Глава 1. Задача: состыковаться с атмосферным реактором и вывести его из строя, взломав внутреннюю компьютерную сеть

Миссия: «Царь горы».

Задача: состыковаться с атмосферным реактором и вывести его из строя, взломав внутреннюю компьютерную сеть.

Звезда: Грумбридж 1618 (сравнительно молодой оранжевый карлик).

Планета: Геенна.

Особые примечания: мне кажется, союзники не до конца понимают, что такое учения в условиях, приближенных к боевым, и ради победы запросто могут открыть огонь на поражение.

Мы вышли из «искажения» в расчетной точке – в ста пятидесяти тысячах километров над экваториальным поясом дневной стороны Геенны. Местное солнце шпарило нам в дюзы. Мы – это группа прорыва, крейсерский отряд под командованием контр‑адмирала Семена Величко.

«Товарищи! – вспомнил я короткую речь Величко. – Поздравляю вас с началом учений «Царь горы», в ходе которых Русская и Европейская Дальнекосмические эскадры будут действовать совместно. Наша цель – получить преобладание в этом секторе пространства. Задача – захватить объекты терраформирующей промышленности условного противника.

Противостоять нам будет гвардейская эскадра Вселенского флота Крылатых. Удачи нам всем, товарищи!»

Геенна еще формировалась.

Это была черная комковатая сфера размером с Луну. Изрытая свежими метеоритными кратерами, исполосованная разломами, из которых лился свет раскаленных пород. Присутствовала жиденькая атмосфера, состоящая из вулканических газов. Возле поверхности даже дули ветры.

– Новый рассвет над новым миром, – проговорил командир нашего корабля – капитан третьего ранга Любимов, и меня на секунду смутила эта неуставная реплика.

Но я почти сразу понял, в чем дело.

Все для нас было новым.

И боевые действия вдали от Солнечной системы. И невзрачные карликовые звезды, каких полно на расстоянии пятидесяти световых лет от Солнца, и кружащие вокруг них чаще всего безжизненные, мрачные миры.

Новыми были гравитационные и фотонные технологии, которыми одарила землян старшая раса – человечество планеты Гнездо. Новыми были биотехнологии, которыми наградила нас другая старшая раса – человечество системы лун Зеленые Острова. Новым были дикость и каннибализм младшей расы – человечества планеты Убежище. Новым был наш статус средней расы – отсталого, зашедшего в технологический тупик человечества планеты Земля.

Новым был и враг – человечество планеты Могила. «Мумии». Тоже старшая раса. Умеют столько, сколько землянам и не снилось. Корабли, основные типы которых в нашем флоте прозвали «драконами», «вивернами», «химерами» и «гарпиями», – чертовски опасны. Их экипажи обладают опытом, полученным в течение столетий захватнических космических войн. У нас же, у землян, есть только пятнадцать лет осторожного освоения межзвездного пространства.

Пока Союзный флот трех миров – Земли, Гнезда и Зеленых Островов – грызся с «мумиями» в приграничном пространстве. Пока мы лишь обменивались с неприятелем нотами и бряцали оружием, но полномасштабной войны было не миновать. Слишком уж серьезную угрозу цивилизациям трех планет (четырех, если считать первобытное Убежище) несли эти замотанные в полосы ткани сухолицые мутанты.

– Курс триста сорок, скорость восемь, – раздался за моей спиной голос Любимова. Я развернул наш ЛК‑50, а второй пилот – младший лейтенант Серега Кучер – запустил на пять секунд маршевые двигатели.

– Посты наблюдения! Видите цель? – спросил командир.

На радарах цели нет, «оптики» тоже ничего не видят. Атмосферный реактор, вообще‑то, здоровенная штука, но нужно постараться, чтобы разглядеть конструкцию, если она не подсвечена, на фоне темной поверхности. Но условный противник в поддавки играть не собирается и будет соблюдать режим светомаскировки. По тепловому излучению реактор тоже не обнаружить: молодая планета горяча, на инфравизорах сплошные помехи.

– Принять построение «коготь» и следить за тем, чтобы расстояние между крейсерами было не меньше ста километров! – прозвучал в рубке голос контр‑адмирала Величко.

