Павел Гудзь

Родился Павел Данилович Гудзь 28 сентября 1919 года в селе Стуфченцы Проскуровского района Каменец‑Подольской области (ныне Хмельницкий район Хмельницкой области).

В 1937 году после окончания техникума искусств Павел Гудзь назначен инструктором районного отдела народного образования. Спустя два года судьба круто изменилась: он поступил во 2‑е Саратовское танковое училище, которое окончил с отличием. В середине июня 1941 года в звании лейтенанта он прибыл в 63‑й танковый полк 32‑й танковой дивизии, дислоцировавшейся во Львове.

Рано утром 22 июня по боевой тревоге взвод управления (пять танков КВ, два – Т‑34 и два бронеавтомобиля БА‑10), которым командовал Павел Гудзь, во главе колонны полка двигался в сторону западной границы. Его вел опытный механик‑водитель Галкин, в недавнем прошлом испытатель танков Кировского завода в Ленинграде. Встретив передовой отряд немцев, Гудзь смело повел взвод на сближение. Первой была уничтожена вражеская пушка. А к 12 часам дня взвод Гудзя уже подбил пять немецких танков, три бронетранспортера и несколько автомашин. В тот же день командирский КВ под мастерским управлением Галкина нанес скользящий удар в направляющее колесо вражескому танку, сбил с него гусеницу. Затем сильным ударом свалил в кювет.

^{Командир танка КВ‑1 капитан П. П. Понивага ведет наблюдение за противником. Юго‑Западный фронт, 1942 год.}

Это был первый в дивизии, а может, и во всей Красной Армии танковый таран. За этот первый в своей жизни бой лейтенант П. Д. Гудзь был представлен к ордену Красного Знамени, получить который ему, однако, не пришлось из‑за дальнейших событий, сложившихся на Юго‑Западном фронте.

До 29 июня 1941 года 32‑я танковая дивизия в тесном взаимодействии с 81‑й мотострелковой дивизией под командованием полковника П. М. Варыпаева обороняли район Львова. В этот период боевые потери были невелики, так как дивизия действовала главным образом против немецкой пехоты – 1‑й горно‑егерской дивизии. Отходя с боями всё дальше и дальше на восток, 32‑я танковая дивизия вскоре оказалась в полукольце окружения, так как передовые части противника стремительно продвигались вперёд. До Львова оставались считанные километры. Передвигаться по шоссейным дорогам в дневное время стало опасным из‑за господствовавшей в воздухе авиации противника. На пятый день войны дивизию облетела печальная весть: советские войска отошли за Львов, в который 30 июня 1941 года вступили немецкие войска. Положение казалось безвыходным, как вдруг у командования дивизии созрел неожиданно дерзкий план.

Понимая, что самый короткий путь дальнейшего отступления на юго‑восток лежал по шоссейным дорогам, одна из которых как раз проходила через Львов, столь хорошо знакомый большинству бойцов дивизии, на состоявшемся совете командного состава дивизии было решено следующее: прорваться через город на глазах ничего не подозревающего противника, следующим порядком. Впереди – танковый десант, за ним – управление, за управлением – тылы, в замыкании – мощная танковая группа, большинство которой составят танки КВ и Т‑34, которые, по мнению комдива должны будут ошеломить противника. А если тот всё же сумеет организовать сопротивление, то по нему ударит бронированная лавина.

Вот как описывает этот дерзкий прорыв Б. Яроцкий в своей книге «Алгебра победы»:

«Перед командирами на фанерном щите висела крупномасштабная карта Львова, по существу – план города. Вглядываясь в серые квадраты кварталов и зеленые пятна скверов, Павел нашел Стрыйский парк, прямоугольники домов. Неправдоподобной показалась мысль, что там уже скоро будет враг.

Комдив называл маршруты, по которым проследуют полки. Узкие, вымощенные камнем средневековые улочки могли свободно пропускать разве что конных рыцарей, а тут – танки.

– Головной отряд возглавляет лейтенант Гудзь.

Павел рывком поднялся, по привычке одернув комбинезон:

– Есть.

– За вами следует старший лейтенант Хорин – продолжал комдив.

Все стало предельно ясным: первым врывается во Львов взвод управления, то есть головной отряд.

Медленно, словно нехотя, наступало утро следующего дня. Дивизия затаилась, как исчезла. Небо усердно коптили „юнкерсы“. Они то забирались ввысь, то на бреющем проносились над полями и рощами, сбрасывая бомбы: а вдруг там танки?

