Концепции постиндустриального (информационного) общества и социального государства

Концепция постиндустриально­го общества.

Наряду с рассмотренными традицион­ными идейно-политическими течения­ми на Западе во второй половине XX в. появились теории, претендующие на системный анализ социально-экономических и политических процессов. Это так называемые концепции постиндустриального (информационного) общества и госу­дарства всеобщего благоденствия, или, по более поздней терминологии, — социального государства. Одним из по­будительных мотивов их возникновения явилось стремление современных западных мыслителей противопоставить мар­ксистской концепции общественного развития новейшие те­ории, но столь же всесторонне анализирующие социально-экономический процесс. В этих концепциях ищут идейную опору различные политические силы — от кон­серваторов до социал-демократов.

Считается, что термин «индустриальное общество» ввел в научный оборот Анри Сен-Симон. Однако основополож­ником концепции индустриального общества по праву яв­ляется французский философ и социолог Огюст Конт (1798—1857). В дальнейшем данная концепция обогащалась идеями ряда других ученых. Своего наивысшего развития и положения почти официальной академической теории концепция индустриального общества достигла в 50—60-е годы нынешнего столетия после появления трудов фран­цузского философа Раймона Арона (1905—1983) и амери­канского экономиста и политолога Уолта Ростоу (р. 1916). Первый изложил свои идеи в лекциях в Сорбонне в 1956— 1959 гг., второй — в книге «Стадии экономического роста» (1960 г.). Дальнейшим развитием идей этих авторов явилась концепция постиндустриального общества и ее новейшая модификация — теория информационного общества. На­иболее видными авторами последних являются Д. Белл, Г. Кан, 3. Бжезинский, Дж. Гэлбрейт, А. Тоффлер (США), Ж. Фурастье и А. Турен (Франция).

В основе всех этих концепций лежит принцип технологического детерминизма. Данная методологическая установка исходит из того, что решающее значение в развитии общественно-экономи­ческих структур принадлежит изменениям в технической и технологической сторонах производства. В соответствии с этим любое крупное изменение технико-технологического порядка влечет за собой изменение и социальных структур и отношений. Доиндустриальное, индустриальное, постиндустриальное и информационное общества, в соответствии с данным принципом, и представляют собой результаты последовательных стадий технологических изменений в про­изводственных процессах.

Согласно указанным концепциям в доиндустриальном (традиционном, докапиталистическом) обществе производ­ство основывается, по выражению У. Ростоу, на доньютоновской науке и технологии и на доньютоновских, упрощенных представлениях о внешнем мире. Такое про­изводство представляет собой натуральное хозяйство, т. е. основанное на живой силе производство, которое ориенти­руется главным образом на удовлетворение собственных потребностей производителей. Значительная доля произво­димой при этом продукции, следовательно, не включается в сферу рыночного обращения. Товарообмен здесь носит в высшей степени нерегулярный характер, и общество в целом еще не живет куплей и продажей.

Социальная структура доиндустриального общества име­ет сословно-иерархический характер, господствующее по­ложение в нем принадлежит сословиям священников и землевладельцев. Несмотря на наличие политического цен­тра, власть здесь децентрализована и находится в руках \ отдельных землевладельцев. В качестве основного регулятора общественных отношений в таком обществе выступает традиция, т. е. выработанные в прошлом и передающиеся от поколения к поколению социальные установления, обы­чаи и ценности. По своей сути они есть не нормы права, а соответствующие исторически сложившимся представле­ниям о добре и справедливости правила поведения, которыми в значительной мере определяется образ жизни такого общества. Законы здесь не противопоставляются обычаю, традиции, а вытекают из них и закрепляют их. Для традиционного общества характерны коллективистские формы жизнедеятельности людей. Человек здесь всецело принад­лежит своим общностям — семье, общине, артели, но и одновременно находится под их солидарной защитой.

Таким образом, доиндустриальное, или традиционное, общество — это сельскохозяйственное общество с иерархичной социальной структурой и этическими нормами в качестве регулятора общественных отношений.