Пилоты получили указания по коррекции курса. А командиры тем временем начали перекличку:

– КК‑98Б – цель не вижу. ЛК‑17 – цель не вижу.

– ЛК‑50 – цель не вижу, – сообщил Любимов.

– КК‑73А – цель не вижу. ЛК‑55 – цель не вижу.

Последним вышел на связь командир крейсера, на котором держал свой флаг контр‑адмирал:

– ЛК‑29 – цель не вижу.

– Шире строй! – отозвался ворчливым голосом Величко. – Смотреть во все глаза!

– Не забывать про заднюю полусферу! – добавил от себя Любимов. – Крылатые где‑то рядом!

Но позади нас уже разворачивалась поисковой сетью Европейская Дальнекосмическая эскадра: пятнадцать легких и тяжелых крейсеров. Эти прикроют. Эти в обиду не дадут.

Геенна приближалась. Черно‑красная сфера давно перестала помещаться в носовом иллюминаторе. Многочисленные вулканы стреляли в нас магмой, да дотянуться пока не могли. То ли еще будет…

– Товарищ капитан третьего ранга! Есть цель!

Это Любимова обрадовали «оптики». Но прежде, чем наш командир успел доложить контр‑адмиралу, отозвался наш сосед по строю – ЛК‑17:

– Цель обнаружена!

Любимову осталось лишь подтвердить. Последовала очередная коррекция курса и скорости. Мне и Сереге Кучеру предстоит деликатно ввести наш корабль в атмосферу. Ну а потом и вывести. При мысли об этом у меня покрывались потом ладони. Вообще, крейсеры классов КК и ЛК должны были действовать только в безвоздушном пространстве. Но у Геенны гравитация в четыре раза меньше, чем у Земли, и атмосферы той – как кот напукал. Бог не выдаст, свинья не съест! К тому же и командованию флотом, и нашим союзникам из старших рас очень хотелось, чтобы молодые космические силы Земли научились действовать дерзко, решительно и в самых экстремальных условиях.

Геенна притягивала крейсер к себе, как гигантский магнит – железную стружку. Силу тяжести приходилось учитывать при каждом маневре. Азимутальное направление у нас уже имелось, так что оставалось только провести корабль через ядовитые облака. Штурман Полозов выдал курс, следуя которым мы должны были проскочить между двумя действующими вулканами.

Что ж, штурвал от себя – пора посмотреть, так ли страшна Геенна, как нам ее расписывали во время инструктажа.

По условиям учений условный противник расположит вокруг реактора роботизированные оборонные механизмы: ракетные самоходки. Если какой корабль продержится на мушке у робота дольше семи секунд, то он будет считаться уничтоженным. Нам же разрешалось бить роботов из всех стволов – Крылатым не жаль эту рухлядь. Они давно раздумывали, как бы поэффективнее ее отправить на покой, но тут подвернулись земляне.

– Это КК‑98Б! «Оптики» засекли вспышки по азимуту двести семьдесят! Предполагаем корабли условного неприятеля! Высота – сто семьдесят четыре над поверхностью!

Вспышки – это выбросы плазмы из дюз. Почему ничего не видят радары?

– Что на радарах? – торопливо спросил Любимов.

– Много помех и мелкие отметки, – ответили наблюдатели.

– «Оптики»?

– Пока ничего, товарищ капитан третьего ранга.

– Смотреть! Смотреть у меня!

– Атмосферный реактор прямо по курсу, – доложил я. – Время контакта – три с половиной минуты.

– Держать курс.

– Есть.

Строй «коготь» давно распался. Четыре крейсера расположились на вершинах прямоугольника шириною километров в пятьсот. Наш корабль находился в центре этого прямоугольника, а позади на расстоянии визуального контакта мчал, чтобы прикрыть в случае чего, легкий крейсер ЛК‑17. Капитан третьего ранга Любимов, поговаривают, ходил в фаворитах у контр‑адмирала Величко, поэтому именно нам досталось самое интересное – стыковка с реактором. Задача сложная, но, черт возьми, это был прекрасный шанс для экипажа ЛК‑50 показать себя.

Под брюхом крейсера проплывали пологие горы. Был светлый день, чуть подпорченный черными тучами. В небе сияли звезды. Справа по борту клубился дым, подсвеченный алыми всполохами извергающейся магмы.

