Индивидуальность

Когда зимой 2011 года, через полгода после введения в обиход табеля характера, я посетил KIPP Infinity, разговоры о характере слышались повсюду. Дети носили толстовки со слоганом «Характер Infinity» и со всеми сильными сторонами характера, перечисленными столбиком на спине.

Одна футболка, пропагандирующая самоконтроль, даже отдавала дань почтения Уолтеру Мишелу – «Не ешь зефир!». Стены пестрели плакатами с надписями «А как у тебя с самоконтролем?» и «Я активно участвую!» (это один из индикаторов энергичности). В коридоре висела доска объявлений с заголовком «Характер имеет значение», а к доске были прикреплены карточки с заголовками «Найдены!», на которых ученики описывали свои наблюдения, когда замечали за одноклассниками действия, демонстрировавшие характер (Жасмин Р. писала об энергичности Уильяма Н.: «На уроке математики Уильям поднимал руку всякий раз, стараясь ответить на каждую задачу»).

Я задал Дэвиду Левину вопрос о перенасыщении атмосферы этой идеей. Не считает ли он, что это «немного чересчур»? Вовсе нет, возразил он.

– Чтобы эта идея принесла свои плоды, – объяснил Левин, – она должна пропитать все в школе – от словаря, которым пользуются люди, до поурочных планов, от методов вознаграждения и признания до плакатов на стенах. Если она не вплетется в ДНК заведения, ее воздействие будет минимальным.

Подобные «ковровые» сообщения, разумеется, не являются для KIPP таким уж новаторством. С самого начала работы школы Левин и Файнберг использовали плакаты и слоганы, знаки и футболки, чтобы создать в KIPP мощную школьную культуру, чтобы сформировать у учеников ощущение, что они отличаются от других, воспитывать чувство принадлежности.

Дакворт говорила мне, что она считает этот подход KIPP к групповой индивидуальности центральным ядром того, что обеспечивает их школам эффективность.

– То, что делает KIPP – это социально‑ролевой сдвиг, так что ребенок внезапно переключается на совершенно иной стиль мышления, – говорила она. – Они играют на противопоставлении «в группе / вне группы»: «Мы знаем, что такое SLANT, а ты не знаешь, что такое SLANT, потому что не учишься в KIPP».

Психологи доказали, что групповая принадлежность оказывает мощный эффект на достижения – как позитивный, так и негативный.

В начале 1990‑х годов Клод Стил, психолог, ныне являющийся деканом школы образования в Стэнфордском университете, описал феномен, который назвал «угрозой стереотипа».

Стил доказал, что если дать человеку тонкий психологический намек, имеющий отношение к его групповой принадлежности, перед тестом на интеллектуальные или физические способности, можно оказать значительное воздействие на степень успешности выполнения теста.

С тех пор исследователи демонстрировали этот эффект в самой разнообразной обстановке. Когда группе белых студентов из Принстона говорили перед заданием, в котором нужно было сыграть в мини‑гольф на 10 лунок, что этот тест – испытание их природных способностей к спорту (которыми студенты, по их мнению, не обладали), их результаты в среднем были на 4 удара хуже, чем у аналогичной группы белых студентов, которым говорили, что этот тест проверяет их способности к стратегическому мышлению (которыми студенты, по их мнению, обладали).

В случае с чернокожими студентами эффект был противоположным: когда им говорили, что мини‑гольф – это проверка их стратегического интеллекта, результаты были на 4 удара хуже.

Теория Стила состоит в том, что когда человек боится подтвердить стереотип, сложившийся в отношении его группы, – например, что европеоиды неспортивны или что темнокожие неумны, – то проявляется тревожность, и результаты ухудшаются.

Другие исследователи обнаружили присутствие угрозы стереотипа в занятиях гораздо более серьезных, чем мини‑гольф.

