Бомбей 15.02.2010

С.: В том состоянии «Я есть», осознавания, если я правильно понял Рамеша, он говорил: лучшее, что может случаться, – это быть связанным с Источником. Это лучшее, чего можно ожидать.

К.: Связь уже…

С.: Да. Из того, что я от вас слышал, следует, что в просветленной жизни даже это значит говорить слишком много, есть просто «Я», даже не «Я есть». Это правильно?

К.: Я бы не сказал связь. Просто быть Тем, чем ты не можешь не быть в том «Я». Быть «Я» «Я».

С.: Это часть, которая мне была не слишком ясна – «быть связанным с Источником».

К.: Из «Я есть».

С.: Да. С точки зрения «Я есть».

К.: «Я есть» связано с «Я». С «Я»‑осознаванием. «Я»‑осознавание уже предшествует «Я есть». Так что даже быть связанным с осознаванием «Я есть» это уже могло бы быть лучшим, что можно получать в относительном смысле.

С.: Так что просветленная жизнь даже предшествует тому чтобы не жить в «Я есть».

К.: Да.

С.: Так что это просто «Я».

К.: Даже не это. Сама жизнь, которая является Тем, что ты есть, не знает никакого «Я», не знает никакого «Я есть», не знает никакого мира. Но лучшее, что ты можешь получить в этом относительном сновидении, – это то, что ты осознаешь, чем ты являешься. И что «Я есть» – это осознавание осознавания. Это подобно осознаванию осознавания, что ты, возможно, можешь получить. Может прийти осознание, что нет никого, кто осознает. Но отсутствие кого‑то – это все равно присутствие, это вроде условия, это не может быть для Того, чем ты являешься. Потому что для Того, чем ты являешься, ты есть в присутствии и в отсутствие всего, чего угодно. Но Лучшее, чего ты можешь достигать в сновидении, – это отсутствие того, кто страдает или не страдает. Но даже отсутствие того, кто страдает или не страдает, относительно. Поскольку для отсутствия нужен кто‑то, кто отсутствует. Это должно быть в сновидении. Все, о чем мы можем говорить, – преимущества, и самое лучшее и все что угодно – должно быть в сновидении. Это никогда не применимо к твоей Природе. Но это не плохо – быть в сновидении.

Поэтому я против этого не возражаю. Но если ты спрашиваешь меня, что является абсолютным преимуществом, – никогда не было никакого сновидения, и нечего достигать, и нет никаких различий. Нет никакого определения лучшего или меньшего или чего бы то ни было. Поэтому да, в сновидении ты можешь достигать чего угодно – лучшего, высшего и низшего, что ты можешь иметь. Но для Того, что ты есть, это безразлично. Это все фантом, делающийся лучше или хуже. Потому что для Того, чем ты являешься, нет никакого лучшего и худшего. Отсутствие дискомфорта, которым ты являешься, никогда никогда. А то отсутствие дискомфорта фантома – это отсутствие дискомфорта фантома сновидения. Так что если это случается, то это будет случаться. Но вопрос в том: кого это волнует?

С.: Это может не случаться?

К.: Это может не случаться. Это может случаться или не случаться. Но этого нельзя избежать. Переход от «Я есть тело» к «Я есть» происходит автоматически, и тогда может случаться переход от «Я есть» к чистому «Я». И потом может случаться даже переход к тому, что является отсутствием. А потом даже переход к присутствию присутствия, а потом к Я есть Я есть, ко всем этим семи состояниям. Но никакой из этих переходов не может приближать тебя к Тому, что ты есть. Поэтому ни в одном из этих состояний Ты не можешь больше или меньше знать самого Себя. Все это есть потому, что Ты это сновидишь. А абсолютный Сновидец не может быть найден в одном из этих семи способов сновидения. Но опять же, в относительном плане это было бы самым лучшим.

С.: Поэтому просветленная жизнь – это в действительности не жизнь в сновидении, а просто осознание того, что жизнь есть сновидение?

К.: Это было бы просветленное сновидение. Не просветленная жизнь.

С.: Так что никакой просветленной жизни не бывает?

К.: Именно это я и говорю. Это – просветленное сновидение. В сновидении есть просветление и не‑просветление. И есть лучшее и худшее. Только в сновидении.

С.: Все, что в пространстве, времени, любой звук – это, по существу, материя сновидения?

К.: Да. Даже отсутствие времени есть время и сновидение. Даже то, что предшествует этому, есть сновидения. Или все, на что можно указывать, – это сновидение. Все, о чем можно говорить, – сновидение. Все, что может вырабатывать интеллект, логос, – сновидение. Но чтобы могло быть сновидение, сновидящий, интеллект, ум, который затем мог производить что‑либо в этом сновидении, ты должен быть Тем, что ты есть. Ничего из этого не могло бы быть без абсолютного Сновидца. И я могу лишь указывать: Ты должен быть, и в данном относительном здесь и сейчас это не по‑другому, чем в любом сколь угодно более близком или просветленном или непросветленном сновидении. То не знает никакого просветленного сновидения или непросветленного сновидения.

С.: Все эти обсуждения могут происходить только в сновидении. И все осознания случаются в сновидении.

К.: Любое обсуждение, все, о чем можно говорить, – это все время сновидения. Аборигены называют это временем сновидения. Но что делать? От этого нельзя избавиться. И от этого нет нужды избавляться. Вот в чем проблема. Тот, кому нужно от этого избавляться, не имеет силы. А у Того, что есть Сила, нет никакой нужды. И это нельзя смешивать. Никакого моста нет. То, что является Энергией, никогда не нуждается ни в каком изменении, а то, что уже представляет собой выражение Энергии, не обладает никакой энергией и не может ничего изменять.

Так что нет никакого выигрыша. Тому, что ты есть, не нужно ничего выигрывать, а то, чем ты себя считаешь, что бы ни выигрывало, уже теряет. Поэтому выигрыш и проигрыш бывают в сновидении. Более близкое и более высокое, и все, что ты еще можешь найти, даже просветленная жизнь – все это в сновидении. Но мы вполне можем говорить в сновидении о снящемся преимуществе.

С.: Все, о чем можно говорить, есть только в сновидении.

К.: Да, но это весьма успокаивает.

С.: Да, неплохо.

К.: Это ни плохо, ни хорошо. Это хорошо. Это плохо, даже еще хуже. Это хорошо для Того, что ты есть, но абсолютно плохо для того, чем ты себя считаешь. «Бедный я! Что бы я ни получал, я должен снова терять! Просветленная жизнь – это снова жизнь в сновидении. Ой‑ой‑ой!»

С.: В этом сновидении вы говорите – ты являешься Тем, что ты есть, ты уже являешься.

К.: Я просто говорю – ты не можешь не быть Тем, что ты есть. И это То, чем ты являешься.

С.: В этом суть?

