 июня, город подвергся новой жестокой бомбардировке и первому общему штурму по всему фронту. Противостояли англо-французам в Крыму всего 85000 русских воинов, в том числе 43000 защитников Севастополя. После продолжительной бомбардировки союзники приступили к решительному штурму укреплений Севастополя. В воспаленном воображении французского императора созрел план, по которому предполагалось в сражении 6 июня под Севастополем «переиграть» трагическое для династии Наполеонов сражение при Ватерлоо, в исправленном издании и с другим исходом. Вместо этого происходит первое серьезное поражение англо-французской армии. Причем, такую оценку события дал К. Маркс, внимательно и с пристрастием следивший за военными сводками (Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2, стр. 338). В этот день пароходо-фрегаты: «Крым», «Одесса», «Бессарабия» и «Херсонес», встав у устья Килен-Бухты, вели интенсивный огонь по наступающим войскам противника и их резервам и помогли отбить штурм. В секторе стрельбы пароходов наступали войска дивизии генерала Майрана и два батальона 1-го полка гвардейских стрелков. Первая колонна состояла из бригады полковника Сореня в составе 4,5 батальонов и наступала на 1-й бастион. Вторая колонна из бригады Де-Фальи, в составе 4,5 батальонов двинулась на второй бастион. Из войск дивизии Д.-Отмара, бригада Николя в составе 5 батальонов направилась против правого фаса Малахова кургана и стрельба по ней орудий пароходов требовала дополнительной корректировки. Наступление войск генерала Майрана, предпринятое на четверть часа ранее установленного времени, не застало врасплох команды пароходов, вышедших на позиции для стрельбы накануне вечером. Пароходо-фрегат «Херсонес» после распределения целей для стрельбы с другими пароходами, открыл усиленную стрельбу по наступающим колоннам французов.
Войска Майрана понесли очень большие потери от перекрестного огня бастионов и пароходов. Французы в беспорядке отступили, буквально завалив своими телами крутые склоны Килен-балки. Не меньший урон понесла колонна Фальи на штурме второго бастиона, обороняемого Владимирцами под командованием отважного полковника Де-Жерве. Полковники Мольгер и Будвиль, множество штаб и обер-офицеров, нижних чинов, полегли, едва успев достичь волчьих ям впереди бастионов. Сам Майран, тяжело раненый картечью в локоть, был поражен вторично и унесен замертво с поля битвы. Наши пароходы и батареи Северной стороны нанесли огромный вред неприятелю и много содействовали отражению штурма 6 июня 1855 года. По тому, как корабельная артиллерия неоднократно переходила на стрельбу картечью, уже можно судить о напряженности боя.
Орудия на пароходо-фрегатах имели различные максимальные углы возвышения в пределах от 7 до 18 градусов. Чтобы добиться увеличения дальнобойности, принципиально не меняя материальной части орудий, капитан-лейтенант Руднев предложил увеличивать крен парохода на борт, противоположный направлению стрельбы. В результате такого нехитрого приема, максимальный угол возвышения орудий значительно увеличивался, позволяя на максимально возможных дистанциях обстреливать укрепления и живую силу противника.
28 июня на Малаховом кургане был смертельно ранен пулей в голову П.С. Нахимов, а через два дня его не стало. Весть об этой невосполнимой потере для обороны Севастополя с большой болью встретили все его защитники. После смерти П.С. Нахимова руководство обороной было возложено на шестидесятипятилетнего командира 4-го пехотного корпуса, генерал-адъютанта, генерала от кавалерии, графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена. Помощником начальника гарнизона крепости и командиром Севастопольского порта стал один из ближайших соратников Нахимова, контр-адмирал Александр Иванович Панфилов (1807-1874 гг.).
С начала осады Панфилов возглавлял 3-е отделение оборонительной линии и до самого конца героической обороны оставался на боевом посту. Если принять во внимание, что кроме геройски погибших Корнилова, Нахимова и Истомина руководителями такого уровня и значения оставались адмиралы Новосильский и Панфилов, и при этом учесть, что к концу обороны, вице-адмирал Новосильский, истощенный физически и психически, занимал второстепенные должности, становится понятным значение Панфилова на последнем этапе обороны Севастополя.
27 июля 1855 года «за отличие в боевых действиях» Панфилову присвоено звание вице-адмирала.
4 августа на Черной речке наши сухопутные войска во главе с назначенным в феврале 1855 года новым главнокомандующим генералом Михаилом Горчаковым, атаковали союзные войска, – произошло кровопролитное сражение. Для русской стороны, потерявшей около 20 тысяч человек, оно закончилось поражением и еще больше осложнило и без того трудное положение Севастополя. На протяжении всего августа неприятель беспрерывно бомбардировал город и штурмовал отдельные бастионы и редуты. С 24 августа, в течение трех дней, союзники провели самую мощную за весь период осады артиллерийскую бомбардировку, в ходе которой выпустили 150 000 снарядов. В эти дни князь Горчаков принял окончательное решение о переводе частей Севастопольского гарнизона на Северную сторону по заранее приготовленному наплавному мосту.
Решение это созревало давно, еще в июне, когда окончательно определилось явное преимущество союзников в тяжелой артиллерии, особенно в мортирах большого калибра. Это преимущество делало дальнейшее боевое состязание безнадежным для гарнизона Севастополя. Последняя надежда на изменение ситуации исчезла после поражения нашей армии на Черной речке. До сих пор существует мнение, что не все имевшиеся средства были использованы для продления обороны Севастополя. До конца своей жизни князь Горчаков нес на себе огромный моральный груз за принятое им судьбоносное решение по оставлению Севастополя. Адмирал Нахимов до своей смертной минуты был убежден в необходимости отстаивать Севастополь до последней возможности и это мнение разделяло подавляющее число моряков. Как можно было установить эту последнюю, крайнюю черту? Уже в июне и в июле потери войск гарнизона превышали ежемесячно 15 тысяч человек. Война превращалась в бойню, и вполне предсказуем был возможный результат – потеря Севастополя. События 27 августа только ускорили претворение в жизнь плана эвакуации войск гарнизона на Северную сторону бухты.
