Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Правильные слова





 

Именно это и было самым ужасным: тина преисподней обладала голосом и кричала, аморфный прах двигался и грешил, то, что было мёртвым и лишённым формы, присваивало функции жизни.

Р. Л. Стивенсон. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

(перевод И. Гуровой)

 

Фенолио все писал и писал, но листков, спрятанных под матрацем, не прибавлялось. Он всё время доставал их, что‑то зачёркивал и вписывал, рвал один лист и клал на его место другой. Мегги слышала, как он тихо ворчит себе под нос:

– Нет, нет, нет! Это всё не то, пока не то.

– Ещё час‑другой, и стемнеет, – с беспокойством сказала она наконец. – А если ты не успеешь?

Он раздражённо ответил:

– Я уже успел. Я уже десять раз все закончил. Но я не доволен тем, что сделал. – Он понизил голос до шёпота: – Тут столько вопросов! А что, если Призрак, покончив с Каприкорном, двинется на тебя, или на меня, или на пленников? И потом – вправду ли нет иного выхода, как убить Каприкорна? Что станется после этого с его молодцами? Их я куда дену?

– Куда денешь? Да пусть Призрак всех их убьёт! – шёпотом ответила Мегги. – А то как мы вырвемся отсюда и как мы спасём мою маму?

Фенолио этот ответ не понравился.

– Какая же ты бессердечная! – сказал он. – Всех поубивать! Ты видела, что среди них есть совсем ещё мальчишки? – Он покачал головой: – Нет, я вам не организатор массовых убийств, я писатель! Я должен всё‑таки додуматься до бескровного решения.

И он снова начал писать, зачёркивать, снова писать… А солнце за окном опускалось всё ниже, пока его лучи не окаймили золотом вершины холмов.

Заслышав шаги в коридоре, Фенолио каждый раз прятал написанное под матрац, но никто так и не зашёл к ним взглянуть, что там старик царапает без продыху на белых листах. Баста‑то сидел в склепе.

К скучающим часовым за дверью в этот день часто приходили. Судя по всему, в деревню посмотреть на казнь собрались и те приспешники Каприкорна, что несли службу в отдалённых местах. Мегги прижималась ухом к двери и слушала их разговоры. Голоса были возбуждённые, часто раздавался смех. Все радовались предстоящему представлению. Никто, похоже, не жалел Басту – наоборот, то, что сегодня вечером казнят бывшего любимчика Каприкорна, придавало зрелищу особую привлекательность. Конечно, говорили и о самой Мегги. Они называли её маленькой ведьмой, колдуньей, и, кажется, не все верили в её чудесную силу.

Что до палача Басты – Мегги не узнала о нём ничего нового по сравнению с тем, что ей рассказывал Фенолио и что она запомнила из чтения у Сороки. Это было немного, но при всяком упоминании его имени она слышала в голосах, доносившихся из‑за двери, страх и благоговейный трепет. Призрак был знаком не всем – только тем, кто, как и Каприкорн, был родом из книги Фенолио, но, видимо, все были о нём наслышаны и воображали себе в самых мрачных красках, как он расправится с узниками. О том, как именно он убивает свои жертвы, имелись, судя по всему, различные мнения. Предположения, доносившиеся до Мегги, становились по мере приближения темноты все страшнее и страшнее. Наконец слушать ей стало невмоготу, и она присела к окну, зажав руками уши.

 

В шесть часов – часы на колокольне как раз начали бить – Фенолио вдруг отложил ручку и с довольной миной оглядел исписанную бумагу.

– Готово! – прошептал он. – То, что надо. Так всё получается. Всё будет прекрасно! – В нетерпении он подозвал Мегги и сунул ей в руки листок. – Читай! – сказал он, беспокойно глядя на дверь.

Плосконос как раз рассказывал товарищам, как они отравили у крестьян запасы оливкового масла.

– Это всё? – Мегги недоверчиво глядела на единственный исписанный листок.

– Ну конечно! Вот увидишь, больше ничего не нужно. Главное – найти правильные слова. Да читай же наконец!

Мегги послушалась.

