Да здравствует красное знамя!

“Социал‑демократия есть соединение рабочего движения с социализмом”.

Карл Каутский

Слишком уж назойливы наши “меньшевики”! Я говорю о тифлисских “меньшевиках”. Прослышали они, что в партии имеются разногласия, и заладили: хочешь – не хочешь, мы всегда и везде будем говорить о разногласиях, хочешь – не хочешь, мы направо и налево будем ругать “большевиков”! Вот и ругаются вовсю, словно одержимые. На всех перекрестках, среди ли своих или чужих, словом, где попало, вопят одно и то же: остерегайтесь “большинства”, они – чужие, неверные. Не довольствуясь “обычным” поприщем, они перенесли “дело” в легальную литературу и тем лишний раз показали миру свою… назойливость.

В чем же провинилось “большинство”? Почему так “серчает” наше “меньшинство”?

Обратимся к истории.

* * *

Впервые “большинство” и “меньшинство” возникло на втором съезде партии (1903 г.). Это был съезд, на котором наши разрозненные силы должны были объединиться в единую, мощную партию. Большие надежды возлагали мы, партийные работники, на этот съезд. Наконец‑то! – восклицали мы радостно, – и мы дождемся объединения в единую партию, и мы получим возможность действовать по единому плану!.. Разумеется, мы действовали и до этого, но наши действия были разрозненны и неорганизованны. Разумеется, мы и до этого пытались объединиться, именно для этого и созвали мы первый съезд партии (1898 г.), даже, как будто, и “объединились”, однако это единство существовало лишь на словах: партия все еще оставалась раздробленной на отдельные группы, силы все еще были распылены и нуждались в объединении, И вот, второй съезд партии должен был собрать разрозненные силы и сплотить их воедино. Мы должны были создать единую партию.

Но на деле оказалось, что наши надежды были, до известной степени, преждевременны. Съезд не смог дать нам единой и нераздельной партии, он только заложил фундамент такой партии. Зато съезд ясно показал нам, что в партии существует два направления: направление “Искры” (речь идет о старой “Искре”)[39]и направление ее противников, В соответствии с этим съезд разделился на две части: на “большинство” и “меньшинство”. Первые примкнули к направлению “Искры” и сплотились вокруг нее; вторые же” как противники “Искры”, заняли противоположную позицию.

Таким образом, “Искра” превратилась в знамя партийного “большинства”, а позиция “Искры” стала позицией “большинства”.

По какому пути шла “Искра”, что защищала она? Чтобы понять это, необходимо знать, в каких условиях выступила она на историческое поприще.

“Искра” начала выходить в декабре 1900 г. Это было время, когда в русской промышленности начинался кризис. Промышленный расцвет, сопровождавшийся рядом профессиональных стачек (1896‑98 гг.), постепенно сменялся кризисом. Кризис обострялся со дня на день и стал препятствием для профессиональных стачек. Несмотря на это, рабочее движение прокладывало себе путь и шло вперед: отдельные ручейки сливались в один поток, движение приобретало классовый оттенок и постепенно становилось на путь политической борьбы. Рабочее движение росло с поразительной быстротой… Только не видно было передового отряда, социал‑демократии,[40]которая внесла бы в это движение социалистическое сознание, соединила бы его с социализмом и, таким образом, придала бы борьбе пролетариата социал‑демократический характер.

Что же делали тогдашние “социал‑демократы” (их называли “экономистами”)? Они курили фимиам стихийному движению и беззаботно твердили: социалистическое сознание не так уж необходимо для рабочего движения, оно и без того хорошо достигнет своей цели, суть дела в самом движении. Движение – все, а сознание – мелочь. Движение без социализма – вот к чему стремились они.

В чем же в таком случае состоит назначение российской социал‑демократии? Она должна быть послушным орудием стихийного движения, – утверждали они. Не наше дело вносить социалистическое сознание в рабочее движение, не наше дело возглавлять это движение, – это было бы бесплодным насилием, наш долг – лишь прислушиваться к движению и точно отмечать то, что происходит в общественной жизни, – мы должны плестись в хвосте стихийного движения.[41]Одним словом, социал‑демократия изображалась как лишний груз в движении.

Кто не признает социал‑демократии, тот не должен признавать и социал‑демократическую партию. Именно поэтому “экономисты” так настойчиво твердили, что существование политической партии пролетариата в России невозможно. Пусть либералы занимаются политической борьбой, им это больше к лицу, – говорили они. Что же делать нам, социал‑демократам? Мы должны по‑прежнему существовать в виде отдельных кружков и действовать обособленно, каждый в своем углу.

Не партия, а кружок! – говорили они.

Таким образом, с одной стороны, рабочее движение росло, и оно нуждалось в передовом руководящем отряде, с другой стороны, “социал‑демократия” в лице “экономистов”, вместо того чтобы возглавить движение, отрицала самое себя и плелась в хвосте движения.

Надо было во всеуслышание высказать ту мысль, что стихийное рабочее движение без социализма – это блуждание в потемках, которое если и приведет когда‑нибудь к цели, то, кто знает, когда и ценою каких мучений, что социалистическое сознание, стало быть, имеет очень большое значение для рабочего движения.

Надо было также сказать, что носительница этого сознания, социал‑демократия, обязана внедрять социалистическое сознание в рабочее движение, быть всегда во главе движения, а не смотреть на стихийное рабочее движение со стороны, не плестись в хвосте.

Надо было также высказать ту мысль, что прямая обязанность российской социал‑демократии – собрать отдельные передовые отряды пролетариата, сплотить их в единую партию и тем самым раз навсегда положить конец партийному разброду.

К разработке именно этих задач и приступила “Искра”.

Вот что говорит она в своей программной статье (см. “Искра” № 1): “Социал‑демократия есть соединение рабочего движения с социализмом”,[42]т. е. движение без социализма или социализм, стоящий в стороне от движения, – явление нежелательное, с которым социал‑демократия должна бороться. А так как “экономисты‑рабочедельцы” преклонялись перед стихийным движением, так как они принижали значение социализма, то “Искра” указывала: “Оторванное от социал‑ демократии, рабочее движение мельчает и необходимо впадает в буржуазность”. В соответствии с этим обязанностью социал‑демократии является “указание этому движению его конечной цели, его политических задач, охрана его политической и идейной самостоятельности.

Какие обязанности лежат на российской социал‑демократии? “Отсюда сама собою вытекает та задача, – продолжает “Искра”, – которую призвана осуществить русская социал‑демократия: внедрить социалистические идеи и политическое самосознание в массу пролетариата и организовать революционную партию, неразрывно связанную со стихийным рабочим движением”, “ т. е. она должна стоять всегда во главе движения и ее первейшая обязанность – сплотить в единую партию социал‑демократические силы рабочего движения.

Так обосновывает свою программу редакция “Искры”.[43]

Осуществляла ли “Искра” эту замечательную программу?

