КОММЕНТАРИИ. Сборники «Сын Волка» и «Дети Мороза»

Сборники «Сын Волка» и «Дети Мороза»

«Дети Мороза» назвал Джек Лондон свой второй сборник рассказов (1902) о Белом Безмолвии – само название образовано по индейской модели: Соленая Вода, Огненная Вода (водка) и пр.

Джек Лондон, не безразличный и к переходным формам индейской культуры, и белой американской цивилизации, в этом сборнике попытался перевести в некоторых случаях язык индейцев на язык белых американцев, преимущественно англосаксов – выходцев из Великобритании; показать «сознание» и причудливую логику коренных жителей Аляски и ее окрестностей, а также восприятие и осмысление коренными индейцами и эскимосами американской цивилизации рубежа ХIХ – ХХ веков. Писатель ставит перед собой немыслимо сложную задачу – в жанре короткого рассказа отразить коллизию двух культур – каменного века и века стали (по его собственному определению).

Постоянная и острая схватка двух культур особенно хорошо видна и ощутима на таком крохотном пятачке, как Клондайк. Это не только географическое пространство, а и место вечной борьбы с холодом, нечеловечески трудными условиями быта. Но одни (туземцы) борются за выживание и свое попираемое человеческое достоинство, другие (пришельцы) – за обогащение и укрепление собственного положения и принесенной ими культуры – скорее цивилизации стального века. Однако пока носителям последней не выжить без помощи северных индейцев и их традиционной бытовой культуры. Пока нет снегоходов и вездеходов, бензопил, а на себе много не утащишь, приходится довольствоваться в лучшем случае собачьими упряжками, чумами и палатками, мокасинами из звериной кожи, топорами и ручными пилами, коротать вечера при коптилках на тюленьем жиру и закусывать солониной.

Объективно Джек Лондон воссоздал социальную структуру общества того времени (точнее даже двух обществ) в медвежьем северном захолустье Соединенных Штатов с их нравственно‑психологическими традициями, целями и принципами. Таким образом, конфликт между индейцами – сыновьями Ворона, научившего их выживать в суровых природных условиях, давшего им в руки всякие ремесла и приспособления (распространенный тотем‑символ и покровитель коренных жителей Аляски), и сыновьями Волка (так индейцы называли белых, и Джек Лондон в полную меру «поэксплуатировал» это прозвище) – людьми стальной цивилизации и белой расы выступает часто как всеобщий.

Ключевой рассказ цикла «Сын Волка» – одноименное произведение, показывающее, как общие для белых пришельцев из Солнечной Страны идеи и нравы преломляются и воплощаются в конкретном характере, типе старателя‑предпринимателя Маккензи, выдвигающегося в крупные буржуа, нового героя стального века. Этот супермен, владеющий приемами единоборства, ножом, ружьем и револьвером, плюющими огнем на близком и дальнем расстояниях, не так прост, как может показаться. В захватывающем поединке за индейскую девушку Заринку он не только подкупил вождя и отца невесты Тлинг Тиннеха, но и победил в открытом поединке главного претендента на ее руку Медведя, убил шамана метко брошенным ножом, а другого соперника – Лисицу сделал своим покорным слугой, сломав его волю к сопротивлению. Вооружен он не только чисто технически, но и морально, психологически. У него незаурядная воля и капиталы…

…Теперь в описанных местах, помимо золота, добывают алмазы; самые мощные ядерные установки и электромагнитные антенны системы «Харп» расположены именно на Аляске. Последние обладают электронным суммарным лучом такой мощности, что, действуя целенаправленно и сконцентрированно, он может вызвать едва ли не катастрофы континентального или даже глобального свойства…

Но Маккензи не расист, он хочет заполучить в жены именно красавицу индианку, а не сивашку, поскольку в этих условиях она для него – самая подходящая подруга жизни. Выгодно это и Заринке. Нельзя же всю жизнь питаться рыбой и оленьей солониной, нельзя обойтись одним тюленьим жиром, каким бы вкусным он ни казался любителям потлача. Женщина, по мнению Маккензи (и тут автор его союзник), должна пользоваться благами цивилизации – пароходами, поездами, трамваями, телефонами, жить какое‑то время в краю, где светит круглый год солнце. И эти аргументы очень действуют даже на индейцев. Обе культуры активно взаимодействуют.