За дверью раздавались взрывы хохота, и ей было трудно сосредоточиться на словах Фенолио. Наконец это удалось. Но не успела она дочитать первую фразу, как за дверью настала мёртвая тишина и в коридоре раздался голос Сороки:

– Что тут происходит? Посиделки на завалинке?

Фенолио поспешно выхватил у Мегги драгоценный листок и спрятал под матрац. Не успел он оправить простыню, как дверь отворилась, пропуская Сороку.

– Вот тебе обед, – сказала она Мегги, ставя на стол дымящуюся тарелку.

– А мне? – спросил Фенолио с наигранной беззаботностью.

Матрац немного сбился, когда он запихивал под него листок, и старик опасался, как бы Мортола этого не заметила. Но, к счастью, она не удостоила его даже взглядом. Мегги уже поняла, что Сорока считала его просто вруном да ещё, наверное, злилась, что Каприкорн был с ней в этом не согласен.

– Ты должна съесть все! – приказала она Мегги. – А потом переоденься. Одёжки у тебя безобразные, да к тому же заскорузли от грязи.

Она подозвала пришедшую с нею служанку, совсем молоденькую, на четыре‑пять лет старше Мегги. Девочка, видимо, слыхала, что Мегги настоящая ведьма. На руке у неё висело снежно‑белое платье, и она, стараясь не смотреть на Мегги, повесила его на дверцу шкафа.

– Не нужно мне это платье. – Мегги сердито отвернулась от Сороки. – Я надену вот это. – Она стащила с кровати свитер Мо, но Мортола вырвала свитер у неё из рук.

– Не говори ерунды. Каприкорн подумает, что мы надели на тебя мешок. Это он выбрал тебе платье, и ты его наденешь – или мы наденем его на тебя.

Я зайду за тобой, как только стемнеет. Умойся и причешись! Ты похожа на бродячую кошку.

Служанка снова боязливо протиснулась мимо Мегги, словно опасаясь об неё обжечься. Сорока торопливо выпихнула её в коридор и вышла следом.

– Закрой за мной, – бросила она Плосконосу. – И скажи своим дружкам, чтоб уходили. Ты здесь для того, чтобы караулить.

Плосконос со скучающим видом подошёл к двери. Мегги видела, как он, прежде чем захлопнуть её, скорчил рожу вслед Сороке.

Мегги подошла к платью и провела рукой по белой ткани.

– Белое, – пробормотала она. – Я не люблю ходить в белом. Псы смерти – белые. Мо рассказывал мне о них сказку.

– Да, красноглазые псы смерти. – Фенолио подошёл к ней. – Привидения тоже белые; а древним богам, жаждавшим крови, приносили в жертву только белых животных, как будто невинная кровь им больше по вкусу. Да нет же! Нет! – поспешно прибавил он, увидев испуганные глаза Мегги. – Конечно, Каприкорн ни о чём таком не думал, выбирая тебе платье. Он и не знает всех этих историй! Белый – это цвет начала и конца, и мы с тобой, – он понизил голос, – позаботимся о том, чтобы он означал конец Каприкорна, а не наш с тобой.

Он тихонько подвёл Мегги к столу и усадил на стул. В ноздри ей ударил запах жареного мяса.

– Что это за мясо? – спросила она.

– Похоже на телятину. А почему ты спрашиваешь?

Мегги оттолкнула тарелку.

– Я не хочу есть, – пробормотала она. Фенолио сочувственно посмотрел на неё.

– Знаешь что, Мегги, – сказал он. – Я думаю, следующую историю я должен написать о тебе: о том, как ты нас всех спасёшь одним своим голосом. Это будет захватывающая история…

– И с хорошим концом?

Мегги взглянула в окно. До темноты оставался час, самое большее, два. А что, если Мо тоже явится на торжество? Если он снова попытается её освободить? Он же ничего не знает об их с Фенолио планах. А если Чёрные Куртки опять будут в него стрелять? А если они всё же попали в него прошлой ночью?.. Мегги облокотилась на стол и уронила голову на руки.

Она почувствовала, что Фенолио гладит её по голове.

– Всё будет хорошо, Мегги! – шепнул он. – Поверь, мои истории всегда хорошо кончаются. Если я этого хочу.

– У этого платья узкие рукава, – прошептала она. – Как я достану оттуда листок, чтобы Сорока не заметила?