Для индустриального общества характерен высокий уро­вень развития промышленного производства, ориентирован­ного на массовый выпуск товаров длительного пользования (например, автомобилей, холодильников, телевизоров, ви­деомагнитофонов, пылесосов и многих тысяч других пред­метов). Основанием для перехода к индустриальному обществу является научно-техническая революция, привед­шая к последовательности технических нововведений в про­изводстве и управлении. В свою очередь это привело к изменению характера самого производства и к преобразо­ванию всей общественной структуры, начиная с форм по­ведения и социального общения и кончая рационализацией мышления в целом.

Прежде всего, авторы рассматриваемых концепций от­мечают, что в индустриальном обществе производство пол­ностью становится товарным. Это означает, что вместо привычных целей изготовления производителями продуктов для своего собственного потребления оно уже всецело со­риентировано на максимальную отдачу, на получение при­былей. Основой организации такого производства выступают капитал и труд. Это предопределяет и новую социальную структуру индустриального общества, в которой доминиру­ющее» положение занимают финансово-предприниматель­ские слои — банкиры, бизнесмены, торговцы. С концентрацией рабочих в местах производства связано скрытое или даже открытое противоречие между наемными работниками и нанимателями, между пролетариями и пред­принимателями, или капиталистами.

Наиболее существенными изменениями при переходе от традиционного к индустриальному обществу являются унич­тожение сословных привилегий, стирание наследственных социальных различий, становление равных гражданских прав и свобод. Власть здесь 'приобретает централизованный характер, развиваются демократические формы правления, а традиция как регулятор общественных отношений все больше уступает место писаному закону, правовым нормам.

Концепция постиндустриального общества развивает вышеизложенные идеи с учетом новейших изменений жизни развитых стран. В этой концепции утверждается, что в зависимости от уровня развития техники в обществе последовательно преобладают сначала «первичная» сфера эко­номической деятельности — сельское хозяйство, затем «вто­ричная» — промышленность, а после нее выдвигается «третичная» — сфера услуг. Как считает Д. Белл, самым существенным признаком перехода от индустриальной к постиндустриальной стадии общественного развития явля­ется сдвиг в формах деятельности индивида, выражающийся в перемещении таковых из сферы промышленности в сферу услуг, а также в усилении акцентов на теоретических исследованиях в области экономических открытий и в го­сударственном устройстве.

Далее концепция постиндустриального общества исходит из того, что на каждой из указанных трех стадий эконо­мического развития господствующее положение в обществе занимают определенные сословия. Это — священники и феодалы в традиционном обществе, бизнесмены — в ин­дустриальном, ученые и профессиональные специалисты — в постиндустриальном. Каждой экономической стадии при­сущи также специфические социальные институты, а имен­но соответственно: церковь и армия; промышленно-финансовые корпорации; университеты и научно-исследо­вательские учреждения.

Таким образом, переход от индустриального к постин­дустриальному обществу знаменует собой ряд существенных изменений в различных областях жизни. В экономической сфере это выражается в переходе от товаропроизводящей к обслуживающей экономике, что означает превосходство удельного веса сферы услуг над сферой производства. В „ социальной структуре классовое деление уступает место профессиональному, хотя при этом продолжают сохраняться социальная неоднородность, «естественное неравенство» лю­дей и отчуждение личности. В политической области имеет место деление на правящую, технократическую элиту — меритократию (от лат. meritus — достойный и греч. kratos — власть, букв. — власть наиболее одаренных) и управляемые массы населения. На постиндустриальной ста­дии сохраняются социальные, в том числе политические, конфликты, однако их природа становится иной. Если в индустриальном обществе основной конфликт связан с со­средоточением собственности в руках капиталистов, то в постиндустриальном обществе он обусловлен меняющимся содержанием труда и выступает как конфликт между зна­нием и некомпетентностью или, иными словами, между научно-технической элитой и массой рядовых работников.

Существенным элементом концепции постиндустриаль­ного общества являются положения, относящиеся к про­цессам развития мирового сообщества в целом. Центральное место здесь принадлежит идее взаимозависимости между народами, усиления интеграционных тенденций в мировом развитии по мере приближения постиндустриальной стадии. Авторы данных концепций полагают, что в XXI в. чело­вечеству придется вступать более или менее сообща, неза­висимо от социальной стартовой площадки, на которой сегодня находится тот или иной народ. Это обстоятельство предполагает новое политическое видение мира, уточнение социально-политического статуса и специфической роли та­ких образований, как класс, нация, государство, более уни­версальные подходы к ценностям свободы, демократии и суверенитета.

