Западный фронт: подготовка сторон

Ради консолидации польских приобретений Гитлер 6 октября 1939 г. обратился к Франции и Британии с предложением признать «естественность» судьбы польского государства, но те, памятуя о непреклонном стремлении Гитлера утвердить свою гегемонию в Европе, отказались «пойти на мировую» с нацистской Германией. Германские генералы получили приказ заняться излюбленным делом – планированием наступательных операций. Собственно, у Гитлера уже не было иллюзий (как и у его противников) и он сообщил о своем стремлении к военному решению во Франции представителям трех родов войск уже 27 сентября 1939 г. 9 октября – еще до того, как Париж и Лондон ответили на германские предложения, фюрер издал директиву № 6 о наступлении на Западе.

В ней Гитлер говорит об исторической несправедливости, как он ее понимал: великие западные державы всегда, особенно после Вестфальского мирного договора 1648 года, стремились держать Германию разделенной и слабой. Национал‑социалистическая Германия этого не потерпит: «Наступление должно быть спланировано посредством движения через Люксембург, Бельгию и Голландию, оно должно начаться в ближайшее возможное время, поскольку всякое замедление будет угрожать нейтралитету Бельгии и, возможно, Голландии, усиливая союзников. Целью данного наступления будет нанесение максимально возможного поражения французской армии и сил, выступающих на стороне союзников, а также захвата максимально возможной территории в Голландии, Бельгии и северной Франции для дальнейшего успешного ведения воздушной и морской войны против Англии, для надежной защиты экономически жизненно важного Рура».

Этот план получил название «желтый» план, и детали проработать поручалось Оберкомандо Хеер – командованию сухопутных сил (ОКХ). Необходимо отметить колебания генералов. Как признал в 1942 г. сам начальник штаба сухопутных войск генерал Гальдер, он хотел бы отнести выяснение отношений с французской армией на 1942 г. Гитлер тогда еще не имел союзников и преданных людей среди генералитета (каковыми позже станут Кейтель и Йодль), он вынужден еще был с определенным почтением относиться к военной элите Германии. Недолго. 22 октября он отдает Гальдеру прямой приказ: выполнение «желтого» плана должно начаться 12 ноября 1939 года – и никаких отсрочек.

Начинается решающая фаза противостояния того высшего офицерства, которое надеялось видеть главу государства отстоящим от непосредственных военных дел (как это делали оба кайзера Германской империи). Гитлер старался участвовать в планировании, и он добился своего, сумев расколоть военную элиту. Гитлер привлек на свою сторону командующего группой армий «А» фон Рундштедта и начальника его штаба фон Манштейна. Особенно полезен был Манштейн – именно он обрушился на неохотно произведенное творение Гальдера и Браухича. Идеи Манштейна были близки инстинкту самого Гитлера – ударить там, где не ожидают, в долине реки Соммы, в Арденнах, а не повторять всем привычный маршрут Шлиффена с выходом во Францию с севера через Бельгию. Гитлер начинал свирепеть, видя откладывание наступательных планов. Четыре раза наступление откладывалось только в декабре 1939 г.

А Манштейн слал наверх меморандум за меморандумом – всего шесть, в которых торопил военное командование, пока Гальдер не послал его с повышением в Восточную Пруссию (командовать корпусом). Новый командующий корпусом, согласно германскому протоколу, должен был представиться главе государства. Обычно это бывала дежурная церемония. Но не в этот раз. Гитлер провел со своим генералом все утро 17 февраля, и вдвоем они выработали план, который не смогли, не посмели отвергнуть руководители ОКХ – Браухич и Гальдер.

Мощные танковые колонны прорвутся через лесистые Арденны там, где французы ожидают их меньше всего. Никакой имитации Шлиффена – времена изменились, оружие нападения опять превосходят оружие защиты, германская согласованность будет соединена с мощью германских моторов. План «Sichelschnitt» – «Болезненный удар» – требовал четких согласованных действий трех групп германских армий.

