Законы природы не применимы к сложному обществу

Эти законы метафизики, вступая в обычную жизнь, как лучи света, проникающие в плотную среду, по законам природы преломляются по прямой линии. Действительно: в большой и сложной массе человечес­ких страстей и тревог простые права человека претерпевают такое раз­нообразие преломлений и отражений, что становится абсурдным гово­рить о них, как если бы они продолжались в своей изначальной просто­те. Природа человека сложна и противоречива, цели общества тоже чрезвычайно сложны, поэтому примитивная диспозиция и примитивная власть не могут соответствовать ни человеческой душе, ни делам чело­века. Когда я слышу о простоте изобретения, нацеленного на новые по­литические построения и потешающегося над ними, я прихожу к выво­ду, что ремесленники в большинстве своем невежественны в торговле или невнимательны к своим обязанностям. Примитивные правительст­ва порочны уже в своей основе, если не сказать более. Если Вам было бы достаточно решать проблемы общества только под одним углом зре­ния, то все эти простые формы государственного устройства были бы чрезвычайно привлекательны. То есть каждая отдельная форма соот­ветствовала бы своей единой цели в совершенстве, сложной же форме будет гораздо труднее достигать решения всего комплекса непростых задач. Но все же лучше, что сложная форма не соответствует своим за­дачам, отдельные проблемы решаются с большей точностью, другими же нужно полностью пренебречь или материально ущемить сверхзабо­той о любимчиках.

Фальшивые права этих теоретиков чрезвычайны, и пропорциональ­но тому, насколько они верны с точки зрения метафизики, настолько же они фальшивы с точки морали и политики. Права человека где-то посередине, их невозможно определить, но невозможно и не различить. Права человека для правительства (в их преимуществе) очень выгодны, они зачастую сбалансированы между многочисленными оттенками добра и должны согласовываться друг с другом, а иногда — между добром и злом, иногда между злом и злом. Политический резон осно­вывается на простом арифметическом подсчете: складываются, отни­маются, умножаются и делятся не метафизические или математичес­кие, а настоящие моральные величины.

Эти теоретики почти всегда софисты и путают право народа с его властью. Общественный орган, когда бы он ни возник, может и не на­толкнуться на эффективное сопротивление, но до тех пор, пока власть и право есть одно и то же, этот орган не обладает правом, не совмести-

Глава 14. СОВРЕМЕННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕОЛОГИИ 617

мым с добродетелью, и прежде всего благоразумием. У людей нет права на неблагоразумие и на то, что не способствует их благоразумию, хотя кто-то из писателей произнес: «Lieat perire poetis»¹, когда один из них в трезвом уме, говорят, прыгнул в жерло вулкана. «Ardentem frigidus Etnam insiluit»², я смотрю на такую шалость скорее как на не имеющую оправдания поэтическую вольность, а не как на одну из привилегий Парнаса; и был ли он поэтом, божеством или политиком, выбравшим путь проповеди этого вида права, я считаю, что более умно, т.е. более милосердно, по здравому рассуждению, — спасти человека, а не хра­нить его бронзовые домашние тапочки как памятник его глупости.

Печатается по: Бёрк Э. Размышления о революции во Франции // Социс. 1991. № 9. С. 121—124.

Date: 2015-09-25; view: 296; Нарушение авторских прав