Разновидностью и продолжением теории постиндустри­ального общества является концепция информационного общества. Рассматривая общественную эволюцию как «сме­ну стадий», авторы теории, информационного общества связывают его становление с доминированием «четвертичной», информационной сферы экономики, следующей за сельским хозяйством, промышленностью и экономикой услуг. На данной стадии развития общества значительно повышается интеллектуализация труда, вследствие чего наука, культу­ра, образование и здравоохранение утрачивают свое тра­диционное предназначение «непроизводственной сферы» и трансформируются в самостоятельную производительную силу, ориентированную на производство не только материальных благ, но и самого человека.

По мнению авторов концепции, в результате револю­ционизирующего действия информационной технологии происходит качественное преобразование всех сфер обще­ственной жизни. В области производственных отношений капитал и труд как основа общества уступают место ин­формации и знанию. В этих условиях собственность как критерий социальной дифференциации теряет свое значение и решающим становится уровень образования и знания.

Классы здесь заменяются недифференцированными «инфор­мационными сообществами», в которых за передний план выдвигаются не отношения собственности и не отношения между человеком и ……., а отношения между людьми в связи с их многообразной социальной деятельностью. На данной стадии все большее число людей получает возмож­ность осуществлять свободный выбор формы общественных отношений, сферы профессиональной деятельности в соот­ветствии со своими устремлениями, способностями и инте­ресами.

Пожалуй, одним из основных в концепции информаци­онного общества является положение об усилении немате­риальной мотивации трудовой деятельности людей в составе современной производственной корпорации. В развитых странах Запада в процессе информатизации такой мотив к труду, как высокая заработная плата, переместился с пер­вого места, которое он занимал три-четыре десятилетия назад, на пятое-седьмое, пропустив вперед содержание тру­да, возможность самореализации, перспективы профессио­нального роста, психологический климат в фирме и другие. «Мы с полным основанием можем сделать вывод, — пишет Джон Гэлбрейт, — что отождествление, т. е. добровольная замена своих целей целями организации, и приспособление, т. е. связь с организацией в надежде привести ее цели в более близкое соответствие со своими собственными целями, являются важными мотивами в деятельности техноструктуры» [26. С. 203 ]. Данному обстоятельству одновременно сопутствует развитие различных форм социального взаи­модействия и согласия — солидаризм, а также формиро­вание в различных сферах жизни органических общностей людей — коммунитаризм. Это означает, что информаци­онное или постиндустриальное общество, отрицая индуст­риальное и снимая тем самым его отрицание традиционного общества, возвращается в своей сути к неотрадиционалистским формам жизни.

В рамках теории информационного общества выдвигается проект «глобальной электронной цивилизации», создавае­мой на базе синтеза телевидения, компьютерной службы и энергетики — «телекомпьютерэнергетики». «Компьютер­ная революция» постепенно приводит к замене традиционной печати «электронными книгами», изменяет идейные ориентации людей и мировоззрение в целом. Социальные и политические преобразования рассматриваются в этой теории как прямой результат «микроэлектронной револю­ции». Перспектива развития демократии связывается с рас­пространением информационной техники. Главная роль в этом отводится телекоммуникационной кабельной сети, ко­торая обеспечит двустороннюю связь граждан с правитель­ством, позволит оперативно выяснять и учитывать мнение населения при выработке политических решений. Техно­логическую трактовку получают проблемы преодоления со­циальных антагонизмов, отчуждения и дегуманизации.

Авторы данной концепции считают, что ныне на доиндустриальной стадии находятся страны «третьего мира», на индустриальной — ряд стран Запада и Востока, в постин­дустриальной и информационной стадиях находятся США, Япония и другие наиболее развитые страны.