В эти трудные дни обороны в начале 1855 года пароходо-фрегаты опять заняли свои, ставшие уже привычными, позиции у Килен-Бухты и включились в активную артиллерийскую дуэль с батареями противника. В эти дни, впервые в боевых условиях, для заделки подводных пробоин в бортах пароходов применялись водолазы, использовавшие специальное снаряжение. Это давало возможность пароходо-фрегатам восстанавливать свою боеспособность без постановки в док и, более того, не покидая боевой позиции. В этот же период, на последнем этапе борьбы за Севастополь, предпринимались меры по блиндированию бортов пароходо-фрегатов, для большей их прочности под воздействием артиллерии противника.
Для защиты экипажей пароходов от пуль и осколков разрывных снарядов использовались мешки с углем, устанавливаемые вдоль бортов, подверженных воздействию оружия противника. Опираясь на значительный боевой опыт, выявлялись проблемы, появлялись замыслы, которым суждено было претвориться в жизнь в ходе дальнейшей боевой деятельности парового, броненосного русского флота под командой будущих адмиралов: Бутакова, Попова, Руднева…
Для описания дальнейших событий, приближающих нас к критической обстановке в обороне Севастополя, я воспользуюсь воспоминаниями непосредственного участника событий, Павла Дмитриевича Протопопова. Для нас, его свидетельства особенно важны и тем, что в ходе борьбы за Севастополь он командовал пароходо-фрегатом «Крым», боевым собратом парохода «Херсонес», т.е. был где-то рядом с нашим героем, капитан-лейтенантом Иваном Григорьевичем Рудневым.
22 августа, союзные главнокомандующие, – Пелисье и Симпсон,- созвали общий совет, составленный только из высших начальников. На нем было решено произвести штурм укреплений Севастополя, как действие самое выгодное для союзников, так как дальнейшее ведение и оборудование подступов представляло для них почти непреодолимые препятствия, с учетом исключительно успешных подземных акций русских саперов. Днем штурма был назначен день 27 августа. Для обеспечения гарантированного успеха, решено было открыть с 24 августа самое усиленное бомбардирование и притом так, чтобы, после нескольких часов самого учащенного огня, вдруг прекращать его на некоторое время. Это имело целью заставить русское командование предположить готовящейся штурм, и придвинуть резервы и тем подвергать их эффективному, уничтожительному огню. Подобным бомбардированием, то, усиливая огонь, то, прекращая его, союзники справедливо надеялись создать нервозную обстановку, максимально ослабить гарнизон, и поставить его в недоумение относительно фактического времени, назначенного штурма.
И так, 24-го августа в 5 часов утра началось шестое бомбардирование Севастополя, превосходившее силой все прежние. Неприятель использовал 698 орудий, с наших позиций им отвечали 540. Весь Севастополь покрылся густым облаком дыма, которое трое суток висело над осажденной крепостью. Громовые, потрясающие всю окрестность, залпы сменялись беспрерывным, ровным гулом орудий. Сперва огонь был обращен на 4-й и 5-й бастионы. В 2 часа дня он был перенесен на Малахов курган и 2-й бастион. Это был ад, пожиравший защитников кургана в продолжение двух часов. В 4 часа снова огонь был сосредоточен против Городской стороны, а с 6-ти часов против Корабельной. Против Малахова кургана было сосредоточено 110 орудий.
Но более всего пострадал 2-й бастион, уже полуразрушенный предыдущим бомбардированием. В процессе артиллерийской дуэли, из наших наиболее удачно действовали 1-й и 3-й бастионы. На этот раз неприятель не ограничился бомбардированием укреплений, он громил также город, все бухты и Северную сторону. В городе произошло несколько пожаров. В 6 часов вечера загорелся военный транспорт «Березань», от упавшей на него бомбы. Все усилия матросов потушить его, были напрасны. Когда же транспорт, унесенный волной, угрожал мосту, то решено было потопить его выстрелами с ближайших пароходов. Пожар продолжался до утра, освещая бухту и оба берега, чем и пользовался неприятель направляя свою ночную стрельбу. Не смотря на сокрушительный огонь артиллерии союзников, продолжавшийся всю ночь, наши рабочие команды успели не только исправить главные повреждения на пороховых погребах и амбразурах Малахова кургана и 2-го бастиона, но и насыпали несколько барбетов для полевых орудий в промежутках между амбразурами морских орудий. В эти сутки неприятель выпустил до 40 тысяч снарядов, наши батареи до 20-ти. Наши потери составили до 2-х тысяч, неприятеля до 300 человек. 25-го августа через час после рассвета Малахов курган и 2-й бастион принуждены были замолчать. Бруствер первого был почти срыт и ров местами засыпан. Пожары туровой основы, амбразур и пороховых погребов были постоянны. Все они были потушены, не смотря на то, что, на означенные пункты неприятель сосредоточивал особенно страшный огонь. Из прочих опорных пунктов наиболее пострадали 4-й и 5-й бастионы. На вторые сутки неприятель выпустил до 52 тысяч снарядов, мы до 20 тысяч. Выбыло из строя: у нас более 2500, у неприятеля около 300.
26-го августа, предполагая, что французы захотят обозначить годовщину Бородинской битвы, с особым нетерпением ожидали штурма. Но неприятель только продолжил интенсивную бомбардировку. В этот день неприятель кроме ядер и бомб активно использовал ракеты и бочонки с порохом, выбрасываемые на наши позиции с помощью специальных фугасов направленного действия. Корниловский бастион, не смотря на энергию своего временного командира, капитан-лейтенанта Карпова, почти прекратил стрельбу.