Борьба двух начал (индейского и англосаксонского – А. Г.) не только духовная: борются и люди – каждый во имя своего тотема. Племя Стиксов – дети Джелкса Ворона, носителя Прометеева огня; Маккензи – сын Волка, иными словами – дьявола. Пытаться противопоставить эту извечную борьбу двух начал, отдавать дочерей племени в жены заклятому врагу – значит совершать величайшее предательство и кощунство. Самые резкие слова, самые гнусные оскорбления еще слишком мягки для Маккензи – ядовитого змея, коварно пытающегося вкрасться в доверие, посланника самого сатаны…

Сам Маккензи овладел основами индейского менталитета, очевидно, языком этого народа (чем и близок Заринке).

Для Маккензи все завершилось чересчур благополучно – он, несмотря на свое вызывающее поведение, победил и морально – убил покушавшегося на его жизнь злого шамана и отправился с законной, по местным обычаям, супругой Заринкой строить собственную семью.

Другие произведения этого цикла также заключают в себе чрезвычайную ситуацию.

В новеллистическом рассказе «Право священнослужителя» не только отвергается стереотипное представление о людях Клондайка как малограмотных и безнравственных искателях приключений, сорвиголовах, но идет речь о главных общечеловеческих моральных ценностях. Некая миссис Грэйс Бентам то и дело тянула на поводке своего нерадивого мужа Эдвина – «эгоиста и слюнтяя». Ей это в конце концов изрядно поднадоело. И она нашла себе достойного любовника – золотопромышленника Клайда Уартона, который даже в случае отъезда из этой суровой и негостеприимной земли мог жить на немалую ренту от своих доходов где‑нибудь в итальянской собственной вилле и кормить благодарную ему красивую и волевую супругу изысканными фруктами, любоваться морем под ласковым южным солнышком. Однако этому головокружительному плану помешал «местный» миссионер священник Рубо, давно прибывший в эти места и ставший уважаемым в Даусоне человеком… Он прочел такую мораль желающей заблудиться овце, напомнив ей о супружеской клятве, произнесенной перед лицом Бога во время венчания, что у миссис Грэйс мгновенно пропала охота поменять даусонское захолустье на лазурные берега Италии, и она отказала Клайду – твердо и навсегда. Вот какова сила убеждения. Мораль этого рассказа выражена в как будто полуиронической реплике друга Мельмута Кида, с которым тот поделился этим своим успехом: «Ваша совесть должна быть чиста».

Чистота совести воспринимается в суровой походной жизни, в трудном пути по снежному бездорожью Аляски. Об этом пронзительный рассказ под названием «Мудрость снежной тропы». Индеец Ситка Чарли с двумя своими спутниками берется сопровождать немногочисленную экспедицию, состоявшую из заблудившихся в пути людей, на дальний прииск по морозной равнине. Экспедиция особенно трудная – и люди, и собаки на голодном пайке, к тому же один из «волков» по имени Джо – еще один белый человек в отряде – серьезно заболел и передвигается с трудом. А идти приходится пешком – изнуренные собаки не могут уже потянуть упряжку даже с самыми необходимыми вещами и продуктами по колкому льду. Индейцы то ли сознательно, то ли инстинктивно отлынивают от исполнения элементарных обязанностей. Чарли, не привыкший мыслить абстрактно, понимает, что дисциплина разваливается. В подобном состоянии изголодавшиеся и промерзшие люди, в том числе и видавшие виды индейцы, дошли до безразличия к нарушению собственного закона и чести, или «вышли из повиновения». В ответ на его приказ вернуться за оставленным белым они вынули ножи. Чарли тут бессилен. Но вот двое его соплеменников украли из общих неприкосновенных запасов по горсти муки и, размешав в кружке с горячей водой, тайком выпили эту похлебку. Тут уж явное нарушение закона тундры. И сами виновники не возражают против смертного приговора.

В такой концовке и своеобразный темперамент индейцев, и их кодекс чести, имеющий общечеловеческий смысл, и ощущение справедливости при вынесении даже этого сурового приговора.

У белых тоже возникают подобные проблемы. И далеко не всегда закон связан с высшей справедливостью и в состоянии учесть некоторые весьма тонкие нюансы. Юридический и человеческий подходы существенно отличаются.

Вот уже знакомая нам компания во главе с Мельмутом Кидом, врожденным искусным рассказчиком и справедливым человеком («За здоровье того, кто в пути»). Его друзья Стэнли Принс и Поль Рубо, а также случайные люди – скупщики немец Мейерс, француз Луи Савуа – устроили небольшую пирушку, добродушный хозяин приготовил им свой «фирменный пунш» и разлил его по оловянным кружкам. Тут хорошо передана атмосфера такой обстановки, где каждый хочет высказаться, где нет конца самым неожиданным случаям и приключениям на берегах Юкона.

