Америка разочаровывается в русской революции

Полковник Хауз подсказал президенту Вильсону: «Следует сделать заявление, которое не только обличало бы автократическую Германию, но укрепило бы позиции русских либералов в их стремлении превратить свою страну в могучую республику» {456}. И далее: «Более важно в настоящее время превратить Россию в жизнеспособную республику, чем поставить Германию на колени. Если внутренний раздор достигнет в России точки, когда Германия сможет вмешаться, тогда Германия окажется в состоянии доминировать в России и политически и экономически». Это привело бы к выходу монолитного блока Евразии, возглавляемого Германией, за пределы зоны влияния США, превратило бы его в непобедимую мировую силу. Если же Россия выйдет из своего кризиса окрепшей республикой, Германии не миновать своей скорбной участи, сколько бы ни длилась война.

Гели пойти по линии, предложенной папой Бенедиктом, то Германия получит передышку, необходимую ей для возобновления марша к господству в Европе. В Германии «власть принадлежит не немецкому народу, а его лишенным сострадания хозяевам. Не наше дело определять, как этот великий народ попал под контроль этих сил, но наше дело обеспечить, чтобы история остального мира не зависела более от них». Если Америке есть дело до процессов внутри Германии, то и в отношении России следует поступать подобным же образом — провозгласить своим долгом воздействие на основные процессы русского развития.

В ответе госсекретарь Лансинг фактически обвинил римского папу в покровительстве австрийской и германской монархий. Выступая за мирное решение в условиях боевых действий Центральных держав на чужой территории, Ватикан содействует планам наиболее реакционных сил Европы. «Интриги в России, стокгольмская конференция социалистов, пропаганда в нашей стране и в странах‑нейтралах говорят о наличии у Центральных держав единого плана — поисков мира на том этапе, когда они одерживают победы в наземных сражениях, и тогда, когда они добиваются успехов в подводной войне» {457}. Стабильный мир с германской автократией невозможен. Германский империализм нацелен на Америку, на Россию, на весь мир.

Лансинг после бесед с возвратившимся из России Рутом сделал в августе 1917 г. вывод, что шансы Временного правительства удержаться у власти невелики {458}. Пресса еще продолжала ликовать по поводу триумфа демократии в России, но Вильсон и Лансинг уже сделали для себя суровые выводы. Русская революция — как и французская столетие назад — неизбежно пройдет весь цикл от умеренности к террору и затем обратно к реакции. Лансинг не верил в саму возможность «обуздать события»; он убеждал президента, что «общее ухудшение состояния дел в России будет происходить до тех пор, пока вперед не выйдет некая доминирующая личность» {459}.

Вильсон теперь полагал, что успех русской революции зависит от способности Америки противостоять искушениям заключить мир с Германией на основе компромисса. Пока Германия не побеждена, никакой военный союз с Западом не защитит Россию от «интриг, тайного проникновения и открытой контрреволюции германского правительства». Ситуация в России требует оказания помощи силам, которые выступают за продолжение войны. Президент и Хауз твердо решили «не играть» с идеями расчленения Германии, не грозить Германии тяжелыми экономическими репрессиями. Американской дипломатии следует двигаться к достижению собственных целей в Европе, а не в русле антантовской ненависти к Германии. Вашингтон должен думать о своем месте в послевоенной Европе, а не увлекаться изобличением врага. Эти предпосылки породили дипломатическую ноту Вильсона от 27 августа 1917 г., в которой более отчетливо, чем прежде, применялся прием «отделения» правящих классов Германии, виновных в войне, от населения страны, ставшего их жертвой.

Date: 2015-09-24; view: 259; Нарушение авторских прав