К.: В этом суть. И будучи Тем, чем ты не можешь не быть, в любом случае никогда не можешь не быть, тогда нет никакого вопроса о хорошем и плохом, нет никакого вопроса о просветлении или просветленной жизни или о чем бы то ни было. Все это – сновидение. Но если ты хочешь говорить о сновидении и том, что может происходить в сновидении, то мы можем об этом говорить. У меня с этим нет никакой проблемы. Но все равно я должен сказать, чего бы ты ни достигал в сновидении, это будет призрачная цель, и тебе приходится снова ее терять. А для меня быть Тем, что я есть, не сравнимо ни с чем. Поскольку нет никого, кто сравнивает что бы то ни было. Нет никакого сравнения, нет никакого различения, есть только бытие Тем, что ты есть. А остальное не дает тебе покоя того просто бытия Тем, чем ты не можешь не быть. Потому что это уже Покой. И его никогда нельзя достичь никаким покоем сновидения. Поэтому пусть покой сновидения будет спокойным или неспокойным, живым или неживым. Мертвые – в сновидении, и те, кто живы, – в сновидении, но и те, и другие мертвы для Того, что ты есть. Потому что ни те, ни другие не могут касаться Того, что ты есть, или как‑то изменять То, что является твоей Природой, которая есть сама Жизнь. Даже называть ее самой Жизнью – это слишком много.

С.: Во время смерти, смерти тела, ты являешься тем, что ты есть. Это сознание…

К.:…оно продолжается, и продолжается, и продолжается. Это сознание будет воплощаться снова, и снова, и снова. Единственный способ остановить колесо перевоплощения – просто быть Тем, что ты есть. Самый легкий выход – просто быть Тем, что ты есть. Нет ничего легче, чем быть Тем, чем ты не можешь не быть. Все что угодно другое, любое усилие, твое желание остановить колесо перевоплощения – это ты уже снова перевоплотился. Даже желая не перевоплощаться, ты уже опять этим занимаешься. Потому что это подтверждает того, кто является воплощенным сейчас, кто не хочет перевоплощаться. Так что то воплощенное сознание будет автоматически перевоплощаться в нечто другое, следующее. В форму. Это будет случаться снова. Но каждый хочет остановить колесо перевоплощения. Даже далай‑лама хочет его остановить. И никому это никогда не удавалось! Как можно остановить то, что никогда не движется? Только в сновидении есть движение и в сновидении есть что‑то продолжающееся. В сновидении ты можешь думать, что есть карусель, и ты хочешь остановить карусель. Так что в сновидении она, возможно, когда‑то останавливается. А потом снова начинает двигаться. Но для меня она даже не двигается.

С.: Карл, вы говорите, что никакого моста нет. Однако случается то, что слова идут в обоих направлениях. В одном это помогает созданию внешнего мира, «Я есть», Я есть то‑то и то‑то. А затем вы указываете словами…

К.: Нет, я ни на что не указываю. Ты не можешь говорить, что я на что‑то указываю.

С.: Это должно быть до…

К.: Нет, я не говорю, что это должно быть до. Я говорю, что это есть несмотря на. Это есть независимо. Это есть не до и это есть не после.

С.: Но вы говорите – для того, чтобы это случалось, ты должен быть…

К.: Нет, ты должен быть несмотря на. Но не до. В этом нет никакого времени. Нет никакого до.

С.: Так что вы указываете, и мы пользуемся словами.

К.: Я указываю на То, что есть независимо ни от чего. Ты есть со сновидением и Ты есть без сновидения. Вот и все. Нет никакого до и после.

С.: Механизм, функционирование…

К.: Какое функционирование? Для Того, что ты есть, нет никакого функционирования. Теперь ты опять хочешь контролировать сновидение!

С.: Я просто указываю на обманчивую природу, которая разочаровывает, использование слов.

К.: Я надеюсь, ты разочарован!

С.: Вибрация энергии, которая проявляется как слова в сновидении…

К.: Нет, нет никакого проявления слов. Ты снова хочешь это контролировать! Ты хочешь показывать двойственность слов. Но кто видит двойственность слов?

С.: Фантом.

К.: Так какая с этим проблема?

С.: Слова сами по себе – обоюдоострый меч.

К.: В этом нет ничего двойного. Ты просто хочешь изображать умного, вот и все. Изображай умного и будь разочарован. Я не возражаю. Понимание разочаровывает, потому что это ложное понимание.

С.: Но этот фантом, сидящий здесь…

К.: Ты действительно думаешь, что есть кто‑то, сидящий здесь, после всех этих лет, что я говорю с тобой?

С.: Но фантом…

К.: Мне следует быть разочарованным! Я тринадцать лет с ней говорю! И она все еще считает себя фантомом! Ты ничему не научилась! Ты такая же глупая, как была, когда я тебя встретил. Рождена глупой и никогда ничему не научишься! Так всегда говорила моя мать.

С.: И вы этому верите?

К.: Нет, я это знаю. Я родился незнающим. То, что я есть, никогда ничего не знает. И я никогда ничего не узнавал. Моя Природа никогда ничему не училась.

Так что она была права. Незнание было и незнание есть теперь.

С.: Во все эти годы в вашей мудрости не было никакого изменения, никаких перемен?

К.: Вовсе нет! Слава Богу, нет никакой «моей мудрости».

С.: Никакой перемены в перспективе?

К.: Да, но это все глупость!

С.: Ладно. Но есть изменение в перспективе?

К.: Есть изменение глупости. Но Я ничему не научился.

С.: Это все в сфере глупости.

К.: Это все в сфере глупости. Все ученые глупы. Каждый – это научная фантастика. А научная фантастика – это глупость, это неведение. Поэтому ты родишься глупым, и ты никогда ничему не учился, и ты умрешь глупым. Кому интересна глупость, которую ты получал? Больше глупости – это по‑прежнему глупость. Есть больше или меньше глупости, вот и все.

С.: Поэтому когда человек проходит через переживания – некоторые называют их катастрофами, переменами, преобразованиями, – даже говорить все это – воображение?

К.: Фальшивка!

С.: Вы не подверглись никакому изменению?

К.: Нет.

С.: Никакому переживанию изменения?

К.: Есть переживания изменения, но никто не изменяется.

С.: Некто никогда не изменяется.

К.: Нет никакого некто. То неизменяемое – ты опять делаешь его отличным от того, что изменяется. Ты хочешь проводить различие. То, что может изменяться, и то, что не может изменяться. Даже то, что не может изменяться, глупо. Так же глупо, как то, что не является Самостью.

С.: Но Самость не изменяема.

К.: Но неизменяемое – это всего лишь еще одно понятие. Ты делаешь его отличным от того, что является изменением. То, что неизменно, это по‑прежнему часть сновидения. Дух уже является неизменным. Поэтому ты думаешь, что Дух отличается от того, что есть это? Кто делает различие?

С.: Поэтому нет ничего, что вы называете Абсолютом?

К.: Я называю это Абсолютом, но не называю это неизменным.

С.: Ладно. Итак, Абсолют не является неизменным.

К.: Он не является ни неизменным, ни изменяемым.

С.: Так каковы же характеристики Абсолюта?

К.: Нет никаких характеристик!

С.: Значит, именно поэтому вы называете его Абсолютом.

К.: Просто потому, что он так называется. Мне не нужно придумывать новое название. Я просто слишком ленив.

С.: Есть ли какое‑нибудь свидетельство …

К.: Он не нуждается ни в каких свидетельствах! Только вам, глупым, нужно свидетельство.

