Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 1. ВстречаСтр 1 из 16Следующая ⇒ Александр Торик Флавиан
Воцерковление – 2
www.nova.cc «Флавиан»: Сибирская Благозвонница; М.; 2007
Аннотация
Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу… – призывает за каждым богослужением Церковь Христова. Казалось бы просто, только войди… Но путь у каждого свой. Об этом пути, проходящем иногда через скорби и болезни, всегда – через смиренную гордыню и отброшенную суетность, сопровождаемом многими чудесами, рассказывает книга протоиерея Александра Торика «Флавиан».
Александр Торик Флавиан
Пастырям добрым, души свои полагающим за «овцы», с любовью посвящается
ГЛАВА 1. ВСТРЕЧА
Из размышлений – взять ли понравившиеся дорогие немецкие туфли или ограничиться, тоже неплохими, но подешевле – итальянскими, меня вывел, показавшийся знакомым, вежливый голос – «простите Христа ради, а ботиночков «прощай молодость» сорок шестого размера у вас нету?» Обернувшись я увидел слоноподобного, не попа даже, а целого «попищу» в длинной черной одежде, перехваченной широким, особенным каким‑то, потёртым кожаным поясом, поверх которой была надета не сходящаяся на необъятном пузе и потому расстёгнутая застиранная джинсовая куртка. Бархатная островерхая, бывшая когда‑то чёрной, затёртая шапочка венчала заросшую полуседыми кудрями крупную голову. Лицо, обрамлённое редкой, почти совсем седой бородой, было одутловатым, с набухшими мешками под улыбающимися, на удивление умными глазами. И эти глаза с нескрываемым интересом, притом абсолютно беззастенчиво разглядывали моё сорокапятилетнее, потрёпанное житейскими бурями, но вполне ещё мужественное чисто выбритое лицо. – И ты, Алёша, не помолодел, как вижу. Не узнаёшь? – Господи помилуй! Андрюха? Ты? – Не Андрюха, а батюшка отец Флавиан! – возмущённо сверкнула глазами, неизвестно откуда вынырнувшая маленькая шустрая старушка тоже в чёрном, монашеском, наверное, одеянии. Взгляд её был недоверчив и строг. – Он самый, бывший Андрюха, теперь вот, видишь, иеромонах и настоятель сельского прихода в Т‑ской области, четыреста вёрст от первопрестольной. Поражённый, я вглядывался в загорелое одутловатое лицо, постепенно угадывая в нём всё больше знакомых черт, позволявших опознать в их владельце стройного красавца Андрюху, туриста‑гитариста, кумира всех факультетских девчонок и любимца большинства преподавателей, ценивших в нём, столь редкие у студентов, аккуратность и обязательность а также быстрый живой ум. Какую карьеру тогда пророчили ему многие, какие престижные невесты мечтали «окольцевать» его! И чтоже – расплывшийся потрёпанный сельский поп, ищущий «прощай молодость» через двадцать лет после получения «красного» диплома с отличием! – Господи помилуй! – повторил я столь неожиданное для меня словосочетание. – Да помилует, раз просишь, помилует, не сомневайся – рассмеялся Андрюха‑Флавиан – сам‑то ты как? – Да как, как все, нормально, то есть прилично, ну, в общем, всяко конечно бывает, а так… да паршиво как‑то, если честно. То есть, работа есть, не по образованию, конечно, в коммерции, но зато при деньгах, нет, не крутых, не подумай, но пару недель в году в Испании отдыхаю, квартирку‑двушку в Крылатском купил, а с женой уж третий год как разбежались, хорошо что детей не было, нет, то есть не то хорошо что у нас их не было, а то, что при разводе никто не пострадал. – Как никто? А вы‑то сами? У вас же с Иринкой такая любовь была, чуть не с первого курса? – Со второго, на первом я за Женькой бегал, она сейчас многодетная мать, кстати, в церковь ходит, её там Ирина ещё за год до развода два раза встречала. – А сама Иринка‑то, что в храме делала? – Да кто её знает, мы в то время уже и жили, – каждый сам по себе – она дисертацию писала, я на джип зарабатывал. – И как, заработал? – Заработал… через три недели угнали, до сих пор ищут. Сейчас на «Ниве» езжу, так спокойней. – Ну, брат Алексей, любит тебя Господь – вновь засмеялся Флавиан‑Андрюха – не даёт до конца погибнуть, лишнее забирает! – Лишнее не лишнее, а тридцать «штук зелёных» – ку‑ку. – Ого! – посерьёзнел мой бывший однокурсник – тридцать тысяч! Это ж наших детдомовцев года три кормить можно по госрасценкам! – Каких детдомовцев? – не понял я. – Да наших подшефных, из Т‑ского детдома, туда мои прихожанки помогать ходят. Своего персонала там почти нет, зарплата – копейки, да