– Я её отвлеку. Положись на меня.

– А остальные? Они же все увидят, как я достаю листок.

– Ерунда. У тебя всё получится. – Фенолио приподнял её подбородок. – Всё будет хорошо! – повторил он, утирая ей указательным пальцем щёку, по которой катилась слеза. – Ты будешь не одна, хотя тебе, наверное, будет так казаться. Я с тобой, Сажерук тоже где‑то на свободе. Можешь мне поверить, уж его‑то я знаю, как самого себя. Он придёт хотя бы ради того, чтобы взглянуть на книгу, чтобы попытаться при случае её заполучить… А кроме того, на свете есть ещё твой отец и этот мальчик, который так влюблённо смотрел на тебя тогда, на площади перед памятником, где я увидел Сажерука.

– Прекрати!

Мегги пихнула его локтем в живот, но всё же невольно улыбнулась, хотя слёзы ещё застилали ей все: стол, собственные руки и морщинистое лицо Фенолио. Ей казалось, что она наплакалась за последние недели на всю оставшуюся жизнь.

– Почему? Красивый мальчик. Я бы сразу замолвил за него словечко твоему отцу.

– Перестань!

– Только если ты наконец поешь. – Фенолио снова пододвинул ей тарелку. – И эта ваша приятельница, как бишь её…

– Элинор.

Мегги положила в рот маслину и сосала её, пока у неё на зубах не запрыгала косточка.

– Да‑да. Может быть, и она прячется где‑то рядом, вместе с твоим отцом. Господи, как прикинешь, так получается, что нас чуть ли не больше.

Мегги чуть не подавилась косточкой от маслины. Фенолио самодовольно улыбался. Когда Мо удавалось её рассмешить, он высоко поднимал брови и делал такое серьёзное, удивлённое лицо, как будто при всём желании не мог понять, над чем она смеётся. Мегги вдруг так ясно увидела перед собой его лицо, что с трудом удержалась, чтобы не протянуть руку…

– Ты скоро увидишь отца, – прошептал Фенолио. – И расскажешь ему, что заодно невзначай отыскала свою мать и спасла её от Каприкорна. Это будет здорово, согласна?

Мегги в ответ только кивнула.

 

Воротник и манжеты платья кололись. Оно было сшито на взрослую девушку и великовато для Мегги. Ступив в нём два шага, она споткнулась о подол. Рукава были узкие. Впрочем, листок бумаги, тонкий, как крылышко стрекозы, пролез под манжету без труда. Она немного поупражнялась: засунуть, вынуть. Потом оставила его в рукаве. Бумага чуть слышно потрескивала, когда она поднимала руку или двигала кистью.

 

Когда Сорока пришла за Мегги, над колокольней всходила бледная луна. Свет её был как вуаль, наброшенная на лицо ночи.

– Ты не причесалась! – сердито отметила Сорока.

На этот раз с ней была другая служанка, низенькая женщина с красным лицом и такими же руками, которая явно нисколько не боялась ведьмовской силы Мегги. Она так резко провела гребнем, что Мегги чуть не вскрикнула.

– Туфли! – воскликнула Сорока, увидав босые ноги Мегги, выглядывавшие из‑под длинного платья. – Неужели никто не подумал о туфлях?

– Да пусть она наденет вон те. – Служанка показала на стоптанные кроссовки Мегги. – Платье такое длинное, что никто не увидит. А потом – разве ведьмы не всегда ходят босиком?

Сорока посмотрела на служанку так, что слова замерли у неё на губах.

– Конечно! – воскликнул Фенолио, который всё это время насмешливо наблюдал за тем, как женщины обряжают Мегги. – Только так они и ходят. А мне разве не надо переодеться для такого торжественного случая? Что обычно надевают на казнь? Я ведь, надо думать, буду сидеть прямо рядом с Каприкорном?

Сорока выпятила подбородок. Он был у неё такой маленький и мягкий, как будто его взяли с другого, более доброго лица.

– Ты можешь оставаться как есть, – сказала она, вставляя в волосы Мегги усыпанную жемчугом заколку. – Узникам не обязательно переодеваться. – В её голосе звучала ядовитая насмешка.

– Узники? Как это понимать? – Фенолио отодвинул свой стул от стола.