Это уже вступление в событийную часть новеллы, ее преамбула.

Неожиданное появление незнакомца, якобы спешащего догнать украденную у него собачью упряжку, а затем капитана королевской северо‑западной полиции обостряет атмосферу. Выясняется, что неожиданный гость разыскивается за преступление: он ограбил банк. Общество стало громко обсуждать преступление Джэка, называя его вором, мошенником, лгуном. Лишь один Мельмут хранил молчание, а потом, когда страсти улеглись, вдруг сказал:

– Никогда еще не ел с нами из одной миски и не укрывался одним одеялом человек честнее Джэка Уэстонделя.

Оказалось, что он забрал у содержателя картежного притона Гарри Мак‑Фарлэнда свои собственные деньги, которые проиграл в карты некто Кастрель, взявший их взаймы у Джэка и покончивший с собой.

Особенно интересны у Джека Лондона женские образы («Жена короля»). Так благодаря участию того же Мельмут Кида и его друга, музыканта по совместительству, Джэка Харрингтона местным белым дамам удается организовать в Даусоне нечто вроде танцевального клуба. И на празднике Благодарения – бале‑маскараде – победа неожиданно присуждается подготовленной за какое‑то время жене некоронованного короля Кола Галбрэта, метиске (отец белый, но погиб во льдах, мать – индианка), воспитанной сестрами из Миссии Святого Креста и получившей при крещении имя Мэдилайн. Муж был неожиданно удивлен, как это его серенькая «сивашка» могла переплюнуть даже знаменитую танцовщицу, и теперь с этой неожиданно прорезавшейся светской личностью нужно обращаться как с дамой.

Значит, «колонизация края» приобрела в каких‑то своих проявлениях неотвратимый характер, если люди меняются до неузнаваемости, разделяя ценности бурно развивающейся белой цивилизации.

Писатель правильно определил общую, пусть даже весьма противоречивую линию развития Аляски, как и других территорий США. И констатировал при этом уже ощутимый результат.

И это заметно отражается на судьбе даже коренных индейцев. Самое ударное произведение из этого цикла носит название «Северная одиссея», чем подчеркивается как бы более высокий статус эпичности. Здесь речь идет о двух непростых жителях Акатана – одной из самых северных провинций Аляски – Алеутских островах. Оба они дети вождей соседних племен и отцы их очень хотели, чтобы смешалась кровь, прекратилась многолетняя вражда между племенами и народы их стали едины и жизнеспособны перед белой угрозой исчезновения… Но отцов уже не было в живых, когда Унга и Наас решили вступить в брачный союз. Все свершилось по обычаю, с соответствующими подношениями.

Но тут случается неожиданное – на свадьбу пожаловал белый человек с львиной гривой – капитан пришвартовавшегося к побережью судна. Его сопровождали подчиненные. Капитан подхватил на руки сопротивляющуюся невесту и понес ее на свой корабль.

Обидчиком был знаменитый в тех краях швед Аксель Гундерсон. Наас дал себе страшную клятву – во что бы то ни стало отомстить наглецу. Исколесив полмира, выучив английский язык и обычаи белых, через много лет Наас встретил эту парочку любивших друг друга людей в Даусоне. Унга не узнала своего индейского мужа – прошло много лет.

Применив коварную хитрость дикарей, Наас сумел избавиться от соперника и наивно пытался вернуть Унгу. Он рассчитывал, что язык отцов, на котором он с нею заговорил, отрезвит обезумевшую от горя женщину.

Унга назвала Нааса собакой и дважды ударила его ножом, но рука ее ослабела от голода, и удары оказались не опасными. Она обняла своего умершего мужа, отказавшись от еды. Наас, «вернув долг», оставил ее умирать на теле мужа, а сам чудом добрался до того же Даусона.

Наас не постеснялся рассказать свою одиссею белым людям.

Эта новелла‑повесть великолепна еще и потому, что в душе Нааса уживаются элементы обеих культур, и он переводит пережитое и увиденное то на «язык» индейцев, то на «язык» белых, если речь идет как раз об индейских обычаях, законах, представлениях – тут как бы две автономных и постоянно пересекающихся модели мира.

Сборник рассказов «Дети Мороза» является логическим продолжением других: «Сын Волка» и «Бог его отцов». Все эти циклы рассказов и были напечатаны соответственно в таком порядке в различных американских издательствах с 1900 по 1902 годы. Причем «Дети Мороза» как бы венчают такую художественную трилогию.