Батальоны выждали до вечера. Затем построились согласно боевому расчету и, набирая скорость, по шоссе устремились к городу.

Головной отряд наскочил на длинный обоз армейских повозок. Разомлевшие от зноя, в расстегнутых кителях, гитлеровцы лениво смотрели на приближающиеся танки… Потом были колонны автомашин. Грузовики не успевали сворачивать в кюветы. Замелькали пригородные домики. На перекрестках немцы уже расставили указатели. Поворот, еще поворот… И вот уже навстречу летят, быстро увеличиваясь в размерах, столетние дубы Стрыйского парка. На каменной площадке, где по субботам звенела медь оркестра, колыхалась пестрая толпа в кепках и косынках. Над толпой, на дощатом помосте, какие‑то люди в сапогах, в галифе и почему‑то в вышитых украинских сорочках.

Танки приближались к площадке. Люди смотрели на них, видимо, ничего не понимая: в лучах заходящего солнца трудно определить, чьи это машины. И все же определили: вышитые сорочки как ветром сдуло. И еще бросилось в глаза: среди дубов мелькали, удаляясь, черные мундиры. Им вдогонку раскатисто ударили пулеметы. И тут же толпа потоком хлынула к дороге. Люди махали руками, бежали за танками, что‑то кричали, радуясь и плача. Не иначе, как их сюда согнали на митинг…

Высекая из брусчатки искры, танки вливались в древний, оцепеневший от ужаса город. В стороне проплыло здание оперного театра. Стрельба усилилась. Из смотрового окна собора святого Юра торопливо стучал пулемет, поливая свинцом прикипевших к броне десантников. Встречные струи трассирующих пуль образовали реку огня.

Впереди показалось здание железнодорожного вокзала. Судя по зияющим дырам, в него угодила бомба. Всего лишь месяц назад дежурный по комендатуре объяснял молодым командирам, как добраться до дивизии. Теперь в этой дивизии их осталось немного, но те, кто вел свои взводы сквозь свинец и пламя, уже не считали себя молодыми. Месяц войны равен годам возмужания…»

Прикрывая выход своей колонны из города, экипаж лейтенанта П. Д. Гудзя уничтожил в этом бою ещё 5 танков, за что был вторично представлен к ордену Красного Знамени, который, как и первом случае, ему так и не был вручён.

10 августа 1941 года 32‑я танковая дивизия, сосредо‑точившаясяк тому времени в районе г. Прилуки, была расформирована. Уцелевшая в боях материальная часть была передана 8‑й танковой дивизии, командиром которой был назначен полковник Е. Г. Пушкин, а личный состав был отправлен во Владимирскую область в Гороховец, где впоследствии составил костяк формируемой там 8‑й танковой бригады и 91‑го отдельного танкового батальона. В то же самое время из наиболее отличившихся бойцов и командиров бывшего 63‑го танкового полка начал формироваться 89‑й отдельный танковый батальон, в списки которого оказались зачисленными бывший комбат К. Хорин и бывший командир взвода П. Д. Гудзь. Однако это новое подразделение не имело никакой материальной части, без которой оно просто не могло быть полезным для какого‑либо боевого использования. Время шло, а новая техника так и не поступала.

К концу августа 1941 года капитан К. Хорин был назначен командиром этой части, а лейтенант П. Д. Гудзь – старшим адъютантом батальона (то есть, начальником штаба – Прим. авт.) А по прошествии ещё нескольких дней пришёл долгожданный приказ: для получения новой техники выехать в Москву. Однако, в связи с острой нехваткой личного состава в танковых подразделениях войск Западного фронта начальник ГАБТУ Красной Армии генерал‑лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко распорядился послать для приёмки таковой только лишь командный состав 89‑го отдельного танкового батальона, организовав в дальнейшем дело таким образом, что вся поступающая с уральских заводов техника стала прибывать к месту своего назначения укомплектованная не только боекомплектом, но и экипажами.

Добираться до Москвы пришлось в вагонах‑теплушках, в течение нескольких дней. По прибытии на место командный состав батальона был расквартирован в одном из домов на ул. Песчаная, близ метро «Сокол». Прибывавшие в штучном количестве танки КВ временно ставили на детской площадке во дворе упомянутого дома и, по мере укомплектования ими танковых рот, немедленно отправляли на фронт: сначала в распоряжение командования Западного фронта, а затем исключительно для нужд 16‑й армии генерал‑лейтенанта К. К. Рокоссовского.