Но люди, уцелевшие на нем от истребления, оставались, непоколебимы среди груды убитых и раненых товарищей. В такое-то время несколько матросок отважились посетить своих раненых мужей и даже привели детей – принять отеческое благословение. Большая часть их заплатила жизнью. На 2-м бастионе осталось только шесть целых орудий, к которым были поставлены ратники Курского ополчения, так как вся прислуга была перебита. На 2-й бастион в течение всех трех дней невозможно было принести ни одного ведра воды, что крайне увеличивало страдания раненых, остававшихся на месте до наступления ночи. Недостаток воды был также тягостен для прислуги при орудиях и рабочих, изнуренных непрерывным трудом при палящем зное. С нашей стороны наиболее успешно действовал в этот день 3-й бастион. В Севастополе его прозвали «честным».
В 3-м часу дня от бомбы загорелся фрегат «Коварна» с 200 бочками спирта. Он горел до рассвета, а в 11 часов ночи у Графской пристани взлетела от ракеты одна из шаланд, нагруженная 200 пудов пороха, другая же от сотрясения затонула. В эти третьи сутки неприятель выпустил более 50 тысяч снарядов, с нашей стороны – 15 тысяч. Урон: у нас более 3 тысяч, у неприятеля около 230 человек.
26-го августа, накануне последнего дня обороны Севастополя, город, за весьма небольшими исключениями, представлял груду обгорелых развалин. Оставался флот – последняя жертва. Дальнейшая оборона была безнадежна.
Исправление по ночам поврежденных укреплений было напрасным трудом: камни и сухая земля, разбитые снарядами, легко рассыпались, от вновь сыпавшихся снарядов. Гранатная же картечь и ружейные пули довершали истребление гарнизона. Активное мужество севастопольцев обратилось в пассивную готовность – умереть. Уже разрушены были укрепления, но еще стояли незыблемо стены его защитников.
Составление проекта штурма на военном совете 22-го августа было поручено Боске, почему он 26-го августа созвал начальников дивизий и бригад своего корпуса и изложил общий план штурма. Касательно времени его, он приказал соблюсти глубочайшую тайну. Главная атака была назначена против Малахова кургана. Штурм был назначен в полдень, а не на рассеете, потому, чтобы атаковать нас в такое время, когда мы не ожидали нападения. К тому-же, союзники опасались диверсии со стороны нашей армии, действовавшей в поле. При штурме на рассвете, она успела бы в тот же час прийти на Черную (речку – Б.Н.) и атаковать союзников с тыла, при штурме же в полдень, она могла собраться только к сумеркам, а, следовательно, вынуждена была бы отложить нападение до следующего утра. Наконец, чтобы избежать ошибки, которая случилась 6 июня, решено было не подавать никакого сигнала для начала штурма, а начать его ровно в полдень, для чего все начальники поставили свои часы по часам Пелисье утром 27-го августа. Для атаки укрепления Корабельной стороны было назначено 38720 штыков. Весь наш гарнизон насчитывал до 49 тысяч.
В 8 часов утра, французские войска были выстроены в траншеях к бою, и прочитан был им приказ Боске, в котором он, напоминая взятие наших передовых укреплений 26-го мая и победу на Черной 4-го августа, но умолчивая об отбитом штурме 6-го июня, вызывал солдат нанести последний, смертельный удар Севастополю.
В продолжении ночи на 27-е августа, наши секреты доносили о сборе значительных сил в неприятельских траншеях. Вследствие этого, для отражения штурма у нас сделали все приготовления: орудия зарядили картечью, банкеты заняли пехотой, а резервы поставили вблизи укреплений. Но прошло уже несколько часов, а неприятель не производил штурма, а продолжал истреблять наши войска адским огнем, что заставило нас отвести назад резервы, оставив на банкетах и при орудиях только необходимое число людей.
В 10 часов Боске прибыл в 6-ю параллель под сильнейшим громом батарей. В исходе 12-го Пелисье прибыл на редут Брансион (б. Камчатский люнет Б.Н.) с генералами: Ниелем, Тири, Мортимир и с офицерами для рассылки его приказаний.
На Малаховом кургане, около полудня, люди обедали, укрывшись, по возможности, за траверсами и под разбитыми блиндажами, от пуль и бомб, падавших во множестве. На банкетах оставалось лишь несколько штуцерных, а при орудиях не было почти никого. Генерал Буссау готовился раздавать георгиевские кресты нижним чинам, которые стояли выстроенными. Капитан-лейтенант Карпов находился в блиндаже. Вдруг раздался крик: «Французы!». В миг дивизия Мак-Магона (10 тысяч) устремилась на штурм с оглушающим криком: «Vive I Empereur!». Артиллерия кургана успела сделать только шесть выстрелов. Зуавы взлетели на бруствер раньше, нежели батальон Модлинского полка успел занять банкеты. Мгновение и модлинцы дружно кинулись на встречу зуавам. Отчаянный рукопашный бой завязался внутри бастиона. Наши дрались штыками, банниками, камнями. Буссау был взят в плен, но тотчас же упал, пораженный пулею. Подавленные превосходством, модлинцы подались назад. Карпов, собрав наскоро матросов и ратников, покушался отбить бастион, но почти все его люди пали в неравном бою, а сам он замертво был отнесен модлинцами в блиндаж, откуда взят в плен.
По овладению батареей влево от башни, французы оттеснили стоявшие там 2 роты Пражского полка и пробрались в тыл ретраншемента. Завидя их появление за горжею бастиона, полковник Фрейнд, командир Пражского полка, собрал несколько своих рот и выбил неприятеля с батареи, но сам при этом был убит. Мак-Магон поддержал свои передовые войска, оттеснил пражцев и выставил свои знамена на Корниловском бастионе и на соседних батареях.
Французы, преследуя пражцев и модлинцев, открыли по ним сильный огонь. Вслед затем отступил и Замосцский полк, после чего люди трех полков продолжали обороняться, стреляя из-за горжи ретраншемента и сражаясь в рукопашную на последней площадке перед горжей. Солдаты прозвали ее Чортовою площадкой.