– Ну да, узники. А кто же ещё? – Сорока отошла на несколько шагов и оглядела Мегги оценивающим взглядом. – Сойдёт, – сказала она наконец. – Странно, с распущенными волосами она мне кого‑то напоминает.

Мегги скорее опустила голову, а Фенолио постарался отвлечь внимание Сороки, пока она не довела до конца свои наблюдения.

– Но я‑то, милостивая государыня, не обычный узник. Вы должны это наконец себе уяснить! – заявил он. – Без меня всего этого вообще бы не было, включая и вашу собственную малоприятную особу!

Сорока в последний раз смерила его презрительным взглядом и взяла Мегги за руку – к счастью, не за ту, где под рукавом были спрятаны драгоценные слова Фенолио.

– Тебя отведёт часовой в своё время, – бросила она ему, уводя Мегги к двери.

– Не забывай, что говорил тебе отец! – крикнул Фенолио вслед Мегги, когда она была уже за дверью. – Слова оживут только тогда, когда ты почувствуешь их вкус на языке.

Сорока подтолкнула Мегги в спину.

– Поторапливайся, – сказал она, прикрывая за собой дверь.

 

ОГОНЬ

 

– Я знаю, что делать! – крикнула Багира, вскакивая. – Ступай скорее вниз, в долину, в хижины людей, и достань у них Красный Цветок. У тебя будет тогда союзник сильнее меня, и Балу, и тех волков Стаи, которые любят тебя. Достань Красный Цветок!

Красным Цветком Багира называла огонь, потому что ни один зверь в джунглях не назовёт огонь его настоящим именем. Все звери смертельно боятся огня и придумывают сотни имён, лишь бы не называть его прямо.

Р. Киплинг. Маугли

(перевод Н. Дарузес)

 

Когда на холмы опустились сумерки, они тронулись в путь. Гвина с собой не взяли. После того, что произошло во время последней их ночной вылазки в деревню Каприкорна, даже Фарид согласился, что так будет лучше. Волшебный Язык пропустил его вперёд. Он и не подозревал о том, как Фарид боится духов и прочих ночных чудищ. От него мальчик сумел это скрыть, не то что от Сажерука. К тому же Волшебный Язык не смеялся над ним за то, что он боится темноты, и это, как ни странно, уменьшало страх, загоняло его в дальний угол не хуже, чем дневной свет.

Когда Фарид осторожно, но уверенно спускался по крутому склону, он, как всегда по ночам, слышал шёпот духов в кустах и деревьях, но ближе они не подходили; как будто они вдруг стали его бояться, как будто он может теперь повелевать ими, как Сажерук огнём.

Огонь. Они решили поджечь дом Каприкорна. Оттуда пожару не так легко перекинуться на холмы, зато под угрозой сразу окажется самое дорогое для Каприкорна: кладовые с сокровищами.

На этот раз деревня была не тихой и безлюдной, как в предыдущие ночи. Она гудела, как пчелиный улей. Автостоянку охраняли аж четверо вооружённых часовых, а к сетчатой изгороди вокруг пустого футбольного поля теснился целый ряд машин. Их фары заливали поле ярким светом. Асфальт казался белой скатертью, которую кто‑то расстелил в темноте.

– Значит, здесь будет представление, – прошептал Волшебный Язык, когда они подходили к домам. – Бедная Мегги!

На середине площадки было устроено нечто вроде помоста, а напротив стояла клетка – то ли для чудовищ, которых предстояло вычитать Мегги, то ли для узников. С левой стороны поля, так, что зрители сидели спиной к сетчатой изгороди и к деревне, стояли длинные деревянные скамьи, и на них уже пристроилось несколько чернокурточников, как вороны, облюбовавшие светлое, тёплое местечко для ночлега.

Сперва Мо и Фарид хотели пройти в деревню через автостоянку: их бы, скорее всего, не узнали среди такой толпы приезжих. Но, подумав, они предпочли всё же более долгий и тёмный путь. Фарид снова крался впереди, используя каждое дерево как прикрытие, держась всё время на склоне выше домов, пока они не добрались до необитаемой части деревни, которую, казалось, раздавил могучей ступнёй великан. Даже здесь было сегодня больше часовых, чем обычно. Им всё время приходилось вжиматься в углубление входной двери, пригибаться за остатками стены или пролезать в окно и, затаив дыхание, ждать, пока часовой пройдёт мимо. К счастью, в деревне Каприкорна хватало тёмных уголков, а часовые шатались по улочкам равнодушно, как люди, сознающие себя в полной безопасности.