С.: Да, я безусловно глупый человек, желающий знать, есть ли что‑то за пределами глупости.

К.: Да, но это глупо!

С.: Так что называть это Абсолютом тоже глупость.

К.: Оно не знает никакой глупости, но я бы назвал это абсолютным незнанием.

С.: И абсолютным Знанием.

К.: Да, но абсолютное Незнание есть абсолютное Знание. Нет никакой разницы. Оно никогда не будет знать само Себя. А тот, кто знает самого Себя, уже более чем глуп. Ты просыпаешься, как кто‑то, кто глуп.

А потом Ты становишься еще глупее, становишься Я‑естьностью. А потом Ты глупее всего, когда у Тебя есть тело. Глупый, глупее, самый глупый. Это Твоя так называемая жизнь. Эта относительная жизнь действительно начинается глупой, чтобы просыпаться утром. Потом Ты становишься еще глупее, когда у Тебя есть Дух, а потом самым глупым, когда у Тебя есть тело. Вот и все. Все, что Ты можешь переживать, глупо, глупее, самое глупое. Так что Ты осужден на глупость. В любой момент, когда Ты достаточно глуп, что влюбляться в одно из этого – Я, Я есть, или это тело, Ты глуп. И только любовь может делать Тебя настолько глупым, чтобы влюбляться в образ самого Себя. Тогда Ты пребываешь в этой страсти любви, и потом Ты хочешь выбраться из этой страсти. Страстная любовь. Это делает Тебя глупым. И никакая другая энергия не может делать Тебя таким глупым, как любовь к самому Себе. Этого нельзя избежать.

С.: Так что, нельзя говорить о не‑глупом Абсолюте? К.: Мы можем об этом говорить.

С.: В сфере глупости, в относительной жизни вроде ума, тела, сознания, чего угодно – происходит ли в этом преобразование?

К.: Каждый день. Каждый момент различен.

С.: И это преобразование может идти в одном определенном направлении путем исследования переживаний?

К.: Да.

С.: Это преимущество – идти в том правильном направлении?

К.: Для относительно глупого – да.

С.: Нет никакого приближения к Абсолюту?

К.: Нет. Никто никогда не достигал самого Себя.

С.: Не достигал. Но приближался?

К.: Нет ничего более близкого к Тому. Нет ничего более близкого.

С.: Есть некое тайное скрытое желание, что посредством исследования, анализирования, использования твоего так называемого интеллекта может быть возможность понимания…

К.: Да, может быть. Но кто хочет быть «может быть»? Все, что ни выходит из «может быть», будет получать только «может быть»! «Может быть», «может быть», «может быть». Это научная фантастика. Просто воображать, что, может быть, есть возможность. И уже должно быть «может быть»‑«я», которому теперь снится, что посредством может быть может быть может быть…

С.: Да, но именно поэтому мы здесь, для этого глупого может быть!

К.: Да, что ты стал ребенком, теперь ты – может быть. С.: Абсолютно!

С.: Карл, утверждаете ли вы, что, в сущности, это сам источник разыгрывает эти у миллиардов людей и переживаний…

К.: Он не играет! Играет Сознание. Не путай это.

С.: И поэтому это просто ради игры?

К.: Никому не нужно знать для чего. Это просто есть. Называй этой игрой, называй это развлечением, называй это чем угодно. Слава Богу, это не имеет смысла. И никому не нужен никакой смысл не из чего.

С.: Так что не важно, если кто‑нибудь – убийца…

К.: Разумеется, в сновидении это важно! Поступай так, и тебя тоже убьют. Это нельзя смешивать. В сновидении есть все последствия, которые тебе приходится выносить. Что бы ни делалось, тебе приходится выносить последствия. Но для Того, что ты есть, это безразлично.

В сновидении человек должен играть свою роль. Она будет исполняться. И будут последствия поступков. И порой не для того, кто это сделал, – кто‑то несет наказание, даже не сделав этого. Кому какое дело? Все это разыгрывает сознание. Сознание играет злодея и жертву, и судью и кого угодно.

С.: Так что просто потому, что это игра, мы не можем говорить, что в жизни есть справедливость.

К.: Справедливость есть. Потому что сознание всегда несет наказание за то, что сделало сознание. Это всегда совершенная справедливость и честность.

Сознание – абсолютный Деятель, всегда несет наказание за то, что сделал Деятель.

С.: Да, оно несет наказание. Но не то же самое тело‑ум.

К.: Не важно. Это все сознание. Кому какое дело до того, какое сознание тела‑ума выигрывает в лотерею? Выигрыш в лотерею – это наказание, поскольку тогда ты теряешь всех своих друзей. Ты полностью одинок, поскольку внезапно каждый от тебя что‑нибудь хочет. Ты знаешь, что они не просто хотят быть твоими друзьями. Это все наказание. И сознание – это всегда наказывающий, наказание и то, что несет наказание. Момент за моментом. Сознание наказывает себя в страдании тоски по самому Себе. Это постоянное наказание. И больше никто не может наказывать себя так эффективно, как наказывает себя сознание. Тоскуя по Тому, что является сознанием. Фантастика! Вот это наказание! Вот почему это называется У‑паниш‑ады[34]! В любой момент, когда Ты тоскуешь по самому Себе, Ты наказываешь самого Себя, тоскуя по самому Себе и страдая от того, что Ты не являешься Тем, что Ты есть. И сознание достаточно глупо, чтобы тосковать по самому Себе. Что с этим делать? И это наказание есть мгновенно. Бог, наказывающий Бога за то, что Бог не является Тем, что Он есть. Бог, знающий самого Себя. Бог, наказывающий самого Себя, тоскуя по тому, чем Бог является по своей Природе. При простом знании Себя, чистейшем существующем знании, уже случается наказание. Мгновенно. Насколько глупым Ты можешь быть? И тогда ты молишься тому глупому Богу?

Что есть То, чем ты являешься? И Ты не можешь этого избежать. Я могу лишь показывать беспомощность. Ты не можешь избежать знания самого Себя. Так что же? Что делать? И зная самого Себя, ты тоскуешь по самому Себе. Так что все, что Ты переживаешь, – это страдание. Но слава Богу, счастье невозможно переживать.

С.: Карл, небольшое пояснение. Рамеш обычно очень сердился, когда кто‑нибудь вылезал с этим «дома никого нет». Он не мог принять эту идею «никого дома». Вчера я слышал, как вы говорили – и я просто выясняю, правильно ли я это понял – «Просветление есть, несмотря на то, есть ли кто‑нибудь или нет, присутствие или отсутствие». Так что оно не зависит от отсутствия, или оно не зависит от того, что дома никого нет. Оно не зависит от этого?

К.: Абсолютно. У меня всегда это бывает с людьми Тони Парсонса в Голландии: «Дома никого». А я говорю: «Кто не дома? Кто этот никто, кто не дома, и кто это осознает? Кто такой есть, кто видит, что никого нет? Кто претендует на то, чтобы быть никем?» Не имею представления. Но это случается. Чушь случается. В абсолютном мне все равно, есть ли кто‑то или нет, утверждающий это или нет. Но если кто‑то меня спрашивает, мне приходится говорить «Чушь!». Никого дома – это все еще на одного слишком много.

