Прорыв Брусилова

В дни русской Пасхи примерно сто русских солдат перешли с лучшими из намерений на ничейную полосу и были взяты в плен, что заставило генерала Брусилова издать приказ: «Все контакты с противником разрешены лишь посредством винтовки и штыка». 14 апреля 1916 г. Уинстон Черчилль, четвертый месяц сидевший в траншеях Западного фронта, писал жене: «Я очень сомневаюсь в конечном результате. Больше чем прежде я осознаю громадность стоящей перед нами задачи, и неумность способа ведения наших дел приводит меня в отчаяние. То же самое руководство, которое зависело от общественного мнения и поддержки, гаснет, будет готово заключить скоропалительный мир… Можем ли мы преуспеть там, где немцы, со всем их умением и искусством, не могут ничего сделать под Верденом? Нашу армию нельзя сравнить с их армией, и, конечно же, их штаб прошел подготовку посредством успешных экспериментов… Мы — дети в этой игре по сравнению с ними» {243}.

В этот же день командующий Юго‑Западным фронтом генерал Брусилов (получивший образование в элитном Пажеском корпусе) выдвинул план наступления на широком фронте с явно стратегическими целями. Следовало воспользоваться германской сосредоточенностью на Вердене. Брусилов сосредоточил подле себя плеяду талантливых офицеров, и его послужной список в мировой войне был завидно победным. Его план предполагал наступление на широком фронте. Алексеев одобрил идею, но был более скуп в вопросе о подкреплениях. Характерно, что Брусилов держал дату своего наступления в тайне даже от императрицы. На вопрос: «готовы ли Вы начать наступление?» Брусилов отвечал почти негативно, ссылаясь на трудности со снабжением. Так и не добившись ответа, императрица покинула штаб Брусилова {244}.

4 июня Брусилов начал реализацию своего плана, приведшего, по мнению американского историка Стоуна, «к самой блистательной победе в войне» {245}. Первоначально он хотел начать наступление в июле, но неудачи итальянцев (итальянский король попросил царя помочь одна держащемуся итальянскому фронту) требовали союзнической поддержки, и русская артиллерия провела невероятную по масштабам артиллерийскую подготовку двумя тысячами орудий на фронте в 300 километров — от реки Припять до Буковины {246}. Артиллерийская канонада создала не менее пятидесяти прорывов в оборонительных сооружениях австрийцев. По сообщению командиров австрийских частей, «огромное густое облако покрыло поле боя, что позволило русским плотными колоннами подойти к нашим траншеям».,

Наступление вели все четыре армии; наибольший успех выпал на две крайние — Каледина справа и Лещицкого на левом фланге. Луцк был взят на второй день. За первую неделю боев русская армия взяла в плен более 30 тысяч солдат противника. К 12 июня Брусилов взял в плен 190 тысяч австрийских солдат, почти три тысячи генералов, двести тяжелых орудий, 645 пулеметов, двести гаубиц. Русские войска вошли в Черновцы и теперь стояли на пороге Австрии. Очередной точкой неожиданного для многих взлета Брусилова стала Коломея, при взятии которой к 29 июня в плен попали еще десять тысяч австрийцев. 8 июля русские войска взяли город Делятин, находившийся всего в неполных пятидесяти километрах от перевала Яблоница в Карпатах, открывающего путь на венгерскую равнину. В конце июля в руки Брусилова попали Броды вместе с 40 тысячами военнопленных. Общее число захваченных в плен австро‑венгерских солдат достигло 350 тысяч, взяты были 400 орудий, 1300 пулеметов.

Царь Николай, ликуя, пишет царице Александре: «Наконец‑то слово „победа“ появилось в официальном сообщении» {247}. Даже скептик Палеолог воспрял: «Наступление генерала Брусилова начинает принимать очертания победы» {248}. Крайней точкой восстановившего славу русского оружия брусиловского прорыва стал город Станислав, взятый 7 августа 1916 г. Брусилов взял в плен не только австрийцев, но и немцев. К немалому удивлению многих, на его пути оказались две турецкие дивизии. С немецкой стороны генерал Гофман насчитал двадцать семь языков среди сошедшихся в смертельной схватке народов. Немцы прочно овладели командованием с западной стороны, их упорство (Брусилов назвал их в мемуарах «львами») и подошедшие к концу российские резервы подвели к концу эту страницу истории войны. 11 сентября штаб Брусилова сообщил в ставку: «Мы близки к истощению людских ресурсов».

Конрад пришел к самому печальному для себя выводу: «Мир следует заключить в ближайшее время, либо мы будем фатально ослаблены, если не уничтожены» {249}. Конрад сразу же приостановил свою итальянскую кампанию — речь встала о спасении Австро‑Венгерской монархии. Фалькенгайн, полностью связанный Верденом, битву за который он считал решающим обстоятельством войны, не сумел должным образом отреагировать на самую большую победу русских войск в войне. Видя, что у Брусилова серьезные намерения, Гинденбург и Людендорф в конце июля взяли в свои руки командование австрийским фронтом. Немцы создали совместные с австрийцами роты, к местам сражений прибывали германские войска. Сюда прибыли даже турки, что, по мнению генерала Гофмана, несомненно унизило австрийских офицеров. Прибытие немцев между тем совпало с окончанием брусиловского наступления, исчерпавшего ресурсы и растянувшего свои коммуникации,

Немцы постарались остановить развитие неблагоприятных обстоятельств. По мере прибытия на южный фланг германских войск продвижение Брусилова осложнялось все более. Северные фронты активизировались также, оказывая посильную помощь. Но гребень успехов русской армии был уже позади.

Вновь была продемонстрирована слабость российских железных дорог — быстрые подкрепления с Северных фронтов помогли бы развить брусиловский успех. Более того, оторванность авангардов его войск грозила их фатальным отрывом. На Западе англичане и французы 14 июля начали наступление на Сомме, что ослабило возможности Фалькенгайна помочь своему Восточному фронту.

Одним из результатов наступления Брусилова было окончание колебаний румынского правительства. Еще в июле румыны позволяли Центральным державам перевозки по своей территории, но продолжительный успех русских войск привел их к мысли, что они могут оказаться на стороне проигравших 18 августа румынское правительство подписало секретное соглашение с антигерманской коалицией — ему были обещаны Трансильвания, Буковина и Банат. 27 августа Бухарест объявил войну Австрии. Немец по крови — король Фердинанд — заявил в этот день государственному совету: «Теперь я победил Гогенцоллерна в себе и отныне не боюсь никого». Действия Румынии, направившей свои войска в Трансильванию, вначале вызвали в Берлине панику (Вильгельм Второй заявил, что «война проиграна»).