Всем известно, как самоотверженно проводила она в жизнь эти важнейшие идеи. Это ясно доказал нам второй съезд партии, который большинством в 35 голосов признал “Искру” центральным органом партии.

После этого разве не смешно, когда иные горе‑марксисты начинают “разносить” старую “Искру”?

Вот что пишет об “Искре” меньшевистский “Социал‑Демократ”:

“Она (“Искра”) должна была разобрать идеи “экономизма”, отвергнуть ложные взгляды, принять истинные и ввести его в новое русло… Но произошло не так. Борьба с “экономизмом” вызвала другую крайность – умаление экономической борьбы, пренебрежительное отношение к ней и признание господствующего значения за политической борьбой. Политика без экономии (должно быть: “без экономики”) – вот новое направление” (см. “Социал‑Демократ” № 1, “Большинство или меньшинство?”).

Но где же, когда, в какой стране произошло все это, достопочтенный “критик”? Что делали Плеханов, Аксельрод, Засулич, Мартов, Старовер, почему они не направили “Искру” на путь “истины, ведь они составляли большинство в редакции? И где вы сами‑то были до сих пор, почтеннейший, почему вы не предостерегли второй съезд партии: он не признал бы тогда “Искру” центральным органом.

Но, оставим “критика”.

Дело в том, что “Искра” правильно подметила “злободневные вопросы”, стала именно на тот путь, о котором я говорил выше, и самоотверженно проводила в жизнь свою программу.

Еще более отчетливо и убедительно выразил позицию “Искры” Ленин в своей замечательной книге “Что делать?”.

Остановимся на этой книге.

“Экономисты” преклонялись перед стихийным рабочим движением, но кто не знает, что стихийное движение – это движение без социализма, это “есть тред‑юнионизм”,[44]который ничего не хочет видеть за пределами капитализма. Кто не знает, что рабочее движение без социализма – это топтание на месте, в рамках капитализма, блуждание вокруг частной собственности, которое если и приведет когда‑нибудь к социальной революции, то, кто знает, когда и ценой каких мучений. Разве для рабочих безразлично, вступят ли они в “обетованную землю” в ближайшее время или через длинный промежуток времени, легким или трудным путем? Ясно, что всякий, кто превозносит стихийное движение и преклоняется перед ним, тот независимо от своей воли роет пропасть между социализмом и рабочим движением, тот умаляет значение социалистической идеологии, тот изгоняет ее из жизни и независимо от своей воли подчиняет рабочих буржуазной идеологии, ибо он не понимает, что “социал‑демократия есть соединение рабочего движения с социализмом”,[45]что “ всякое преклонение пред стихийностью рабочего движения, всякое умаление роли “сознательного элемента”, роли социал‑демократии означает тем самым, – совершенно независимо от того, желает ли этого умаляющий или нет, – усиление влияния буржуазной идеологии на рабочих”. [46]

Разъясним подробнее. В наше время могут существовать только две идеологии: буржуазная и социалистическая. Различие между ними состоит, между прочим, и в том, что первая, т. е. буржуазная идеология, гораздо старше, более распространена и глубже укоренилась в жизни, чем вторая, что с буржуазными взглядами сталкиваешься везде и всюду, в своей и чужой среде, тогда как социалистическая идеология делает только первые шаги, она только пробивает себе дорогу. Нечего и говорить, что, если речь идет о распространении идей, то буржуазная идеология, т. е. тред‑юнионистское сознание, гораздо легче распространяется гораздо шире охватывает стихийное рабочее движение чем социалистическая идеология, делающая только первые шаги. Это тем более верно, что стихийное движение – движение без социализма – и без того “идёт именно к подчинению его буржуазной идеологии”.[47]А подчинение буржуазной идеологии означает вытеснение социалистической идеологии, поскольку они взаимно отрицают друг друга.

Как? – спросят нас, – разве рабочий класс не влечется к социализму? Да, он влечется к социализму. Не будь этого – деятельность социал‑демократии была бы бесплодна. Но верно и то, что этому влечению противостоит и препятствует другое влечение – влечение к буржуазной идеологии.

Я только что говорил, что наша общественная жизнь пропитана буржуазными идеями, поэтому буржуазную идеологию распространить гораздо легче, чем социалистическую. Не надо забывать, что в то ж время буржуазные идеологи не дремлют, они по‑своему подделываются под социалистов и неустанно пытаются подчинить рабочий класс буржуазной идеологии. Если при этом и социал‑демократы, подобно “экономистам” будут ротозействовать и поплетутся в хвосте стихий нога движения (а рабочее движение тогда и стихийно когда социал‑демократия так ведет себя), то само собой очевидно, что стихийное рабочее движение пойдет по этому проторенному пути и подчинится буржуазной идеологии, разумеется, до той поры, пока долгие блуждания и мучения не заставят его порвать связь с буржуазной идеологией и устремиться к социальной революции.

Это и называется влечением к буржуазной идеологии.

Вот что говорит Ленин:

“Рабочий класс стихийно влечется к социализму но наиболее распространенная (и постоянно воскрешаемая в самых разнообразных формах) буржуазная идеология тем не менее стихийно всего более навязывается рабочему”.[48]Именно поэтому стихийное рабочее движение, пока оно стихийно, пока оно не соединилось с социалистическим сознанием, – подчиняется буржуазной идеологии и влечется к этому подчинению.[49] Если бы это не было так, тогда была бы излишня социал‑демократическая критика, социал‑демократическая пропаганда, тогда было бы излишне и “соединение рабочего движения с социализмом”.

Социал‑демократия обязана бороться с этим влечением к буржуазной идеологии и способствовать другому влечению – влечению к социализму. Конечно, когда‑нибудь, после долгих блужданий и мучений, стихийное движение и без помощи социал‑демократии возьмет свое, придет к вратам социальной революции, так как “рабочий класс стихийно влечется к социализму”.[50]Ну, а как быть до той поры, что делать нам до той поры? Скрестить на груди руки, подобно “экономистам”, и уступить место Струве и Зубатовым? Отвергнуть социал‑демократию и тем способствовать господству буржуазной, тред‑юнионистской идеологии? Забыть марксизм и не “соединить социализм с рабочим движением”?

Нет! Социал‑демократия есть передовой отряд пролетариата,[51]и ее обязанность – идти всегда во главе пролетариата, ее обязанность – “ совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления тред‑юнионизма под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социал‑демократии”.[52]Обязанность социал‑демократии – внедрить социалистическое сознание в стихийное рабочее движение, соединить рабочее движение с социализмом и таким образом придать борьбе пролетариата социал‑демократический характер.