В самом конце октября в распоряжение батальона прибыло необычно большое количество боевых машин: пять тяжёлых танков КВ, 10 средних танков Т‑34 и 20 лёгких танков Т‑60.

Поздним вечером 6 ноября комбат К. Хорин получил не совсем понятный приказ: для участия в военном параде на Красной площади 7 ноября 1941 года направить туда не позднее 8 ч. утра роту КВ (5 танков), а все остальные танки – незамедлительно направить в распоряжение командования 16‑й армии. Так лейтенант П. Д. Гудзь стал участником парада на Красной площади, состоявшегося в честь 24‑й годовщины Октябрьской революции. Вскоре после парада все танки КВ были отправлены на фронт, в распоряжение 16‑й армии, которая в то время вела бои с противником в районе Скирманово – Козлово.

^{Листовка военных лет из серии: «Учись уничтожать технику врага».}

3 декабря соединения 40‑го моторизованного корпуса предприняли последнюю попытку прорваться к Москве по Волоколамскому шоссе. Наступая восточнее трассы, противник захватил деревни Нефедьево и Кузино, располагавшиеся на участке обороны 258‑го стрелкового полка подполковника М. А. Суханова. Более двух суток подразделения полка вели упорные бои с 10‑й танковой дивизией немцев, пока не заставили её остановиться. А в ночь на 5 декабря, когда Суханов готовил контратаку, чтобы разгромить вклинившегося противника, на усиление ему был передан 89‑й отдельный танковый батальон с одним единственным танком КВ. Командир батальона капитан Константин Хорин пригласил начальника штаба и по‑дружески сказал: «Одна надежда на тебя, Павел. Доверяю последний и единственный КВ. Формируй экипаж и ночью в бой. Надо остановить и уничтожить врага – таков приказ командования». «Есть уничтожить врага!» – твердо ответил Гудзь.

О дальнейшем рассказал сам Павел Данилович Гудзь, во время беседы записанной в 1989 году спецкором газеты «Труд» И. Дыниным: «Комбат наклонился к карте. Силы были неравными. У гитлеровцев около двадцати танков, четыре батареи противотанковых орудий, два батальона пехоты. У нас – несколько поредевших стрелковых рот, артиллерийская батарея, один КВ и приказ „Стоять насмерть!“ Лейтенант Гудзь вглядывался в сплетение разноцветных штрихов и линий. Небольшая речушка, мостик, дворы… Тут наши. Там враги. Тут редкие гребешки окопов, там танки и артиллерия, готовые к броску. Что предпринять? Окопаться и ждать? Танк КВ – не чета гитлеровским! У него пушка мощнее и броня толще. Но фашисты могут обойти занятую позицию справа или слева, не понеся потерь. Значит, надо идти в атаку? Одним экипажем против восемнадцати?

– Сейчас уже вечер, самое страшное начнётся утром, – высказал предположение Хорин, – хорошо бы выбрать удобную позицию. Засаду бы сделать. Но где, Павел?

– А если здесь? – Гудзь показал точку на карте и уточнил: – Ночи сейчас тёмные, можно без света подойти поближе, а насчёт шума договоримся с артиллеристами.

Идея понравилась Хорину. Вместе разработали план действий, согласовали время выдвижения, сигналы, договорились с командиром батареи, когда и в каком направлении необходимо стрелять. Решив все вопросы в штабе, вместе направились к танкистам. Комбат коротко поставил задачу и уточнил: „Командовать экипажем будет лейтенант Гудзь. Лейтенанта Старых временно назначаю командиром орудия“. Хорин ушёл, а Павел никак не мог начать разговор с танкистами. Они стояли молча и хмуро, но по их лицам было видно, что степень риска хорошо понятна им. Пользуясь внезапностью, они могут уничтожить две‑три немецкие машины. Но поддержки у них нет. Придётся принять на себя весь ответный огонь и сражаться до последнего дыхания. Иного выхода нет.

Как только стемнело, наши артиллеристы открыли огонь. Стреляли по рощице за деревней, чтобы не освещать своих. И в это же время под гул канонады в сторону Нефедьево направилась необычная процессия. Впереди шёл пешком лейтенант Гудзь, фонариком показывая дорогу. В нескольких шагах следом, за ним двигался с погашенными фарами КВ. Приглушённо урча двигателем, он вскоре достиг намеченного рубежа. Там решено было устроить засаду. Мелкий кустарник служил маскировкой. Вражеские танки находились совсем рядом.