Что на самом деле происходит на Геенне, Крылатые умалчивали. Было бы логично предположить, что эта планета – полигон старших рас. А реактор – всего лишь муляж в натуральную величину, ведь никто не станет рисковать действующим оборудованием для терраформинга, тем более – столь дорогостоящим и взрывоопасным. Но землян, по крайней мере – младших офицеров, Крылатые в подробности не посвящали. А нафантазировать можно было что угодно.

– Огневой контакт на левом фланге! – объявил старпом Олег Задорожный. – Крылатые напали на «пятьдесят пятого»!

– Ну, началось, – выдохнул Любимов. – Сколько до цели?

– Две минуты, – ответил я. – Пора начинать торможение.

– Начинайте.

Вокруг носа крейсера вспыхнул венец синего пламени. Иллюминаторы застлала горячая мгла.

Сквозь свист и треск статики прорезался голос контр‑адмирала:

– ЛК‑55 считается уничтоженным. Мой корабль вступает в бой! Отряду продолжать выполнение миссии.

Все правильно, «контр‑адмиральский» ЛК‑29 тоже находился на левом фланге.

Экипаж молча переварил сообщение о первой потере. А потом мы вошли в атмосферу – в приповерхностную относительно плотную ее часть, – и всем сразу стало не до того, что происходит на флангах. Скорость была велика, и плазменное облако, возникшее вокруг корабля, ослепило радары и оптику: самое время нас прихлопнуть! Похоже, план у условного неприятеля был именно таков, но «семнадцатый», следовавший за нами, не стал нырять в атмосферу. Его наблюдатели продолжали смотреть в оба глаза, и комендоры вовремя открыли огонь. Обнаружив роботизированные самоходки, «семнадцатый» стал посылать ракету за ракетой в направлении поверхности.

А потом и мы погасили скорость. Ударили с обоих бортов реактивными снарядами, разряжая пусковые установки. Меня это светопреставление волновало мало, я уже видел реактор: усеченный конус с основанием в добрых двести метров, в его полированном боку отражалось местное солнце. Из усеченной вершины торчали мачты, трубы, антенны и прочая малопонятная мне инженерия. Главное, что я видел стыковочный узел и мой напарник его видел. Узел был стандартным для Крылатых, значит, и мы состыкуемся с ним без проблем. Насколько я знал, «мумии» использовали принципиально иную стыковочную систему.

Тревожные трели не утихали. Нас то и дело облучали радарами наведения. Несколько раз командир приказывал уклоняться. Поскольку сообщения, мол, ваша песенка спета, не поступало, я полагаю, что мы накрывали роботов до того, как истекали отведенные нам семь секунд жизни на мушке.

На верхней площадке реактора среди мачт и антенн что‑то взорвалось, раскаленные обломки шрапнелью разлетелись в разные стороны. Очевидно, условный противник посадил самоходку даже на реактор. Но мы срезали ее снайперским выстрелом из носовой турели. А накануне вылета экипажи спорили, будет ли от пневматических пушек, предназначенных для боя в открытом космосе, прок в условиях Геенны.

Последние сотни метров мы буквально ползли, а не летели. Я видел в перекрестье прицела стыковочный узел, еще секунда‑другая, и «папа» войдет в «маму». Серега Кучер выравнивал крен и поддерживал высоту. Ветер, как назло, усилился. Обзор в иллюминаторе заслонила громада реактора. В его полированном боку, точно в кривом зеркале, отражалась носовая часть крейсера.

ЛК‑50 встряхнуло.

Приехали!

– Стыковка завершена, – отчитался я и защелкал тумблерами, вырубая двигатели.

– Орлы! – похвалил командир чуть охрипшим голосом и тут же выпалил: – Беркович! Ваш выход! Чего ждем? Мы рассиживаться здесь не собираемся!

– Подключаемся, товарищ капитан третьего ранга! – услышал я в наушниках голос командира.

БЧ‑116 – группы электронной борьбы.

Болела каждая мышца, словно я не пилотировал космический корабль, а состязался в многоборье. Хотелось стащить шлем, перчатки и вытереть пот. Но нельзя! Любимов мог приказать «отчалить» в любой момент. «Хакеры» заявляли накануне, что им понадобится минут десять на взлом системы условного противника. Десять минут… Это слишком много в бою! Я же положил руки на подлокотники, откинулся на спинку кресла и попытался немного расслабиться.