В половине первого французы занимали уже почти весь Малахов курган. Немногие из наших, не успевшие отступить к ретраншементу, ушли в блиндажи, завалили входы и били оттуда в упор. Особенно наделали хлопот французам 30 солдат Модлинского полка, запершихся в башне с тремя офицерами: поручиком Юнием, подпоручиками Данильченко и Богдановичем и двумя кондукторами морской артиллерии, Дубининым и Венецким. Они завалили вход в башню турами и фашинами и сквозь ружейные бойницы выстрелами очищали площадку от французов.
По занятии Корнилова бастиона, французы обратились влево и ударили во фланг батареи Жерве и вытеснили из нее Казанский полк во вторую линию. Здесь неприятель был остановлен Костромским и Галицким полками, подошедшими к этому времени с Городской стороны. Одновременно с Малаховым курганом, французы штурмовали 2-й бастион и куртину.
На 2-й бастион двинулась дивизия Дюлака в числе до 5 тысяч человек. Бригада Сен-Поля ворвалась в бастион и опрокинула бежавшие в рассыпную на встречу олонецкие батальоны, но, в свою очередь, была выброшена из бастиона назад подоспевшим резервом. Собашинский тотчас занял банкеты, открыл огонь по бегущим французам. Картечь двух единорогов, которых неприятель не успел заклепать, довершила расстройство бригады Сен-Поля. Другая же бригада, Биссона, состоявшая из войск большей частью не бывавших в огне, оставалась в траншеях.
Атака на куртину между бастионами 2-м и Корнилова была проведена позже дивизией де-Ламотт-Ружа (4 тысячи). Сам он и бригадные командиры – Пикар и Бурбаки устремились к голове французов. Несмотря на картечный и ружейный огонь, французы ворвались на куртину и опрокинули наши малочисленные батальоны Муромского и Олонецкого полков. Бригада Бурбаки прорвалась через нашу вторую линию, захватила полевые олрудия и достигла Корабельной слободки, но успех ее был непродолжителен. Сюда прискакали из Аполлоновой балки 4 орудия 5-й легкой батареи 11-й артиллерийской бригады и осыпали картечью, занятую неприятелем батарею Геннериха, а вслед за тем, по приказанию генерала Хрулева, три батальона Шлиссельбургского и Севского полков опрокинули неприятеля с части второй линии, примыкавшей к горже Малахова кургана. К этому времени Сабашинский, по отбитии штурма на 2-й бастион, вышел во фланг французам с Черниговским и Кременчугским полками, вышедшими из Ушаковой балки и одним Полтавским батальоном, прибывшим с Лабораторной батареи. Сабашинский выбросил французов в ближайшие их траншеи. Но едва лишь была отражена эта атака, как французы снова пошли на штурм 2-го бастиона и куртины, успели взойти на бруствер бастиона и прорваться через куртину. Но, расстроенные огнем Парижской и Лабораторной батарей, они были встречены Сабашинским и понесли большой урон. Канонада с пароходов: «Херсонес», «Владимир», и «Одесса», под начальством капитанов: Руднева, Бутакова и Попандопуло, довершила их поражение...
Критически настроенный читатель, знакомый с событиями последних дней обороны Южной стороны Севастополя, вполне вправе заметить авторам, что, обозначив героем своей публикации командира парохода «Херсонес», можно было бы ограничиться исключительно боевыми эпизодами, с ним связанными. В этой связи, вынуждены заметить, что, исключая боевую «вылазку» пароходов «Владимир» и «Херсонес» в район Стрелецкой и Камышевых бухт, о которой мы уже с вами вели речь, все остальные боевые задачи пароходов в Севастополе были направлены на огневую поддержку наших войск на бастионах и выполнение транспортных функций внутри гавани по перевозке войск, снаряжения и боеприпасов. А вести речь об огневой поддержке пароходами войск на бастионах, не оговорив сути конкретных событий, на наш взгляд несерьезно. Есть еще немаловажная причина, по которой мы уже в который раз говорим о событиях 24-28 августа 1855 года. Сколько источников, – столько и версий одних и тех же событий. И версия, предлагаемая сейчас читателю, особенно важна тем, что она принадлежит непосредственному участнику боев, бывшему штаб-ротмистру Протопопову Ивану Николаевичу, секретарю комиссии по восстановлению памятников обороны Севастополя, искреннему патриоту нашего города… Другого случая ознакомиться со страницами его очерка, изданного в Одессе в 1885 году может быть и не предвидится… По этому, приглашаем вас опять обратиться к боевой обстановке дня 27 августа на позициях между 2-м бастионом и горжей Малахова кургана…
…Трудно сказать, сколько пало французов у 2-го бастиона. Никогда, говорят, не было на таком пространстве столько убитых и раненых. Сен-Поль был убит, а Биссон тяжело ранен. Двукратная неудача нападения на куртину заставила Пелисье поддержать пехоту огнем артиллерии, – но все ее усилия выехать на позицию были напрасны. Батарее Дешана не удалось сделать ни одного выстрела: большая часть прислуги пала, а из 96 лошадей осталось всего 3-4. Сам Боске, стоявший за бруствером передней параллели и распоряжавшийся с обычным хладнокровием, был поражен в бок осколком гранаты.
Французы оставили 4 орудия, они оставили бы и остальные, если бы их не спасло действие осадных батарей против куртины. Эта канонада вместе с ружейным огнем, направленным с левого фронта Малахова кургана во фланг и тыл нашим, оборонявшим куртину, нанесла нам огромные потери. В течение получаса наши воины, отделенные от неприятеля только толщей бруствера, перестреливались в упор и дрались камнями. Наконец Сабашинский, видя, что Малахов курган все еще оставался в руках французов, только в 3-м часу оставил куртину.
Атака на 2-й бастион бригады Мароля была отбита Сабашинским, двинувшим людей на бруствер для встречи штыками французов, уже перешедших ров, не смотря на картечь и ружейный огонь в упор. Ужасный бой продолжался только несколько минут. Французы не только очистили бастион, но бежали в ближайший из своих плацдармов. Потери их были огромны. Ров бастиона и все пространство впереди его были заполнены телами французов. В числе убитых были генералы Мароль и Понтеве.