Говорят, что в некоторых странах рабочий класс сам выработал социалистическую идеологию (научный социализм) и сам же выработает ее и в остальных странах, поэтому‑де совершенно излишне вносить социалистическое сознание в рабочее движение извне. Но это глубокая ошибка. Чтобы выработать научный социализм, надо стоять во главе науки, надо быть вооруженным научными знаниями и уметь глубоко исследовать законы исторического развития. А рабочий класс, пока он остается рабочим классом, не в силах стать во главе науки, двигать ее вперед и научно исследовать исторические законы: для этого у него нет ни времени, ни средств. Научный социализм “может возникнуть только на основании глубокого научного знания…” – говорит К. Каутский. “…Носителем же науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция(подчеркнуто К. Каутским). В головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими уже был сообщен выдающимся по своему умственному развитию пролетариям…”[53]

В соответствии с этим Ленин говорит: все, кто преклоняется перед стихийным рабочим движением и, сложив руки, смотрит на него со стороны, кто постоянно умаляет значение социал‑демократии и уступает место Струве – Зубатовым, – все они воображают, что это движение само выработает научный социализм. “Но это глубокая ошибка”.[54]Некоторые думают, что бастовавшие в 90‑х годах петербургские рабочие обладали социал‑демократическим сознанием, но и это является ошибкой. У них не было такого сознания “и не могло быть. Оно (социал‑демократическое сознание) могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред‑юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма. Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции”.[55]Это, разумеется, не значит, продолжает Ленин, “что рабочие не участвуют в этой выработке. Но они участвуют не в качестве рабочих, а в качестве теоретиков социализма, в качестве Прудонов и Вейтлингов (оба они были рабочими), участвуют, другими словами, лишь тогда и постольку, поскольку им в большей или меньшей степени удается овладевать знанием своего века и двигать вперед это знание”.[56]

Все это можно себе представить, приблизительно, таким образом. Существуют капиталистические порядки. Есть рабочие и есть хозяева. Между ними идет борьба. Научного социализма пока нигде не видно. Научного социализма не было нигде и в помине, когда рабочие уже вели борьбу… Да, рабочие борются. Но борются порознь против своих хозяев, сталкиваются со своими местными властями: там устраивают стачки, здесь выходят на митинги и демонстрации, там требуют от властей прав, здесь объявляют бойкот, одни толкуют о политической борьбе, другие об экономической и пр. Но это еще не означает, что рабочие имеют социал‑демократическое сознание, это еще не означает, что целью их движения является сокрушение капиталистического строя, что они так же уверены в ниспровержении капитализма и установлении социалистического строя, как уверены в неизбежности восхода солнца, что они считают завоевание своего политического господства (диктатуры пролетариата) необходимым орудием для победы социализма и т. д.

Тем временем развивается наука. Рабочее движение постепенно привлекает ее внимание. Большая часть ученых приходит к той мысли, что рабочее движение – это бунт беспокойных, которых не мешало бы вразумить нагайкой. Иные же полагают, что обязанность богатых – уделять бедным кое‑какие крохи, т. е. рабочее движение – это движение нищих, цель которого – получить подаяние. И среди тысячи этих ученых, возможно, только один может оказаться таким, кто научно подходит к рабочему движению, научно исследует всю общественную жизнь, следит за столкновением классов, прислушивается к ропоту рабочего класса и, наконец, научно доказывает, что капиталистический строй отнюдь не является чем‑то вечным, что он так же преходящ, как и феодализм, что за ним с неизбежностью должен последовать отрицающий его социалистический строй, который может быть установлен только пролетариатом посредством социальной революции. Словом, вырабатывается научный социализм.

Разумеется, если бы не было капитализма и классовой борьбы, не было бы а научного социализма. Но верно и то, что те немногие, скажем, Маркс и Энгельс, не выработали бы научного социализма, если бы они не обладали научными знаниями.

Что такое научный социализм без рабочего движения? – Компас, который, будучи оставлен без применения, может лишь заржаветь, и тогда пришлось бы его выбросить за борт.

Что такое рабочее движение без социализма? – Корабль без компаса, который и так пристанет к другому берегу, но, будь у него компас, он достиг бы берега гораздо скорее и встретил бы меньше опасностей.

Соедините то и другое вместе, и вы получите прекрасный корабль, который прямо понесется к другому берегу и невредимым достигнет пристани.

Соедините рабочее движение с социализмом, и вы получите социал‑демократическое движение, которое прямым путем устремится к “обетованной земле”.

И вот, обязанность социал‑демократии (а не только интеллигентов – социал‑демократов) – соединить социализм с рабочим движением, внести в движение социалистическое сознание и, таким образом, придать стихийному рабочему движению социал‑демократический характер.

Так говорит Ленин.

Некоторые утверждают, будто по мнению Ленина и “большинства” рабочее движение, если оно не связано с социалистической идеологией, пойдет к гибели, не достигнет социальной революции. Но это выдумка, выдумка досужих людей, которая могла прийти в голову разве только таким горе‑марксистам, как Ан (см. “Что такое партия?”, “Могзаури”[57]№ 6).

Ленин определенно утверждает, что “рабочий класс стихийно влечется к социализму”,[58]и если он долго не останавливается на этом, то только потому, что он считает излишним доказывать то, что и без того доказано. Кроме того, Ленин отнюдь не ставил себе целью исследовать стихийное движение, он только хотел показать практикам, что они должны делать сознательно. Вот что говорит Ленин еще в одном месте, где он полемизирует с Мартовым:

“"Наша партия есть сознательная выразительница бессознательного процесса". Именно так. И именно поэтому неправильно тянуться за тем, чтобы “каждый стачечник” мог называть себя членом партии, ибо если бы “каждая стачка” была не только стихийным выражением могучего классового инстинкта и классовой борьбы, неизбежно ведущей к социальной революции, а сознательным выражением этого процесса… тогда наша партия… сразу покончила бы и со всем буржуазным обществом”.[59]

Как видите, по мнению Ленина, и та классовая борьба и те классовые схватки, которые не могут быть названы социал‑демократическими, все же неизбежно ведут рабочий класс к социальной революции.

Если вас интересует мнение и других представителей “большинства”, то послушайте. Вот что говорит на втором съезде партии один из них – т. Горин:

“Как же обстояло бы дело, если бы пролетариат был предоставлен самому себе? Дело было бы аналогично тому, что имело место накануне буржуазной революции. Никакой научной идеологии не было у буржуазных революционеров. И тем не менее буржуазный строй возник. Пролетариат без идеологов, конечно, в конце концов работал бы в сторону социальной революции, но инстинктивно… Пролетариат и инстинктивно практиковал бы социализм, но у него не было бы социалистической теории. Процесс был бы лишь медленный и более мучительный”.[60]

Пояснения излишни.

Итак, стихийное рабочее движение, рабочее движение без социализма, неизбежно мельчает и принимает тред‑юнионистский характер – оно подчиняется буржуазной идеологии. Можно ли отсюда сделать тот вывод, что социализм – все, а рабочее движение – ничто? Конечно, нет! Так говорят только идеалисты. Когда‑нибудь, через очень долгое время, экономическое развитие неизбежно приведет рабочий класс к социальной революции и, следовательно, заставит его порвать всякую связь с буржуазной идеологией. Дело только в том, что этот путь будет очень долгий и болезненный.