Первый рассказ этого сборника – «В дебрях Севера». Участник экспедиции профессор Эвери Ван Брант неожиданно столкнулся в эскимосском племени со своим земляком Джоном Фэрфаксом, погибшим будто бы во время какой‑то предшествующей экспедиции. Спасшийся чудом Джон научил индейцев этого племени правилам рукопашного боя, что помогло расширить влияние местного вождя Тантлача на других племенных собратьев – его власть распространялась теперь и на их стойбища и чумы; ввел немало других преобразований в их быт, за что удостоился чести взять в жены дочь вождя племени красавицу Том. А это в европейском смысле местная принцесса. Индейцы отнеслись к пришельцу, попавшему в беду, с доверием и более чем благосклонно. Правда, ревниво и злобно оценил такой брачный союз самый храбрый и сильный воин – претендент на руку Том – Кин. Для него это не более чем предательская сделка. Тут заложены семена будущего вооруженного столкновения.

Профессор Ван Брант, приятель, кстати, родного брата Джона Фэрфакса, погибшего где‑то в этих местах, пренебрежительно иронически отнесся ко всем этим племенным ценностям каменного века и к его культуре, в том числе и к племенному кодексу чести. И напрасно! А он ведь ученый‑геолог, но в идеологическом смысле не без склонности к расистским представлениям.

И внимательная, преданная своему мужу Том поняла, что с приездом этих белых ей угрожает опасность. И дальше – трагический финал, неизбежный при столкновении двух представлений о жизни, двух идеологий, двух восприятий чувства любви и солидарности. Это чувство – явление не только исключительное, но и симптоматичное. Так же примерно поступает и Месахчи – походная жена белого человека из рассказа «Жители Солнечной Страны», пытаясь спасти от своих и верной гибели команду любовника. Но современную западную культуру женщины Севера проходят поэтапно, шаг за шагом, не всегда понимая мотивы и поступки возлюбленных.

Кое‑кто преображается весьма существенно, до неузнаваемости. Так белые женщины долгое время не могут понять мечты светлокожей Ли‑Ван из рассказа «Красавица Ли‑Ван» быть вместе с ними, уйти от надоевшего мужа индейца хотя бы потому, что она полукровка – отец ее белый, и ей хочется попасть в страну вечного солнца и приобщиться к благам цивилизации, делающим жизнь женщины легкой и приятной…

Не только женщины, но и непритязательные мужчины, вкусившие другой жизни среди белых, оказавшись где‑то на работе по найму в экспедициях, а тем более – плававшие на корабле, также порою готовы вырваться из объятий родных племен или во всяком случае отнестись к вековым традициям иронически. И тут они терпят крах, иногда дорого расплачиваются за свои позиции, отчего другая, как идеал, не становится менее привлекательной. Так в рассказе «Заклинатель духов» у некоей бедной индейской женщины Гуниа пропали прекрасные английские одеяла, которые ей очень дешево достались. И вот некто Сим – прекрасный сильный человек, не знающий страха и не боящийся тьмы, отличный рыбак, не раз встречавшийся с белыми людьми, решил подшутить – спрятать драгоценные одеяла, чтобы поиздеваться над местным шаманом, у которого и без того пошатнулась репутация – предсказал не тот ветер.

Но ненавидящий Сима находчивый шаман разоблачил шутника с помощью своего традиционного Ворона – тотема и других наивных хитростей как виновника пропажи. Тот и сам признался, мотивируя свой поступок тем, что хотел подшутить над женщиной.

Справедливость восторжествовала. И здесь – уже драматические столкновения старого сознания и нового, знаменующие некоторые отклонения от нормы и нарушение прежнего племенного единодушия…

Не менее показательным является замечательный по своему повествовательному колориту рассказ «Нам‑Бок лжец». Сюжет его еще больше связан с социальной новью. Попавший в жестокую бурю местный рыбак с таким именем из селения у дельты Юкона, которого все, кроме матери, уже давно причислили к покойникам, неожиданно вдруг возвратился после нескольких лет отлучки. Его подобрал корабль белых, где он потом и работал на какой‑то самой непрестижной должности. Поначалу от него шарахаются как от тени мертвого жители заброшенного и затерявшегося в болотах поселка, где видели только двух белых людей – переписчика населения и католического священника.

Его мать Баск‑Ва‑Ван, единственная, кто верил в возвращение сына, тут же покормила его – ей не так уж важно, тень он или не тень. Она безумно рада и его возвращению, и подарку – шали дивной мягкости, накинутой на ее бедные плечи.