Но не тут‑то было.

– Дела хреновы, ребята, – без обиняков объявил Любимов. – Адмиральский «пятьдесят пятый» вышел из игры, и только что наш защитник – «семнадцатый» – был сбит. Оставшиеся КК ввязались в драку, но долго ли они смогут удерживать Крылатых, никто из командиров четко ответить не может. Слышал, Беркович? Нет у тебя десяти минут!

– А как же Европейская эскадра? – спросил старпом.

– В космосе сейчас такая битва… – протянул Любимов, чуть ли не причмокивая.

Наше место было там. Многочасовое маневрирование, затем раз – вышли в удобное для стрельбы положение! Два – обменялись ударами! Три – разлетелись на сотни или тысячи километров! И опять – сближаться и маневрировать. А штурм объектов на поверхности планеты – дело десантников и космопехов. Да и тяжеловат наш ЛК для стыковочного узла реактора. А транспортный челнок повис бы на нем как родной.

– Что с кораблем? – спросил Любимов.

– Корабль в норме, – ответил Задорожный. – Отсеки герметичны.

– Хорошо. – Командир тут же переключился: – Беркович? Что у вас?

– К системе подключились. Доступ к исходным кодам открыли, – сообщил главный «хакер». – Начинаем менять протоколы.

– Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться! – Кучер выглянул из‑за спинки своего кресла. – А если бы мы протаранили реактор? Или всадили в него ракету?

– Упаси Аллах! – отмахнулся Любимов. – Половина этой планетки превратилась бы в радиоактивный шлак.

Я подумал, что Геенна и без того – кусок радиоактивного шлака. Хотя мир молодой, перспективный. Может, лет эдак миллионов через десять на Геенне можно будет выращивать ламинарию и ловить трилобитов к пиву, но ни одно из человечеств до тех времен не доживет. Ни гордые Крылатые, ни рассудительные «островитяне», ни тем более грешные и суетные земляне. Хотя насчет «мумий» я бы не зарекался. Эти гады давно со смертью подружились.

– Товарищ капитан третьего ранга! Приближаются Крылатые!

Наблюдатели четко выдали курс, скорость, расстояние до противника, а я подумал, вот, мол, и финита. Зря рассекали над планетой на непредназначенном для этого корабле. Гробанулись бы за здрасти, а Крылатых все равно не переиграть.

Любимов тихо ругнулся.

«Сейчас, – подумал я, – прикажет расстыковаться и удирать».

– Беркович! Сколько вам еще нужно времени?

– Семь‑восемь минут! – прозвучал в наушниках ответ, и я представил, как наши «хакеры» – молодые мичманы во главе с рыжеволосым капитаном‑лейтенантом Толей Берковичем – в своем отсеке молотят по клавиатурам, забывая дышать от напряжения. Перекроить инопланетную операционную систему – а Крылатые все равно инопланетяне, хоть и одного с нами биологического вида, – в такие‑то сроки…

– Крылатые не стреляют… – с удивлением отметил старпом.

– Соблюдают правила игры, – проворчал Любимов. – Не рискуют повредить реактор. Выходят на расстояния гарантированного поражения цели.

– Товарищ капитан третьего ранга, готов начать расстыковку, – встрял я.

– Нет! – отрезал командир. – Сидим и ждем, когда компьютерщики управятся.

Улизнуть‑то мы не успеем. Похоже, командир решил пожертвовать экипажем и кораблем ради выполнения задания. Как благородно! Контр‑адмирал оценит. Может быть.

Повезло все‑таки, что это лишь, мать их, учения…

– Кормовая турель! – вновь заговорил Любимов. – На вас одна надежда.

Но корабль Крылатых – это не ракетная самоходка, по нему мы не станем стрелять кумулятивными снарядами. Симуляцией выстрела займутся бортовые компьютеры – и тугодум ЛК‑50, и «железо» Крылатых. Так что бой будет представлять собой обмен информационными пакетами, а не 45‑миллиметровыми зарядами пневмопушек. От комендоров требуется только навестись поточнее.