С.: Карл, я смотрю на вашу историю, и конечно, я всегда смотрю на то, что происходило с этим парнем, и мой ум немедленно начинает устанавливать ряд целей для достижения в подражание тому или этому. Нравится мне это или нет.

К.: Автоматика!

С.: И когда вы говорили о семи способах реализации Себя, это тоже немедленно ставит ряд целей для достижения.

К.: Да, и я не против.

С.: Это все – часть одной и той же невежественной идеи, что ты должен делать это, это и это, чтобы получить То; это все та же самая туфта, чушь, собачий бред.

К.: Но поскольку мы говорим о чем угодно, я могу говорить об этом и указывать на то, что ни в чем из этого ты не можешь достигать Того, что ты есть.

С.: Со мной происходит то, что я сразу говорю «до и после», это должно происходить до того, как происходит то, это еще одна моя идея о том, что могло происходить или будет происходить.

К.: И это никогда не кончится. И Я снова говорю, что Ты должен быть, несмотря на это бла‑бла‑бла и того, кто хочет чего‑то достигать. Поскольку это исследование сознания есть функция сознания и никогда не закончится. И это – часть исследования, делающая его до и после. И исследование может происходить только в до и после.

С.: Это единственное, что здесь происходит.

К.: Это сновидение.

С.: В этом его суть, что оно непрерывно создает цель для достижения.

К.: Да, всегда будет другая ловушка. Сейчас я представляю тебе семь ловушек. А до этого, возможно, были бесконечные ловушки в первой ловушке, цели для достижения вроде девушек, матери, любви, чего угодно. А теперь есть вторая ловушка вроде Я‑естьности, потом более тонкая ловушка чистого Я‑осознавания, это действительно тонкая ловушка, а затем ловушка запредельного. А потом даже ловушка Я Я, и ловушка Я‑есть Я есть, а потом ловушка бытия Тем, что является миром. Я могу указывать на эти семь ловушек, я могу их тебе показывать, они могут случаться.

С.: Единственное, что у меня остается в конце всего этого, это то, что все, о чем я могу думать, все, что я думаю, что понимаю из сказанного вами, все то, что происходит у меня в голове и я это осознаю, означает, что я по‑прежнему погружен в это сновидение и ничего не могу с этим поделать. Но это не означает, что это перестанет так продолжаться, и продолжаться, и продолжаться.

К.: И даже это понимание – еще одна ловушка. Понимание случается, а потом его снова не будет, и тогда будет еще одна ловушка. Этому нет конца. И тебя бесконечно будет захватывать То, что ты есть. А я могу сидеть здесь и говорить: кого волнует, что он захвачен Тем, чем он является? Это то, как Ты себя реализуешь. Будучи ловцом, который ловит то, что можно ловить, и Ты всегда – абсолютный ловец, ловящий то, что ловится.

С.: Когда вы говорите «реализуешь себя»…

К.: Нет, я этого не говорю! Я говорю: «То, что ты есть, должно реализовывать Себя».

С.: Именно это я и имею в виду я перефразирую.

К.: И этому не будет конца. Этому не было начала и не будет конца. Следующий глоток кофе – это реализация Того, что ты есть. Я не говорю «ты должен реализовать Себя». Это реализация.

С.: Любое функционирование на любом уровне – это реализация?

К.: Абсолютно.

С.: Так что мистические состояния, мистические переживания, сиддхи – все это вроде леденца в окошке.

К.: Это все просто разные реализации Того, что ты есть. Все это Само‑переживания, но для Того, что ты есть, они не лучше и не хуже, чем глоток кофе. Для Того, что ты есть, тут нет разницы, в нем нет никаких уровней. Нет более высоких или более низких переживаний. Ты переживаешь Себя в том или ином состоянии, и есть все семь состояний. Ты не можешь их отрицать. Поэтому не говорить о них не помогло бы. Я могу только указывать ни них, и Ты должен превосходить их все, будучи Тем, что все их сновидит.

С.: То, что сновидит, когда оно это слышит, оно тотчас допускает, что ему нужно превосходить…

К.: Да, Ты должен превосходить превосходящего.

С.: Который представляет собой еще одну идею.

К.: Нет, это не идея! Ты абсолютно превосходишь превосходящего, будучи Тем, что есть, несмотря на превосходящего, который превосходит или не превосходит. Это превосхождение превосходящего. Это самое легкое, что можно делать. В чем проблема? Отрекаться от отрекающегося, просто будучи Тем, что ты есть, – это то, что ты делаешь каждую ночь.

С.: Но это в любом случае не в наших руках.

К.: Это только в Твоих чертовых руках! Это в той руке, которая не имеет никаких рук.

С.: Но как же так?

К.: Как так! Как ты можешь не быть Тем, что ты есть? Каждую ночь ты делаешь это естественно. Как Ты можешь этим не быть? Просто будь ленив. У Тебя нет никаких дел! Для Тебя здесь нет никакого дела!

С.: Да.

К.: Да.

С.: Да. Я имею в виду нет.

К.: Кто делает Тебя таким занятым? Ты занят только потому, что думаешь, что можешь заключить сделку.

С.: У меня масса идей.

К.: Да, я знаю. Ты торгуешься с самим Собой. Ты становишься маленьким торговцем, покупающим дешево и продающим дорого, как маленький бизнесмен. И ты думаешь, что когда ты имеешь больше, то ты больше. И это делает тебя разочарованным, потому что обладание большим не делает тебя более счастливым. То, что у тебя больше блаженных ерундовых моментов, не делает тебя более счастливым. Потому что когда они случаются, ты уже знаешь, что их опять не будет, и тогда у тебя будет похмелье. Все это делает тебя занятым, подобно бизнесмену, подобно дилеру. А я просто предлагаю тебе конец бизнеса. Закрой дело. Поскольку тебе нечего делать с самим Собой. Это закрытие бизнеса. Поскольку у тебя нет никакого бизнеса, ты и есть бизнес. Но бизнес не является занятым.

С.: Он очень занятой!

К.: Нет!

С.: Да!

К.: Нет, в этом нет никакой занятости.

С.: У меня масса занятости!

К.: Да, у тебя! Призрачного бизнесмена в призрачном бизнесе покупки и продажи чуши.

С.: Да!

К.: Да, это твой бизнес.

С.: У меня надежный бизнес!

К.: Что это такое, то, чем ты можешь обладать и чем ты можешь заниматься? Дерьмо! Это дерьмовый бизнес. Он воняет, с самого начала.

С.: Ну; давайте не будем недоброжелательными!

К.: Ты лучше объяви полное банкротство, потому что тебе больше нечего терять.

С.: Для этого мне даже не нужен адвокат.

К.: Никакого адвоката. Никакого развода. Ты не можешь разводиться с Тем, что ты есть.

С.: Еще одна вещь, о которой я думал, – это занятие сидения с кем‑то – очевидно, «Упанишада» означает «сидеть с».

К.: Да, это святое дело.