С другой стороны, социализм без рабочего движения, на какой бы научной почве он ни возник, все же останется пустой фразой и потеряет свое значение. Можно ли отсюда сделать тот вывод, что движение – все, а социализм – ничто? Конечно, нет! Так рассуждают только горе‑марксисты, для которых сознание не имеет никакого значения, поскольку оно рождается самой общественной жизнью. Социализм можно соединить с рабочим движением и тем самым превратить его из пустой фразы в острое оружие.

Вывод?

Вывод таков: рабочее движение должно быть соединено с социализмом, практическая деятельность и теоретическая мысль должны слиться воедино и тем самым придать стихийному рабочему движению социал‑демократический характер, ибо “социал‑демократия есть соединение рабочего движения с социализмом”.[61]Тогда социализм, соединенный с рабочим движением, из пустой фразы превратится в руках рабочих в величайшую силу. Тогда стихийное движение” превратившееся в социал‑демократическое, быстрыми шагами в верным путем пойдет к социалистическому строю.

Итак, в чем состоит назначение российской социал‑демократии? Что мы должны делать?

Наша обязанность, обязанность социал‑демократии, – совлечь стихийное движение рабочих с тред‑юнионистского пути и поставить его на путь социал‑демократический. Наша обязанность – внести в это движение социалистическое сознание[62]и объединить передовые силы рабочего класса в одну централизованную партию, Наша задача – идти всегда во главе движения и неутомимо бороться со всеми – будь то враг или “друг”, – кто будет мешать осуществлению этих задач.

Такова в общем позиция “большинства”. Нашему “меньшинству” не нравится позиция “большинства”: она‑де “немарксистская”, она‑де “в корне противоречит” марксизму! В самом деле, почтеннейшие? Где же, когда, на какой это планете? Прочтите наши статьи, говорят они, и вы убедитесь, что мы правы. Что же, давайте прочтем.

Перед нами статья: “Что такое партия?” (см. “Могзаури” № 6). В чем обвиняет “критик” Ан партийное “большинство”? “Оно (“большинство”)… объявляет себя главою партии… и требует подчинения от других… и, чтобы оправдать свое поведением зачастую выдумывает даже новые теории, как, например: рабочий народ не может собственными силами усвоить(подчеркнуто мной) “высокие идеалы” и пр.”.[63]

Спрашивается теперь, выдвигает ли и выдвигало ли когда‑нибудь “большинство” подобные “теории”? Нигде, никогда! Напротив, идейный представитель “большинства”, тов. Ленин, совершенно определенно говорит, что рабочий класс очень легко усваивает “высокие идеала”, очень легко усваивает социализм. Послушайте:

“Часто говорят: рабочий класс стихийно влечется к социализму. Это совершенно справедливо, в том смысле, что социалистическая теория всех глубже и всех вернее определяет причины бедствий рабочего класса, а потому рабочие и усваивают её так легко ”.[64]

Как видите, по мнению “большинства”, рабочие легко усваивают те “высокие идеалы”, которые называются социализмом.

Так чего же мудрит Ан, где он откопал свое странное “открытие”? Дело в том, читатель, что “критик” Ан имел в виду совсем другое. Он имел в виду то место в книге “Что делать?”, где Ленин говорит о выработке социализма, где он утверждает, что рабочий класс собственными силами не может выработать научного социализма.[65]Но как же так? – скажете вы. Одно дело – выработка социализма и другое – усвоение его. Почему Ан забыл те слова Ленина, в которые он так ясно говорит об усвоении “высоких идеалов”? Вы правы, читатель, но что делать Ану, если ему очень уж хочется быть “критиком”? Подумайте только, какое героическое дело: сочинить свою собственную “теорию”, приписать ее противнику и затем самому же бомбардировать плод своей фантазии. Вот вам и критика! Во всяком случае несомненно, что Ан “своими собственными силами не смог усвоить” книгу Ленина “Что делать?”.

Теперь раскроем так называемый “Социал‑Демократ”. Что говорит автор статьи “Большинство или меньшинство?” (см. “Социал‑Демократ” № 1)?

Расхрабрившись, он с большим шумом ополчается на Ленина за то, что по его мнению “естественное (должно быть: “стихийное”) развитие рабочего движения идет не к социализму, а к буржуазной идеологии”.[66]Автор, как видно, не понимает, что стихийное рабочее движение – это движение без социализма (пусть автор докажет, что это не так), а такое движение непременно подчиняется буржуазно‑тредъюнионистской идеологии, влечется к ней, ибо в наше время могут существовать только две идеологии – социалистическая и буржуазная, и где нет первой, там непременно появляется вторая и занимает ее место (докажите обратное!). Да, так именно говорит Ленин. Но в то же время он не забывает о другом влечении, присущем рабочему движению, – влечении к социализму, которое только до поры до времени затемняется влечением к буржуазной идеологии. Ленин прямо говорит, что “рабочий класс стихийно влечется к социализму”,[67]и справедливо замечает, что обязанность социал‑демократии – ускорить победу этого влечения, между прочим также и путем борьбы с “экономистами”. Почему же вы, уважаемый “критик”, в вашей статье не привели эти слова Ленина? Разве они не принадлежат тому же Ленину? Вам это не выгодно было, не правда ли?

“По мнению Ленина… рабочий по своему положению (подчеркнуто мной) скорее буржуа, чем социалист…”[68]– продолжает автор. Ну и глупость, какой я не ожидал даже от такого автора! Разве у Ленина речь идет о положении рабочего, разве он утверждает, что рабочий по своему положению буржуа? Какой глупец может сказать, что рабочий по своему положению буржуа, – рабочий, который лишен орудий производства и живет продажей своей рабочей силы? Нет! Ленин говорит нечто совсем другое. Дело в том, что я могу быть пролетарием, а не буржуа по положению, но при этом не сознавать своего положения и потому подчиняться буржуазной идеологии. Именно так и обстоит дело в данном случае с рабочим классом. А это означает нечто совсем другое.

Вообще автор любит бросаться пустыми словами, – возьмет да и выпалит, не подумав! Вот, например, автор упрямо твердит, будто “ленинизм в корне противоречит марксизму”,[69]он твердит, не понимая, куда приведет его эта “идея”. Поверим ему на минуту, что ленинизм в самом деле “в корне противоречит марксизму”, А дальше? Что из этого получится? Вот что. “Ленинизм увлек за собой” “Искру” (старую “Искру”) – этого не отрицает и автор, – следовательно, и “Искра” “в корне противоречит марксизму”. Второй съезд партии большинством 35 голосов признал “Искру” центральным органом партии и с большой похвалой отозвался об ее заслугах,[70]следовательно, и этот съезд, и его программа, и его тактика “в корне противоречат марксизму”… Смешно, неправда ли, читатель?

