Глава 11. Переодевшись в мягкий бархат персикового цвета, греховно уютный и неотразимо прекрасный, Маргарет посчитала

Переодевшись в мягкий бархат персикового цвета, греховно уютный и неотразимо прекрасный, Маргарет посчитала, что вполне способна общаться с гостями, и спустилась к ужину.

Она ожидала увидеть всех троих в столовой, но там оказался только Себастьян, сидевший во главе стола. Что за наглость! И он не потрудился одеться к ужину! Белая сорочка без галстука, с распахнутым воротом и свободными широкими рукавами, подхваченными на запястьях манжетами! С таким же успехом он мог вдеть серьгу в ухо и нацепить повязку на глаз, потому что ее слуги наверняка посчитали его пиратом!

Дэвид, обычно прислуживавший за столом, стоял у двери и, вне всякого сомнения, трясся как осиновый лист. Недаром бледен как полотно. Причиной этого, похоже, был длинный острый кинжал, которым Себастьян цеплял кусочки мяса с поставленного перед ним блюда с закусками. Ее слуги прекрасно знали, что недопустимо подавать блюда в отсутствие хозяйки. Должно быть, Себастьян настолько запугал Дэвида, что тот решился нарушить правила.

При виде Маргарет Себастьян поднялся и отодвинул стул справа от себя. Она не хотела сидеть так близко к нему, но оказалось, что за столом, кроме них, никого не будет и вряд ли вежливо занимать место на другом конце и перекрикиваться каждый раз, когда захочется поговорить. Но впредь она постарается приходить в столовую раньше Себастьяна.

Дэвид поспешил наполнить бокал Маргарет, прежде чем принесли закуски и ей. Она воспользовалась его уходом, чтобы сказать Себастьяну:

— Моя экономка Флоренс узнала вас, как, возможно, и кое‑кто из старых слуг. Нам, наверное, следует объяснить, что вы желаете остаться инкогнито…

— Это совершенно не обязательно, — перебил он. — Я поговорил с вашими слугами. Они будут молчать.

— Вижу, вы полностью в этом уверены. Пригрозили прикончить каждого во сне?

— Вы сами задали тон разговору, — сухо ответил он. — Прикажете наточить кинжал?

Маргарет покраснела. У нее не было извинения собственной грубости, кроме разгулявшихся нервов. Просто она не ожидала, что останется с ним наедине.

— Простите. Неудачная шутка.

— Пытались меня рассмешить? Предупреждаю, что разучился смеяться.

— Глупости. Все смеются. Это в натуре человека, и тут ничего не поделать.

— Значит, я не человек.

Маргарет скрипнула зубами. До чего несносная личность! А закуски так и не принесли! Нет, этот ужин, по всей видимости, будет самым долгим в ее жизни!

Стараясь поскорее замять неприятный инцидент, она вежливо заметила:

— Я ожидала, что Джон и Тимоти присоединятся к нам. Они не голодны?

— Наоборот. Но возвращение в Англию необычайно повлияло на Джона. Этикет требует, чтобы он ел в кухне, с остальными слугами. Что ни говори, а он — мой камердинер.

— Насколько я поняла, он для вас нечто большее.

— Верно. Мы с ним многое пережили. Но спорить с ним не вижу смысла. Это не просто Англия. Это его дом. Напоминает ему о традициях и тому подобной чуши. Опять в загон.

— Вижу, вам это не слишком нравится, — заметила она.

— Мне — нет, но сюда его даже лошадьми не затащишь. А мальчишка во всем берет пример с Джона.

Маргарет тоже расстроило дезертирство Джона, означавшее, что теперь она много времени будет проводить наедине с Себастьяном. И пригласить никого невозможно, если они хотят сохранить инкогнито ее гостя. Оставалось надеяться, что он не будет скрываться слишком долго. Иначе придется заставить себя поладить с ним, несмотря на взаимную неприязнь. С более близким знакомством придет и равнодушие. Впрочем, с ним это вряд ли возможно.

— Кстати, почему вы отказались от дебюта? — поинтересовался он.

Маргарет вскинула глаза, гадая, сколько времени он обдумывал вопрос, прежде чем его задать. Причиной ее затянувшегося девичества послужили определенные обстоятельства, большинство которых были известны всем, кроме долго отсутствовавшего Себастьяна. Так что нет смысла скрывать их от него.

— Не то чтобы не хотела, но в то время была в трауре по отцу и жила в новом для меня доме с вашим отцом в качестве опекуна, — пояснила девушка. — А когда срок траура закончился, я решила, что смогу обойтись без мужа, тем более что видела страдания моей сестры, тосковавшей по навеки потерянной любви. И наблюдала, как ваш брат и его жена только что не вцепляются друг другу в волосы, словно… короче говоря, у меня создалось не слишком хорошее впечатление о семейной жизни.

— Признайтесь, вы просто струсили, посчитав, что никто не захочет взять вас в жены.

Он пытается подтрунивать над ней или действительно так думает? Разве с ним угадаешь? Возможно, последнее. Весьма сомнительно, что этот человек способен над кем‑то подтрунивать.