Продолжением и развитием теорий социального постиндустриального и информационного общества является также кон­цепция социального государства. Сам термин «социальное государство» вошел в политическую и правовую литературу после того, как в 1949 г. в Консти­туцию ФРГ было включено выражение «sozialer Rechtsstaat», которое переводится как «социальное правовое государство». При разработке текста конституции немецкие ученые и законодатели пришли к идее, что их правительство в своей деятельности должно подчиняться принципу соци­ального государства. В их толковании это означает обязан­ность правительства осуществлять политику, направленную на обеспечение достойного человека уровня жизни, удов­летворение основных жизненных потребностей всех соци­альных групп. Постепенно указанный принцип был развит до концепции социального государства.

Таким образом, прилагательное «социальное» в понятии «социальное государство» служит не для обозначения того факта, что всякое государство есть социальный институт, а для определения новой сущности государства на постин­дустриальной стадии развития производства, для характе­ристики содержания его политики в сфере распределения материальных благ. Словом «социальное» подчеркивается именно то обстоятельство, что такое государство призвано осуществлять политику, направленную на обеспечение бла­га всех своих граждан, поддержку социально слабых групп населения, на утверждение в обществе социальной справедливости. С учетом сказанного термин «социальное государство», видимо, можно расценить и как не вполне удачный, но он в данном специфическом смысле уже стал s составным элементом современной политической мысли.

Наряду с термином «социальное государство» в политической теории употребляется понятие «государство всеобщего благоденствия». Оба понятия используются для обозначения одного и того же явления — государства совре­менного демократического типа в условиях постиндустри­ального (информационного) общества. Автором концепции такого государства считается американский экономист Джон Гэлбрейт. Однако у ее истоков находятся взгляды англий­ского экономиста Джона Кейнса, который обосновывал необходимость активного государственного вмешательства в экономику с целью обеспечения занятости граждан, предотвращения экономических кризисов, повышения жизнен­ного уровня населения путем справедливого пере­распределения доходов между различными социальными слоями.

Надо заметить, что процесс утверждения в политической
мысли идеи социального государства и практического пе­рехода правительств западных стран к социально ориенти­рованной политике был достаточно сложен. Как известно, после падения феодализма и установления политической власти среднего сословия — буржуазии — в основу политики практически всех правительств здесь были положены прин­ципы классического либерализма. Согласно последним, го­сударственное вмешательство в экономическую деятель­ность граждан допускается лишь постольку, поскольку оно не противоречит принципу индивидуальной свободы. В ре­зультате во всех западных странах возобладала либераль­но-рыночная система хозяйствования, или классический капитализм. В более широком смысле это означает утвер­ждение либерально-демократической модели общественного устройства, в котором государство выполняет функцию гаранта свободы индивида.

Либерально-демократическое общество действительно оказалось весьма благоприятным для проявления инициа­тивы и социального преуспевания наиболее активных и предприимчивых граждан. Однако почти тотчас же оно обнаружило и свои весьма существенные недостатки. Ока­залось, что устранение государства из сферы производства, свободные рыночные отношения ведут к экономическим кризисам и главное — к беззащитности перед лицом ры­ночной конкуренции социально слабых слоев населения. И лишь ряд новых факторов, в полную меру проявившихся в первой половине XX в., — обострение классовой борьбы, революционные процессы в ряде стран, советский опыт решения социальных проблем, переход к постиндустриаль­ным технологиям производства — вынудил правящие круги западных стран отказаться от либерально-демократической общественной модели в пользу социально-демократической, в которой государство выполняет функцию регулятора эко­номических и социальных отношений.

Как видно, идея социального государства явилась кон­структивным ответом на критику несовершенств государства либерального типа, оказавшегося неспособным обеспечить социальные права и, следовательно, достойный уровень жиз­ни всем гражданам. Она выходит за пределы прежних представлений о содержании прав индивида, которые клас­сический либерализм ограничивал лишь формальным их провозглашением и обеспечением равенства всех граждан перед законом. Опыт функционирования либерально-демок­ратических обществ со всей очевидностью показал: если человек поставлен в такие условия, в которых он не может сполна воспользоваться имеющимися у него правами, то они становятся не более чем пустыми посулами. Стало быть, наполнить реальным содержанием права каждого чле­на общества можно с помощью социальной политики. Го­сударство, которое провозглашает, берется и способно осуществлять политику, направленную на реальное обес­печение всего комплекса прав граждан, и прежде всего социальных, получило название социального государства,