В продолжение трехчасового боя на 2-м бастионе и куртине неприятель ввел в дело 41 батальон, всего до 18 тысяч штыков, с нашей стороны участвовал 21 батальон, числом до 7 тысяч. И, не смотря на такую несоразмерность, все штурмы французов были отбиты. В их руках осталась только часть куртины, ближайшая к Малахову кургану. Как только англичане заметили на Малаховом кургане трехцветное знамя, Кодрангтон повел войска на штурм 3-го бастиона (до 11-ти тысяч). Наших войск на 3-м бастионе и смежных батареях было до 7500 человек под общим начальством генерал-лейтенанта Павлова. Англичане должны были пробежать 300 шагов, чтобы достигнуть конт-эскарпа и понесли от нашего огня большие потери. Не смотря на это, правая колонна полковника Виндгама, пользуясь полуразрушенным состоянием бастиона, ворвалась в него. Начальник 3-го отделения капитан 1 ранга Перелешин 1-й попытался остановить их первыми попавшимися солдатами Владимирского полка, но был ранен и сдал командование капитану 1 ранга Никонову. Владимирцы были отведены за вторую линию, где их начал устраивать командир полка, полковник Венцель. Англичане не пошли дальше, они занялись заклепкой орудий и открыли по владимирцам ружейный огонь. В это время к владимирцам прибежали с батарей Никонова, Яновского и Будищева части Камчатского, Суздальского и Якутского полков. Все они ударили в штыки, и войска Виндгама частью бежали в свои траншеи, частью залегли в ложбинах и продолжали стрелять по бастиону. С прибытием резервов, англичане двинулись на бастион вторично, но к этому времени и Павлов успел пододвинуть два батальона Селенгинского полка. Англичане были отражены ружейным огнем и картечью нескольких орудий, которых неприятель не успел заклепать. Только небольшой кучке англичан удалось вскочить в ров, но прапорщик Дубровин с охотниками Владимирского полка спустился туда и частью истребил их, частью забрал в плен. Атаки батарей, смежных с 3-м бастионом, небольшими колоннами были также везде отражены.
Пароходы: «Владимир», «Одесса» и «Херсонес» поражали своими залпами неприятеля, накапливавшегося для атаки в Килен-Балке. Особенно ощутимый ущерб противнику наносили «Владимир» своими бомбическими 68-фунтовыми орудиями и «Херсонес», позиция которого позволяла перейти на стрельбу картечью по наступающим колоннам неприятеля. Не будет преувеличением сказать, что, благодаря эффективной артиллерийской поддержке пароходов, в очередной раз удалось отстоять 2-й бастион. И только из-за трудностей с корректурой огня и сложностями с обзором противника, штурмовавшего Малахов курган, артиллерия пароходов не смогла оказать столь же действенную помощь его защитникам.
В 2 часа Павлов приказал обратить огонь левофланговых батарей 3-го отделения на Малахов курган, занятый французами. Еще в час по полудни Пелисье подал условленный сигнал несколькими ракетами к нападению на Городскую сторону, но де-Саль, долженствующий руководить этой атакой, не мог достоверно различить сигнала. Пока он посылал осведомиться и получил ответ, уже было 2 часа. Для атаки Городской стороны де-Саль имел 18500 человек, для обороны же ее мы имели до 15 тысяч под общим начальством генерал-лейтенанта Семякина. Ровно в 2 часа дивизия Левальяна (4300 человек) устремилась бегом на штурм: бригада Трошю на исходный угол 5-го бастиона и на люнет Белкина, а бригада Кустона на редут Шварца. Едва наши успели сделать несколько картечных выстрелов, как французы ворвались через амбразуры на правый фас редута и оттеснили занимавший его Житомирский батальон (500 человек) в Городской овраг. Здесь французы были остановлены картечью и ружейным огнем 5-го бастиона, на котором штурм уже тогда был отбит. Французы два раза были опрокидываемы в ров, первый раз полковником Жерве с житомирцами, а второй раз подполковником Веревкиным с екатеринбуржцами. Окончательно французы были выбиты из редута Хрущевым с Минским полком. При этом они оставили в наших руках 90 пленных с подполковником Ле-Баннер. Отбитию штурма на редут Шварца много содействовал также картечный огонь с редута Белкина. Одну из колонн, штурмовавших это последнее укрепление, повел сам Трошю, но был тяжело ранен в ногу. Не смотря на страшный урон, французы прошли глубокой лощиной мимо 5-го бастиона и залегли на обрыве в 40 шагах от люнета. Как только они столпились на этом пункте, то были взорваны 3 камнеметных фугаса, заложенных здесь еще весной. Устрашенные неожиданным взрывом и поражаемые картечью с 5-го бастиона, французы укрылись во рву люнета. Отсюда они были выбиты подпоручиком Банковским с ротой Подольского полка и поручиком морской артиллерии Назаровым с 6-ю матросами. При этом нам сдалось в плен 6 офицеров и 78 нижних чинов.
Атака на 5-й бастион велась довольно вяло, так как французы опасались конт-мин. Здесь французы, дойдя до вала исходящего угла, завязали перестрелку. В это время на бастионе загорелась туровая одежда внутренней крутости. Сводный батальон Белостокского и один из батальонов Подольского полков, под начальством полковника Аленникова, бросились через огонь и обратили французов в бегство. Отбитые на всех пунктах своей левой атаки, французы решились возобновить штурм 5-го бастиона частью войск, назначенных для действий против 4-го бастиона. Но едва эти полки тронулись из ближайшей траншеи, как были отброшены в беспорядке назад в траншею картечным огнем. Здесь пали генералы Риве и Бритон, а генерал Кустон сильно контужен.
Пелисье, не будучи уверен в том, что занятие Малахова кургана повлечет за собой падение Севастополя, приказал спросить генерала Симпсона, – сможет ли он немедленно штурмовать 3-й бастион снова. Симпсон отвечал, что он будет готов к тому не ранее следующего дня. Поэтому, Пелисье послал приказание де-Салю не возобновлять атак, а ограничиться канонадой.