^{Красноармейцы осматривают подбитый немецкий средний танк Pz.IV.}

По сигналу танкистов артиллерия прекратила огонь. И Павел сразу же услышал чужую речь. Немцы вели себя нахально. С разных концов села доносились пьяные голоса, играла губная гармошка, хлопали двери в хатах. Временами, когда в небо взлетали ракеты, впереди ясно вырисовывались силуэты их танков.

Эту ночь Павел Данилович Гудзь запомнил на всю жизнь. Не столько мороз сжимал тело, сколько злость холодила душу. Враги рядом. Они прошли от Бреста к сердцу России, оставляя после себя разрушенные города и сёла.

А восток медленно светлел. Уже можно было различить крыши домов и тёмные коробки танков. „Пора!“ Гудзь неслышно закрыл верхний люк, все встали по местам.

– Бьём по головному.

Лейтенант Старых припал к прицелу, башня пришла в движение, орудийный ствол, приподнявшись, на секунду замер, и тут же прозвучал выстрел. Через перископ Гудзь видел, как передний вражеский танк вздрогнул и словно засветился изнутри. Языкастое пламя побежало по броне.

Танкисты понимали, что дорога каждая секунда. У немцев, видимо, не было организовано дежурство в танках. Пока они не заняли боевые места, следовало нанести им максимальный урон. Выстрелы, казалось, слились в один, так малы были интервалы. Ещё одна вражеская машина окуталась дымом. Загорелась третья.

В сплошном дыму Гудзь не видел радиста, припавшего к пулемёту. Но пришло время и ему открывать огонь. К танкам со всех сторон уже бежали немецкие танкисты, надо было хоть на минуту задержать их, хоть нескольких вывести из строя. Загорелись ещё два танка противника. И в этот момент оглушительный удар потряс башню. Померк свет, огненные брызги накрыли людей, впиваясь в лица и руки, запахло горелым металлом. Павлу показалось, что он сидит в железной бочке, по которой ударили кувалдой. И сразу же пропали все звуки: так плотно заложило уши. „Отвоевались“, – обожгла мысль. Но, оглядевшись, Гудзь увидел, что все члены экипажа на своих местах, башня подвижна, пушка послушна. Стало ясно: вражеский снаряд угодил в танк, но броня выдержала.

В который раз, за долгие месяцы войны лейтенант мысленно благодарил тех, кто создал КВ. Но времени на размышление не было. Экипаж стрелял без остановок. Весь пол башни был завален горячими гильзами, вентилятор не успевал отсасывать пороховые газы. В это время в корпус танка попал ещё один вражеский снаряд.

Заряжающий Саблин, хватаясь за поручни, стал медленно опускаться вниз. Гудзь соскочил со своего места и заменил Саблина. Но через минуту тот очнулся. От едкого дыма и напряжённой работы, боец на миг потерял сознание. Вернувшись к перископу, Гудзь увидел: одни вражеские танки пылали, у других были покорёжены гусеницы. Остальные расползались в стороны, огрызаясь огнём. А позади уже слышалось „Ура!“. Пехота поднялась в атаку. Кто‑то из бойцов вскочил на броню, стреляя из автомата.

– Вперёд! – подал Гудзь команду механику‑водителю.

Танк через кустарник выскочил к деревне, подминая под себя орудия, давя гусеницами убегающих немецких солдат. Наша пехота ворвалась в Нефедьево.

Но вот смолкла пушка, затих пулемёт. Кончились боеприпасы. Стало слышно, что мотор работает с перебоями. Механик‑водитель развернул израненный КВ, оставил за одним из домов. Когда Гудзь, качаясь от угара и усталости, с помощью подоспевших бойцов вылез из башни, он не узнал свой танк. Белая краска чуть ли не вся полностью облетела, но и зелёной, которой был покрыт корпус, почти не осталось. Повсюду, как оспины, чернели круги окалины. 29 снарядов оставили на броне свои вмятины, но ни одни не пробил её насквозь.

Три часа длился этот необычный и неравный бой. Одним экипажем КВ было сожжено десять вражеских танков, раздавлено несколько противотанковых орудий, около четырёхсот солдат врага уничтожено гусеницами и пулемётным огнём».