Фарид нёс с собой в рюкзаке Сажерука всё, что нужно, чтобы быстро развести жаркое пламя. Волшебный Язык прихватил хворост – на случай, если огонь не найдёт себе достаточно пищи среди камней. Впрочем, на этот случай имелись ещё Каприкорновы запасы бензина. Фарид все не мог отделаться от этого запаха с той ночи, когда его посадили в застенок. Бочки обычно не охранялись, но, может быть, они им и не понадобятся.

Ветра не было, огонь будет спокойным и устойчивым. Фарид хорошо помнил предостережение Сажерука: «Никогда не разводи огонь на ветру. Стоит ветру залететь в пламя, оно тут же о тебе забудет. Ветер будет раздувать и подстёгивать его, пока оно на тебя не бросится, не искусает, не слижет у тебя кожу с костей».

Но этой ночью ветер спал, и улицы были полны до краёв неподвижным воздухом, словно вёдра с тёплой водой.

Они надеялись, что на площади перед домом Каприкорна пусто. Но когда они осторожно выглянули из переулка, оказалось, что перед церковью топчется с полдюжины чернокурточников.

– Чего они тут дожидаются? – прошептал Фарид, вжимаясь вместе с Волшебным Языком в одну из запертых дверей. – Праздник же сейчас начнётся.

Из дома Каприкорна вышли две служанки со стопками тарелок. Они несли их в церковь, там, очевидно, собирались позже отметить успешно проведённую казнь. Когда женщины проходили мимо чернокурточников, те заулюлюкали им вслед. Служанка помоложе чуть не выронила посуду, когда один из молодцов попытался стволом ружья задрать ей юбку. Это был тот самый, что прошлой ночью узнал Волшебного Языка. Фарид схватился за все ещё кровоточивший лоб и проклял приспешника Каприкорна самыми страшными проклятиями, какие знал. Он пожелал ему бубонную чуму, чесотку… Ну почему здесь должен был оказаться именно этот парень? Ведь даже если он не узнает их снова, когда они будут проходить мимо него, как им поджечь дом, пока вся эта компания здесь шляется?

– Спокойно! – прошептал ему Волшебный Язык. – Они скоро уйдут. Сперва нужно выяснить, действительно ли Мегги уже увели из дома.

Фарид кивнул и посмотрел на большой дом на другой стороне улицы. В двух окнах ещё горел свет, но это могло ничего и не значить.

– Я прокрадусь вниз к площадке и посмотрю, там ли она уже, – прошептал он Волшебному Языку.

Может быть, и Сажерука уже вывели из церкви, может быть, Огнеглотатель сидит сейчас в выставленной на площадке клетке и он сможет шепнуть ему, что они привели его друга – огонь, чтобы его спасти.

Между домами, несмотря на большие яркие лампы, оставалось много тёмных уголков. Фарид уже собрался скрыться в их тени, когда дверь дома Каприкорна отворилась. Оттуда вышла старуха с ястребиным лицом. Она тащила за собой дочь Волшебного Языка. Фарид насилу узнал её в длинном белом платье. За ними из‑за двери показался с ружьём наперевес тот самый чернокурточник, что стрелял им вслед прошлой ночью. Он огляделся, достал из кармана связку ключей, запер дверь и подозвал одного из дружков, стоявших перед церковью. Он, видимо, поручил ему охранять дом. Значит, когда все уйдут на праздник, перед домом останется охрана – один часовой.

Фарид почувствовал, как у Волшебного Языка, стоявшего рядом, напрягся каждый мускул, как будто он сейчас бросится к дочери, бледной почти как её платье. Фарид предостерегающе сжал его руку, но, похоже, Волшебный Язык забыл про него. Неосторожный шаг, и он окажется на свету!

– Нет!