Согласно современным представлениям, социальное го­сударство для достижения своих целей призвано обеспечи­вать следующие задачи и принципы организации жизнедеятельности общества: конституционные гарантии гражданских, политических, экономических и социальных прав личности; многоукладность экономики, включающей частную, коллективную и государственную формы собст­венности; сочетание плановых и рыночных механизмов ре­гулирования общественного производства; доступные всем системы образования, здравоохранения и социального обес­печения; заботу властей о создании условий для всеобщей занятости населения; государственную поддержку малоиму­щих категорий граждан; организацию эффективной борьбы с преступностью, наркобизнесом и другими антиобществен­ными явлениями; разработку и осуществление государст­венных программ, направленных на решение других насущных социальных проблем. Все это, как полагают ав­торы рассматриваемой концепции, и ведет к возникновению государства всеобщего благоденствия, или социального го­сударства, в отдельных высокоразвитых в экономическом отношении странах, а в будущем — и целого мира благо­денствия.

Необходимо признать, что концепция социального госу­дарства на Западе имеет серьезных оппонентов. Оно под­вергается критике прежде всего со стороны тех интеллек­туалов, которые отказывают государству в каких-либо ре­гулирующих функциях в сфере экономических отношений. С их точки зрения, нет объективных критериев социальной справедливости, и потому бессмысленным является и само понятие «социальная справедливость». Следовательно, счи­тают они, принципиально невозможным является «справед­ливое» перераспределение доходов среди различных социальных групп. Поэтому концепцию социального госу­дарства они рассматривают в качестве такой же полити­ческой и идеологической «риторики», как и различные доктрины уравнительного социализма. Наиболее последо­вательно с этих позиций оценивал концепцию социального государства такой сторонник свободной рыночной экономи­ки, как Фридрих фон Хайек. По его мнению, принцип социального государства означает «ни много ни мало, не­обходимость приостановить правление права» [106. С. 201 ].

Очевидно, что данный тезис Хайека имеет под собой определенные основания. Между правовым и социальным принципами в деятельности государства действительно су­ществует как единство, так и противоречие. Их единство состоит в том, что оба они направлены на обеспечение блага людей: первый — индивидуальной свободы и основных прав личности путем ограничения государственного вмеша­тельства в частную жизнь граждан, второй — достойных условий существования каждого индивида с помощью пе­рераспределительной функции государства. Противоречие же между ними состоит в том, что правовое государство по своему замыслу не должно вмешиваться в вопросы рас­пределения общественного богатства, а социальное государ­ство, напротив, непосредственно занимается этим делом, хотя и стремится при этом не подрывать конкурентные, рыночные начала хозяйственной деятельности и не порож­дать массовое социальное иждивенчество.

Однако, как считают другие видные ученые Запада, возврат к свободным рыночным отношениям в постиндуст­риальном обществе уже невозможен и политически неце­лесообразен. Так, по мнению одного из крупнейших немецких социальных философов Карла Ясперса (1883— 1969), развитие техники, возникновение крупных предпри­ятий вызывают необходимость справедливого регулирования жизненного уровня различных категорий граждан. «Все люди — писал он, — требуют справедливости и теперь при пробудившемся сознании способны понять, выразить и защитить свои притязания. Это требование справедливости направлено как на условия труда, так и на распределение полученных в результате трудовой деятельности продуктов» [112. С. 185]. Указанная точка зрения ныне является пре­обладающей как в научных, так и в политических кругах западных стран. Ни замысел социального государства (ре­альные гражданские права для всех), ни его метод (пере­распределение доходов) не рассматриваются как ошибочные. В большинстве появляющихся по данному вопросу публи­каций речь идет не об упразднении перераспределительной, регулирующей функции современного государства, а о со­вершенствовании ее правовых, финансово-экономических и организационных механизмов.