Таким образом, неприятель, штурмуя разрушенные укрепления на пространстве от 2-го до 5-го бастиона и притом обороняемые недостаточным числом войск, успел овладеть только Малаховым курганом. Но его занятие обошлось неприятелю дорого. При отступлении гарнизона Корниловского бастиона на последнюю площадку кургана, прибыл, по распоряжению Хрулева, генерал Лысенко с частью полков Орловского, Елецкого и Брянского. Через несколько минут прискакал сам Хрулев, а за ним прибежал Ладожский полк. Хрулев повел этот отряд в шестирядной колонне через проход, оставленный в горже бастиона. Не смотря на огонь алжирских стрелков, занимавших траверсы и блиндажи, Хрулев подвел войска шагов на 30 к траверсу, за которым были французы. Еще несколько моментов и штыковой бой решил бы дело, но в это время Хрулев был ранен пулей, оторвавшей ему большой палец на левой руке, а затем контужен в голову. Вследствие потери сил, он оставил место побоища. Войска наши остановились, а затем подались назад и укрылись частью за траверсами позади горжи, частью за развалинами строений на северном склоне кургана. Сменивший Хрулева Лысенко повел отряд вперед, но был отбит, а сам он смертельно ранен. Место его занял генерал Юферов. Он устроил два раза опрокинутые войска, дорвался до французов и вступил в рукопашный бой, также был опрокинут. При этом сам он, сражаясь впереди, был окружен французами, и на предложение сдаться отвечал сабельными ударами. Он пал геройской смертью. Капитан-лейтенант Ильинский, по смерти Юферова, как будто заговоренный от пуль, разъезжал на своей казачьей лошадке и напрасно покушался атаковать неприятеля со стороны куртины.
Французы окончательно оттеснили наших, заняли горжу и начали заделывать оставленный в ней проход. Горчаков, узнав о ране Хрулева, послал генерал-лейтенанта Мартинау с Азовским и Одесским полками и поручил ему команду над всеми войсками в Корабельной. Он повел азовцев и одессцев на штурм Малахова кургана. Без выстрела, с барабанным боем двинулись через горжу эти малочисленные, но закаленные в боях, полки. Но на этот раз все усилия их остались безуспешны. Мартинау был тяжело ранен и послал доложить Горчакову, что войска на Корабельной остались без начальника. И действительно, почти все офицеры выбыли из фронта. Несколько раз, за недостатком патронов, их собирали у убитых и раненых, которыми было устлано все пространство между курганом и Корабельной слободкой. И в таком безвыходном положении, солдаты не допускали мысли, чтобы курган остался в руках французов. «Давайте патронов!», «Ведите нас!» раздавались их крики. Инженер-полковник Геннерих с 2-мя ротами сапер и Ильинский с командой матросов и частью 49-й курской дружины кинулись в атаку на горжу. Эта небольшая колонна была отбита. Вторичная атака сапер также успеха не имела. Затем было еще несколько попыток отбить Курган. Но что могли сделать остатки полков, совершенно расстроенных, толпившихся в беспорядке? Неприятель поставил на кургане несколько небольших мортир и действовал, как по войскам, так и по Корабельной слободке.
Около 5-ти часов князь Горчаков прибыл на вторую линию, против кургана и оставался более получаса у дома Тулубьева под страшным огнем, подвергаясь опасности наравне с солдатами. Видя Малахов курган почти занятым французами, он окончательно решил очистить Севастополь. Генерал-лейтенанту Шепелеву он приказал не предпринимать нападения на Малахов курган, а удерживать, во что бы то ни стало, напор неприятеля и не допускать его в Корабельную слободку. Шевелев расположил скрытно на улицах Корабельной Азовский и Одесский полки, составлявшие наш единственный резерв на этом пункте, к ним он присоединил остатки 9-й и 15-й дивизий.
Французы захватили в плен на Малаховом кургане в минах (подземных галереях – Б.Н.) до 200 человек сапер и рабочих от Люблинского и Орловского полков, а также несколько офицеров и нижних чинов не успевших отступить, которые оборонялись в блиндажах, надеясь на выручку. Всего, считая и раненых, было взято в плен на Малаховом кургане до 600 человек.
После занятия Малахова кургана французами, мы направили на него огонь, с пароходов. Именно в эти минуты был взорван пороховой погреб на куртине между Корниловым и 2-м бастионами. Множество солдат и офицеров противника взлетело на воздух. Вследствие неожиданности взрыва, французы отвели значительную часть войск, собранных на кургане, назад в свои траншеи, не исключая взрыв мины. Это время было очень удобным для нашей атаки, но у нас против Малахова кургана, кроме совершенно расстроенных войск, как уже говорилось, оставалось только два полка.
В 6 часов вечера князь Горчаков отдал приказ об отступлении на Северную сторону. Союзники, отраженные на всех пунктах, кроме Малахова кургана, не предполагали, что мы тотчас покинем Севастополь. 4-й бастион союзники считали одним из самых грозных укреплений нашей оборонительной линии, почему и не рискнули даже его атаковать. Пелисье предполагал, что все дома города приспособлены к обороне, что все улицы минированы, и что во второй линии находятся сильные форты. Поэтому он имел намерение, утвердившись на Малаховом кургане, штурмовать прочие укрепления постепенно. На следующий день делались приготовления для штурма 2-го бастиона французами и 3-го англичанами.
Защитники Севастополя, изнуренные непомерными трудами, обрегшие себя на гибель, были поражены молвою об оставлении Севастополя. В особенности моряки не могли свыкнуться с мыслью – уступить неприятелю свой город.