План Манштейна, соединенный с собственными идеями Гитлера, был прост, но обещал победу. Группа армий «Б» под командованием фон Бока прорывается через Бельгию в Северную Францию, имитируя непреложность идей Шлиффена. Если ему удастся зайти за французские части с севера, то он неизбежно и мощно будет угрожать Парижу. Если французы и (высадившиеся) англичане встанут всей силой на его пути и даже оттеснят на восток – тогда еще лучше. И чем дальше на восток уйдут французы основными своими силами, тем замечательнее.

На левом фланге группа армий «С» (генерал Вильгельм Риттер фон Лееб) постарается заставить французов всерьез защищать линию «Мажино», а по возможности и прорвать ее. Но в любом случае решать судьбу войны будет не он. А командующий группой армий «А» генерал Рундштедт, который прорвется через Арденны, захватит переправы через Сомму и Динан, проскользнет между Седаном и Динаном, а затем повернет на северо‑запад по долине реки Соммы к Амьену, Аббевилю и побережью Ла‑Манша. Именно здесь будут задействованы семь из десяти танковых дивизий вермахта. У Лееба на юге не будет ни одной танковой дивизии, а у Бока только три.

Немцы надеялись на превосходство в воздухе. Да, у них было меньше самолетов, чем у французов, но на войне качество нередко компенсирует количество. Превосходный «Мессершмитт‑109» преобладал над французскими моделями в скорости, маневренности, вооружении. А штурмовик «Юнкерс‑87» не имел аналогов как борец с танками и другой наземной силой противника. Мильх и Кессельринг были талантливыми воздушными стратегами. На земле главной ударной силой становился танк «Марк‑VI». Второй германский танк – «Марк‑III» уступал лучшим французским и британским моделям, но в тени своего старшего коллеги был достаточно полезен. Решающей особенностью тактического превосходства немцев было то, что их танки были объединены в дивизии и не были обременены другими родами войск. Это был кулак современной войны, о которой проницательно думали накануне Гудериан, де Голль и Тухачевский, но только первый реализовал свои идеи. И хотя у немцев танков было меньше, чем у французов (2400 против 3000) их консолидированная мощь принесла результаты.

Французы встретили войну без гения, хотя бы отдаленно напоминающего наполеоновский. Французская армия уступала германской в численности дивизий (101 против 120), но что важнее, армия победительница 1918 года не считала нужным менять победные порядки. Французы сражались с пресловутой пушкой в 75 мм, у них были устаревшая техника, их стратеги не шли дальше Жофра и Фоша. Их танки были вспомогательным орудием, их самолеты не шли в ногу с танками. Главная надежда французов 1939 года – это их «западный фронт в бетоне» – «линия Мажино», система весьма солидных укреплений, устаревшая, как только танки начали играть первую скрипку в боевых действиях. Усидеть в новой войне ни за какой бетонной стеной было невозможно. Но этого тогда никто не знал. Более того, вся Европа верила, что герои Вердена не посрамят себя. Семь миллиардов франков было израсходовано на пресловутую линию укреплений, которая должна была спасти следующее поколение французов от геноцида. Но «линия Мажино» имела недостаточную протяженноять – менее 150 километров фортификаций. Оставалось 400 километров абсолютно незащищенной границы – там, где Франция соприкасалась с Бельгией.

Французскому военному командованию не оставалось ничего иного, кроме как предусмотреть рывок вермахта по проторенной дороге 1914 года. В этом случае вся мощь французской армии должна была обрушиться на надвигающегося врага, для этого следовало послать основную массу французских дивизий на север от «линии Мажино». «4 октября 1939 года маршал Гамелен издает приказ, по которому предполагается, в случае нарушения Германией бельгийского суверенитета, выйти в Бельгии на линию реки Шельды. Это было целесообразно и с точки зрения необходимости стыковки с ожидаемым британским экспедиционным корпусом (во Франции никогда не забывали, что Британия в 1914–1918 годах, начиная почти с нуля, создала многомиллионную армию). В декабре 1939 года англичане прислали пять своих превосходных дивизий, но это было все, что они имели. В четыре первых месяца 1940 года Лондон прислал спешно созданные еще четыре дивизии, но их подготовка, их качество оставляли желать лучшего. Да и французские войска, если руководствоваться хотя бы воспоминаниями начальника британского генерального штаба Аланбрука, первого лорда Адмиралтейства Черчилля и президента Франции Лебрена, не напоминали победоносную армию 1918 года. Особенно тяжелое впечатление оставляло моральное состояние этих войск, слабость их воли к победе, исчезновение пресловутого elan vital – боевого порыва.