С.: Да, но здесь мы якобы сидим с вами. Я знаю, что для вас мы не сидим с вами, но для нас…

К.: Я сижу сам с Собой.

С.: Ладно, да. Но это вы или это То?

К.: Не имею представления. Мне не нужно это знать.

С.: Ага, ладно.

К.: В этом красота Того, что я есть, ему не нужно знать, чем Оно является. Я абсолютно не знаю, чем Я являюсь и чем Я не являюсь. Я называю Себя как угодно.

С.: Но, например, для некоторых людей – они приходят сюда, сидят пять минут и говорят «нет, спасибо».

К.: Слава Богу!

С.: Но для некоторых других вроде меня это как кислород, это нравится, все что угодно.

К.: Да, потому что есть комфорт, запредельный твоему воображению. Я – абсолютный дилер. Я делаю тебя абсолютно подсаженным на То, что ты есть. И только посредством этой абсолютной подсаженности ты отказываешься от всех других подсаженностей. И тогда в абсолютной подсаженности больше нет «подсаженного». И ты максимально наслаждаешься этим. Просто будучи Тем, что ты есть, Ты находишься в абсолютной подсаженности, поскольку не можешь покинуть То, чем ты являешься, но при этом нет никакого «подсаженного» и потому нет никакого «страдающего». И все приходят сюда только для этого. Не из‑за понимания. Это хорошая компания. Абсолютная подсаженность, беспомощность, безвыходность. А потом ты, несомненно, выходишь и тогда снова становишься бизнесменом. Потому что ты хочешь это удержать. Ты хочешь иметь это для себя. И тогда ты уже это потерял, потому что оно не может принадлежать никому.

С.: В относительном смысле, этому нечто нужно есть и спать и платить за перелеты и все остальное. Так мы функционируем.

К.: Лучше работай!

С.: Да, лучше работай. Да. Хорошо, поверьте мне, я этим занимаюсь! Но подразумевается что‑то вроде: плюнь на это, брось все это, забудь об этом – просто пусти все на самотек.

К.: Вот почему Рамана говорил: «Достаточно ли у тебя денег, чтобы искать?»

С.: На самом деле нет, Карл. При том, чем я занимаюсь, нет.

К.: В любом случае с этим ничего не поделаешь. Но если у тебя есть деньги, наследство, тогда, может быть, легче пустить все на самотек.

С.: Но кажется, это продолжается независимо от того, нравится это тебе или нет.

К.: Просто чтобы делать это более или менее болезненным.

С.: Верно.

К.: Но этому никогда нет дела до того, есть ли у тебя что‑то или нет. Если ты должен это делать, тебе приходится это делать. Тебе приходится сидеть веками, сидеть где‑то целые жизни, несмотря на достижение чего бы то ни было.

С.: Если то, что вы говорите, верно, тогда нет никакого времени, тогда сидение в действительности не происходит, тогда нам на самом деле не нужно беспокоиться о целых жизнях.

К.: Переживание сидения будет, я тебе говорю!

С.: Это очень угнетает!

К.: Но это «Йога‑Васиштха» – «увидимся в следующий раз»! И увидимся снова и снова. Этот момент сидения, поскольку он никогда не приходит, он никогда не уходит, будет случаться снова и снова, и Ты сидишь вечно. И вечно говоришь о самом Себе, на каком бы уровне Ты ни говорил о Себе. Ты говоришь о самом Себе, покупая кусок мяса у мясника, на втором уровне Ты говоришь о Духе, а потом об осознавании. Это все разные уровни, но Ты всегда говоришь о самом Себе. Но посредством всего этого говорения ничего не происходит.

С.: Вот другой странный опыт – когда слушаешь вас, это очень привычно. Это очень знакомо, и все же я выхожу отсюда и кто‑то спрашивает меня: «Что говорил Карл?» – «Он говорит, будь Тем, чем ты не можешь не быть». – «Что это означает?» – «Если бы я знал! Спрашивайте его!»

К.: Это то, на что я могу только указывать, – в сидении здесь нет никакого преимущества. Ты ничему не учишься. Ты даже ничему не разучиваешься. Поскольку это просто еще одна ловушка. Для меня нет никакого узнавания или даже забывания. Поскольку То, что ты есть, никогда ничего не узнавало, ему никогда не нужно ничего забывать. А тот, кому нужно чему‑нибудь разучиваться, раз‑обусловливать себя, – это все равно дилер, бизнесмен, который думает, что, имея меньше, он имеет больше. Пусть он это делает. Мне нравится Ришикеш, у них есть риши за кэш[35]. Мне нравится существование, оно рождает шутки над шутками над шутками. И в его шутках так весело! Порой это выглядит слегка грубо, но для существования даже это – шутка. Так что в этом смысле для Того, что ты есть, все это куклы для аварийных испытаний. В любом случае оно рано или поздно будет разрушено. А аварийные куклы используются для переживаний, но не то чтобы был кто‑то, кто может быть этим убит или что‑то получить. Оно всегда ищет какую‑нибудь куклу, способную говорить о том, о чем не может говорить никто. И если это будет случаться, то это будет случаться. Но это – не какая‑то особая кукла. Это все равно кукла. Так что все это, что ты здесь видишь, – по‑прежнему испытательная кукла для Того, что есть. В ней нет ничего особенного. Просто громкоговоритель, который может говорить то, что обычно уничтожает громкоговорители. Поскольку все другие громкоговорители, которые пробовали, кончают в сумасшедшем доме. Громкоговоритель не был готов для этого, так что «пока, следующий». На самом деле сознанию все равно. Фантастика. Никогда не кончающаяся история.

С.: И огромный аппетит.

К.: Оно никогда не удовлетворяется. Оно никогда не может получить достаточно самого Себя. Но это прекрасно. Ты никогда не можешь получить достаточно Того, что ты есть. И никогда нет никакого переживания удовлетворенности. Поскольку удовлетворенности нет ни в каком переживании. Поэтому Ты всегда голоден. И этому никогда не будет конца. Поэтому Ты никогда не будешь получать достаточно самого Себя. Для Того, что ты есть, нет ничего достаточного. Достаточно только То, что ты есть. Но Ты никогда не можешь получать достаточно из своего переживания. Ни в чем нет никакого удовлетворения. Слава Богу. Удовлетворенность – это твоя Природа. Но это фиктивная удовлетворенность[36]. Это сейчас – выдумка. Но То, природа Сат, – это удовлетворенность. И То, являющееся Природой Сат, не знает никакого Сат. Но когда Сат знает Сат, это фиктивная удовлетворенность. А в фикции Ты не можешь быть удовлетворенным. Эта фикция не может Тебя удовлетворять. Поэтому только то, что не является фиктивной удовлетворенностью, что есть Сат и даже не знает Сат, в этом есть удовлетворенность. Это факт. Ты есть То. Так что это – удовлетворенность. Но здесь это все фикция. Что бы Ты ни переживал – фикция. И мне это нравится. Это самое лучшее. Ты не можешь знать самого Себя ни в чем. Слава Богу. Но при любом маленьком воображении, будто Тебя можно знать, Ты становишься страдальцем. Уже воображая, что Тебя можно знать, Ты делаешь Себя объектом времени, объектом, который можно знать. Это уже ад. Все это воображение. Но как Ты можешь это остановить? Тебе приходится быть тем, что ты есть, даже несмотря на эту глупую идею или воображение Того, что ты есть.