Отступление наших войск началось в седьмом часу вечера 27 августа и длилось всю ночь. Для поддержки пальбы, имевшей целью скрыть наше отступление, были оставлены охотники от пехоты и артиллерии, а для порчи орудий и взрыва погребов – команды моряков и сапер. Отступление прикрывали: на Городской стороне Хрущев с тремя полками, на Корабельной Шепелев, также с тремя полками. По сигналу ракетой, пущенной с Малого бульвара, войска Городской стороны стягивались на Николаевскую площадь, а отсюда переходили на Северную сторону по мосту. С Корабельной же частью переправлялись на пароходах и гребных судах, частью переходили в город по малому мосту через Южную бухту, а отсюда на Северную сторону вместе с войсками Городской стороны.
Потеря Малахова кургана ускорила принятие окончательного решения об оставлении Южной части города и переводе гарнизона на Северную сторону по заранее подготовленному наплавному мосту. Сам понтонный мост представлял собой замечательное инженерное сооружение длиной 916 метров, шириной 6,4 метра. Состоял мост из шести участков по 14 деревянных плотов в каждом и был наведен от Николаевской батареи до Михайловской. Мост был сооружен в труднейших условиях осажденного города в исключительно короткие сроки. Сорок саперов и шестьдесят помогавших им солдат под руководством инженер – полковника В.П.Ползикова за две недели соорудили мост, по которому с 15 августа было организовано бесперебойное движение в обоих направлениях.
После оставления нашими войсками Южной стороны Севастополя, с утра 28 и, фактически, до 11 часов 29 августа малыми пароходами и гребными плавсредствами продолжалась эвакуация групп заграждения и раненых, подлежащих эвакуации с причалов Николаевского и Павловского мысов. Последняя группа раненых была эвакуирована утром 29 числа командой, возглавляемой капитан-лейтенантом Ильинским. Эта же команда произвела подготовку и осуществила подрыв Павловского форта.
После оставления нашими войсками Южной стороны Севастополя, 30 августа пароходо-фрегаты «Крым», «Одесса», «Бессарабия» и пароход «Эльбрус» были затоплены в Северной бухте. Затоплением судов руководили их командиры. В официальных документах, в том числе и в архивных, среди затопленных пароходов упоминается и «Херсонес». Но эта информация не совсем верна. В действительности же «Херсонес» оставался в полузатопленном положении на отмели в районе Сухарной балки. А.Ф. Гейрат писал, что «Херсонес» «каким-то счастливым случаем избежал общей участи; он как бы не хотел пойти ко дну и, прибившись к берегу, защищенному от неприятельских выстрелов, уцелел» (Гейрат А.Ф. Описание Восточной войны. С.-Пб. 1872 г. с. 498).
О том, каким образом «Херсонес», притопленный в районе Сухарной балки, оказался в 1856 году на осушке в районе 22-й батареи, еще пойдет речь.
Как уже говорилось, командир парохода-фрегата «Херсонес», капитан-лейтенант Иван Руднев, пройдя через все военные испытания на мостике боевого корабля, был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами. Награда боевая, почетная, но достаточно скромная, по сравнению с теми наградами, которыми были отмечены его коллеги-командиры, уже и не говоря о Григории Бутакове. Князь Меншиков, командуя Крымской армией, был очень скуп на награды и очень ревниво относился к представлениям на награждения, идущие от флотского командования. Тем не менее, после Синопского сражения все участники его были очень щедро награждены. Офицеры парохода-фрегата «Херсонес» не составили исключения. Предшественник Руднева на посту командира, капитан-лейтенант Кондратий Штофеген был награжден орденом Святой Анны 2-й степени с бантом. Старший офицер, лейтенант Алексей Львов награжден орденом Святого Владимира 4 степени с бантом. Мичманы: Николай Ильин, Петр Обезъянинов, Рафаил Альтман были награждены знаком ордена Святой Анны 4 степени с надписью «за храбрость». Такой же награды был удостоен поручик морской артиллерии Аполлон Зенцов. И это при том, что «Херсонес» в числе прочих пароходов, запоздав к моменту начала сражения, находился на внешнем рейде Синопа, и фактически в сражении не участвовал. Более того, наши пароходы не смогли перехватить английский пароход «Таиф» на котором спешно покидал сражающуюся и гибнущую турецкую эскадру коммодор Слэйд.
Еще более высокие награды и звания Иван Руднев заслужит боевой деятельностью, напряженной и многолетней службой. Ну а пока, Ивану Григорьевичу предстояло служить и участвовать в боевых действиях в составе группировки русских войск Северной стороны Севастополя.
С оставлением нашими войсками Южной стороны Севастополя, боевые действия в Крыму не завершились. Более того, развивались они весьма сложно, напряженно и совсем не так, как первоначально планировали их союзники.
Именно в эти дни капитан-лейтенант Руднев принял дела командира группы батарей с №№ 35-37. Обратите внимание на карту, эта группа батарей противостояла английским батареям, расположенным на северных отрогах Киленбалочного плато. В их числе, недоброй памяти, форт Канробера, «Черные редуты» и пр.
Опять начались суровые военные будни, с их опасностями и заботами. Это проверка и приемка боезапаса, посменный ремонт артиллерии, и все прочие заботы по обеспечению боевой и повседневной деятельности батарей на ответственном боевом участке. Именно со стороны Киленбалочного плато, вдоль дороги через Инкерманский мост реальнее всего было ожидать вылазок и наступлений противника. В этот угрожаемый период укрепляются позиции нашего левого фланга, – возводятся батареи с №№ 41 по 43. И, надо полагать, что именно активность и эффективность огня наших батарей отбили у союзников всякое желание предпринять наступление с этого направления.