Восьмого мая 1940 года Гитлер окончательно установил дату наступления на Западе – через два дня. В этот день лейбористы начали атаку против правительства, обвиняя его в некомпетентности. Возмущенный Чемберлен заявил, что не боится критики и что у него «есть друзья в палате общин». Это было, по меньшей мере, неудачное выражение. Обращение к партийной политике в час национальной опасности сделало премьер‑министра уязвимым. Поднялся бывший премьер Ллойд Джордж, которому было в то время около восьмидесяти лет. Вайолет Бонэм Картер, дочь бывшего премьера Асквита, вспоминает, что это была «самая сильная из его речей». Ллойд Джордж использовал слова Чемберлена о «друзьях»: «Вопрос не стоит о том, кто является другом премьер‑министра. Поставлен гораздо более важный вопрос. Премьер просит о жертве. Нация готова на любые жертвы до тех пор, пока правительство ясно показывает, к чему оно стремится, и до тех пор, пока нация уверена, что ее лидеры делают все от них зависящее. Я должен торжественно заявить, что сам премьер‑министр должен дать образец жертвенности, потому что ничто не может содействовать победе в этой войне больше, чем сдача им своих полномочий».

Так подготовлено было падение кабинета Чемберлена. К власти пришел Уинстон Черчилль. Десятого мая он стал премьером. На пути из Букингемского дворца он спросил телохранителя – инспектора Томсона, знает ли тот, зачем его вызывали к королю. Да, ответил Томсон. «Мне только хотелось бы, чтобы вы заняли этот пост в ваши лучшие времена, ведь это огромное бремя». Глаза Черчилля наполнились слезами: «Один Бог знает, как тяжела эта ноша. Я надеюсь, что для меня еще не слишком поздно. Я боюсь этого. Но мы приложим все силы».

Ллойд Джордж был единственным, кто приветствовал нового премьера, отметив его «блистательный интеллектуальный дар, бездонное мужество, глубокое знание войны, опыт в управлении». В ответ Черчилль выступил с тем, что Никольсон в дневнике назвал «очень коротким заявлением». Как пишет У. Манчестер, «слова этой речи ныне известны миллионам тех, кто еще не был рожден в то время, кто никогда не видал Англии и кто даже не говорит по‑английски». Черчилль говорил так, как еще не говорили под сводами Вестминстера: «Я хотел бы сказать палате, как я уже сказал тем, кто вошел в правительство: «Мне нечего предложить вам кроме крови, труда, слез и пота…» Вы спросите, в чем наша политика? Я отвечу: вести войну на море, земле и в воздухе со всей силой, данной нам Богом… Такова наша политика. Вы спросите, в чем наша цель? Я могу ответить одним словом: победа, победа любой ценой, победа, несмотря на весь террор, победа, какой бы трудной и долгой ни была дорога, ибо без победы для нас нет выживания».

Десятого мая трехмиллионная армия Германии перешла в наступление на Западном фронте силами 136 дивизий, имевших 7378 орудий и 2445 танков и поддерживаемых 3643 самолетами. Общая численность войск западных союзников составляла около 4 миллионов человек. Они располагали 148 дивизиями, оснащенными 13 874 орудиями и 3373 танками. Их авиация насчитывала 2833 самолета. При этом французская армия состояла из 105 дивизий с личным составом в количестве 2240 тысяч солдат и офицеров и насчитывала 10700 орудий, 3063 танков, 1200 самолетов; бельгийская армия состояла из 22 дивизий, голландская – из 11, английская – из 10.

