Г. Башкирия. 3 километра восточнее с. Асанова

Уже скрылась за горизонтом последняя дымящаяся крыша разоренного Асанова. Волохов в задумчивости глядел на дорогу. Даже если им удастся добыть солярки, с той скоростью, с которой они продвигались, в Москве их караван появится, самое раннее, через месяц. А ведь задача была поставлена, самое позднее – первого октября прибыть на место и следовать инструкциям подполковника Брунькова, который молчал как партизан и на все вопросы «что дальше?» отвечал: «Потом узнаешь».

Он был уверен, что Катя с Еленой Сергеевной успели добраться до метро, но вот что там дальше? Дела в Москве творились непонятные. Еще до того, как накрылась связь, стало известно, что самолет с президентом, вылетающий из Сочи, уничтожен, а министр обороны отрезан на Дальнем Востоке, и всю ответственность за обороноспособность страны взял на себя начальник Генштаба. Затем из Раменок поступила туманная информация о том, что бразды управления выжившими взял в свои руки премьер‑министр Сладков. В ответ на вопрос о характере и масштабах разрушений в Москве, об управляемости округами, о состоянии в стране вообще передавалось что‑то вроде «выясняется», «над этим вопросом работают», и все в том же духе. После анализа сеансов радиосвязи с округами по всей стране стало ясно, что она представляет собой шахматную доску, с черными «клетками» изуродованных взрывами областей и белыми – мест, где не было стратегических объектов или куда не упали сбитые где‑то раньше боеголовки баллистических ракет с мегатоннами смерти. Но ЭМИ, похоже, накрыл всю территорию от Калининграда до Находки. Ни одна наземная радиостанция не отвечала. Работали только малочисленные подземные.

Через две недели, под невнятные объяснения из Раменок об «экономии энергии», не вышел на связь бункер с командным комплексом РВСН[16]в Одинцово‑10, а на следующий день пропала связь и с КП ЦУП военно‑космичесими силами в Голицыно‑2.

Но Волохов подозревал, что вовсе не это было главной причиной их экспедиции.

– С одной стороны, ты мне нужен здесь, – генерал‑майор Подомацкий задумчиво смотрел на карту, – сам понимаешь, работы у нас будет много. Нужно восполнить запасы топлива, взять под контроль комбинаты «Росрезерва», определиться с ближайшими в/ч – уж больно много там серьезных вещей на складах. Попади это в руки знающим людям, – Подомацкий откинулся на спинку кожаного кресла, – и у нас будут бо‑о‑ольшие проблемы с восстановлением порядка.

В кабинете командующего Убежищем повисла гнетущая тишина, разбавленная тиканьем доисторических настенных часов, которые перестали выпускать задолго до начала строительства первой очереди этого Убежища.

«Нумизмат» или, как его там, «антиквар» наш генерал», – пронеслись в голове у Волохова несоответствующие серьезности момента мысли.

– То, что предстоит сделать тебе и твоим ребятам, майор, – слова Подомацкого вернули его к реальности, – одним словом, без этого вся наша возня здесь потеряет всякий смысл.

Генерал‑майор опять подошел к карте и, нажав что‑то на панели пульта, стал вычерчивать лазерной указкой маршрут на цветном полотне выехавшей карты европейской части России.

– Если все пройдет удачно, в Москве будете восемнадцатого‑двадцатого. Крайний срок – первое октября, – Подомацкий, подойдя к столу, поднял трубку внутренней связи.

– Ну вот, транспорт готов, – и уже неожиданно мягко, каким‑то потеплевшим тоном: – Понимаешь, Костя, все, кто вернется, выполнив задание, да и кто не вернется, мое мнение, достойны Героя России. Ну, давай. Полтора часа на сборы. Удачи.

– Герой, герой, – Волохов поправил бронешлем. Когда он шел на прием к Подомацкому, был готов минимум к неделе «губы», держа в уме тот звонок по мобильному Кате, от внешних ворот шахты грузового лифта авиационного ангара. Он тогда в нарушение всех инструкций и устава, узнав об УДАРЕ, бросился звонить жене. Подомацкому это, конечно, было известно. Не зря, провожая его, генерал‑майор сказал: «Знаю, твоя жена в Москве и жива. Еще и поэтому едешь именно ты…» И вот теперь он – командир группы дальней разведки, майор Волохов, наматывает на гусеницы километры башкирских дорог, поднимая клубы радиоактивной пыли.

Уфу они обошли с юга, слишком высок там был уровень, но уже при въезде в Асаново радиация была более‑менее в норме. Вот только само Асаново… Здесь, видимо, хорошо укрепились. Но штурмовавшие их, скорее всего те самые «знающие люди», применили те самые «серьезные вещи». Дымящиеся останки южной окраины Асаново, которые словно потоптал огнедышащий дракон «Смерча»[17], обдали жаром высунувшихся посмотреть на это разведчиков. А на месте базы по ремонту сельхозтехники, где Волохов рассчитывал раздобыть хоть немного горючки, они обнаружили лишь горы перемолотого бетона и кирпича. Здесь наверняка находился основной опорный пункт обороняющихся.

Отметив маркером еще пятнадцать километров, пройденных колонной сегодня, он высунулся из люка и махнул шедшей сзади бээмпэшке. Подбежал Назаренко.

– Все. Ночуем вон в той балке. Завтра свернем к Каптаево. Там авиаполк МЧС базировался. Может, повезет.