Но все ждут необыкновенного рассказа о приключениях, и Нам‑Бок, пытаясь удовлетворить эти ожидания слушателей, с чувством юмора уже европейского человека начинает рассказывать…

Однако его рассказы с удивительными, странными для соплеменников подробностями приводят их к самому безобидному выводу – Нам‑Бок возвратился необыкновенным лжецом и должен уйти из селения в море, чтобы не морочить людям племени головы, не туманить их разум необъяснимыми вещами: они явно из мира теней и должны быть туда же возвращены… Нам‑Бок – отвратительный и опасный лжец.

Соплеменники насильно усадили «лжеца» в байдарку. Лишь мать благословила вынужденный отъезд сына, хотя мыслит, как все: кому это надо, чтобы мертвый вернулся?

Но только ли хорошее оставляют люди в уходящем каменном веке? – этим вопросом подспудно то и дело задается писатель, пытаясь ответить на него с максимальной честностью. Здесь есть печальный и пронзительный рассказ «Закон жизни», раскрывающий основы нелегкой жизни северных народов, детей Мороза, определяющие их жизненные ценности и отношения к миру, к другим людям. Вот наступает драматический момент в жизни старого и немощного вождя Коскуша. Его кочующее племя снимается со стоянки в поисках пищи, оставляя его на верную голодную смерть. Он отработанный пар – дряхлый и никому не нужный член своего племени. Но старик еще не утратил остроты чувств, его могучий жизненный опыт накладывается на привычные действия соплеменников, он насквозь видит каждого, знает, кто чего стоит, хотя и ощущает себя, «словно осенний лист, который еле держится на ветке». Ему дано помнить о прошлом и предвидеть будущее – судьбу своих родных и близких, которые ленятся собрать для него побольше хвороста для костра, чтобы продлить никому теперь не нужную жизнь оставленного старика. Он и сам бросил когда‑то отца в верховьях Клондайка – как ненужную обузу и потерял мать во времена Великого Голода. Теперь Коскуш подчиняется «закону жизни»: он уходит без сопротивления.

С этим миром и непреложными законами пора было и прощаться. Но старое отчаянно сопротивляется («Болезнь Покинутого Вождя»). Юноша, сын племенного вождя Выдры, страдавший с детства какой‑то странной болезнью, решает умереть в бою с воинами соседнего племени мукумуков, но выходит вдруг победителем в этой схватке и неожиданно для всех и для себя выздоравливает – удары врагов по голове исцелили его. Он, совершив немало подвигов в индейском духе, достиг немалого почета, расширил свои владения и свою власть, стал вождем и шаманом, собственноручно убив своего конкурента шамана Сколку.

Героически гибнет на большом мирном совете пытавшийся объединить людей различных племен для борьбы с белыми отчаянный воин и охотник Лигун («Смерть Лигуна»). Вожди других племен попросту не поняли, почему он, будучи таким отчаянным воином и убийцей, вдруг начинает проповедовать мир и согласие, лишая других возможности выразить себя и завоевать признание и почет? Это же борьба с вековыми обычаями и нарушение освященного предками закона! И Лигун достоин смерти. Правда, он дорого отдает свою жизнь. За него тут же мстит юный оруженосец Палитлум, расправляясь ножом Лигуна с самыми почетными и знатными вождями племен. Это‑то и делает ему честь.

Но сам‑то Палитлум постарел, он теперь слаб, как вода, и податлив, как женщина. Его никто не уважает – зрение его ослабело, слух потерял остроту. Он рассказывает о своем героическом прошлом за бутылку с «Тремя Звездочками» и вынимает из ножен настоящий самодельный нож легендарного Лигуна, сработанный кое‑как из пилы. Теперь рассказчик имеет прозвище – Палитлум‑Пьяница, но когда‑то он был Оло‑Вечно‑Голодный, поддержавший молодой своей силой Лигуна. Такие вот маленькие трагедии разыгрываются и в жизни людей в эпоху великого перелома.

Иногда борьба за старое приобретает совершенно дикий смысл. Местное племя Тлунгетов недовольно экспансией белых, которые накладывают руки на все и скоро захватят всю страну, в ней не останется места для племен Ворона. Поэтому белых надо истреблять нещадно, пока не останется ни одного из них в живых.

Однако Киш, сын храбреца Киша, мягок, как женщина, он не может убить даже жалкого раба по приказу вождя (рассказ «Киш, сын Киша»). От белого проповедника Брауна он услышал, что убивать грешно. Это вызывает у племени презрение к такому типу. Ворон должен схватиться с Волком, и люди Ворона должны быть беспощадны. Это общая ситуация.