Автор все же продолжает: “По мнению Ленина стихийное рабочее движение идет к соединению с буржуазией…” Да, да, автор несомненно идет к соединению с глупостью, и было бы хорошо, если бы он совлекся с этого пути.

Но, оставим “критика”. Обратимся к марксизму.

Уважаемый “критик” упрямо твердит, будто позиция “большинства” и его представителя – Ленина в корне противоречит марксизму, ибо и Каутский, и Маркс, и Энгельс говорят, дескать, обратное тому, что отстаивает Ленин! Так ли это? Давайте посмотрим!

“К. Каутский, – сообщает нам автор, – в своей “Эрфуртской программе” пишет: “Интересы пролетариата и буржуазии настолько противоположны, что стремления этих двух классов не могут быть объединены на более или менее продолжительное время. В каждой стране с капиталистическим способом производства участие рабочего класса в политике рано или поздно приводит к тому, что он отделяется от буржуазных партий и образует самостоятельную рабочую партию ””.

Но что из этого вытекает? Только то, что интересы буржуазии и пролетариата противоречат друг другу, что “рано или поздно” пролетариат отделится от буржуазии в самостоятельную рабочую партию (запомните: рабочую партию, а не социал‑демократическую рабочую партию). Автор полагает, что Каутский здесь расходится с Лениным! Между тем Ленин говорит, что пролетариат рано или поздно не только отделится от буржуазии, но и совершит социальную революцию, т. е. свергнет буржуазию.[71]Задача социал‑демократии, – добавляет он, – стараться, чтобы это совершилось как можно скорее и совершилось сознательно. Да, сознательно, а не стихийно, так как Ленин именно об этой сознательности и пишет.

“…Там, где дело дошло до образования самостоятельной рабочей партии, – продолжает “критик” цитировать книгу Каутского, – последняя рано или поздно должна о естественной необходимостью усвоить социалистические тенденции, если не одушевлена ими с самого начала, должна в конце концов стать социалистической рабочей партией, т. е. социал‑демократией ”.[72]

Что это значит? Только то, что рабочая партия усвоит социалистические тенденции. А разве Ленин отрицает это? Ни в коем случае! Ленин прямо говорит, что не только рабочая партия, но и весь рабочий класс усваивает социализм.[73]Так что за околесицу несет этот “Социал‑Демократ” и его завравшийся герой? К чему они мелют всякий вздор? Как говорится, слышал звон, да не знает, откуда он. Именно так и случилось с нашим запутавшимся автором.

Как видите, Каутский здесь ни на ноту не расходится с Лениным. Зато все это с исключительной ясностью доказывает недомыслие автора.

Говорит ли Каутский что‑нибудь в пользу позиции “большинства”? Вот что он пишет в одной из своих замечательных статей, в которой он разбирает проект программы австрийской социал‑демократии:

“Многие из наших ревизионистских критиков (последователей Бернштейна) полагают, будто Маркс утверждал, что экономическое развитие и классовая борьба создают не только условия социалистического производства, но также и непосредственно порождают сознание(подчеркнуто К. Каутским) его необходимости. И вот эти критики возражают, что страна наиболее высокого капиталистического развития, Англия, всего более чужда этому сознанию. На основании проекта (австрийского) можно было бы думать, что этот… взгляд… разделяет и комиссия, вырабатывавшая австрийскую программу. В проекте значится: “Чем более капиталистическое развитие увеличивает пролетариат, тем более он вынуждается и получает возможность вести борьбу против капитализма. Пролетариат приходит к сознанию ” возможности и необходимости социализма. В такой связи, социалистическое сознание представляется необходимым непосредственным результатом пролетарской классовой борьбы. А это совершенно неверно …Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основании глубокого научного знания …Носителем же науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция(подчеркнуто К. Каутским). В головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими уже был сообщен (научный социализм) выдающимся по своему умственному развитию пролетариям, которые затем вносят его в классовую борьбу пролетариата… Таким образом социалистическое сознание есть нечто извне внесённое в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно из нее возникшее. Соответственно этому старая гайнфельдская программа[74]и говорила совершенно справедливо, что задачей социал‑демократии является внесение в пролетариат сознания его положения и сознания его задачи…”[75]

Не припоминаете ли, читатель, аналогичные мысли Ленина по данному вопросу, не припоминаете ли известную позицию “большинства”? Почему “Тифлисский комитет” и его “Социал‑Демократ” утаили истину, почему уважаемый “критик”, говоря о Каутском, не привел в своей статье эти слова Каутского? Кого обманывают почтеннейшие, почему они так “пренебрежительно относятся” к читателю? Не потому ли, что… боятся правды, прячутся от правды и думают, что и правду можно спрятать? Они уподобляются той птице, которая прячет голову под крыло и воображает, что ее никто не видит! Но они так же заблуждаются, как и та птица.

Если социалистическое сознание выработалось на научной почве, если это сознание усилиями социал‑демократии[76]вносится в рабочее движение извне, – ясно, что все это происходит потому, что рабочий класс, пока он остается рабочим классом, не может стать во главе науки и собственными силами выработать научный социализм: у него для этого нет ни времени, ни средств.

Вот что говорит К. Каутский в своей “Эрфуртской программе”:

“…Пролетарий может, в лучшем случае, усвоить часть знаний, выработанных буржуазной ученостью, и приспособить их к своим целям и нуждам, но пока он остается пролетарием, у него нет досуга и средств самостоятельно разрабатывать науку дальше предела, достигнутого буржуазными мыслителями. Поэтому и самобытный рабочий социализм должен был носить все существенные признаки утопизма”[77](утопизм – ложная, не научная теория).

Подобного рода утопический социализм часто принимает анархический характер, продолжает Каутский, но “…Как известно, всюду, где анархическое движение (понимая под ним пролетарский утопизм. К. Каутский) действительно проникало в массы и становилось классовым, оно всегда, рано или поздно, несмотря на свой кажущийся радикализм, кончало тем, что обращалось в самое узкое чисто профессиональное движение ”.[78]

Иными словами, если рабочее движение не соединено с научным социализмом, оно неизбежно мельчает, принимает “узко профессиональный” характер и, следовательно, подчиняется тред‑юнионистской идеологии.

“Это унижение рабочих, это возвеличение интеллигенции!” – вопит наш “критик” и его “Социал‑Демократ”… Бедный “критик”, жалкий “Социал‑Демократ”… Они считают пролетариат капризной барышней, которой нельзя сказать правды, которой вечно надо говорить комплименты, чтобы она не сбежала. Нет, почтеннейшие! Мы верим, что пролетариат проявит больше стойкости, чем вы думаете. Мы верим, что он не побоится правды! А вы… Да что вам сказать: вот и сейчас вы побоялись правды и в своей статье не сообщили читателю подлинные взгляды Каутского”.