В проступающей белизне стволов березовой опушки с чудом уцелевшей листвой угадывалось наступающее утро. Шумевший в ушах нескончаемый ветер заглушал все звуки сентябрьского утреннего леса. В ту секунду, когда в углу монитора ПУ ПТУР 5:59 округлилось до 6:00, из ниоткуда возник запыхавшийся лейтенант Самарин.

– Ты что как на пожар? – Волохов неодобрительно посмотрел на бойца. – А если с ходу в бой, какой из тебя сейчас, на хрен, стрелок?

– Да их прям щас надо брать, тепленькими, товарищ майор. Двоих на КПП, сонных, мы уже сняли, а еще один по северной стене ходит – с ним вообще без проблем.

– Сняли?

– Да глушанули только, товарищ майор.

– У‑у, гляди у меня, – Волохов погрозил кулаком.

Подсеченный горе‑часовой, упав со стены на спину, не то что вскрикнуть, заговорить‑то смог только через пять минут, восстановив сбитое дыхание. А заговорив, сообщил, как и что, и через полчаса Волохов уже пил какой‑то морковный чай с полковником МЧС Селезневым, в который раз извиняясь за его «слегка помятых» подчиненных.

– Как же так, полковник? Не поверю, что не знаешь, что вокруг творится.

– Знать‑то знаю, но что я могу сделать‑то? У нас на сорок человек – восемнадцать стволов, из которых всего семь «калашей», да и те «укороты». Чуть что, прячемся в бункере.

– Ну, так «чуть что» не спрятались же! Нет. Или охрану периметра организуй нормально, или носа из бункера не высовывай. Ну ладно, подскажу тебе, как и что, и «Курган»[18]с Т‑95 оставлю в обмен на соляру. Мои ребята помогут установить его куда надо, пристрелять… Хотя, судя по тому, что в Асаново видели, «Курган» тебе может не пригодиться.

– А что там?

Волохов только махнул рукой.

– Понятно. «Больше в деревне никто не живет…»

– Керосина тут у тебя, полковник, завались, – глядя на кислую физиономию Селезнева, он решил сменить тему, – только мне он без надобности. – Майор сделал на карте пометку с комментарием. – А вот раз у ваших «УАЗов», «Уралов» и прочих вездеходов вся электрика погорела, то всю горючку я забираю.

Неожиданно в полковнике МЧС обнаружилась деловая жилка:

– Несколько сотен литров солярки за один «Курган»? Давай ты мне два «Кургана» и один гранатомет, а я тебе половину горючки и харчей.

– Ну ты и жук. Чувствую, скоро здесь будет филиал Черкизовского рынка. Нет. «Курган» и «Пламя» мне нужны самому. Нам еще до Москвы пробиваться. Да и харчи себе оставь, – он с сомнением посмотрел на чай неопределенного цвета и запаха. – Уж с этим у нас в дороге проблем не намечается, – Волохов подошел к окну. – А насчет солярки уговорил, оставлю тебе даже больше половины. Передумал я, как бомбу на колесах, заправщик за собой таскать. Любой дедок с берданкой нам большой «бум» устроит, – он стряхнул пепел в уцелевший горшок, черноземное содержимое которого, вперемешку с битым стеклом, хрустело под ногами.

– Кстати, и «калашами» можешь вооружить свое войско. Километра два налево по трассе, в кювете «ЗИЛ» лежит перевернутый. Там этого добра полно. Армейские, с подствольниками и причиндалы к ним. – И, уже выходя. – Да, водилу и еще одного там похорони. Нам некогда было, к тебе торопились.

Селезнев, казалось, отсутствовал в комнате. Словно с небес свалившиеся «диверсанты», так лихо скрутившие его охрану и оказавшиеся в результате какими‑то там спецназовцами, своим предложением обменять оружие на топливо, сдвинули гору мутной безнадеги и безысходности, открыв бескрайние горизонты «натурального обмена» или «его величества бартера», если угодно. Теперь нарисовались цели и приоритеты. Внутри полковника словно заскрежетал механизмами виртуальный кассовый аппарат, сквозь щелчки которого еле доносился голос Волохова. Тот, не уверенный, что его последние слова дошли до полковника, напомнил о погибших на трассе «срочниках» еще раз.

– А? Что? Хорошо. Все сделаем. Похороним. Сафонов, – Селезнев высунулся в окно, – гости заправились? «Курган» установили? Тогда сажай к ним двадцать человек на броню. – И, обернувшись к майору: – Не возражаешь?

– Да нет.

«Этот далеко пойдет, – Волохов спускался по лестнице. – Если не грохнут в ближайшее время и если с «крышей» повезет, – он отметил словечки, бывшие в ходу в начале века, которых было уже давненько не слыхать. – Без «крыши» полковник вряд ли долго протянет. А что? Местность в округе вроде «чистая», без радиации, и разрушений нет. Население по округе не шарится, сидит по домам, запасы доедает, а крупных хищников такая мелочь эмчеэсовская не интересует пока. Вон, даже «зилок», набитый оружием, три недели на трассе валяется».

Выйдя из потрепанной двухэтажки эмчеэсовской конторы, он направился к своей БМПТ.

– Сотников, заводи, хорош клопов давить.

– У меня, товарищ майор, клопы только на броне катаются, я с ними строго. – Крышка люка, захлопнувшись, подвела черту под намечающейся дискуссией о тяжелом быте домашних паразитов.