Однако Киш осмеливается просить руки и сердца дочери этого вождя. Пока он разговаривает с ней наедине.

И насмешливая Су‑Су, дочь престарелого вождя тлунгетов Ноба, проникшись мыслями о необходимости решительной схватки, прежде чем ответить согласием, дает задание Кишу принести ей в качестве доказательства своей жизнеспособности (она ведь собирается нарожать в браке храбрых и мужественных детей – будущих воинов) два скальпа убитых им воинов, тогда‑де она ответит согласием и отдаст ему свой расшитый бисером пояс и ножны с острым русским ножом… Су‑Су никогда не думала, что Киш воспримет ее требование всерьез.

И Киш решился. Встретившемуся ему на тропе белому миссионеру он сказал, что держит путь прямо в ад. Но кто мог ему поверить?

В условный час Киш, сын Киша, принес завернутые в оленью шкуру четыре скальпа. И каково же было потрясение девушки, когда среди этих жутких свадебных «подарков» она узнала лица своего престарелого отца, храброго брата, с его застывшей насмешливой гримасой, и еще двух уважаемых людей племени. Неудивительно, что теперь она попросила жениха убить и ее самое тем самым обещанным русским ножом…

Таков рецидив племенного атавизма, пробудившегося древнего индейского инстинкта, затуманившего сознание Киша.

Наиболее концептуальными рассказами сборника являются «Лига стариков» и «Жители Солнечной Страны». Здесь выражен двусторонний взгляд на проблему – и со стороны северных индейцев, и со стороны белых пришельцев‑покорителей, осуществлявших американизацию страны и древней культуры индейцев в пределах собственного государства.

Обращает на себя внимание уже наименование последнего рассказа цикла – «Лига стариков». Вооруженное и открытое сопротивление индейцев сошло на убыль, многие из них уже вкусили некоторые преимущества новой жизни, перековались, приспособились – словом, приняли условия игры. Но старческое сознание и приверженность старейшин к прежним законам и порядкам остались непоколебимы, как порою и субъективная честность, логика действий этих людей. Старый немощный воин Имбер является в Даусон, чтобы простодушно и добровольно признаться капитану Александеру в своих чудовищных преступлениях (с точки зрения местных жителей). Сам же он считает многочисленные убийства чужаков лишь необходимым сопротивлением произволу пришельцев и считает их вполне законными, соответствующими обычаям и кодексу индейской чести.

Его признание кажется речью не полубезумного старца, впавшего в маразм, а современного политического деятеля, настолько она по‑своему логична и страстна.

Присутствующие в зале родственники жертв этих стариков, служащие Даусона не видят той адекватной высшей меры наказания, которую можно было бы назначить Имберу. Но он сам явился на этот суд, хотя и ни в чем не раскаялся. Ему уже нечего терять. У старика и воина Имбера, сына воина, своя неистребимая логика: он живет и действует как по племенным законам, так и по законам вечности. А в них немало общечеловеческого, такого, что не вмещается в расхожие правила и предписания.

Действие рассказа «Жители Солнечной Страны» происходит в экзотическом и миролюбивом селении Мэндел на берегу Полярного моря, где живут родственники соседнего Голодного Племени и где распространена «благодетельная полигамия» – мало мужчин и много женщин. Здесь бросает якорь шхуна с красноречивым названием «Искатель». Шестеро ее членов без боязни сошли на берег, поселились в хижине некоего Нига (белые люди щедро расплачивались за постой мукой и сахаром). Сам хозяин все же малость огорчен, когда его дочь Месахчи проявила инициативу – решилась разделить свою судьбу или хотя бы ложе с начальником отряда белых людей Парнем‑Биллем, знакомым с местным наречием и обычаями. Он уже побывал в Стране Снегов и знал язык племени Медведя (еще один популярный тотэм).

Однако местное общество склоняется к тому, что пришельцы все же непроходимо глупы, сказочно богаты и беспечны – как можно располагаться на ночлег у воинственного племени, склонять к замужеству дочь хозяина жилища, не дав за нее никакого выкупа?

Не пора ли тряхнуть стариной и вспомнить обычаи предков и быстро обогатиться? Какой с нас спрос? К тому же шестеро сородичей – охотников из Голодного Племени как раз гостят у жителей Мэндела. А уж эти‑то согласны на все. Поэтому ночью, действуя ножами, надо убить постояльцев Нига, а утром под предлогом поменять товары – проникнуть на шхуну и, улучив удобный момент, расправиться с их собратьями. После этого можно рассчитывать на богатую добычу и могучее пиршество. План прост до гениальности. Бедный несправедливо обиженный пришельцами Нига просит лишь пощадить его дочь, поэтому и помогает организовать кровавую вылазку – неслышно проникнуть шестерым охотникам в собственную хижину. Тайи – вождь племени и старшина селения, как и его советник Ааб‑Ваак, также принимает в этом предприятии посильное участие. Но случилось непредвиденное.