Фарид в тревоге оттащил его назад – насколько мог, он ведь Волшебному Языку и до плеча не доставал. К счастью, люди Каприкорна не глядели в этот момент в их сторону, они смотрели вслед старухе, переходившей площадь так быстро, что девочка несколько раз споткнулась о подол своего платья.

– Она совсем бледненькая, – прошептал Волшебный Язык. – Боже мой, видишь, как она напугана? Может, она взглянет сюда, может, мы бы сумели подать ей знак…

– Нет! – Фарид крепко вцепился в него обеими руками. – Мы должны поджечь дом. Только тогда мы сможем ей помочь. Прошу тебя, Волшебный Язык, они же тебя увидят!

– Не зови ты меня без конца «Волшебный Язык». Я этого слышать не могу.

Старуха с Мегги скрылись среди домов. Плосконос шёл за ними, неуклюжий, как медведь, которого обрядили в чёрный костюм. Затем тронулись наконец и остальные. Они, пересмеиваясь, шли по переулку, возбуждённые предвкушением того, что обещала эта ночь: смерть, приправленную страхом, и появление в проклятой деревне нового чудовища.

Оставался только часовой перед домом Каприкорна. Он мрачно смотрел вслед удаляющимся товарищам, пнул ногой пустую пачку из‑под сигарет и ударил кулаком по стене. Только он один не увидит представления. Часовой наверху, на колокольне, сможет посмотреть хотя бы издали, а он…

Они так и думали, что перед домом оставят часового. Фарид объяснил Волшебному Языку, как проще всего от него избавиться, и Волшебный Язык кивнул и сказал:

– Так мы и сделаем.

Когда затих топот молодцов Каприкорна и тишину нарушал только шум, доносившийся с автостоянки, они выступили из темноты, притворились, будто только что прошли переулком, и плечо к плечу подошли к часовому. Он окинул их недоверчивым взглядом, отстранился от стены и вскинул ружьё. Ружьё внушало тревогу. Фарид невольно вновь потрогал лоб. Хорошо уже то, что часовой был не из тех, кто узнал бы их с первого взгляда: не Хромоногий, не Баста, не ещё кто‑нибудь из личной своры Каприкорна.

– Слушай, тебе придётся нам помочь! – крикнул ему Волшебный Язык, не обращая внимания на вскинутое ружьё. – Эти идиоты забыли про кресло Каприкорна. Нужно отнести его туда.

Часовой держал ружьё перед грудью.

– Вот как? Этого ещё не хватало! Эта штука такая тяжёлая, что спину сломает. А вы откуда? – Он вглядывался в лицо Волшебного Языка, как будто пытаясь вспомнить, где он его видел. На Фарида он вообще не обратил внимания. – Вы с севера? У вас там, говорят, весело.

– Правду говорят. – Волшебный Язык подошёл к часовому так близко, что тот отступил на шаг. – Пошли, ты же знаешь, Каприкорн ждать не любит.

Часовой недовольно кивнул.

– Ладно, – проворчал он, оглядываясь на церковь. – Все равно охранять тут нечего. Что они думают? Что Огнеглотатель проберётся сюда воровать золото? Он же трус, его давно уж и след простыл…

Пока часовой оглядывался, Волшебный Язык стукнул его прикладом по затылку. Теперь осталось только оттащить его в непроглядную темень за домом Каприкорна.

– Слышал, что он сказал? – Фарид скручивал верёвкой ноги лежавшего без сознания часового. Связать человека он умел лучше, чем Волшебный Язык. – Сажерук сбежал! Часовой ведь о нём говорил! Он сказал, его давно уж и след простыл…

– Да, слышал. И рад этому не меньше, чем ты. Но дочь‑то моя пока здесь.

Волшебный Язык скинул Фариду на руки рюкзак и огляделся. На площади было по‑прежнему тихо и безлюдно, как будто, кроме них, во всей деревне Каприкорна никого не было. Часового на колокольне было не слышно. Он, наверное, не сводил глаз с ярко освещённого футбольного поля.

Фарид достал из рюкзака два факела и бутылку спирта. «Сажерук от них сбежал! – повторял он про себя. – Просто взял и сбежал!» Мальчик чуть не расхохотался.