С.: Вы смеетесь над собой, называя это сновидением.

К.: Эта любовь случается. Если бы Ты мог это прекратить, Ты бы сразу это прекратил. Потому что Ты начал ненавидеть любовь. Это делает Тебя искателем. Так что сперва, любя Себя, Ты хочешь раскрыть все.

А теперь Ты начал ненавидеть Себя за любовь к Себе. И теперь, из‑за той ненависти, которую Ты испытываешь к любви к Себе, Ты медитируешь, Ты пробуешь все, чтобы найти выход из этой любовной связи. Так что сперва есть любовь, а теперь ненависть. И если бы Ты Себя поймал, Ты бы не стал Себя обнимать. Ты бы сразу убил Себя за то, что Ты с Собой сделал. Поразительно. Ты ищешь Себя не ради любви.

С.: Я хочу вернуться к тому что вы продолжаете говорить. Я не мог понять, что вы имеете в виду под «просто будь тем, что ты есть».

К.: Я этого не говорю. Будь Тем, чем ты не можешь не быть.

С.: Так как с вашим бытием?

К.: В этом нет никакого «как». В этом нет никакого «как ты поживаешь?».

С.: Но вы также говорили, что это случается, когда ты входишь в состояние глубокого сна.

К.: Это не случается. Все прекращается, а Ты по‑прежнему То, что ты есть. Ты есть, несмотря на мир.

С.: В глубоком сне…

К.: В глубоком глубоком сне. Глубокий сон – не То. Глубокий глубокий сон – это отсутствие даже присутствия кого бы то ни было, кто есть или кто спит или не спит. Вот что такое глубокий глубокий сон. В глубоком сне все еще есть осознавание. Глубокий глубокий сон есть, даже несмотря на это осознавание. И каждую ночь Ты – То.

С.: Это единственный способ быть в Том состоянии? К.: Нет. Здесь и сейчас ты – То.

С.: Но я могу все еще сновидеть.

К.: Так что?

С.: Так что в так называемом бодрствующем состоянии человек всегда То, что он есть?

К.: Ты всегда То, что ты есть.

С.: Несмотря на все сновидение?

К.: Это просто означает, что Ты должен знать Себя как То, чему никогда не нужно знать Себя, чтобы быть Собой. И это – глубокий глубокий сон. Это не то чтобы ты был должен оставаться в глубоком глубоком сне. Это было бы слишком много. Это снова было бы на одного слишком много.

С.: Так можно быть в глубоком глубоком сне, будучи бодрствующим?

К.: Нет. Мне опять приходится повторять: Ты не можешь не быть Тем, что ты есть. Сейчас! И как Ты есть сейчас, Ты есть в глубоком глубоком сне. Ты есть с и без, вот и все.

Не то чтобы Ты был больше или лучше в глубоком глубоком сне. Ты просто есть с и без. И когда ты есть без, никто не жалуется, когда он есть без. Недовольство случается только с.

С.: И вы говорили о чем‑то, что всегда удовлетворено.

К.: Это То, чем ты являешься. Это не фиктивная удовлетворенность. То, что является ученым, – это То, что он есть. Но когда ученый ищет ученого – это научная фантастика. То, что является искателем, – это То, что ты есть. Но когда искатель ищет То, что является искателем, – это фикция искателя.

С.: Так что То, что видит, удовлетворяется. Оно видит все, но не видит.

К.: Оно не видит. Ладно, я возвращаюсь к моему знаменитому кулаку (сжимает кулак): Сердце. Это Сердце, Жизнь, Пара‑Брахман. Если Это пробуждается, начинает осознавать, или реализовывать, Себя, Оно пробуждается как осознающий, реализовывающий (вытягивает большой палец). Затем переживать Себя как процесс осознавания, реализации (вытягивает указательный палец). Затем переживать Себя как то, что может осознаваться, реализовываться (вытягивает средний палец). Но что представляют собой эти три по своей Природе? Природа всех трех – То, что есть (снова сжимает кулак). Так что в присутствии осознавания и в отсутствие осознавания Ты – само Сердце, которое не знает никакого Сердца. Вот и все. Это самое простое. Поэтому Ты здесь есть в присутствии осознавания, реализации, Ты – То, что является присутствием присутствия видящего, присутствием присутствия видения и присутствием присутствия того, что можно видеть. Ты есть То, что является общей картиной. Но Тебя нет на картине. Вот и все. Ты – То, что есть То. Ты – адвайта, где нет никакого второго, и ты То, что является ведантой, реализацией Того. Веданта и адвайта не различны по Природе. Но нигде в этой реализации Ты не можешь находить самого Себя. Нигде в этой троице Ты не потерял Себя. А поскольку Ты не потерял Себя ни в одном из них, Ты не можешь находить Себя. Будучи Тем, что Ты никогда не терял, Оно никогда не может быть найдено ни в одном из этих трех. Все это – проявление Того, что ты есть. Ты – проявленное и непроявленное То, что ты есть. И ни одно из них не лучше и не хуже. В тот момент, когда Ты становишься осознающим, ты не ведаешь, чем Ты являешься. Но Ты – То, что является неведением. Поэтому То, что является неведением, – это То, что ты есть как Знание, поскольку есть только Знание. И никто не может этого знать. Но каждый этим является. Очень просто. Слишком уж просто для твоего активного бизнеса.

С.: Что является первым и последним препятствием для узнавания?

К.: Никакого препятствия нет, вот в чем проблема. Что может препятствовать Тебе быть Тем, что ты есть? Никакого «другого» нет. Нет никакого второго, кто может препятствовать Тебе быть Тем, что ты есть. Никогда не было никакого препятствия. Препятствия есть только в сновидении, когда ты – одно из этих трех. И только Бог, как творец, хочет изменять свое творение. В этом (кулак) – безмолвие. Покой создает Покой. Поэтому гармония никогда не может быть в дисгармонии. Для гармонии нет никакой дисгармонии. Дисгармония может быть только в тех различиях, когда Ты причаливаешь к одной из тех пристаней. И тогда Ты уже пребываешь в дисгармонии разделения. Но это разделение сновидения. Это дисгармония сновидения. В любой момент, когда Ты хочешь изменить эту дисгармонию сновидения, Ты не можешь ее убить, Ты не можешь от нее избавиться. Поскольку как можно избавиться от сновидения? Как можно избавиться от иллюзии? Ее даже нет. Она не имеет субстанции. Как можно ее убить? Как можно избавиться от чего‑то, чего нет? Так что главная проблема – это то, что никакой проблемы нет!

С.: Так что, это проявление видящего, видения и видимого – игра сознания?

К.: Это не игра. Это просто проявление Того, что ты есть.

С.: Проявление сознания?

