Дедуктивная «пирамида» и онтологический круг

Три составляющих императива бессубъектности последовательно дополняют друг друга и образуют единую исследовательскую траекторию. Построение пси­хологического знания начинается с некоторого объекта, внеположного самому исследователю, имеет в своей основе наблюдение и фиксацию его результатов «объективными» методами, осуществляется путем обобщения эмпирических дан­ных в системе интерпретации, строго отграниченной от обыденного опыта. Легко заметить, что движение познания по этой траектории носит ярко выраженный индуктивный характер. Приведем еще одну характеристику позитивистской ме­тодологии, принадлежащую израильским психологам Д. Бар-Тал и У. Бар-Тал: «Этот подход признает только научное знание в качестве валидного. Отличие научного знания от ненаучного видится в том, что только первое поддается верификации... соответственно, научное знание добывается путем строгого на­блюдения. Правила этого наблюдения определяются научными методами. Только на основе наблюдений ученый может строить теорию или объяснить поведение. Следовательно, прогресс науки осуществляется через индуктивную логику (вы­делено мной. - А. Ю.), которая делает возможными обобщения на основе кон­кретных наблюдений» (The social psychology of knowledge, 1988, р. 83—84).

«Индуктивная логика» призвана так организовать познание, чтобы знание было абсолютно «объективным» - вытекало из объекта и не зависело от позна­ющего субъекта. Но не только в этом ее ценность для позитивистской методологии. Обратной стороной индуктивного способа построения знания является дедуктивный характер самого знания. Если знание строится путем последовательных обоб­щений эмпирического опыта, то структура знания напоминает перевернутую пирамиду, в основании которой лежит несколько фундаментальных утверждений, выражающих наиболее общие законы, а любое частное знание последовательно выводимо из более общего. Такова в целом структура знания во всех точных науках, и все прочие научные дисциплины имеют идеалом именно эту структуру. Стремление к дедуктивной структуре знания отчетливо проявляется и в психологии. Его наиболее яркое выражение — нескончаемые попытки «втиснуть» всю психологическую реальность в какую-либо одну категорию. Подобный путь построения психологических теорий описан еще Л. С. Выготским (Выготский, 1982). Этот путь можно назвать «горизонтальной редукцией» — сведением друг к другу категорий, расположенных в одной онтологической плоскости[77]. Он включает два этапа: на первом центральная категория теории выступает в качестве объекта исследования; на втором она перерастает в объяснительный принцип, который постепенно «растягивается» на всю психологическую реальность. Результат хорошо известен: непомерно гипертрофированная категория не только обнаруживает неспособность вместить в себя всю психологическую реальность, но и теряет исходный объяс­нительный потенциал и вообще какую-либо определенность. По словам Л. С. Вы­готского, «...когда объем понятия растет и стремится к бесконечности, по известному логическому закону его содержание столь же стремительно падает до нуля» (там же, с. 308). Не раз подчеркивалось, что полноценную систему психологического знания можно построить только в системе равноправных, т. е. несводимых друг к другу, психологических категорий (например, Ярошевский, 1985). И тем не менее «гори­зонтальная редукция» остается основным способом развития психологических теорий. Через нее прошли «классические» теории зарубежной психологии: би­хевиоризм, гештальтизм и психоанализ, а также отечественная теория деятель­ности[78]. Через нее проходят и более современные психологические теории: теория кау­зальной атрибуции, теория справедливости и др. Причина подобной настойчивости названа Л. С. Выготским: «...путь этот предопределен объективной потребностью в едином объяснительном принципе, и именно потому, что такой принцип нужен и что его нет, отдельные части принципа занимают его место» (Выготский, 1982, с. 309). Потребность в едином объяснительном принципе выражает стремление к дедук­тивной (точнее, к «гипердедуктивной») системе знания, позволяющей вывести всю психологическую реальность из какой-либо одной категории.

Несостоятельность многочисленных попыток это сделать обычно получает два объяснения: либо неудачно выбрана исходная категория, лежащая в основе дедуктивной «пирамиды», и нужна какая-либо другая категория, действительно способная вместить в себя всю психологическую реальность (с этого обычно начинается очередная попытка «горизонтальной редукции»), либо дедуктивная «пирамида» должна начинаться не в одной точке, а в плоскости, включающей несколько равноправных категорий («нормальная» дедуктивность вместо «гипердедуктивности»). В обоих случаях сама возможность и необходимость дедуктивной струк­туры психологического знания не подлежит сомнению. Но так ли это?