Когда пенсионеров в возрасте 60, 70 и 80 лет перед прохождением теста на качество памяти попросили прочитать статью о том, как ухудшается память с возрастом, они запоминали 44 процента слов в тесте. Члены аналогичной группы, которых не просили прочесть статью до теста, запоминали 58 процентов слов.

Перед трудным математическим тестом студенткам колледжа достаточно всего лишь напомнить, что они – девушки, и тогда они хуже справляются с тестом, чем студентки, которые не слышат такого намека на их групповую принадлежность.

Положительное свойство угрозы стереотипа состоит в том, что ее можно как спровоцировать тонкими намеками, так и развеять такими же тонкими вмешательствами.

Один из наиболее эффективных методов, который в настоящее время тестируется в разных обстоятельствах, состоит в том, чтобы подвергнуть учащихся, находящихся в группе риска по угрозе стереотипа, воздействию совершенно новой идеи о том, что интеллект пластичен по природе. Если студенты усваивают эту идею, то, как показывают исследования, их уверенность возрастает, и зачастую улучшаются результаты тестов и средний балл по аттестату.

Наиболее интригующим фактом во всех этих вмешательствах является то, что вопрос о пластичности интеллекта в настоящее время горячо обсуждается психологами и неврологами. Хотя результаты тестов достижений, таких как SAT, определенно можно изменить различными видами тренировки, в чистом виде интеллект отнюдь не пластичен.

Но психолог из Стэнфорда по имени Кэрол Двек сделала одно замечательное открытие: независимо от того факта, что какие‑то элементы интеллекта непластичны, студенты добиваются гораздо больших успехов в учебе, если верят, что интеллект пластичен.

Двек подразделяет людей на два типа: тех, у кого сложился фиксированный образ мышления, – кто верит, что интеллект и другие навыки в сущности своей статичны и даются от рождения; и тех, у кого сложился развивающий стиль мышления, – кто верит, что интеллект можно совершенствовать. Она доказала, что мысленные установки учащихся прогнозируют их графики успеваемости: те, кто верит, что люди могут совершенствовать свой разум, действительно улучшают свои оценки.

И не так важно, пластичен интеллект или нет, – ведь мысленные установки уж точно пластичны.

Двек и другие исследователи показали, что при правильном вмешательстве учащихся можно переключить с фиксированного стиля мышления на развивающий, и в результате их академические результаты обретают тенденцию к улучшению.

Джошуа Аронсон, часто сотрудничающий с Клодом Стилом, и двое его коллег провели исследование, которое сравнивало эффективность нескольких видов вмешательства для смены мысленных установок. Испытуемыми были техасские семиклассники, преимущественно из бедных семей.

В течение школьного года каждый ученик работал со своим наставником – студентом колледжа, который дважды встречался со своим подопечным на полуторачасовых сеансах, а потом они общались регулярно с помощью электронной почты.

Методом случайного выбора дети были разделены на две группы; в экспериментальной группе они получали от своих наставников сообщения, подразумевающие возможность развития интеллекта, например: «Интеллект – это не законченный и завершенный дар, но скорее развиваемая способность, которая совершенствуется благодаря умственной работе». Учащиеся из контрольной группы слышали более стандартные сообщения, вроде того что употребление наркотиков может помешать их достижениям в учебе.

В конце года Аронсон и его коллеги сравнили результаты этих двух групп при прохождении Стандартизированного теста достижений для Техаса (Texas Assessment of Academic Skills), и те учащиеся, которые слышали в течение года сообщения о способности интеллекта к развитию, справились с ним значительно лучше, чем другие, которым рассказывали о вреде наркотиков.

Наиболее впечатляющими были результаты по математике, показанные ученицами школ. Эффект угрозы стереотипа особенно хорошо проявляется в результатах математических тестов, которые проходят девушки и женщины, поскольку им свойственно сильно нервничать в тестовых ситуациях, когда кажется, что они могут подтвердить стереотипное представление о том, что женщинам плохо дается математика.