Поэтому Маргарет пренебрежительно фыркнула:

— Бред! И я еще не закончила!

— Вы действительно собираетесь остаться старой девой?

— Да… на некоторое время. Всего лишь глупые мысли молодой девушки. Я просто была недостаточно взрослой, чтобы подойти к этому серьезно. Но когда опомнилась, поняла, что делаю глупости и, вероятно, руководствуюсь неудачными примерами, вместо того чтобы найти себе друга и опору в жизни. Лучшие годы уже миновали, и мое появление в качестве дебютантки вызвало бы только насмешки.

— Господи помилуй, да вам всего двадцать три года. Вы ничего не упустили!

— А вот об этом позвольте судить мне самой, — суховато обронила она.

— Трудно поверять, что за вами никто не ухаживал, — небрежно заметил он. — Неужели все молодые джентльмены покинули округу?

— Вовсе нет. У меня была масса поклонников.

— И ни один вам не подошел?

— Наверное, я слишком завысила требования. Выбор, как понимаете, за мной. Будь отец жив, он, вероятно, дал бы мне несколько советов, и тогда мне было бы легче решиться. Но теперь… просто не вижу необходимости спешить.

— Значит, предпочли участь старой девы?

Маргарет прикусила губу. Оскорбления громоздились на оскорбления!

— Знаете, Себастьян, — процедила она, — вам не стоит пускать в ход сразу все свое обаяние.

— Да, знаю. Дурная привычка.

Она едва не рассмеялась. Но это только подстрекнет его на новые возмутительные реплики, поэтому она сдержалась.

— Дело в том, что у меня и сейчас есть поклонник, — чопорно объявила она.

— Я с ним знаком?

— Вероятно. Томас Пирмонт, сын виконта Ридимора, если помните.

— Малыш Томми? Но он все еще бегал в коротких штанишках, когда я уезжал. Он недостаточно взрослый для вас.

Маргарет негодующе выпрямилась.

— Возраст вряд ли играет тут какую‑то роль, но он всего на год младше меня. Кроме него, есть еще и достопочтенный Дэниел Кортли, которого вы, скорее всего, не знаете.

— Куртуазный Кортли, как мило…

Она пронзила его свирепым взглядом, но все же продолжала:

— Он и его мать перебрались сюда два года назад, купили старый коттедж Мерриуэзеров на скалах, после того как Энгус Мерриуэзер уехал в Лондон, поближе к внучатам.

— Никогда о нем не слышал.

— Я так и думала.

— Всего двое?

— Двоих вполне достаточно, тем более что меня не интересует ни один.

— Значит, я прав, вы твердо решили остаться старой девой. Что ж, Мэгги, это не так уж плохо.

— Если хотите знать, я намереваюсь отправиться в столицу, чтобы расширить возможности выбора. Просто не желаю соперничать с толпой хихикающих дебютанток.

— И как вы собираетесь этого избежать?

— Буду посещать балы весьма избирательно и сама сделаю предложение мужчине, который мне понравится. Через год‑другой я созрею для такой поездки.

— Надеюсь, вы шутите? — усмехнулся он.

— Ничуть.

— По‑моему, вы слишком долго вели самостоятельную жизнь, Мэгги. Это сильно повлияло на ваш рассудок.

— Благодарю, но на рассудок пока не жалуюсь, — вымученно улыбнулась она.

— В таком случае вы понимаете, что, если решитесь на такое и это выйдет наружу, станете общим посмешищем?

— А почему это должно выйти наружу? — запротестовала она. — Не собираюсь же я делать предложение каждому встречному мужчине!

— Всего одному или двум, и этого вполне достаточно. Представьте себе: дочь графа делает предложение поклоннику. Слишком пикантная сплетня, чтобы не разнести ее по всему Лондону.

— Но если поклонник согласится на мое предложение, значит, в его интересах держать рот на замке, не так ли? Вы, сэр, чересчур пессимистичны.

— Нет, просто стараюсь рассмотреть все аспекты ситуации. Кроме того, на вас уже будет лежать клеймо разведенной женщины. Только младшие сыновья могут позволить себе не замечать его.

— Даже если и так, — вздохнула Маргарет, — вы забываете о главном мотиве.

— Вашем роскошном теле?

Маргарет залилась краской, встала и швырнула салфетку на только что принесенный десерт. Лакей тоже побагровел от стыда и метнулся к двери. Господи Боже, неужели Себастьян осмелился сказать такое, да еще в присутствии слуги?

— Вы, несомненно, самый омерзительный человек, с которым мне приходилось встречаться! Я имела в виду титул, который перейдет к сыну моего мужа, что несравнимо…

— С роскошным телом, —подсказал он. Щеки девушки приобрели свекольный оттенок.

Окончательно потеряв выдержку, она схватила салфетку, измазанную кремом и взбитым шоколадом, и швырнула ему в голову. И, черт возьми, промахнулась!

— Не убегайте в таком гневе, Мэгги! — окликнул он.

— Идите к черту, негодяй!

Кажется, она слышит смех? Нет, это всего лишь ее воображение. Она знает, что Себастьян Таунсенд разучился смеяться.

Date: 2015-09-24; view: 265; Нарушение авторских прав