События здесь развиваются, как в современном кинобоевике. Попытка загнать белых в ловушку не удалась. Она позорно провалилась.

Парень‑Билль предложил раненому вождю Тайи расстаться мирно, и тот бросил ружье на камни. Тайи снабдил пришельцев пищей, лучшими собачьими упряжками – индейцы умеют ценить храбрость – и пожелал счастливого пути на юг, в Солнечную Страну. Парень‑Билль многозначительно пообещал вернуться.

Но это еще не конец. Конец в высшей степени прозаичен. На следующий год в бухте Мэндел бросает якорь новая шхуна «Искатель Номер Два». И на ней тот же старый знакомый индейцев Билль, а также члены прежней его команды – Чарли, Джим. Теперь они открывают золотой прииск, и всех оставшихся после той кровавой рубки мужчин заставляют копать землю. Плата за работу – сахар, ситец, мука и другие реальные вещи – их не добудешь на охоте.

Покалеченный в схватке с белыми Ааб‑Ваак, у которого теперь шея свисает набок, проповедует смирение среди жителей селения Мэндел, за что получает вознаграждение в виде пенсии от компании, которую и возглавляет Билль… Ааб‑Ваак стал прорицателем.

Тайи же назначен десятником на прииске – лояльный и надежный человек. Ему вполне можно доверять.

И он тоже, наученный горьким опытом, держит свое племя или то, что от него осталось, в руках. Не все тогда были в селении. Сам он придумал какую‑то весьма правдоподобную компромиссную в высшей степени теорию, сводящуюся к тому, что солнце вливается в тело белых и неистово гонит их кровь: «Они всегда горят и поэтому не чувствуют поражений».

Таким образом, на рассматриваемых здесь произведениях отразилась своеобразная духовность индейской культуры, лаконизм, характерология и нравственный колорит присущих северным жителям способов выражения мыслей и чувств.

«Игра»

Повесть «Игра» появилась в 1905 году, после того как Пьер де Кубертен возобновил традицию проведения мировых Олимпийских игр. Тогда еще мало стран откликнулись на эту инициативу. Спорт не был достаточно развит даже в Европе, не говоря уж об Азии или Южной Америке.

В своем рассказе Джек Лондон рассказывает о поединке двадцатилетнего юноши Джо Флеминга, выступающего уже профессиональным боксером с единственной целью – добыть денег для свадьбы и оставить это опасное увлечение по просьбе своей невесты Женевьевы, которая чувствует, что жених отдает боксу лучшую часть собственной души.

Мальчишка этот никакой не фанатик. У него добрая, почти женская душа. Он непомерно скромен. И выходит на ринг, чтобы как‑то свести концы с концами, обеспечить жильем и прокормить свою весьма многочисленную семью, поскольку работа его низко оплачивается.

Подготовка к «игре» проходит на фоне нежной и трогательной любви юноши к своей избраннице. Но им обоим нужны эти сто долларов теперь – ибо за них надо вкалывать на работе 10 месяцев. У Джо хорошие перспективы. Он более симпатичен, чем его противник, и ставки пока в пользу Флеминга – 6:4. Его противник Понта – человек‑зверь. Это типичный тупой боксер с выбитыми уже мозгами, превосходящий юношу и по возрасту, и по опыту, он на 12 фунтов тяжелее по весу – около шести килограммов, что как будто не имеет особого значения, но всё же, всё же…

И Понта понимал, что зрители против него.

Наивная Женевьева, присутствующая на этом бое тайком (женщин тогда на такие соревнования еще не пускали), пытается понять и смысл опасной игры, и характер мужчин – этих каменных опор в женской взрослой жизни.

Кроме нескольких людей, снующих по рингу, – судей, помощников‑ассистентов, – разочаровывают Женевьеву и сидящие в зале болельщики.

В композиционном смысле повесть добротно «сделана». Сам поединок происходит на фоне особенного периода в жизни боксера – ожидания скорой женитьбы. Это не самый подходящий момент для победоносной борьбы, считает торговец Клаузен. Боксер не должен расслабляться и отдаваться сентиментальной чепухе. Пропадает боевой настрой.

Конечно, у Джо есть кое‑какой план победоносного исхода, но он будет «корректироваться» на ринге вплоть до полного своего провала.

