XVIII Век: широкая перспектива

Новым течениям политической мысли противостояли консервативные силы старой Европы. От Мадрида до Вены, от Петербурга до Парижа правители настаивали на том, что общественный строй базируется на иерархии, которая установлена Богом, абсолютном контроле сверху донизу и безоговорочной вере. В основе своей человек — падшее существо, доказывали консервативные мыслители, и спасет его только Христос, но не в этом мире, а в вечной жизни.

К востоку от Рейна влияние просвещенной мысли либо было незначительным, либо проявилось позднее и в иной форме. Феодальные способы общественной организации задержались здесь намного дольше, в результате чего, в частности, огромные массы людей оставались неграмотными. Однако в немецких государствах и странах Австрийской империи в XVIII в., а в России — в XIX в.

возник, а затем все увеличивался слой людей, обладавших образованием, но не имевших политического представительства, — людей, которые связывали надежды на будущее с идеями и идеалами Просвещения. В немецких государствах (объединение Германии под началом Пруссии совершилось лишь в 1871 г.) вокруг многочисленных, но небольших дворов правителей концентрировалась интенсивная интеллектуальная жизнь; при каждом из них был свой университет. Так, при дворе герцогства Саксен-Вей- мар-Эйзенах обрел в конце XVIII в. пристанище Иоганн Готфрид Гердер (Johann Gottfried Herder, 1744–1803), один из великих сочинителей, писавших о просвещении и прогрессе человечества, а также Иоганн Вольфганг Гёте, воплотивший в своем творчестве идеалы немецкой культуры и ставший их символом. Тот же двор покровительствовал университету Йены, в котором в 1790-е гг. поэт и драматург Фридрих Шиллер, философ Иоганн Готлиб Фихте, братья Фридрих и Вильгельм Шлегели, а также несколько позднее философы Фридрих Вильгельм Шеллинг и Георг Вильгельм Гегель положили начало направлениям романтизма в литературе и идеализма в философии. Позднее, в 1810 г., был основан Берлинский университет — попытка утвердить культурное значение Германии в ответ на военные поражения от наполеоновской армии. Там создавалась модель, впоследствии воспринятая и другими университетами, — сочетание функций образования и исследования. В Берлинском университете впервые появились научные дисциплины, изучаемые и в наше время, в циклах естественных и гуманитарных наук; к последним в англоязычной традиции относят филологию, философию, историю, искусствоведение и литературу. Ни психология, ни обществоведение, или социология, не считались тогда самостоятельными дисциплинами. В отличие от них, физиология уже сложилась в качестве экспериментальной естественной науки, и в результате многочисленных исследований нервной системы в первой половине XIX в. утвердилась мысль о том, что мозг является органом сознания, а рефлекторный акт — единицей нервной функции.

В то время как английские, шотландские и французские мыслители XVIII в. под влиянием Локка изучали возникновение умственной жизни из ощущений, их германоязычные коллеги под влиянием Лейбница больше внимания уделяли активной роли разума в ее формировании. Ко второй половине столетия появилось множество трудов о различных умственных способностях или силах, которые подразделялись на способности рассуждения, чувства и действия (когнитивные, аффективные и конативныё). Эти работы заложили основы двух важных достижений, одно из которых было весьма абстрактным, на грани умопостигаемого, а другое — конкретным и тесно связанным с тем, как видят себя обычные, рядовые люди.

Первым из этих достижений была критическая философия Канта, занимавшаяся, говоря его собственными словами, «критикой» того, что возможно знать, а также того, каковы логические (а не фактические) условия научного познания. То, как мы рассуждаем о мире, определяется, согласно Канту, логической структурой нашего разума. Вне зависимости от философского смысла кантовских утверждений, многие находили у Канта идеи, близкие к психологическим: сознание, утверждал он, задает некий каркас, или структуру, упорядочивающую опыт. Психологическая жизнь не является лишь пассивным ответом на воздействия окружающего мира; мы на самом деле активно формируем наши знания о мире и наши реакции на него. Такое описание функционирования разума многим представлялось гораздо реалистичнее и привлекательнее теории, которая выводила все из ощущений, приписываемой Локку и его последователям. Аргументы сторонников Канта, часто абстрактные, порой наполнялись и конкретным содержанием: скажем, воспринимает ли разум получаемые от глаз зрительные впечатления пассивно или же упорядочивает то, что видит, используя «каркас» имеющихся ментальных структур?

Развитие философских воззрений было связано с формированием нового взгляда на человеческую природу: теперь на первый план выдвигались ценность и значение человеческого опыта и чувств; индивиду, способному к глубоким переживаниям, уделялось огромное внимание, даже если его чувства и опыт шли вразрез с принятыми в обществе обычаями. Поколение, воспитанное в духе ограничений консервативного общества и под влиянием религии с ее подозрительным, если не сказать враждебным, отношением к чувствам, смогло, тем не менее, в конце XVIII в. вырваться на волю. В субъективном Я, в психологическом мире личных переживаний видели ключ к счастливой и полной жизни. Художники и поэты, в своем творчестве выражающие яркую реальность внутреннего мира, предстали теперь в роли героев, своего рода образцов полноты и осмысленности жизни для других людей. Это дало начало культурному течению, называемому романтизмом. Оно повлияло на идеалы университетского образования, связав их с реализацией внутреннего потенциала индивида путем упорной, дисциплинированной учебы. Оно же повлияло на искусство, вызвав, например, к жизни роман воспитания (Bildungsroman) с его основной темой: как жизнь человека обретает смысл и направление по мере того, как человек ищет и находит свое истинное место в мире. Романтизм оказал влияние и на психологию, сформировав ожидание, что это будет наука о субъективном Я — о том, какие внутренние побуждения на самом деле движут людьми. Последнее заставило психологов, которые до этого занимались или анализом разума, или построением психологии по образцу естественных наук, сменить ориентиры. Именно писатели-романтики создали образ личности, которую определяют потаенные и сильные чувства. В этом отчасти кроются причины той популярности, которую в XX в. приобрел Фрейд как психолог. Здесь же в значительной степени были заложены корни типичного современного представления о том, что психология — это наука о внутреннем мире индивида. К такому образу мышления широкую публику подготовили скорее литераторы начала XIX в., чем люди, называвшие себя психологами. Так, несомненно, было в России, о чем свидетельствует необычайно важная роль произведений Пушкина, Лермонтова и Гоголя в формировании мира субъективных переживаний.

Начиная с середины XVIII в., книги под заглавием «психология» стали появляться чаще (хотя в англоязычном мире это случилось позднее, во второй четверти XIX в.). Область, получившая такое название, была чрезвычайно широкой. Она включала в себя изучение умственных сил, или способностей, опыты над цветовым зрением, ведение ежедневных записей о развитии детей, рассуждения об индивидуальных характерах, а также описания чувств — все то, что стали называть внутренней жизнью. Наряду с этим на протяжении всего XVIII в. вызревало представление о том, что личность представляет собой социальное существо: мысль о том, что общество не сводится к устройству жизни людей, а определяет сердцевину человеческого существа. Многие авторы стали склоняться к мнению, что связующим звеном между так называемым «внутренним» и «внешним», общественным, миром является язык. Неслучайно в конце XVIII в. не только развивается психология, но складывается как дисциплина и филология, предшественница современной лингвистики. Для того времени характерны и дискуссии о том, насколько история языков отражает историю становления человека.

Отправной точкой здесь стала книга «Новая наука» (La scienza nuova, 1725 г., значительно переработана в 1744 г.), блестяще написанная и одновременно неупорядоченная и хаотическая, автором которой был Джамбаттиста Вико (Giambattista Vico, 1668–1744). В XVIII в. он, профессор риторики Неаполитанского университета, был, впрочем, почти неизвестен, и лишь после появления трудов Гердера (работавшего независимо от него) тот образ мышления, та наука, которую стремился развить Вико, оказались в центре внимания ученых. Согласно взглядам Вико (и позднее Гердера), способность человека к языку и социальная организация развивались вместе — ни та, ни другая не могут существовать по отдельности. Их следующая идея состояла в том, что наука о становлении человека как индивида и как члена общества — это изучение истории языка и общества. Понимание природы человека, утверждали они, равнозначно пониманию истории различных сменяющих друг друга стадий общественного развития и связанной с ними культуры, в основе которой лежит язык. Характер, которым обладает каждый человек, равно как и язык, на котором он говорит, определяются временем и местом его жизни. В попытке понять, что представляют собой и как ведут себя люди, это научное направление ориентировалось скорее на общественные отношения и культуру, чем на изучение отдельно взятого, индивидуального сознания. Данные представления стали стимулом для изучения истории языка, истории развития и исчезновения цивилизаций, а также различий, существующих между группами людей — группами, которые в XIX в. стали все больше ассоциировать с национальностями и расами.

С начала XVIII в. французские авторы различали изучение индивидуальных и коллективных обычаев и привычек (le moral), с одной стороны, и того, что можно отнести к физическому измерению человеческой жизни (le physique), с другой. Барон де Монтескьё (baron de Montesquieu, 1689–1755), автор одной из наиболее влиятельных книг столетия — «Дух законов» (L’esprit des lois,

, попытался дать последовательное объяснение тем различиям, что существуют в социальной, правовой и политической организации разных стран. Книга его может служить примером исследования социальной стороны жизни — «1е moral». Примером изучения «1е physique» является книга графа де Бюффона (comte de Buffon, 1707–1788) «Естественная история человека» (L’histoire naturelle de l’homme, 1749), написанная в качестве введения в многотомную естественную историю, в которой помимо прочего проводится сравнение разных человеческих типов с человекообразными обезьянами (шимпанзе и орангутангами, так как о гориллах в Европе узнали лишь столетием позже). На границе между «моральной» и «физической» сторонами человеческой натуры довольно неудобно располагаются темы, которые мы связываем с психологией. Важное направление мысли 1790-х гг., известное под названием идеологии (ideologie), что подчеркивает связь с теорией знания Кондильяка, стремилось сблизить эти стороны, чтобы понять, как жизнь тела, чувственный опыт и общественные обычаи, взаимодействуя друг с другом, формируют человека. Некоторые историки считают эти попытки первой гуманитарной наукой, основанной на систематическом знании. Именно под влиянием «идеологов» врач Жан-Марк-Гаспар Итар (Jean-Marc-Gaspard Itard, 1774–1838) поставил один из наиболее известных опытов по изучению человеческой природы. Эта история заслуживает внимания и сама по себе, и как попытка решить важнейший интеллектуальный и нравственный вопрос, который в дальнейшем будет чрезвычайно занимать психологов и влиять на их взаимоотношения с обществом, — вопрос о том, что человек получает от рождения, а что — от воспитания. Это проблема природы и воспитания (или культивации), если использовать формулировку, которую столетием позже ввел в широкий оборот Гальтон.

Холодной зимой 1799–1800 гг. жители сельской местности в южной Франции застали за кражей съестных припасов обнаженного мальчика. Когда его поймали, то стало ясно: на протяжении ряда лет он вел жизнь дикого человека, самостоятельно выживая в природных условиях. Этот мальчик, как считал тогдашний образованный мир, полностью «естественен», поскольку не получил никакого воспитания. Он не умел разговаривать, не знал, что такое чистота, и зачастую предпочитал передвигаться на четырех конечностях. Итар в Париже был одним из первых, кто занимался обучением глухонемых детей, и ему пришла в голову мысль продемонстрировать на примере найденного мальчика роль общества в развитии сознания, научив его говорить и вести себя подобно другим людям. Мальчик, которого назвали Виктором из Авейро- на, оказался трудным учеником. После нескольких лет интенсивных усилий Итар вынужден был признать, что, хотя Виктор и научился, пусть с большой неохотой, мыться в ванне и носить одежду, но он так и не смог овладеть человеческим языком. Критики попытались преуменьшить значение результатов Итара, заявляя, что Виктор — идиот от рождения. Более проницательные наблюдатели задались вопросом: не объясняется ли все тем, что в момент, когда у детей происходит, как правило, развитие речи, у Виктора не было никаких социальных контактов? И возможно ли подобное обучение в более позднем возрасте? Этот эксперимент продолжает вызывать и интеллектуальный интерес, и эмоциональный отклик — так, Виктор стал героем прекрасного фильма «Дикий ребенок» (L’enfant sauvage, 1970), снятого Франсуа Трюффо; кроме того, мы до сих пор время от времени слышим истории о так называемых диких детях. Что именно делает человека человеком, а не животным? Где же «естественное», если и для развития языка, и для формирования мира чувств необходимо определенное участие общества в развитии ребенка? Многие исследователи пытались позднее найти ответ на эти вопросы, оказавшиеся, однако, намного более сложными, чем представлялись на первый взгляд.

В это же время начинается — в первую очередь, в Англии — масштабная трансформация общественной жизни, известная под названием промышленной революции. Ее причинами были рост населения, расширение предпринимательства, торговля и потребительский рынок, а также появление новой техники. Тогда же возникает и новая наука — политическая экономия, хотя интерес к причинам богатства и, следовательно, могущества народов, обусловленный политическими и военными мотивами, существовал и раньше. Первые теоретики политической экономии, в том числе шотландец Адам Смит (Adam Smith, 1723–1790), ставили вопрос о взаимосвязях между человеческим характером (или, выражаясь нашим языком, психологией) и экономической и социальной организацией, поскольку первый должен влиять на общественные отношения. Сам Смит придавал решающее значение тому, что называл симпатией, — естественной способности людей сопереживать другим, а значит, и действовать в интересах общественной солидарности. Он считал симпатию противовесом естественного стремления индивида к частной выгоде. Смит и его современники рассматривали происходящие вокруг социальные изменения как самую последнюю стадию исторического процесса — просвещение, которое позволит улучшить и общество, и характер людей.

Date: 2015-09-24; view: 254; Нарушение авторских прав