В техасском эксперименте девушки, которые слышали стандартное «антинаркотическое сообщение», в среднем получали 74 балла за тест, т. е. примерно на 8 баллов ниже, чем учащиеся‑юноши, которые слушали то же сообщение. А те девушки, которые слушали сообщение о развиваемости интеллекта, набрали в среднем по 84 балла, сведя на нет разрыв между собой и учащимися‑юношами.

Табели

Представление Двек о том, что учащиеся справляются со своими задачами лучше, когда считают, что они в состоянии совершенствовать свой интеллект, применимо также и к характеру. По крайней мере, такова идея, которая стоит за табелем характера.

Однажды утром я разговаривал об этой идее в KIPP Infinity с Майком Уиттером, 30‑летним учителем английского восьмых классов, который, похоже, непоколебимо верит в развивающую мысленную установку.

– Если собираешься быть хорошим учителем, то необходимо верить в пластичность интеллекта, – говорил он мне. – А характер не менее пластичен. Если будешь учить детей уделять внимание характеру, то их характер трансформируется.

Похоже, Уиттер прилагает наибольшие усилия среди всех учителей школы, стараясь заставить своих учеников уделять внимание характеру.

Однажды зимним утром я посетил урок Уиттера, чтобы понаблюдать за тем, что Дэвид Левин называет «обучением с двойной целью» – когда учителя намеренно ведут развернутые разговоры о сильных сторонах характера на каждом уроке. Левин хотел, чтобы учителя математики использовали сильные стороны характера в словесных задачах; он объяснял, что учителя истории могут использовать их на занятиях, посвященных Гарриет Табмен[17]и строительству нью‑йоркского метро.

Когда я пришел в класс Уиттера, он вел обсуждение романа Чинуа Ачебе «И пришло разрушение». Над головой Уиттера, перед глазами всего класса, семь главных сильных сторон характера – от оптимизма до социального интеллекта – были выведены огромными буквами, белым на синей доске. Он попросил своих учеников оценить Оконкво, главного героя романа, с точки зрения разнообразных черт его характера.

Была довольно горячая дискуссия, но под конец большинство учеников согласилось, что наивысшие баллы Оконкво получает за выдержку, а самые низкие баллы – за самоконтроль.

Потом руку поднял ученик по имени Янцзы.

– А может ли сильная сторона характера ударить по тебе самому? – спросил он.

– Разумеется, черты характера могут дать нежелательную отдачу, – подтвердил Уиттер. – Слишком развитая выдержка, как у Оконкво, – и ты теряешь способность испытывать сочувствие к другим людям. Ты настолько выдержан, что не понимаешь, почему все жалуются на тяжелое положение вещей, ведь для тебя никаких тягот не существует, поскольку ты – Мистер Выдержка. Тебе становится трудно быть добрым. Даже любовь! Слишком много мягкосердечия – и ты становишься таким человеком, которого легко вовлекают в свои игры другие… – Со стороны учеников раскатилась волна понимающих смешков. – Так что, да, характер – это штука, с которой нужно обращаться осторожно: сильные стороны характера могут стать слабостями характера.

Когда я разговаривал с Уиттером после занятий, он сказал мне, что некоторые учителя KIPP Infinity по‑прежнему не убеждены в верности главной посылки, стоявшей за введением в обиход табеля характера, – о том, что характер может меняться.

– Это неотъемлемая часть процесса, ведь учителя постепенно привыкают к этой идее. Чтобы по‑настоящему проникнуться идеей табеля характера, необходимо верить в пластичность характера, и я совсем не уверен, что к этому пришел уже каждый учитель. Я вот что имею в виду: сколько раз вы слышали, как взрослый человек говорит: «Вот такой уж я есть! Я – это я. Привыкайте!» Но если вы не верите, что какая‑то идея применима к вам, тогда как вы можете поверить в то, что она применима к детям?