К.: Не нужно это как‑то называть! Просто будь Тем, что является самим проявлением. Просто будь Тем, что реализует Себя в качестве реализующего, реали‑зовывания и того, что можно реализовывать. Но как реализующий ты не отличаешься от того, что ты реализуешь. Ты есть То. И Ты не можешь не быть Тем. Поскольку сновидение видящего, который видит то, что можно видеть, есть только потому, что есть Ты. И Тебе не нужно знать То, чтобы быть Тем. И Оно не против, чтобы Его называли как угодно, Оно никогда не возражает. Ты можешь называть Его хоть нижним бельем. Но только будь Тем, чем ты не можешь не быть, и чему нет никакого второго. Поскольку Оно даже не знает само Себя. То, что не знает даже само Себя, как

Оно может знать других? Но в любой момент, когда Ты знаешь самого Себя, Ты создаешь других. Потому, что Ты одинок. Одинокий Бог. И тогда одиноко создающий других Богов. О Боже, о Боже. И затем Он, быть может, обретает это состояние бытия всем в одном, и тогда Он чувствует Себя немного больше в безусловной любви. Но что такое безусловная любовь? Еще одно обусловливание. Кому нужна эта чертова безусловная любовь? Только одинокому Богу, который хочет быть в безусловной любви с самим Собой. Разве это не забавно? Всемогущий, То, что есть сама Энергия, изображает глупого. «Бедный я, бедный! Никто не любит Меня таким, как Я есть. Мне нужен милый друг, который принимает Меня таким, как я есть». Разве это не фантастично?

С.: Нет!

К.: Да, если ты в том бизнесе, то ты в чертовском бизнесе. Потому что ты – маленький дьявол, который хочет быть любимым даже потому, что он – маленький дьявол.

С.: Так что, у видящего нет ощущения, что он создает самого себя?

К.: Видящий? Нет никакого видящего.

С.: Видящий, стоящий за видящим.

К.: Нет никакого видящего позади видящего! Что это был бы за видящий?

С.: То, что заставляет видящего …

К.: Нет ничего такого!

С.: Что‑то, что…

К.: Нет никакого чего‑то! Опять научная фантастика! Ученого невозможно убить. И ученый хочет выяснять. Сознание подобно ученому. Оно всегда хочет идти глубже и глубже, оно хочет идти за сцену. Что за ней? Обладать этим!

С.: Быть может…

К.: Ты просто хочешь выживать как маленький ученый, который говорит «быть может». Ты хочешь оставаться в деле. Оставайся в деле и страдай. У меня нет никаких дел с тем страдальцем, который хочет оставаться страдальцем, потому что страдалец страдает потому, что он думает, что тогда его может больше не быть. Потому, что ты боишься Того, что ты есть, и я в этом не участвую. Ты боишься, что ты можешь не существовать, когда ты будешь Тем, что ты есть, и тогда больше не будет забавы. Так что ты скорее будешь в страстной забаве страдания, чем Тем, что ты есть, потому что думаешь, что это будет конец твоей маленькой забавы, которая у тебя есть сейчас. Поэтому ты играешь в ту игру: «У меня есть это маленькая забава, и я хочу ее сохранить, даже если это означает страдание. Потому что это я знаю, а другого я не знаю. И не хочу знать, возможно, потому, что если бы я знал, „меня“ бы не было».

Но если судьба к тебе милостива, «ты» рано или поздно будешь отброшен, как горячая картофелина.

С.: Но если есть милость…

К.: Если была бы милость, она бы сразу отбросила «тебя», потому что кому ты нужен? Но даже милость – фикция. Если бы была милость, никого из «вас» здесь бы не было. Какая милость позволила бы вам случиться? Если бы был всемогущий Бог, что бы Он делал? Вы действительно думаете, что Он бы с вами играл?

С.: Вы имеете в виду, что никакой милости нет, и именно поэтому мы здесь?

К.: Милость есть, потому что нет никакой «милости». Поскольку То, что является милостью, не знает никакой милости и не нуждается ни в какой милости. И это – милость милости. Но если бы была милость, то эта милость сразу бы тебя отбросила. Если бы был Бог, Он бы просто убил тебя, как только увидел. Поскольку ты был бы чересчур много, как любой был бы чересчур много. Если бы Он мог, Он бы уничтожил всю Вселенную одним ударом. Если бы Он мог избежать просыпаться утром, Он бы просто уничтожил все сущее. Если бы была кнопка, которую ты мог бы нажимать утром и мир бы исчезал, ты бы никогда не расставался с этой кнопкой. Будь честным. Кто бы ни просыпался утром, ты бы никогда не расставался с этой кнопкой! Каждый медитатор хочет найти эту кнопку, если ты нажимаешь здесь, все прекращается. Выключающая кнопка. Убивающая кнопка. Во всем есть интенция смерти. Ты хочешь убивать все, поскольку ты сыт этим по горло. Так что если бы Бог мог помогать Себе, убивая что‑либо, Он бы сразу это убивал. Это может быть лишь относительный Бог, кто знает этот мир и хочет от него избавиться. То, что является Богом, даже не знает мира, даже не знает Себя. Но только То, что является Энергией, только То, что является абсолютным Сновидцем, и только То могло бы что угодно. Но Его это не интересует. А тот Бог, кого это интересует, не имеет для этого энергии. Поэтому между этим нет никакого смешения, нет никакого моста. Сновидение продолжается, и То, что сновидит все сущее, не заинтересовано что бы то ни было менять, поскольку Оно даже не знает сновидения. Оно не знает сновидца, сновидения и того, что можно сновидеть. А то, что знает сновидение, уже часть сновидения. И только в сновидении ты хочешь избегать сновидения, там это кошмар, в хорошем сне и в плохом сне. Но для Того, что является сновидением, нет даже сновидения. Жаль.

С.: Кому жаль?

К.: Я лгу. Тебе следовало бы уже знать меня. Я лгу, когда открываю рот. Когда я говорю, что мне жаль, это одна из самых больших неправд. Я никогда ни о чем не сожалею. Нет никакого сожаления – о чем? Что есть, чтобы сожалеть?

С.: Еще один способ не сожалеть – это приятие.

К.: Забудь о приятии и просто будь Тем, что ты есть.

С.: Это клише – быть Тем, что ты есть…

К.: Нет. Принимать – это клише. Это еще одно клише. Этот никому не помогает. Мне нравится Рамеш, мне кажется, в 1995‑м он говорил: «Самое близкое, как ты можешь подойти к приятию, это то, что ты никогда не можешь принять». Это уже покой ума, личный покой ума. Делай это. Если ты можешь это делать, будь счастлив. Но посредством ничего из этого ты не можешь достигать Того, что ты есть, что является Приятием. А самому Приятию никогда не нужно ничего принимать. Оно даже не знает Приятия, оно является Приятием. Это То, что есть Сердце, но Сердце не знает никакого Сердца. И Сердцу ничего не нужно, нет никакой нужды ни в чем. А то, чему нужно что‑нибудь принимать, пусть принимает или не принимает. Кому какое дело, если фантом принимает или не принимает? Но если тебя интересует счастье фантома, ладно, возможно, фантом менее огорчен или менее стеснен, когда есть приятие. Чудесно. Я не возражаю. Но это, конечно, временно. Поскольку всегда есть пределы терпимости. И всегда будет предел терпимости, который будет пересекаться снова и снова. Никогда не было никого, кто был достаточно терпимым, чтобы у него не было пределов терпимости. И только для Того, что ты есть, нет никакого предела ничего, даже терпимости. И любой покой, который ты можешь обретать посредством терпимости или приятия, это временный покой. Наслаждайся им, пока он длится. Но знай, что однажды его не будет.

