Революция без Вальми

На протяжении всех восьми месяцев существования Временного правительства — от марта до октября 1917 г. — политика западных союзников являла собой сплошную цепь колебаний. Ничего подобного мы не можем обнаружить в отношениях западных стран с царской Россией. Как ни критичны были в отношении царя западные послы, они никогда не подвергали сомнению его союзническую лояльность. При всех взлетах и падениях страны в период 1914‑1916 гг., они в исторической перспективе видели Россию величайшей державой, которая никогда не смирится с господством на евразийском материке Германии. С приходом к пласт республиканских правителей, представлявших на пути к Октябрю широкий спектр политических сил — от октябристов до эсеров, — дипломатические представители Запада стали отмечать — далее более — и ослабление мощи России, и ее меньшую надежность как союзника. Восторги и надежды первых дней февральской революции быстро сменились сомнениями и острой критикой двоевластия Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов, которое лишало Россию того организующего начала, необходимого ей более всего.

Как определил ситуацию английский историк Б. Лиддел Гарт, «умеренное Временное правительство взобралось в седло, но у него не было вожжей» {367}. Тех, кто ждал республиканского взрыва энергии, повторения французского энтузиазма 1792 г., ждало жестокое разочарование. Произошло как раз обратное. Западные послы в России уже в марте отмечают ослабление ее води и спад интереса в России к мировой войне. Участие в ней начинает противоречить исконным интересам России — единству страны, целостности ее социальной ткани, сохранению в ней цивилизующих начал Один из самых образованных людей России, художник и историк искусства А. Н. Бенуа убеждал внимавшего ему с ужасом Палеолога 26 марта 1917 г.: «Война не может дальше продолжаться. Надо возможно скорее заключить мир. Конечно, я знаю, честь России связана ее союзами, и вы достаточно знаете меня, чтобы поверить, что я понимаю значение этого соображения. Но необходимость — закон истории. Никто не обязан исполнять невозможное» {368}. Запад усматривал, скорее, кризис организации и воли.

Западные союзники постепенно теряют надежду на Россию как на великую военную силу, сдерживающую Германию с Востока. Надежда на генерацию неких внутренних сил, при помощи которых демократия обратит энергию вовне (как Франция после Великой революции, породившая в конечном счете Наполеона), ушли быстро и навсегда. Отныне и до конца мировой войны геополитическое значение России падает необратимо. Более всего обеспокоен Лондон. Союза «земли и воды», двух титанов тверди и моря — Петрограда и Лондона — не получилось Оставалось максимально долго продержать Германию у входа на великую русскую равнину. Бьюкенен находится во власти пессимистического прогноза: «Военные перспективы в высшей степени неутешительны, и лично я потерял всякую надежду на успешное русское наступление. Равным образом, я не держусь оптимистических взглядов на ближайшее будущее этой страны. Россия не созрела для чисто демократической формы правления» {369}. Донесения разведки подтверждают этот неутешительный вывод. Основой русской стратегии Британии становится не свободный выбор, а жесткая историческая необходимость: следует поддержать своего союзника на ногах и способствовать его внутренней консолидации, ибо распад России позволит немцам обратиться всей мощью на Запад.

Находясь в возбужденной обстановке Петрограда, наиболее оптимистически настроенный американский посол Френсис не ощущал общей апатии огромной страны, для которой вступление Америки в войну было уже неким потусторонним фактором. Но и он чувствует общий пульс времени и событий, телеграфируя в Вашингтон: «Время драгоценно. Социалистические элементы, организованные в советы (слово „советы“ впервые было написано в русском произношении. — А. У.), состоящие из рабочих и солдат, выступают за отмену классов и за право солдат не подчиняться своим офицерам» {370}. С чисто американской предприимчивостью Френсис занялся поисками средств стабилизации положения, в частности, налаживание контактов новых политических сил России с лидерами тред‑юнионизма в США. Президент Американской федерации труда (АФТ) С. Гомперс обратился к лидеру меньшевиков И С. Чхеидзе 2 апреля: идеальную форму государства трудно создать в краткие сроки, и предпосылкой социальных реформ является консолидация политических сил. Гомперс указал своим русским коллегам, что «свобода обеспечивается решением проблем жизни и работы. Она не может быть завоевана лишь революцией. Она представляет собой результат эволюции Даже в Соединенных Штатах Америки высшие идеалы свободы не достигнуты полностью, но у нас есть воля и возможности».

Вильсон не был, подобно Френсису, ослеплен риторикой Временного правительства, словесно обещавшего добиться перелома на Восточном фронте, а на деле не сумевшего остановить разрушение русской армии. Вступая в войну с Германией, он был готов к повороту к худшему в ставшей плохо управляемой России. Лишь в мае 1917 г. он вздохнул с облегчением, когда после очередной реорганизации Временного правительства новые лидеры во главе с Керенским категорически отвергли идею сепаратного мира с Германией. Посла А. Бахметьева В. Вильсон встретил словами, что теперь США и Россия — партнеры в борьбе за демократию.

Date: 2015-09-24; view: 272; Нарушение авторских прав