И еще, что очень важно, – бой этот воспринимается любимой и любящей порядочной девушкой, работницей кафе‑кондитерской, которая тайно проникла сюда в мужском костюме. Она волнуется больше других по вполне понятным причинам, хотя и понимает в этом боксе меньше всех.

Ее избранник на ринге совсем не похож на того наивного мальчишку, с которым она робко прогуливается по вечерам, стыдливо взявшись за руки. Это вовсе не безобидный мальчик для битья – это мужчина с твердой складкой губ и с суровым выражением лица. Он во имя победы и их общего благополучия должен забыть все человеческое, отбросить жалость к противнику и возбудить в самом себе первобытные инстинкты. И чем более зверски он будет держаться, тем лучше для него, для дома, для семьи, для вульгарной публики.

Течение поединка, со всеми его ударами, клинчами, перерывами, задает темп рассказу и одновременно определяет его эмоциональный тон. Не только действия, но и характеры боксеров, их тактика хорошо передаются в поединке.

Поначалу Женевьева болеет за избиваемого жениха, потом, когда тот переходит в наступление, ей как‑то жалко уже Понту. Ее раздражает не только жаждущая крови публика, но и сама обстановка.

Женевьева – вовсе не сторонний наблюдатель, а лицо заинтересованное. Но она не понимает многого из того, что как Божий день ясно публике.

Тот поединок похож и не похож на нынешнюю организацию матча. Раунд длится действительно три минуты. И расторопные ассистенты с ведрами и вениками буднично начинают кропить водой и обхаживать боксеров, не давая им отдышаться, с точки зрения девушки. Однако число раундов здесь не предусмотрено. Значит, надо сражаться до победы, до потери сознания одним из участников.

В боксе уже сложился свой профессиональный жаргон. Публика, конечно, знает больше непосредственных участников. Попавшему в нокаут она советует выждать счет, не спешить подниматься. И тут «окончательный результат» – драться до обморока, до крови, до потери сознания – не заставил себя ждать. В тринадцатом раунде, когда все для Джо складывалось почти великолепно, противник наносит Джо последний, но, увы, – смертельный удар.

Побеждает неистребимое звериное начало – инстинкт самосохранения, всплеск злобы – все рассчитано на удовлетворение низменных чувств публики, как в Древнем Риме при боях гладиаторов. Писатель всей логикой своего текста явно осуждает такой «профессиональный бокс с его конечным результатом». Но разве можно лишить публику такого первобытного удовольствия, а организаторов и победителей – выручки? А она ведь теперь измеряется миллионами долларов.

Порою раздавались голоса совсем ликвидировать профессиональный бокс, оставить лишь любительский, каким он предстает на Олимпийских играх, где правила помягче, раундов три и боксеры выступают в защитных касках. Но не то «удовольствие», не те доходы. Тут тоже, в профессиональном боксе, появились кое‑какие сдвиги – раундов теперь всего 12 (Джо, как помним, погиб в 13‑м), при травме боксера, разбитой щеке или кровоточащей голове судья имеет право остановить профессиональный бокс. Но редко этим правом пользуются. Счет убийств на ринге начали уже и боксирующие женщины. Регулируемому строгими законами и предписаниями боксу противопоставлены теперь весьма популярные и развязные «бои без правил», где возможность травм и летальных исходов ощутимо возросла.

Кстати, никто теперь не называет такие жесткие поединки игрой, и тот дополнительный художественный оттенок, который характеризовал так своеобразно основное событие рассказа писателя, утратил в нынешнем конкретном спорте второй смысл, хотя бокс – один из видов состязаний на Олимпийских играх.

Но в рассказе тот смысл еще «работает» – игра не должна быть смертельной в принципе, но так вот получилось. Таков извилистый путь развития представлений человечества о спорте, красоте, гармонии, своеобразном мире, о котором напоминал накануне Пьер де Кубертен.

[1]Калибр револьвера. (Прим. пер.)

[2]Barren – бесплодный. (Прим. ред.)

[3]Карибу – канадский северный олень. (Прим. ред.)

[4]Потлач – пиршество. (Прим. ред.)

[5]Англ. миля = 1,6 километра. (Прим. ред.)

[6]Большой залив Тихого океана в северо‑западной части штата Вашингтон. (Прим. ред.)

[7]Героиня романа Мортона «Speed the plough» (1798). Это имя стало нарицательным как символ благопристойности. Соответствует грибоедовской княгине Марье Алексевне. (Прим. пер.)

Date: 2015-09-24; view: 614; Нарушение авторских прав