Таким образом, научный социализм без рабочего движения – пустые слова, которые всегда легко пустить по ветру.

С другой стороны, рабочее движение без социализма – тред‑юнионистское блуждание, которое когда‑нибудь, разумеется, приведет к социальной революции, но ценой долгих страданий и мучений. Вывод?

“Рабочее движение должно соединиться с социализмом”; “социал‑демократия есть соединение рабочего движения с социализмом”.[79]

Так говорит Каутский, теоретик марксизма.

Мы видели, что то же самое говорят “Искра” (старая) и “большинство”.

Мы видели, что на этой же позиции стоит тов. Ленин.

Итак, “большинство” твердо стоит на марксистских позициях.

Ясно, что “пренебрежительное отношение к рабочим”, “возвеличение интеллигенции”, “немарксистская позиция большинства” и тому подобные перлы, которыми так и сыплют меньшевистские “критики”, являются не более, как трескучими словами, фантазией тифлисских “меньшевиков”.

Напротив, мы увидим, что и в самом деле “марксизму в корне противоречит”” само тифлисское “меньшинство”, “Тифлисский комитет” и его “Социал‑Демократ”. Но об этом после. А пока обратим внимание на следующее.

В подтверждение своих высказываний, автор статьи “Большинство или меньшинство?” приводит слова Маркса (?): “теоретик того или иного класса теоретически приходит к тому выводу, к которому сам класс уже дошел практически ”.[80]

Одно из двух. Либо автор не знает грузинского языка, либо это ошибка наборщика. Ни один грамотный человек не скажет “ к кото рому уже дошел ”. Правильно было бы: “ к кото рому уже пришел ” или “к кото рому уже идет ”. Если автор имеет в виду последнее (к кото рому уже идет), то должен заметить, что он неправильно передает слова Маркса, Маркс ничего подобного не говорил. А если автор имеет в виду первую формулировку, то приведенная им фраза примет такой вид: “теоретик того или иного класса теоретически приходит к тому выводу, к которому сам класс уже пришел практически ”. Иначе говоря, если Маркс и Энгельс теоретически пришли к выводу, что неизбежно крушение капитализма и построение социализма, – это означает, что пролетариат уже отверг капитализм практически, уже сокрушил капитализм и построил на его месте социалистическую жизнь!

Бедный Маркс! Кто знает, сколько еще нелепостей припишут ему наши горе‑марксисты!

Действительно ли так говорит Маркс? Вот что он говорит на самом деле: теоретические представители мелкой буржуазии “ теоретически приходят к тем же задачам и решениям, к которым мелкий буржуа приходит практически, благодаря своим материальным интересам и своему общественному положению. Таково вообще отношение между политическими и литературными представителями класса и представляемым классом”.[81]

Как видите, Маркс вовсе не говорит “уже дошел”. Эти “философские” слова присочинил уважаемый “критик”,

В этом случае слова Маркса приобретают совершенно другой смысл.

Какую мысль развивает Маркс в приведенном положении? Только ту, что теоретик того или иного класса не может создать идеала, элементов которого не существует в жизни, что он может лишь подметить элементы будущего и на этой почве теоретически создать идеал, к которому тот или иной класс приходит практически. Разница в том, что теоретик опережает класс и раньше него подмечает зародыш будущего. Это и называется “приходить к чему‑нибудь теоретически”.

Вот что говорят Маркс и Энгельс в своем “Манифесте”:

“Коммунисты (т. е. социал‑демократы), следовательно, на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения”.

Да, идеологи “побуждают к движению вперед”, они видят гораздо дальше, чем “остальная масса пролетариата”, и в этом вся суть. Идеологи побуждают к движению вперед, и именно поэтому идея, социалистическое сознание, имеет великое значение для движения.

За это вы и нападаете на “большинство”, достопочтенный “критик”? Тогда распрощайтесь с марксизмом и знайте, что “большинство” гордится своей марксистской позицией.

Положение “большинства” в данном случае во многом напоминает положение Энгельса в девяностых годах.

Идея есть источник общественной жизни, утверждали идеалисты. По их мнению, общественное сознание есть то основание, на котором строится жизнь общества, Поэтому их и называли идеалистами.

Надо было доказать, что идеи не падают с неба, что они порождаются самой жизнью.

Выступили на историческую арену Маркс и Энгельс и прекрасно выполнили эту роль. Они доказали, что общественная жизнь есть источник идей, поэтому жизнь общества есть то основание, на котором строится общественное сознание. Тем самым они вырыли могилу идеализму и расчистили путь материализму.

Некоторые полумарксисты поняли это так, будто сознание, идеи имеют в жизни весьма малое значение. Надо было доказать великое значение идей.

И вот выступил Энгельс и в своих письмах (1891‑94 гг.) подчеркнул, что идеи, правда, не падают с неба, а порождаются самой жизнью, но, родившись однажды, они приобретают большое значение, они объединяют людей, организуют их и накладывают свой отпечаток на породившую их общественную жизнь, – идеи имеют большое значение в историческом движении.

“Это не марксизм, это измена марксизму”, – подняли крик Бернштейн и ему подобные. Марксисты только посмеивались…

Были в России полумарксисты – “экономисты”. Они утверждали, что поскольку идеи порождаются общественной жизнью, постольку и социалистическое сознание имеет ничтожное значение для рабочего движения.

Надо было доказать, что социалистическое сознание имеет большое значение для рабочего движения, что без него движение есть тред‑юнионистское блуждание, от которого пролетариат неизвестно когда освободится и дойдет до социальной революции,

И вот появилась “Искра”, которая прекрасно выполнила эту роль. Вышла книга “Что делать?”, в которой Ленин подчеркивает великое значение социалистического сознания. Образовалось партийное “большинство”, которое твердо стало на этот путь.

Но тут выступают маленькие бернштейны и начинают кричать: это “в корне противоречит марксизму”.

Да знаете ли вы, маленькие “экономисты”, что такое марксизм?

* * *

Удивительно! – скажет читатель. В чем же дело? – спросит он. Почему же Плеханов написал свою критическую статью против Ленина (см. новую “Искру” №№ 70, 71)? За что он порицает “большинство”? Разве тифлисские горе‑марксисты и их “Социал‑Демократ” не повторяют мысли, высказанные Плехановым? Да, повторяют, но так неуклюже, что становится противно. Да, Плеханов выступил с критикой. Но знаете ли, в чем дело? Плеханов не расходится с “большинством” и Лениным. И не один только Плеханов, но и Мартов, и Засулич, и Аксельрод. Действительно, по тому вопросу, о котором у нас шла речь выше, вожди “меньшинства” не расходятся со старой “Искрой”. А старая “Искра” – знамя “большинства”. Не удивляйтесь! Вот факты.