Интенсивность и эффективность продолжающейся артиллерийской дуэли можно оценить по тому, что, реально определившись с обстановкой, союзники, до конца своего присутствия в Крыму, так и не разместили свои войска в разоренном и сожженном Севастополе, а остались на своих позициях, на высотах, окружающих Севастополь, в районах своих баз,- Балаклавы и Камышевой бухты и пр. В черте же непосредственно Севастополя, они, как уже говорилось, оборудовали и обслуживали артиллерийские батареи, обстреливающие наши позиции на Северной стороне. Примечателен такой факт, что в оставшихся частично целыми строениях в центральной части Севастополя, союзники чувствовали себя в постоянной опасности,- все оконные проемы и двери с северного направления были забаррикадированы, заделаны камнем что, однако, не спасало от наших бомб и ядер. Приводится пример, когда в ходе совещания союзного командования в помещении бывшей Николаевской батареи, ядро, пущенное из нашего орудия с батареи Северной стороны, пробило стену в соседнем помещении…
Французский протестантский священник, во время своего пребывания в Крыму, написал ряд писем на родину, в одном из которых он описывает свой переезд верхом из лагеря в Камышевой бухте во французский лагерь в районе Георгиевского монастыря. Кроме прочих своих впечатлений, он вспоминает о своих ощущениях при пролете бомб, пущенных с русских батарей Северной стороны. …Автор писем описывает события января, февраля 1856 года. Это авторитетное свидетельство того, что русская артиллерия простреливала вдоль и поперек позиции союзников, напоминая им постоянно, о том, кто в Крыму фактический хозяин.
По-прежнему наращивала свои силы и боевые средства Крымская армия. В ее состав в первые месяцы 1856 года были включены новые кадровые дивизии, подошедшие из центральной России, ополченские дружины многих губерний России. И это происходило при том, что Англия, в судорожных попытках изыскать пополнения для своих войск в Крыму, оголяла свои гарнизоны на Мальте и в далекой Индии, Франция направила в Крым батальоны гвардии и очередные подразделения иностранного легиона… Для военных наблюдателей и аналитиков, было очевидно, что после исключительно кровопролитных боев по захвату Малахова кургана и безуспешных попыток ворваться на позиции Третьего бастиона, французская и английская армии надорвались физически и морально. При изобилии технических средств и вооружений, у союзников не было ни достаточного количества войск, ни должного боевого духа для активного ведения маневренной войны с русской армией, как того требовали их правительства. Да и о какой маневренной войне могла идти речь, при наличии солидной группировки русских войск на Мекензиевых высотах, а главное, – мощнейшего укрепленного района на Северной стороне.
Чтобы хоть как-то оправдать свое дальнейшее присутствие в Крыму, союзники предпринимают неуспешную и совершенно бесперспективную экспедицию в Азовское море, сметают артиллерийским огнем тысяч корабельных орудий крошечное и практически беззащитное укрепление Кинбурна, устраивают демонстративные маневры своего парового флота в видимости входа в Днепро-Бугский лиман.
Литература о Крымской войне и обороне Севастополя насчитывает свыше четырех тысяч наименований книг, статей, подборок документов. Удивительно, но факт, – публикаций и основательных исследований, посвященных Крымской войне значительно больше на Западе, чем в России. И в тех, и в других публикациях, большая часть авторов, описывая ход войны в Крыму, останавливаются на ночи с 27 на 28 августа 1855 года – дате оставления русскими войсками Южной стороны Севастополя. О том, что перемирие было заключено только 17 февраля 1856 года сообщается как бы, между прочим, спеша закрыть тему Крымской войны. О том, что военные действия продолжались, хоть и со значительно меньшим накалом страстей, если и упоминается, то лишь мимоходом, чтобы заполнить упомянутый временной промежуток. Для объективной оценки событий, скажем откровенно, военные действия фактически продолжались в течение полугода. И период этот заслуживает подробного изучения, так как в течение его враждующие армии не просто «стояли друг против друга», «колеса военной машины еще крутились, но движение их уже замирало». Более, чем очевидно, что англо-французские войска предпринимали активные попытки перейти к маневренной войне и наступать в центр Крыма, а русская армия вполне успешно препятствовала им и на отдельных участках переходила в наступление. То что Крым продолжал оставаться главным театром войны, ни у кого не вызывало сомнения. И тот факт, что Александр Второй 29 октября 1855 года лично посетил позиции русских войск в Крыму, подтверждает значимость этого театра военных действий в масштабе всей войны.
В последние годы появились работы, в которых была сделана решительная попытка заняться исследованием последнего периода Крымской войны. Кстати. Не обошлось без явных перегибов. Н.И. Циммер в статье «О судьбе Севастополя на заключительном этапе войны 1853-1856 годов», пытается убедить нас в том, что оборона Севастополя не закончилась 27 августа, а продолжилась в ходе военного состязания Северной и Южной сторон. Сама концепция представляется весьма сомнительной, но она «приподняла» важный вопрос, обратила наше внимание на недостаточную изученность последнего этапа войны в Крыму и, прежде всего, в окрестностях Севастополя. По концепции Н. Циммера, военные действия на правом фланге русских войск рассматриваются как осада союзниками Северной стороны Севастополя. Мы не станем оспаривать концепцию Циммера, признавая лишь тот факт, что в изучении отдельных этапов Крымской войны, события на других, явно второстепенных, театрах военных действий стали в свое время предметом тщательного изучения и осмысливания, а этот, основной рубеж обороны, остался в тени и у авторов мемуаров и у исследователей.
В этой связи, хочется добрым словом вспомнить Евгения Васильевича Веникеева. Именно он в ряде своих публикаций усиленно пытался привлечь внимание историков и краеведов к последнему, малоизученному периоду Крымской войны. Что касается авторов многочисленных воспоминаний о Крымской войны и обороне Севастополя, то, вполне естественно, что события сентября 1855 – февраля 1856 годов ни в какое сравнение не шли с героическими и трагическими испытаниями первых одиннадцати месяцев обороны Севастополя, и то, что они не были удостоены сколь-нибудь серьезного анализа и описания с их стороны, вполне объяснимо. А позднейшим исследователям с лихвой хватало материала по периоду обороны Южной стороны Севастополя, до Северной стороны у них «руки не доходили»…
Так, что происходило в Крыму с 28 августа 1855 года по 19 июля 1856 года?
После оставления Южной стороны Севастополя в Крыму находилась 170-тысячная армия союзников. Ей противостояла 134-тысячная русская армия. Русс