Немцы в Калуге

12 октября немецкие танки вошли в Калугу – 160 километров от Москвы. Генерал Роммель пишет жене: «Превосходные новости из России! Мы можем ожидать быстрого наступления на восток и исключения возможности создания там значительных новых сил». 5 октября один из московских летчиков‑истребителей увидел на дороге, ведущей к Юхнову, внушительную – почти в двадцать километров – колонну немецких танков. Новость была столь невероятна, что офицер Генерального штаба не принял ее всерьез и в дневной сводке не отметил «тревожных новостей». Но разведывательный самолет подтвердил первую новость. Маршал Шапошников попросил не тревожить его по пустякам (но московский гарнизон был поднят по предварительной тревоге). Третий разведсамолет не оставил никаких сомнений – никем не преследуемые немецкие танки почти что мирно катят к Москве. Вначале Шапошников был все так же скептичен, но почувствовав нечто, он прервал телефонный разговор. Через четыре минуты в штаб Московского округа звонил Сталин. Надежна ли информация? «Хорошо. Мобилизуйте все, что можете, но врага нужно остановить на 5–7 дней, пока мы не задействуем резервы Ставки».

Началась чрезвычайная сессия ГКО. Теперь «Можайская линия» была признана главной оборонительной линией Москвы. В Можайск были отправлены шесть пехотных дивизий и шесть танковых бригад. Днем позже «Можайскую линию» защищали 14 пехотных дивизий и 16 танковых бригад. Возможно, впервые думать о дальневосточных дивизиях стало стратегической необходимостью. Зорге сообщал очень к месту и времени: японцы ринулись на юг, их решение необратимо.

14 октября пал Калинин. Но ртуть в термометрах опускалась все ниже. Снег опустился на Ленинград. Гитлер объяснил своему окружению, что «предсказание погоды не является точной наукой». Перед дивизией «Мертвая голова» расстилалось тридцатисантиметровое снежное одеяло. Именно в этой грязи и снегах широкие гусеницы Т‑34 увеличивали мобильность советских войск. А командующим разбитым вдребезги Центральным фронтом стал неведомый немцам Жуков.