Волшебный Язык пробежал вдоль дома Каприкорна, заглядывая в окна, и, поколебавшись минуту, выбил одно из них. Чтобы заглушить звон стекла, он прижал его курткой. С автостоянки доносились смех и музыка.

– Спички! Не могу найти спички!

Фарид копался в вещах Сажерука, пока Волшебный Язык не отобрал у него рюкзак.

– Дай сюда! – прошептал он. – Займись пока факелами.

Фарид повиновался. Он тщательно пропитал вату спиртом, морщась от резкого запаха. «Пыльные Пальцы вернётся за Гвином и возьмёт меня с собой!» – думал он. Откуда‑то из глубины улочек донеслись мужские голоса. Несколько очень неприятных минут казалось, что они приближаются, но потом их поглотила доносившаяся с автостоянки музыка, витавшая в ночном воздухе, как дурной запах.

Волшебный Язык все ещё искал спички.

– Вот чёрт! – тихо выругался он, вынимая руку из рюкзака.

На пальцы ему налип помёт куницы. Он обтёр их о стену, снова полез в рюкзак и бросил Фариду коробок спичек. Потом вытащил из рюкзака ещё кое‑что – блокнотик, хранившийся в боковом кармане. Фарид не раз уже листал его. В блокнот были вклеены картинки: вырезанные из разных книг изображения фей, ведьм, кобольдов, нимф и вековых деревьев… Волшебный Язык взглянул на них, пока Фарид скручивал второй факел, а потом стал рассматривать фотографию, вложенную между страниц, – фотографию служанки Каприкорна, которая пыталась помочь Сажеруку и сегодня ночью должна была заплатить за это жизнью. Удалось ли и ей бежать? Волшебный Язык засмотрелся на фотографию, как будто во всём мире для него больше ничего не существовало.

– Ты что? – Фарид поднёс спичку к сочащемуся спиртом факелу.

Над ним сразу поднялось с голодным шипением пламя. До чего же оно было красиво! Фарид смочил палец слюной и погладил огненный краешек:

– На, держи!

Он протянул факел Волшебному Языку – тому было сподручнее забросить его в окно с высоты своего роста. Но Волшебный Язык стоял как столб и всё смотрел на фотографию.

– Это женщина, которая помогала Сажеруку, – сказал Фарид. – Которую они тоже схватили! Он, кажется, в неё влюблён. Держи! – Мальчик снова протянул Волшебному Языку пылающий факел. – Чего ты ждёшь?

Волшебный Язык посмотрел на него, как разбуженный ото сна.

– Вот как, влюблён… – пробормотал он, беря факел из рук Фарида.

Потом он положил фотографию в нагрудный карман, ещё раз взглянул на пустую площадь и бросил факел через разбитое окно в дом Каприкорна.

– Подними меня! Я хочу посмотреть, как горит! – сказал Фарид.

Волшебный Язык выполнил его просьбу. Комната была, похоже, чьим‑то кабинетом. Фарид успел разглядеть бумагу, письменный стол, портрет Каприкорна на стене. Похоже, кто‑то в этом доме умел писать. Пылающий факел лежал между исписанных листов, лизал, сглатывал их, взвивался от восторга перед щедрым угощением, разгорался и перепрыгивал дальше, на стол, а оттуда на занавески, жадно пожирая тёмную ткань. Вся внутренность комнаты стала красно‑жёлтой. Сквозь выбитое окно пробивался дым и ел Фариду глаза.

– Мне пора! – Волшебный Язык резко опустил его на землю.

Музыка смолкла. Внезапно наступила пугающая тишина. Волшебный Язык бегом кинулся в переулок, спускавшийся вниз, к автостоянке.

Фарид поглядел ему вслед. У него была другая задача. Он подождал, пока пламя вырвется из окна, и закричал:

– Пожар! Пожар в доме Каприкорна!

Голос его прокатывался гулом по пустой площади.

С бьющимся сердцем он забежал за угол и посмотрел наверх, на колокольню. Часовой вскочил на ноги. Фарид зажёг второй факел и бросил перед дверями церкви. В воздухе запахло дымом. Часовой остолбенел, обернулся и наконец‑то зазвонил в колокол.

Фарид побежал догонять Волшебного Языка.

 

Date: 2015-09-22; view: 344; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию