Глава 47. Друг за другом подтягивались комсомольцы к новому помещению сельсовета

Друг за другом подтягивались комсомольцы к новому помещению сельсовета. На крыше недавнего дома Павла Черножукова развевался красный флаг. Между нынешней и бывшей усадьбой Павел Серафимович собственноручно возвел символический забор. Редко набитые доски позволяли видеть весь небольшой двор Черножукова и старую хату. Михаил быстро проскочил в помещение, бросив пугливый взгляд на двор. На его счастье, отца во дворе не было, а то еще начнет упрекать, что не пришел на похороны родной матери.

Быков предложил комсомольцам сесть.

– Представьтесь, – приказал он.

– Михаил Черножуков, комсомолец! – Он поднялся первым.

– Семен Петухов, комсомолец.

– Осип Петухов, комсомолец.

– Богдан Коляденко, комсомолец.

– Ганна Теслюк, комсомолка!

– Попенко Сергей, комсомолец, – представился последний.

– Вот и хорошо, – сказал Быков, внимательно приглядываясь к каждому.

Григорий Тимофеевич до мелочей разъяснил стоящую перед ними задачу.

– Есть ко мне вопросы? – Быков на каждом из комсомольцев задержал взгляд.

– Товарищ Быков, – поднялся Михаил, – можете на меня положиться. Я с первых дней работаю в колхозе, тогда же вступил в ряды комсомола. Задача нелегкая, но мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы ее выполнить. Заверяю, я не подведу!

– Да, – закивал головой Ступак. – Михаил – надежный комсомолец.

Он еще хотел прибавить, что Михаил – сын кулака, но по идейным мотивам отрекся от родителей, однако вовремя понял, что этим может все испортить.

– Хорошо! Ты будешь в комиссии.

– Я только хотел спросить, – сказал Михаил. – Я на работе с пяти утра до семи вечера, работаю бригадиром. Так когда ходить по хатам и изымать зерно?

– Вы будете освобождены от основной работы и, как я уже отмечал, получите награду, проценты от изъятого, – объяснил коммунист.

– Я тоже буду честно изымать остатки зерна у богачей! – бодро начала Ганна. – Я с детства батрачила. Хватит гнуть спину! Государству нужен хлеб – мы его добудем!

– Да! – подхватил Осип Петухов. – Заставим кровопийц отдать хлеб в города, где его ждут дети!

– Я полностью поддерживаю своего брата! – Семен подхватился как ужаленный.

– Я тоже согласен, – тихо сказал неразговорчивый Попенко.

– А ты почему сидишь такой молчаливый? – Быков обратился к Коляденко, не проронившему ни слова.

– Мне кое‑что непонятно. – Юноша поднялся.

– Так спрашивай!

– Некоторые люди хотят выехать в город, чтобы там работать, но на работу можно устроиться лишь по оргнабору, – начал парень.

– А кто эти люди? – перебил его Быков. – Лодыри, которые саботируют планы заготовок. Думают, в городе не нужно трудиться? Там введена карточная система на хлеб, а в колхозе можно вдоволь заработать его на трудодни.

– Сейчас прекратили выдачу хлеба, – заметил Богдан.

Быков вопросительно посмотрел на Ступака.

– Да, – кивнул головой председатель колхоза, – потому что не выполняем план.

– Вот видишь, юноша! Правление было вынуждено пойти на такой шаг. И почему? Потому что одни хотят жить в городе, ничего не делать, а другие саботируют сдачу хлеба на селе, – объяснил Быков.

– И все же, – упрямо продолжил Богдан, – почему крестьяне не имеют паспортов и не могут жить в своей стране там, где они хотят?

– По мнению нашего великого вождя Иосифа Виссарионовича, крестьяне должны жить не там, где им хочется, а там, где требуют интересы государства, – недовольно, чеканя каждое слово, объяснил Григорий Тимофеевич. – Теперь у меня к тебе вопрос. – Он впился в парня глазами. – Ты идейно готов быть членом комиссии?

– Как я понял, – спокойно сказал парень, – создается комиссия наподобие карательного отряда?

– Ты что плетешь?! – вскипел Лупиков и тут же побагровел от возмущения.

Быков остановил его движением руки. Он подошел к юноше, вперил в него взгляд.

– Ты отказываешься или нет? – поставил вопрос ребром.

– Убейте меня, но я не пойду отбирать у людей последнее! – сказал Богдан.

– Пойдешь! – закричал Быков. – У меня пойдешь!

– А если не захочу? Кто меня заставит?

– А нет, то поедешь на Соловки[21], если СОУ не пришьют.

Это страшное слово Богдан услышал в селе, кажется, еще в двадцать восьмом году. Никто толком не знал, что оно значит, но слышали о ночных арестах по селам за это СОУ. Ходили слухи, что арестанты исчезали бесследно. Богдан вспомнил больную мать. Что будет с ней, если его арестуют за СОУ? Как будут жить без него младшие сестры‑двойняшки? Но как идти по хатам, трясти пустые сумки людей, рядом с которыми он вырос? Заглядывать в пустые соседские кладовые? Он не сможет.

– Простите, – сказал он тихо. – Я не смогу. Сейчас не могу, – прибавил Богдан. – Впоследствии присоединюсь, а теперь мне нужно морально подготовиться. Я не хочу подводить членов комиссии.

– Я возьму его на поруки! – поднялся Осип Петухов. – Можно?

– Можно, – ответил Быков. Осип не заметил недовольства в голосе вновь назначенного. – Комсомольцы могут быть свободны, а вы останьтесь. Нужно решить еще несколько вопросов.