В естественных науках, где дедуктивное строение знания закреплено в качестве непререкаемого образца, изучаемая реальность иерархически организована и как бы «развернута» в одном направлении. Скажем, видовые свойства живых орга­низмов вытекают из родовых, а индивидуальные - из видовых. Однонаправленная онтологическая структура обеспечивает возможность дедуктивного знания: ви­довые свойства можно вывести из родовых, а индивидуальные - из видовых.

В психологии (а, возможно, и во всех социогуманитарных науках) дело обстоит иначе. Различные страты психологической реальности не соподчинены друг другу, а существуют в системе взаимных влияний. Установки влияют на поведение, а поведение — на установки. Эмоции влияют на когнитивные процессы, а когни­тивные процессы — на эмоции. Каждый элемент психологической реальности влияет на другие и испытывает обратное влияние. Ее онтологическая структура не «развернута» в одном направлении, а представляет собой своего рода онто­логический круг. В условиях круговой детерминации психического построение однонаправленных причинно-следственных «цепочек», скажем выведение уста­новок из когниций, а действий — из установок, искажает онтологическую струк­туру психического. Это означает принципиальную невозможность дедуктивной структуры знания, предполагающей однонаправленную систему детерминации.

Но эталон науки, к которому мы привыкли, задан естественной наукой картезианского образца. Естественно, возникает вопрос: какова альтернатива, что может представлять собой недедуктивная структура научного знания?

Ее примерами могут служить традиционная восточная наука[79], (не утратившая своего своеобразия от слияния с наукой западной) и гуманистическая исследо­вательская традиция в современной психологии. Им свойственны особые правила построения знания[80] и формы его строения, отличные от тех, которые универ­сализированы картезианской наукой.

Главное в строении недедуктивного знания - объяснение любого психологи­ческого феномена не на основе общего закона, а исходя из отношений этого феномена с другими фрагментами психологической реальности. Скажем, поступки человека объясняются не общим законом («все люди в данной ситуации совершают это действие»), а характеристиками личности, совершившей действие, и особен­ностями ситуации, в которой действие совершено.

Такой тип знания имеет три основных отличия от дедуктивного знания, характерного для традиционной науки. Во-первых, каждый психологический феномен испытывает влияние различных элементов психологической реальности и, значит, может быть объяснен только в системе комплексной, множественной причинности. Во-вторых, различные элементы знания взаимосвязаны (но не иерархически), не выводимы друг из друга. Они не построены в «пирамиду», а как бы расположены в одной горизонтальной плоскости, где нет «верха» и «низа». В-третьих, «единицами» этой системы знания являются обобщения, которые в отличие от законов фиксируют общее, но не все общее. Каждое правило предполагает исключение, знание носит вероятностный характер.

Эти особенности недедуктивной структуры знания освобождают его от императива бессубъектности. Общие связи между явлениями в отличие от связей всеобщих, запечатленных в законах (предельный уровень всеобщего), могут быть зафиксированы познающим субъектом в своем собственном, внутрисубъектном опыте, разделенном с кем-либо другим. Если субъект обнаруживает в себе самом и в ком-либо еще некоторую связь между психологическими феноменами, вероятность того, что эта связь распространяется только на них двоих и не носит общего характера, ничтожно мала. Неединичность связей дает достаточные основания для обобщений. Поэтому исходной точкой познания может быть собственный психологический опыт субъекта. Императив бессубъектного познания утрачивает силу. Это озна­чает, что легализация недедуктивной структуры знания перевернула бы всю систему психологического исследования: узаконила бы внутрисубъектный опыт как источник познания, сделала бы основные элементы позитивистской иссле­довательской традиции — эксперимент, количественный анализ и т. д. — по мень­шей мере необязательными, вернула бы психологии обыденное знание и обратила ее к человеку.

Уже более ста лет психология напоминает ребенка, который не может научиться ходить из-за того, что носит не свою одежду. Форсирование дедуктивного знания заставляет ее делать неестественные движения. Очевидно, настала пора сменить «одежду» — отказаться от дедуктивной структуры знания.

Сделать это очень непросто. Для того, чтобы утвердить недедуктивное знание в качестве научного, психологии пришлось бы совершить не одну, а две научные революции. Во-первых, в себе самой — отказавшись от позитивистской исследо­вательской традиции. Во-вторых, в западной науке в целом, построенной по картезианскому образцу и признающей научным только дедуктивное знание. И все же в век революций это не представляется невозможным.