Оставляя в стороне некоторые «художественности» и преувеличения статьи, типа доносившихся из села «пьяных голосов» и раздавленных гусеницами 400 вражеских солдат, можно утверждать, что бой Павел Гудзь провел мастерски. Грамотно выбрав и скрытно заняв позицию, он заложил основу успешного выполнения боевой задачи. При этом в полной мере использовал преимущество КВ перед немецкими танками в броневой защите и вооружении.

^{Экипаж пехотного танка Mk.II «Матильда» уточняет боевую задачу. Зима 1942 года.}

Любопытно отметить, что о результатах этого неравного поединка рассказывал руководитель советской профсоюзной делегации, председатель ВЦСПС Н. Шверник на массовом митинге в Лондоне в начале февраля 1942 года. Он сказал: «На одном из участков Западного фронта танк лейтенанта Гудзя спешил на поддержку атаки пехоты. Завязался горячий бой одного советского танка с 18 фашистскими. Один против 18. Советский танк методически выводил из строя один танк за другим. Вскоре на поле боя уже насчитывалось 10 сожженных и подбитых немецких машин. Тем временем наши славные пехотинцы наседали на врага, который не выдержал натиска и побежал. Танк преследовал отступающих, давил их гусеницами и расстреливал из пулемета. На поле боя осталось до 400 гитлеровских бандитов, которые никогда не увидят не только Москвы, но и Берлина. Несмотря на полученные танком 29 вмятин, героический экипаж машины оставался до конца боя, блестяще поддерживая пехоту».

^{Экипаж лейтенанта Иванова после боя. Западный фронт, январь 1942 года.}

За этот бой Павел Гудзь был награжден орденом Ленина, лейтенант Старых Дмитрий Антонович орденом Красного Знамени, старший сержант Кирин Аким Сергеевич орденом Красной Звезды, сержанты Саблин Павел Иванович и Тотарчук Филипп Дмитриевич – медалями «За отвагу».

С началом контрнаступления советских войск старший лейтенант П. Гудзь в составе 89‑го отдельного танкового батальона принимает участие в штурме Лудиной горы – господствующей над Волоколамском высоты, превращённой немцами в хорошо укреплённый опорный пункт. В ходе этих боёв погиб друг Павла Даниловича – майор Константин Хорин, обезглавленное тело которого красноармейцы извлекли из‑под снега после того, как после многодневных кровопролитных атак бойцам 18‑й стрелковой дивизии всё же удалось овладеть этой высотой.

Начиная с мая 1942 года старший лейтенант П. Д. Гудзь занимает должность заместителя командира батальона, а после его расформирования в июле 1942 года он – уже в звании капитана – назначается на должность командира 574‑го танкового батальона 212‑й танковой бригады, входящей в состав войск Донского фронта. В ноябре того же года капитану П. Д. Гудзю присваивают чин майора и назначают на должность заместителя командира 8‑го отдельного гвардейского танкового полка прорыва. Однако долго в этой должности П. Д. Гудзь прослужить не смог, так как уже в следующем месяце был ранен.

В одном из боев танк Гудзя загорелся. К тому же слетела гусеница и боевая машина застыла на месте. А на броне уже гудело пламя от вспыхнувшей солярки, угрожая проникнуть внутрь машины, начиненной боеприпасами. Подоспевшие танкисты спасли экипаж, а своего командира с шестью проникающими ранениями срочно отправили в госпиталь. После таких ранений в боевой строй не возвращаются. Но майор написал рапорт лично Верховному Главнокомандующему и добился своего. Он был направлен на фронт.

Новым местом службы майора П. Д. Гудзя стал 5‑й отдельный гвардейский танковый полк прорыва, входивший в состав войск Юго‑Западного (впоследствии 3‑го Украинского) фронта, в котором он в мае 1943 года принял должность заместителя командира.

И снова бой за боем. При подходе к Запорожью, чтобы обеспечить стрелковым подразделениям форсирование Днепра, необходимо было захватить плотину ГЭС. Двое суток шла ожесточенная схватка. Когда достигли цели, из засады внезапно выскочил «Тигр». Завязалась пушечная дуэль. Вдруг танк, в котором находился Гудзь, потряс удар огромной силы. Членов экипажа охватило пламенем. Заряжающий и стрелок были убиты. У Гудзя повреждена левая ключица и раздроблена кисть левой руки: она болталась на одной жилке. «Боль затуманила сознание, и в поле зрения прицела „тигры“ расплылись, как на воде радужные пятна солярки.