и выдают «через пень‑колода», никто туда работать не идёт. Все норовят правдами и неправдами устроиться на новый пивзавод к «хозяину», там хоть и порядки как в концлагере, зато платят неплохо и без задержек. Зато нам – православным поле деятельности обширнейшее: деток надо и помыть и покормить и приласкать и книжку почитать и помочь уроки сделать. Да наши ещё и вещи для них собирают, книжки там, игрушки, деньги, если кто пожертвует или продукты. Директор на наших «тёток» прямо молится. А потому и разрешает с детьми Закон Божий учить, батюшку, то есть меня, к ним приглашать, водить детей в храм на службу и к Причастию. Ко мне в храм ехать не ближний свет, да и дороги – «фронтовые», так что причащать их в городскую церковь водят, к отцу Василию. А он жалостливый, после службы детей всегда чаем поит с печеньками там, конфетками. Они его сильно любят за доброту. А детей Сам Господь любит, того кто им благотворит Он Своей милостью не оставит. – Не знаю. Кого, может, и не оставит. А мне вот не дал твой Господь детей, а твоим детдомовцам родителей, ну и где ж тут Его милость? – Лёш, а если честно, ты сам‑то детей хотел иметь? – Если честно – сперва не хотел, сам понимаешь – денег нет, квартиры нет, Ирка – аспирант, я – «молодой специалист». Да потом и в поход хотелось, и на «юга», и по театрам, ну, какие уж тут дети! Ирка, после четвёртого аборта, когда в пятый раз «залетела», решилась было рожать, да тут тёща наконец‑то свои шесть соток получила, восемь лет ждала, участок нам подарила – надо было что‑нибудь построить, ну мы опять решили подождать с детьми. А после, уж видно, твой Бог не давал. Да и разбежались вскоре. – Что уж на Бога клеветать, Лексей, Он вам пять раз детей давал, вы же сами их всех поубивали. А потом перестал и предлагать, потому может, чтоб вашими детьми наш детдом не пополнять. – Ты уж скажешь, Андрей – поубивали, прямо мы с Иркой монстры какие‑то. Да сейчас все аборты делают – не в каменном же веке живём! – Не все. Та же Женька – многодетная, причём рожать начала сразу после института, тоже ведь со своим Генкой «молодыми специалистами» были, хлебнули бедности, конечно, зато сейчас четыре дочки – красавицы, да наледник – боец восьмилетний, родители не нарадуются. И кстати, ни одного аборта Женя не делала, я знаю. А ты говоришь – каменный век! Да в древности‑то люди как раз каждого ребёнка ценили, за Божий дар почитали. Бездетность как Божие проклятие воспринимали. Это сейчас – «безопасный секс», «планирование семьи» и прочая требуха словесная, а за ней, как за фиговым листком, лишь желание грешить безнаказанно. – Всё вам попам – грех, куда ни плюнь, чтож теперь не жить что ли? – Да нет, живи, пожалуйста, живи и радуйся, только себя да других не калечь. Этому, собственно, Церковь и учит. – Интересно с тобой говорить, Андрюша, на всё у тебя ответ есть. – Не Андрюша, а отец Флавиан! – вновь возмущённо вспыхнула старушка‑монашка. – Мать, не шуми, – успокоил её Андрей‑Флавиан, – пусть зовёт как ему привычней. Алёш! Ты на неё не обижайся. Она «ворчунья» страшная, но всё по любви, от полноты сердца. – Да нет, я не обижаюсь. Прости, не привыкну ещё – ряса, приход, детдом, отец Флавиан. Как из другого мира. – Да, собственно из другого и есть, ну об этом потом, если Бог даст. Алёш, извини, мне ехать пора, я на своём «козле» до дому и так лишь ночью доеду, а мне ещё в два места заскочить. Вот тебе «из этого мира» – визитка моя, тут адрес, телефон, к сожа‑лению только мобильный – место у нас глухое – не телефонизировано. Ты может в гости когда надумаешь, у нас рыбалка – я помню ты любил – знатная. Баньку деревенскую тебе организую, мне нельзя теперь – сердце. Ну и мало ли, может жизнь так прижмёт, что потянет кому душу излить, так это моя профессия – души‑то. В общем, будь здоров, думаю – увидимся. – Счастливо Анд… отец Флавиан! Ой, подожди! Возьми вот для детдомовцев твоих сотку «баксиков», купи им чего‑нибудь за моё здоровье. – Спаси тя Господь, Алёша! Будем за тебя молиться с детьми. – Да ладно! Счастливо! И, глядя как мой бывший однокурсник уносил свои, прикрытые потрёпанной рясой, многие килограммы, опираясь на палочку и слегка прихрамывая, сопровождаемый, что‑то ему взволнованно говорящей, чёрной старушонкой, я в третий раз за час произнёс новые для меня слова: – Гоподи помилуй! Ну, дела! Туфли я взял итальянские.