Таким образом, наземные войска союзников превосходили противника в силах и средствах. Германия имела перевес лишь в авиации. Главное же преимущество гитлеровских войск состояло в том, что они напали на страны, политическое и военное руководство которых было неспособно организовать эффективную оборону.

В первый же день наступления германские дивизии, оттесняя плохо управляемые и несогласованно действующие армии союзников, вторглись в Бельгию, Голландию и Люксембург. В ответ на это генерал Гамелен отдал приказ о выдвижении крупных сил навстречу противнику. Французские и английские войска достигли и бельгийской территории; 11 мая 7‑я армия генерала Жиро вступила в Голландию. В Гааге в то время уже шли бои, в Роттердаме появились немецкие парашютисты. В тот же день вражеские танки захватили Бред. Голландское правительство и командование, оказавшись бессильными организовать сопротивление, 13 мая вступили в переговоры с верховным командованием вермахта.

Оккупировав Голландию, немецкая 18‑я армия двинулась через Бельгию, но 14 мая была остановлена 16 бельгийскими и 25 французскими и английскими дивизиями, занявшими оборону на фронте от устья реки Шельда до города Намюр. У союзного командования появилась надежда на улучшение обстановки. Но она оказалась тщетной, так как южнее упомянутой линии, в Арденнах, еще накануне начала стремительно продвигаться вперед мощная танковая группа генерала Клейста. Не встретив серьезного сопротивления, она преодолела горы и устремилась к реке Маас. Союзное командование, узнавшее об этом слишком поздно, бросило навстречу танкам кавалерию, но она была разгромлена. Танковые соединения генералов Рейнгардта и Гудериана почти беспрепятственно достигли берегов Мааса и в тот же день форсировали реку. Так Германия начала широкое наступление на Францию. Ее танковые войска разбили оборонявшиеся на этом участке 2‑ю и 9‑ю французские армии. 14 мая немцы пробили восьмидесятикилометровую брешь между двумя основными армиями французов. Эффективная поддержка с воздуха обеспечила успех танковых колонн. А Франция уже потеряла половину своих бомбардировщиков. На запруженные беженцами дороги пикировали штурмовики. 20 мая немцы вышли к Ла‑Маншу, отрезав северные армии от решающих полей сражения.

Далее события развивались столь же стремительно. Главнокомандующий французскими вооруженными силами генерал Гамелен 16 мая получил донесение о том, что германские танки уже вступили в Монкорнэ. Это означало, что Арденнский фронт, которым командовал генерал Жорж, рухнул, и союзным войскам, оставшимся в Бельгии, грозило окружение.

Критическая обстановка требовала решительных действий. Но она лишь усилила в правительственных и военных кругах неуверенность и колебания, вскоре перешедшие в нескрываемое отчаяние. Гамелен заявил, что он «больше не отвечает за безопасность Парижа». Министр национальной обороны Даладье телеграфировал Черчиллю, только что возглавившему английское правительство: «Мы проиграли битву. Дорога на Париж открыта. Пошлите нам все самолеты и все войска, какие только можете». И в это же время обанкротившиеся правители Франции, опасаясь взрыва народного гнева, решили отозвать с фронта в Париж две дивизии для «поддержания внутреннего порядка». Встревоженный телеграммой Даладье, новый английский премьер‑министр Черчилль 16 мая прибыл в Париж. Его сопровождали заместитель начальника имперского штаба генерал Дилл и генерал Исмей. Они тотчас же встретились с Рейно, Даладье, Гамеленом, Дарланом и Бержере. Гамелен, как главнокомандующий, сделал доклад о положении на фронте, продолжавшийся всего 5 минут и произведший самое удручающее впечатление. Молчание собравшихся нарушил Черчилль. Он спросил: «Где стратегический резерв?» Вспоминая впоследствии об этих минутах, Черчилль писал: «Генерал Гамелен пожав плечами, сказал: «Его нет».

Date: 2015-09-24; view: 278; Нарушение авторских прав