– Нож!

Механик‑водитель вынул финку.

– Отрезай.

Не смогу, товарищ подполковник…

А „тигры“ все ближе, ближе: сейчас они будут давить бегущих по оврагу пехотинцев. А ведь пехота верит, что КВ их поддержит.

– Приказываю!

– Лучше расстреляйте!

– Нож. Дай нож!..

Трясущимися руками механик‑водитель передал финку, и подполковник Гудзь перерезал себе сухожилие. Кисть – уже чужая, – выскользнула из комбинезона. Теперь все внимание – „тиграм“. Вот один подставил борт. Послушно сработала педаль спуска. От выстрела танк вздрогнул – и вражеская машина, охваченная пламенем, замерла на песчаной отмели.

– Заряжай!

Щелкнул клин затвора. Второй „Тигр“ все‑таки успел развернуть свою пушку, и командир увидел ее черный кружок ствола. „Тигр“ и КВ выстрелили друг в друга почти одновременно…

Когда он очнулся, до сознания дошло, что уже вечер и бой идет в отдалении, а он лежит около танка, в свежей воронке от авиабомбы. Рядом сидит на корточках механик‑водитель. На коленях у него автомат. Заметив, что командир пришел в себя, обрадовано доложил:

– А второго вы тоже…»

У читателя наверняка сразу же возникнет вопрос: а были ли «тигры»? Ведь после Курской битвы причисление едва ли не любого немецкого танка к «тигриному» классу стало в Красной Армии массовым явлением. Что ж можно сказать твердо – «тигры» были! Именно в это время и именно в этом месте, в районе плотины Днепрогэса вел бои 506‑й немецкий тяжелый танковый батальон. Конечно КВ, скажем прямо, не «тянул» против «Тигра» в танковой дуэли, но поскольку описанный бой велся на короткой дистанции шансы выравнивались. Ну а такому опытному танкисту как Павел Гудзь ничего не стоило поразить «Тигр» с первого выстрела. Так что можно с уверенностью утверждать, что в этом бою он действительно подбил два «Тигра», причем из подбитого танка и с оторванной кистью левой руки! Тот факт, что в журнале боевых действий 506‑го тяжелого танкового батальона мы скорее всего не найдем никакого подтверждения этому, ровным счетом ничего не значит. Как уже упоминалось, немцы учитывали только свои безвозвратные потери, подбитые же танки в их отчетах вообще не фигурируют.

Тяжелейшее ранение не разлучило гвардии подполковника Гудзя с армией. Получив протез руки, он снова вернулся на фронт и стал успешно командовать 5‑м отдельным гвардейским тяжелым танковым полком. А в мае 1944 года он был зачислен слушателем командного факультета Военной академии бронетанковых войск, которую в 1947 году окончил с золотой медалью. После учебы в адъюнктуре работал преподавателем. Затем был заместителем и начальником кафедры тактики высших соединений, руководил спецгруппой по разработке ряда научных трудов, связанных с совершенствованием боевой готовности бронетанковых войск. В конце 1953 года П. Д. Гудзь назначен начальником кафедры атомного оружия. Как специалист‑ядерщик, принимал активное участие в подготовке и проведении учений в Тоцком. Здесь он провел передовой отряд – танковый полк – через эпицентр атомного взрыва.

В специальной группе Генштаба П. Д. Гудзь разрабатывал проблемы стратегического развертывания вооруженных сил в случае ядерной войны. Возглавлял межведомственную правительственную комиссию по принятию на вооружение новой боевой машины пехоты.

Самоотверженный труд на благо Родины и её Вооружённых Сил на протяжении 50 лет был отмечен многими орденами и медалями СССР, России и других стран, в числе которых значатся: два ордена Ленина, орден Красного Знамени, орден Трудового Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны II ст., два ордена Красной Звезды, орден «За службу родине в ВС СССР» III ст., орден «За заслуги перед Отечеством» 4 ст. и др. Однако самой главной своей наградой Павел Данилович Гудзь по праву считает Золотую медаль Героя Советского Союза, полученную им за ратные подвиги в годы Великой Отечественной войны по прошествии нескольких десятилетий после её окончания.

Генерал‑полковник в отставке Павел Данилович Гудзь умер 5 мая 2008 года в Москве.

Date: 2015-09-24; view: 551; Нарушение авторских прав