* * *
Андрей‑Флавиан оказался пророком. Жизнь прижала гораздо раньше чем я мог предполагать. И прижала так, что я чуть не взвыл. Во первых: вся моя, весьма прилично оплачиваемая, работа оказалась под вопросом. На руководство «наехали» ревизоры, аудиторы, все виды проверок, счета нашей фирмы арестовали – началась какая‑то большая закулисная игра вокруг больших денег. Всему нашему отделу было предложено уйти в неоплачиваемй отпуск. Ориентировочно – на месяц. Но большинство моих коллег мигом отправило свои «резюме» в Интернет. Некоторые начали искать новую работу по знакомым. Я же, будучи измотан внеплановыми командировками и плановым ухаживанием между ними за оператором счётного отдела Леночкой, за последний месяц умотался вконец, и ещё до начала событий хотел просить неделю «за свой счёт». Поэтому, плюнув на неопределённость своего положения, положившись на некоторые сбережения, могущие в самом худшем случае продержать меня на плаву какое‑то время, я решил не суетиться с работами и сколько‑нибудь отдохнуть. Во вторых: мои трёхмесячные «интелегентные» ухаживания за Леночкой потерпели сокрушительный крах. Леночка променяла меня на… даже не буду говорить кого, уж очень обидно. В третьих: какая‑то шпана ограбила мою новенькую «Ниву». Вытащили магнитолу, вырвали «с мясом» дорогие немецкие динамики, забрали хороший набор ключей (тоже немецкий), и непонятно зачем порезали сиденья и подпалили дверцу бардачка. Ущерб не смертельный, но… уж очень как‑то гадко от всего этого. В четвёртых: позвонила бывшая жена Ирина и сквозь слёзы сообщила, что у неё нашли какую‑то быстро увеличивающуюся миому, нужна срочная платная операция, стоит она больших денег, и не могу ли я эти деньги ей одолжить. Причём без гарантий возврата, так как: «если я умру, то некому тебе будет отдать твои деньги…» Деньги я дал. В моих сбережениях «на чёрный день» пробита огромная брешь. В пятых: обострилась непонятная тоска на душе, от которой иногда, даже при всём внешнем благополучии, вдруг хочется залезть в петлю, или, по крайней мере, напиться до потери сознания. Пить много я не могу – организм противится и бунтует. В петлю не хочу – страшно. Тупик. Всё это произошло в течение двух недель после моей встречи с Андреем‑Флавианом, которая, за обвалом вышеупомянутых событий как‑то поблекла, стушевалась и отошла в область почти забытого. На его визитку я наткнулся случайно, когда уронил портмоне, покупая сигареты. Уставившись на неё невидящим взглядом я долго соображал: что это и как оно ко мне попало. Воспоминание пришло вместе с ощущением какой‑то неясной надежды, непонятно на что, но, на что‑то давно ожидаемое и хорошее. Решение пришло сразу – на всё плюнуть, в багажник удочки и банное обмундирование, купить карту Т‑ской области, и… словом, далее понятно. Дождавшись вечера звоню: – Андрей, ты? Алексей. Твоё приглашение в силе? Завтра, рано утром, хочу выехать! – Ты на своей машине? Тогда за Н‑ском на четвёртом перекрёстке поверни налево. Сэкономишь сорок километров плохой дороги. В селе подъезжай к храму. Жду. На следующий день, солнечное июньское утро застало меня пересекающим Московскую Кольцевую Автомобильную Дорогу. Пришпоривая отзывчивую на педаль газа машину (турецкие чехлы скрыли отвратительные резаные раны сидений, корейская магнитола с китайскими динамиками гремела «Аэросмитом», в багажнике позвякивали, китайские же, ключи) я почему‑то ощущал необъяснимую лёгкость, словно что‑то липкое и тяжёлое отпустило меня а впереди ждала какая‑то радость. Решив не мучить голову самоанализами, я отключил мыслительные способности и только подпевал Стиву Тайлеру: «crazy, crazy…» К двум часам дня я уже промахнул две трети дороги и подъезжал к Н‑ску.
|