Мы полагаем, что концепция социального государства, так же как и различные современные интерпретации, или парадигмы, социализма, отражает закономерность обще­ственных изменений на индустриальной и постиндустри­альной стадиях развития производства, а именно: транс­формацию как западного, так и восточного общества в направлении их взаимного сближения и взаимопроникно­вения типичных свойств того и другого. В сущности, в этой концепции синтезируются лучшие черты как классическо-либеральной (высокий экономический динамизм), так и государственно-социалистической (надежная социальная за­щищенность граждан) моделей общественного устройства. Не случайно поэтому ныне практически во всех странах мира целью общественного развития провозглашается со­циально-демократическое общество.

Республика Беларусь в ее Конституции также опреде­ляется как социальное государство. Это положение Основ­ного Закона означает не что иное, как конституционную обязанность правительства страны подчинять свою деятель­ность обеспечению благосостояния всех категорий граждан. Разумеется, нам еще очень далеко до того уровня развития производства и удовлетворения социальных потребностей, который имеет место в постиндустриальных странах. И разрыв этот, к сожалению, за последние годы еще больше увеличился. Тем не менее, с нашей точки зрения, цели возврата Беларуси к государственно-социалистической или к еще более ранней, классическо-либеральной, обществен­ной модели представляются бесперспективными. Многоук­ладная регулируемая экономика, представительная демократия, правовое государство и сильная социальная политика — такова наиболее предпочтительная перспектива общественного развития нашей страны. Только такой путь, мы убеждены, отвечает трудовому, неэксплуататорскому образу жизни белорусов, их приверженности идеалам со­циального равенства и справедливости. И только на этом пути наше общество сможет достичь гражданского и наци­онального согласия.

Логичным является вопрос: в какой мере согласуются или противоречат друг другу марксова терия исторического процесса и перечисленные кон­цепции развития общества? К сожалению, внимание советских обществоведов концентрирова­лось на выявлении частных положений, которыми разли­чаются эти концепции. Между тем они имеют гораздо больше общего, чем различий.

Во-первых, в учении Маркса об общественных форма­циях существенное значение имеет положение о матери­альных производительных силах общества, которыми детерминируются производственные отношения. Иными словами, в Марксов общественный базис входит «вся техника производства и транспорта» (Ф. Энгельс), которая опреде­ляет, что и сколько общество на данном этапе своего развития производит, каким способом оно осуществляет это производство. Следовательно, в теории Маркса такие ве­щественные элементы производительных сил, как средства труда, вполне могут рассматриваться как аналог техноло­гического компонента концепций о стадиях экономического роста. Это, несомненно, общее фундаментальное положение этих двух теорий.

Во-вторых, возникшая в наши дни социально-экономи­ческая реальность, которая описана в теориях постиндуст­риального и информационного общества, вполне подт­верждает предугаданный и обоснованный Марксом процесс становления «научного производства», превращения науки в главную производительную силу и вычленения человека из непосредственного процесса производства. Таким обра­зом, и с точки зрения полученных теоретических резуль­татов Марксов анализ тенденций общественного развития и рассматриваемые социально-экономические концепции тоже не противоречат друг другу. Фактически эти концеп­ции в их глобальном понимании истории могут быть при­числены к формационным теориям общественного развития.

Сопоставление показывает также, что несомненной за­слугой Маркса является то, что он верно предвосхитил общую линию общественного прогресса. Это признают и авторы рассмотренных концепций стадий экономического роста: «Никто, кроме Маркса и марксистов, — пишет Джон Гэлбрейт, — не предвидел, что экономика гигантских кор­пораций станет сутью экономической системы» [27. С. 380]. Однако современное марксистское обществоведение можно упрекнуть за то, что не оно поставило задачу исследования нынешнего западного общества на основе ме­тодологии Маркса. В этой связи подчеркнем, что современ­ное «информационное общество» — это не просто качественный скачок в развитии технологической базы про­изводства, а совершенно новая ступень в общественном бытии человечества, несущая с собой коренные изменения в системе экономических, политических, социальных и культурных отношений людей, полное осмысление которых вне методологи Маркса невозможно. Так что анализ со­временного общества, его сущности, закономерностей и пер­спектив представляет большое поле для деятельности различных исследовательских школ и направлений.

Попытки найти ответы на некоторые новейшие проблемы современного общественного развития предпринимаются идеологами так называемых альтернативных движений.

Date: 2015-09-25; view: 619; Нарушение авторских прав