Я снова увиделся с Уиттером на вечере раздачи табелей характера, который в средней школе KIPP Infinity пришелся на морозный четверг в самом начале февраля. Вечер раздачи табелей всегда бывает значительным событием в школах KIPP: родителей всячески убеждают на нем присутствовать, и в Infinity собираются почти все. Но этот конкретный вечер был сопряжен с дополнительными тревогами как для администраторов, так и для родителей, потому что учащимся предстояло впервые получить свои табели характера, и никто не знал, чего от этого события ждать.

Составление табеля характера было настоящим испытанием для Бранзелла и его коллег. Учителя трех из 4 средних школ KIPP в Нью‑Йорке должны были оценить каждого из своих учеников по каждому из 24 индикаторов характера, и довольно многие роптали, говоря, что этот процесс несколько утомителен. А теперь, когда наступил вечер вручения табелей, им предстояло еще более серьезное испытание: объяснить родителям, как именно эти точные цифры, округленные до второго знака после запятой, суммируют основные черты характера их детей.

Я некоторое время сидел рядом с Уиттером на скамейке в холле, расположенном рядом с оркестровой комнатой, слушая, как он разговаривает о табеле характера с Фейт Флемистер, афроамериканкой, с черной вязаной шапкой на голове и темно‑красной помадой на губах, и ее сыном, Хоакином Беннеттом, высоким, костлявым восьмиклассником в серой толстовке с капюшоном.

– В последние несколько лет мы работали над проектом, который дал бы нам возможность составить для родителей более ясную картину характера их детей, – объяснял Уиттер. – Категории, которые мы в итоге свели воедино, представляют качества, исследованные учеными и определенные ими как индикаторы успеха. Они означают – если они у вас есть, – что у вас больше шансов поступить в колледж. Больше шансов найти хорошую работу. Есть и совсем удивительные моменты: например, они означают, что у вас больше вероятности вступить в брак, больше вероятности иметь семью. Так что мы считаем эти качества по‑настоящему важными.

Флемистер кивнула, и Уиттер начал разбирать с ней цифры в табеле характера Хоакина, начиная с хороших новостей: все учителя до единого поставили ему 5 баллов в графе «Вежлив со взрослыми и сверстниками», и почти так же хорошо обстояли дела с графой «Держит свой темперамент в узде». И то, и другое – индикаторы межличностного самоконтроля.

– Я могу сказать, что это действительно сильная твоя сторона, – сказал Уиттер, поворачиваясь к Хоакину. – Этот вид самоконтроля ты развил в себе просто здорово. И это заставляет меня думать, что нам необходимо начать разбираться со следующим вопросом. На что же мы можем нацелиться? И первая вещь, которая приходит мне на ум – вот… – Уиттер вытащил из кармана зеленый фломастер и обвел кружком один из индикаторов в табеле Хоакина. – «Следит за объяснениями учителей и сопротивляется отвлекающим факторам», – вслух прочел Уиттер; это был индикатор академического самоконтроля. – Здесь оценка несколько ниже, чем по ряду других индикаторов. Как ты думаешь, почему это?

– Я слишком много болтаю в классе, – робко сказал Хоакин, глядя вниз, на носки своих черных кроссовок. – Я иногда просто смотрю в никуда и не обращаю внимания на учителя.

Они втроем обговорили несколько новых стратегий, которые должны были помочь Хоакину лучше сосредотачиваться в классе, и к концу пятнадцатиминутного разговора Флемистер, кажется, сочла этот новый подход убедительным.

– Сильные пункты меня не удивили, – сказала она Уиттеру, когда он поднялся со скамьи, чтобы поговорить с другой семьей. – Хоакин – человек именно такого типа. Но вы подчеркнули то, что он может сделать, чтобы облегчить себе жизнь, – и это хорошо. Тогда, может быть, и оценки у него станут получше.

Date: 2015-09-24; view: 340; Нарушение авторских прав