Мы знакомы с программной статьей старой “Искры” (смотри выше). Мы знаем, что в этой статье полностью выражена позиция “большинства”. Кому принадлежит эта статья? Тогдашней редакции “Искры”. Кто входил в эту редакцию? Ленин, Плеханов, Аксельрод, Мартов, Засулич и Старовер. Из них ныне только один Ленин входит в “большинство”, остальные пять руководят “меньшинством”, но факт все же остается фактом – программная статья “Искри” вышла под их редакцией, следовательно, они не должны были бы отрекаться от своих слов, они, очевидно, верили в то, что писали.

Но, если угодно, оставим “Искру”. Вот что пишет Мартов:

“Таким образом, идея социализма возникла впервые не среди рабочих масс, а в кабинетах ученых, вышедших из среды буржуазии”.[82]

А вот что пишет Вера Засулич:

“Даже идея классовой солидарности всего пролетариата… не так уже проста, чтобы самостоятельно зарождаться в голове каждого рабочего… Социализм… и вовсе не вырастает в головах рабочих “сам собою”… Социалистическая теория была подготовлена всем развитием и жизни, и знания… и создана вооруженным этим знанием гениальным умом. Также и начало распространения идей социализма среди рабочих положили, почти на всем континенте Европы, социалисты, получившие образование в учебных заведениях для высших классов”.[83]

Послушаем теперь Плеханова, так важно и торжественно выступившего против Ленина в новой “Искре” (№№ 70, 71). Дело происходит на втором съезде партии. Плеханов полемизирует с Мартыновым и защищает Ленина. Он упрекает Мартынова, который, уцепившись за одну фразу Ленина, проглядел книгу “Что делать?” в целом, и продолжает:

“Прием тов. Мартынова напоминает мне одного цензора, который говорил: “дайте мне “отче наш” и позвольте мне вырвать оттуда одну фразу – и я докажу вам, что его автора следовало бы повесить”. Но все упреки, направленные против этой злополучной фразы (Ленина), и не одним товарищем Мартыновым, а многими и многими другими, основаны на недоразумении. Тов. Мартынов приводит слова Энгельса: “Современный социализм есть теоретическое выражение современного рабочего движения”. Тов. Ленин также согласен с Энгельсом… Но ведь слова Энгельса – общее положение. Вопрос в том, кто же формулирует впервые это теоретическое выражение, Ленин писал не трактат по философии истории, а полемическую статью против “экономистов”, которые говорили: мы должны ждать, к чему придет рабочий класс сам, без помощи “революционной бациллы” (т. е. без социал‑демократии). Последней запрещено было говорить что‑либо рабочим, именно потому, что она – “революционная бацилла”, т. е. что у нее есть теоретическое сознание. Но если вы устраните “бациллу”, то остается одна бессознательная масса, в которую сознание должно быть внесено извне. Если бы вы хотели быть справедливы к Ленину и внимательно прочитали бы всю его книгу, то вы увидели бы, что он именно это и говорит”.[84]

Так говорил Плеханов на втором съезде партии.

И вот, тот же Плеханов, подстрекаемый теми же Мартовым, Аксельродом, Засулич, Старовером и другими, спустя несколько месяцев вновь выступает и, уцепившись за ту же самую фразу Ленина, которую защищал на съезде, заявляет: Ленин и “большинство” – не марксисты. Он знает, что если даже из “отче наш” вырвать одну фразу и толковать ее оторванно, то автор ее, пожалуй, может угодить на виселицу за богоотступничество. Он знает, что это было бы несправедливо, что беспристрастный критик так не поступит, но он все же вырывает эту фразу из книги Ленина, он все же поступает несправедливо и публично оплевывает самого себя. А Мартов, Засулич. Аксельрод и Старовер поддакивают ему, печатают под своей редакцией в новой “Искре” статью Плеханова (№ 70, 71)и тем лишний раз позорят себя.

Почему они проявили такую бесхарактерность, почему эти вожди “меньшинства” оплевали самих себя, почему они отреклись от программной статьи в “Искре”, под которой они подписались, почему отреклись от своих же слов? Слыхано ли когда‑либо о подобной фальши в социал‑демократической партии?

Что же случилось за те несколько месяцев, которые прошли между вторым съездом и появлением статьи Плеханова?

Дело вот в чем. Из шести редакторов второй съезд избрал редакторами “Искры” только трех: Плеханова, Ленина и Мартова. Что касается Аксельрода, Старовера и Засулич – съезд поставил их на другие посты. Съезд, разумеется, имел на это право, и каждый обязан был подчиниться ему: съезд – это выразитель воли партии, высший орган партийки кто идет против его решений, тот попирает волю партии.

Но эти упрямые редакторы не подчинились воле партии, партийной дисциплине (партийная дисциплина это та же воля партии). Оказывается, партийная дисциплина выдумана для таких, как мы, простых работников! Они разгневались на съезд за то, что их не выбрали редакторами, отошли в сторону, увлекли за собой Мартова и составили оппозицию. Они объяснили партии бойкот, отказались от партийной работы и стали грозить партии: выберите нас в редакцию, в Центральный Комитет, в Совет партии, а то мы произведем раскол, И начался раскол. Этим они еще раз попрали волю партии.

Вот требования забастовавших редакторов:

“Восстанавливается старая редакция “Искры” (т. е. дайте нам в редакции три места).

В состав Центрального Комитета вводится определенное количество членов оппозиции (т. е. “меньшинства”).

В Совете партии два места предоставляются членам оппозиции и т. д. …

Мы ставим эти условия как единственно обеспечивающие партии возможность избежать конфликта, грозящего самому существованию партии” (т. е. удовлетворите нас, а не то мы произведем в партии крупный раскол).[85]

Что им ответила партия?

Представитель партии. Центральный Комитет, и другие товарищи заявили им: мы не можем пойти против партийного съезда, выборы – дело съезда, но мы все же попытаемся восстановить мир и согласие, хотя, по правде говоря, стыдно бороться из‑за мест, вы из‑за мест хотите расколоть партию и т. д.

Забастовавшие редакторы обиделись, им стало неловко, – в самом деле получалось, что затеяли борьбу из– за мест, – перетянули на свою сторону Плеханова[86]и начали свое героическое дело. Им необходимо было выискать какое‑нибудь более “крепкое” “разногласие” между “большинством” и “меньшинством” и тем доказать, что они борются не из‑за мест. Искали, искали и нашли такое место в книге Ленина, к которому, если его выхватить из текста и толковать оторванно, действительно можно придраться. Удачная идея, – подумали вожди “меньшинства”, – Ленин – руководитель “большинства”, очерним Ленина и тем склоним партию на свою сторону, И вот начались разглагольствования Плеханова, будто “Ленин и его последователи не марксисты”. Правда, еще вчера они защищали ту самую мысль из книги Ленина, на которую ополчились сегодня, но что поделаешь: оппортунист потому и называется оппортунистом, что принципиальность у него не в почете.