– Крылатые – азимут двадцать четыре. Крылатые – азимут пятьдесят девять. Крылатые – азимут триста сорок.

Три корабля. Знать бы, что на нас бросили. Корабли Крылатых мы, не мудрствуя лукаво, называем, как птиц: «вороны», «грифы», «кречеты», «кондоры». Ну и так далее. У Крылатых много разных типов кораблей.

– «Оптики», силуэты есть? – спросил командир.

– Это «вороны», товарищ капитан третьего ранга.

– Подтверждаю «воронов», – сказал через несколько секунд Любимов. – Теперь ясно, почему на радарах черт знает что творится. Беркович? Толя, что там?

– Доламываем.

– Последние минуты твоей жизни идут, Толя.

– Делаем все, что можем, товарищ капитан третьего ранга.

Дурацкая ситуация. И непонятно, что предпринять. Оставалось только сидеть и ждать, когда нас прицельно расстреляют.

Старпом перебросил «картинку» от «оптиков» на основной экран. Я поднял взгляд и увидел ромбовидные тени, мчащие над скалами. Это были облаченные в стелс‑покрытие легкие крейсеры условного противника. Меньших, чем «вороны», боевых кораблей у Крылатых не было.

– Задание выполнено, товарищ капитан третьего ранга, – послышался голос Берковича. – Система взломана и заблокирована. Реактор переведен в дежурный режим.

– Не рванет? – уточнил Любимов.

– Никак нет, все процессы зациклены. При необходимости можем перевести реактор в штатный режим. Мы его полностью контролируем, товарищ капитан третьего ранга.

– Молодцы. Отдыхайте пока.

Беркович рассмеялся. Рассмеялись и остальные «хакеры».

Да уж, отдыхайте вечным отдыхом.

– Отставить! – беззлобно бросил Любимов. – В настоящем бою заставил бы вас эвакуироваться внутрь реактора, в зону техперсонала. Хрен бы нас кто‑то выкурил!

На пульте запиликала тревожная трель: на ЛК‑50 наводили орудия.

– Смотрите не промахнитесь! – съязвил старпом.

Секунд через тридцать на связь вышли Крылатые. Как всегда, их командиры безупречно говорили по‑русски, и лишь легкий акцент выдавал, что они – не наши.

– Поздравляем вас! – проворковал представитель условного противника. – Вы уничтожены. Возвращайтесь на опорную орбиту, потом по готовности перемещайтесь в пространство Хуракана.

– Спасибо, Крылатый, – любезно ответил Любимов. – Нам больше нечего делать на этой планете.

– Благодарим за бой, союзник. Конец связи!

Хорош бой! Наши комендоры даже выругаться не успели, не говоря уже о том, чтобы сделать хотя бы один выстрел.

– Конец связи! – ответил командир.

– Спасибо да будьте так любезны! – сказал нарочитым тоном старпом Задорожный. – Чайную церемонию развели, индюки надутые.

– Еще бы, – согласился Любимов. – А как же не покудахтать? День прожит зря, если не покудахтать. – А потом обратился ко мне и моему напарнику: – Ильин! Кучер! Поднимайте нас.

ЛК‑50 набирал высоту неохотно. Корпус вибрировал; двигатели работали на полную мощность, силясь вытолкнуть корабль вне поля тяготения планеты. Вокруг корпуса возникали турбулентные потоки, и нос крейсера норовил уйти в рысканье.

А в космосе хорошо. Светло, просторно, тихо. Боже, как я привык к этой бездонной черноте, усеянной мириадами крапинок. Корабль идет послушно, четко, словно гвардеец на параде. Исчез болезненный дребезг корпуса, и больше не нужно непрерывно жечь топливо. Две‑три секунды – импульс маршевыми двигателями, секунда – импульс двигателем коррекции курса.

Впереди мерцало звездное скопление.

Вообще, в космосе звезды не мерцают, а светят холодно и ровно, но далекие искорки прямо по курсу были космическими кораблями: разгромленной условными противниками Европейской и Русской Дальнекосмическими эскадрами. «Уничтоженным» судам запрещалось выходить на связь. Так, сохраняя радиомолчание, мы стали нырять в «искажение».

Как безмолвные призраки.

Мы исчезали с экранов радаров условных противников, условных победителей – Крылатых.