С.: Хочется надеяться, что он длится всю жизнь.

К.: Продолжай надеяться! Надежда – это ад. Потому что только дьявол надеется, что однажды ада не будет. Когда есть дьявол, есть и ад. Тотчас же. Когда Бог знает Себя, Он создает свой собственный ад. Немедленно. И из ада нет выхода. Аллилуйя. И ты не можешь из него выбраться, поскольку это воображаемый знающий – уже воображаемый знающий. И когда тот воображаемый знающий создает свой собственный ад, это воображаемый ад. Кому нужно избавляться от того фантома? Только еще одному фантому. Только фантому, который знает фантома, нужно, чтобы фантом уходил. Пусть фантом развлекается. Что делать с фантомом?

С.: Фантом сновидит, что он развлекается.

К.: Нет. Фантом не сновидит. Фантом – это уже что‑то, что снится. Как может то, что снится, что‑либо сновидеть? Фантома даже нельзя винить.

С.: Фантом не живет в мире сновидения?

К.: Фантом является сновидением. Никто не живет ни в каком мире. Фантом – это весь мир, вся Вселенная. Это не только твой маленький персонаж сновидения. Весь мир – это фантом, и маленькие фантомы в мире, маленькие куклы в кукольном домике, все это – фантом. Это не то что фантом – этот маленький персонаж. От того, возможно, было бы легко избавиться. Его можно просто застрелить или что‑нибудь в этом роде. Но как избавиться от всего проявления? Каждый только думает о самом себе: «Если я избавлюсь от моего маленького эго, мне будет лучше, – говорит эго. – Но как избавиться от всего здесь? Старайся!» Так что каждый старается избавиться от маленькой личной истории. А потом: «У меня больше нет личной истории. Я никогда не рождался». Говорит кто? Но «катастрофа» простого бытия Тем, что ты есть, уничтожает всю историю. Нет даже истории Вселенной, нет даже Вселенной. Просто посредством бытия Тем, что ты есть. Мгновенно.

С.: Иначе другие делают тебя реальным.

К.: Да, у Тебя нет никакой истории, но другие, они тебя знают. Я всегда говорю людям, которые заявляют: «У меня больше нет никакой истории. Дома никого нет». – «Живи со своей матерью. Она расскажет тебе, кто не рождался. И если ты сможешь жить с ней один год, ты вернешься. Если ты тогда все еще будешь пробужденным и будешь считать себя просветленным, мы сможем опять поговорить. Но сперва попытайся жить со своей матерью!» В качестве испытания.

С.: Это так вы испытывали свое состояние, Карл?

К.: Мое состояние?

С.: Как я понимаю, ваша мать сейчас мертва?

К.: Слава Богу! Но теперь вокруг меня тысяча матерей.

С.: Ты избавляешься от одной и появляются десять!

К.: Да, по меньшей мере. Теперь у меня матери по всему свету, которые говорят мне, что для меня хорошо, что мне следует делать.

С.: То, что вы описываете, совсем противоположно медитации! Пытаться делать медитацию или жить со своей матерью.

К.: Да, пытаться медитировать со своей матерью! Или со своим отцом. Даже хуже. Выхода нет.

С.: Так что то, как вы смотрите на духовные …

К.: Дела?

С.: Дела. Люди, которые являются так называемыми просветленными, все писания, все философы…

К.: Мне все это нравится! Я это люблю!

С.: Да, но ваш подход к этому похож на разрушительный или деконструктивный.

К.: Да, я убиваю это, любя это.

С.: То, что западные философы называют деконструкцией.

К.: Нет, я иду даже так далеко, что уничтожаю уничтожителя.

С.: Похоже, у вас постмодернистский подход.

К.: Пост‑смертный!

С.: Вроде разрушения всего, что есть.

К.: Да, но то, что я действительно делаю, – это уничтожение уничтожителя. Именно так Шива уничтожает Шиву. Поскольку даже в разрушении есть надежда, что однажды все будет уничтожено и тогда тебе будет лучше. Нет! Я уничтожаю уничтожителя. Это твой худший кошмар. Я сижу здесь, уничтожая для Тебя уничтожителя. Разрушая разрушителя. Поскольку ничто вообще не может быть уничтожено. И кому нужно что‑то уничтожать? Нет, я ничего не уничтожаю. И говорю фантому: «Никому не нужно, чтобы тебя не было!» Это худший сценарий, в котором может не быть фантом. Поскольку если никому нет дела, есть ли кто‑то или нет, это сразу убивает фантома! Только то, что нет никого, кому вообще было бы дело до присутствия или отсутствия фантома, действительно убивает фантома. «Я – слишком многое! Без меня существование не может быть существованием! Ха‑ха! Я – слишком многое!» Он всегда считает себя настолько важным, что думает, что он должен уйти, чтобы Существование могло быть счастливым? Ха‑ха! Вот так шутка! Какое он чванливое ничтожество! Он может быть или не быть, кому какое дело? Он может быть там вечно как гость. У Того, что является самим домом, никогда нет никакого гостя. Оно даже не знает гостя. Только гость знает гостя. И потому он все время гадает: «Я слишком много или я не слишком много?» Гадает, гадает, гадает. Гость, который гадает, что съесть следующим. Всегда голодный до следующего. Всегда думающий: «Кто уделит мне внимание? Быть может, у меня есть компания, еще один гость в доме. И тогда по крайней мере другой гость меня знает». И тогда ты – хозяин. Принимающий фантомов. Иллюзорный хозяин, принимающий иллюзорных гостей. Вот что такое это сознание. Иллюзорный хозяин, создающий гостей, потому что он не может быть в одиночестве.

С.: То, что вы делаете, – это уничтожаете зеркало, в котором вы видите самого себя.

К.: Я уничтожаю даже то, что можно было бы видеть в зеркале. Единственный способ уничтожать фантома – быть Тем, что ты есть, что никогда не знает никакого фантома. В тот момент, когда ты хочешь избавиться от фантома, ты сам являешься фантомом. Только фантому нужно избавляться от фантома. То, что ты есть, даже не знает фантома. Это подсказка «Кого это волнует?». То существование, которое волнует твое присутствие или отсутствие, – это фальшивое существование. То, что является Существованием, даже не знает существования. Нет никакого вопроса о том, есть кто‑то или нет. Но это худший сценарий для фантома – что даже ему самому нет дела до себя.

С.: Так что существование – это допущение фантома?

К.: Идея существования есть только потому, что есть существование фантома. Иллюзорное сознание, порождающее иллюзорное существование. Одно соединяется с другим. Фикция создает фикцию. Вымышленное сознание, играющее все роли. Но сознание – это уже фикция. Это слишком много для сознания. Ты должен бы

Date: 2015-09-25; view: 246; Нарушение авторских прав