Вот почему они оплевывают самих себя, вот где кроется источник фальши. Но это не все.

Прошло некоторое время. Они увидели, что на их агитацию против “большинства” и Ленина никто не обращает внимания, кроме некоторых наивных людей, увидели, что “дела” идут плохо, и решили еще раз перекраситься. Тот же Плеханов, те же Мартов и Аксельрод 10 марта 1905 г. вынесли от имени Совета партии резолюцию, в которой, между прочим, говорится:

“Товарищи! (обращаются они к “большинству”)… Обе стороны (т. е. “большинство” и “меньшинство”) неоднократно выражали свое убеждение в том, что существующие тактические и организационные разногласия не такого характера, чтобы делать невозможной работу в пределах единой партийной организации”,[87]поэтому созовем, дескать, товарищеский суд (в составе Бебеля и других) и уладим наш небольшой спор.

Словом, партийные разногласия – лишь склока, в которой разберется товарищеский суд, а мы, дескать, единое целое.

Но как же так? Нас, “немарксистов”, зовут в партийные организации, мы‑де единое целое и тому подобное… Что это значит? Это ведь измена партии с вашей стороны, вожди “меньшинства”! Разве можно “немарксистов” ставить во главе партии? Разве “немарксистам” место в социал‑демократической партии? Или, быть может, и вы изменили марксизму и потому переменили фронт?

Но было бы наивно ждать ответа. Дело в том, что у этих замечательных вождей имеется по несколько “принципов” в кармане, и когда какой понадобится, тот они и извлекают. У них, как говорится, семь пятниц на неделе!..

Таковы вожди так называемого “меньшинства”.

Легко себе представить, каким должно быть охвостье таких вождей – тифлисское, так сказать, “меньшинство”… Беда еще в том, что хвост порою не слушается головы и перестает повиноваться. Вот, например, в то время, как вожди “меньшинства” считают возможным примирение и призывают партийных работников к согласию, тифлисское “меньшинстве” и его “Социал‑Демократ” продолжают неистовствовать: между “большинством” и “меньшинством”, заявляют они, “борьба не на жизнь, а на смерть”,[88]и мы должны истребить друг друга! Кто в лес, кто по дрова.

“Меньшинство” жалуется на то, что мы их называем оппортунистами (беспринципными). Но как иначе назвать это, как не оппортунизмом, если они отрекаются от своих же слов, если они мечутся из стороны в сторону, если они вечно шатаются и колеблются? Возможно ли, чтобы настоящий социал‑демократ то и дело менял свои убеждения? Ведь так часто не меняют и носовых платков.

Наши горе‑марксисты упрямо твердят, что “меньшинство” имеет истинно пролетарский характер. Так ли это? А ну, посмотрим.

Каутский говорит, что “пролетарию легче проникнуться партийными принципами, он склонен к принципиальной политике, независимой от настроений минуты, от личных или местных интересов”.[89]

А “меньшинство”? Склонно ли и оно к такой политике, которая не зависит от минутных настроений и прочего? Напротив: оно постоянно колеблется, оно вечно шатается, оно ненавидит твердую принципиальную политику, оно предпочитает беспринципность, оно следует настроениям минуты. Факты нам уже известны.

Каутский говорит, что пролетарий любит партийную дисциплину: “Пролетарий – ничто, пока он остается изолированным индивидуумом. Всю свою силу, всю свою способность к прогрессу, все свои надежды и чаяния черпает он из организации …” Именно поэтому его не увлекают ни личная выгода, ни личная слава, он “исполняет свой долг на всяком посту, куда его поставят, добровольно подчиняясь дисциплине, проникающей все его чувство, все его мышление”.[90]

А “меньшинство”? Так же ли проникнуто оно дисциплиною? Напротив, оно презирает партийную дисциплину и высмеивает ее.[91]Первый пример нарушения партийной дисциплины подали вожди “меньшинства”. Вспомните Аксельрода, Засулич, Старовера, Мартова и других, которые не подчинились решению второго съезда.

“Совсем иначе обстоит дело с интеллигентом”, – продолжает Каутский. Он с большим трудом подчиняется партийной дисциплине, да и то по принуждению, а не по доброй воле. “Необходимость дисциплины признает он лишь для массы, а не для избранных душ. Себя же самого он, разумеется, причисляет к избранным душам… Идеальным образчиком интеллигента, который всецело проникся пролетарским настроением, который… работал на всяком посту, на который его назначали, подчинял себя всецело нашему великому делу и презирал то дряблое хныканье… какое мы слышим часто от интеллигентов… когда им случается остаться в меньшинстве, – идеальным образчиком такого интеллигента… был Либкнехт. Можно назвать здесь также и Маркса, который никогда не протискивался на первое место и образцовым образом подчинялся партийной дисциплине в Интернационале, где он не раз оставался в меньшинстве”.[92]

А “меньшинство”? Сказалось ли у него в чем‑либо “пролетарское настроение”? Похоже ли его поведение на поведение Либкнехта и Маркса? Напротив: мы видели, что вожди “меньшинства” не подчинили своего “я” нашему святому делу, мы видели, что именно эти вожди предались “дряблому хныканью, когда остались в меньшинстве” на втором съезде, мы видели, что после съезда именно они плакались из‑за “первых мест”, и именно из‑за этих мест затеяли партийный раскол…

Это ли ваш “пролетарский характер”, почтенные меньшевики?

Тогда почему же в некоторых городах рабочие на нашей стороне? – спрашивают нас меньшевики.

Да, верно, в некоторых городах рабочие на стороне “меньшинства”, но это ничего не доказывает. Рабочие идут и за ревизионистами (оппортунисты в Германии) в некоторых городах, но это еще не значит, что их позиция пролетарская, это еще не значит, что они не оппортунисты. Однажды и ворона обрела розу, но это еще не значит, что ворона – соловей. Недаром говорится:

Коль найдет ворона розу,

Мнит себя уж соловьем.

* * *

Теперь ясно, на какой почве возникли партийные разногласия. Как видно, в нашей партии выявились две тенденции: тенденция пролетарской стойкости и тенденция интеллигентской шаткости. И вот выразителем этой интеллигентской шаткости и является нынешнее меньшинство”. Тифлисский “комитет” и его “Социал‑Демократ” – покорные рабы этого “меньшинства”!

В этом все дело.

Правда, наши горе‑марксисты часто кричат о том, что они против “интеллигентской психологии”, при этом они пытаются обвинять “большинство” в “интеллигентской шаткости”, но это напоминает случай с вором, укравшим деньги, а потом поднявшим крик: “Держите вора!”.

Кроме того известно: у кого что болит, тот о том и говорит.

Печатается по тексту брошюры, изданной Кавказским союзным комитетом РСДРП в мае 1905 г.

Перевод с грузинского