Издательским Советом Русской Православной Церкви

Пустые песочницы

Автор-составитель:

кандидат биол. наук Фесенко Денис Олегович

Рецензенты:

Академик РАМН, заслуженный деятель науки, лауреат Государственной премии РФ, Б.В. Гайдар.

Академик РАМН, ректор Ярославской государственной медицинской академии, член Общественной палаты, Ю.В. Новиков.

В брошюре в доступной форме рассмотрен вопрос на­чала человеческой жизни, этические аспекты прерывания беременности, физические и психические последствия абортов, причины, которые толкают женщин на этот шаг. Обсуждаются вопросы гормональной контрацепции и их последствий для здоровья женщины. Брошюра написана для широкого круга читателей, склонных к размышле­нию.

Разрешено к печати

Издательским Советом Русской Православной Церкви

Книга «Пустые песочницы» посвящена крайне важ­ной проблеме искусственного прерывания беременности и адресована всем возрастным группам читателей, в первую очередь молодежи. Автор деликатно и грамотно рассма­тривает проблему с точки зрения морали, медицины, со­циологии. Приведенные в книге факты заставляют чита­теля задуматься и никого не оставляют равнодушным.

Из отзыва академика РАМН Ю.В. Новикова.

Из средств массовой информации известно: огромное количество россиян погибает в автокатастрофах, умирает от суррогатных спиртных напитков, передозировки нарко­тиков, самоубийств и пр. Страшная статистика, исчисляе­мая сотнями тысяч, но она бледнеет в сравнении с потерями общества по воле родителей. Вследствие абортов погибают ещё больше так и не родившихся людей - их миллионы...

Помимо прочего, это огромная проблема врача, ме­дицинских работников всех уровней. Призвание и предна­значение врача - лечить, а не убивать. Беременность это не болезнь, а ребенок - не опухоль. Призываю своих коллег серьёзно задуматься над этим и активно бороться с абор­тами, равно как и депутатский корпус, Правительство РФ - мы все должны, каждый в своей сфере участвовать в решении этой проблемы более радикально. Должны по­мимо решения социальных проблем - дополнительных вы­плат, предоставления на льготных условиях жилья для молодых семей и прочее, проводить просветительскую ра­боту - убедить общество, что аборт - это убийство.

Из отзыва академика РАМН Б.В. Гайдара

Я благодарю всех, кто помог в издании брошюры. Дорогие мои, без вас это было бы невозможно!

Автор

- Кто дежурит? Спуститесь, возьмите в левой дальней ванне.

Мы спустились в подвал, достали из форма­лина небольшой труп пожилой женщины и на носилках доставили объект в комнату, где про­ходили занятия по анатомии. Это был именно объект, весьма обезображенный скальпелями предыдущих поколений студентов-медиков. За полтора года анатомии мне ни разу не пришло в голову, что стоит за этим трупом. Для нас это был просто человеческий препарат, один из мно­гих. На курсе патанатомии в банках с формали­ном плавали уже привычные глазу младенцы, и не могу вспомнить, чтобы в моей душе что-то шелохнулось по отношению ко всем этим умер­шим людям. Пребывание в такой атмосфере с каждым годом делало нас жестче и к четвёрто­му курсу, когда начались занятия по акушер­ству и гинекологии, большинство из нас приоб­рели известный врачебный цинизм. Аборт для нас оказался в одном ряду с остальными опера­циями, и никто не обратил внимание на то, что беременность – не болезнь.

Прошло еще несколько лет, прежде чем я окончательно осознал, что скрывается за искус­ственным прерыванием беременности. В чем же причина того, что мы, врачи, зная об этом до деталей, не видим очевидного? Выходит дело не в образовании, а совсем в другом. По большинству вопросов у нас нет своего обду­манного, выстраданного мнения, мы мыслим навязанными стереотипами. К примеру, мы с детства слышим: «нечего плодить нищету», или «ребенок должен быть желанным». Что, кто-нибудь из нас всерьез размышлял над «ни­щетой» своих будущих детей? Нет просто мы неоднократно слышали эту «мантру» и она от­ложилась в сознании, как ответ на жизненный вопрос. Мы легко соглашаемся с ней еще и по­тому, что так удобнее думать («там ещё ничего нет», «это некий сгусток тканей» и проч.), ведь беременность часто не вписывается в наши пла­ны. Далее я приведу факты, истории и размыш­ления, которые ломают опасные для жизни сте­реотипы. Прочтите хотя бы несколько страниц, и вы поймете, насколько важно разобраться в этом вопросе.

КОГДА НАЧИНАЕТСЯ ЖИЗНЬ?

Действительно, где та грань, после которой ещё не человек становится уже человеком? Начало бие­ния сердца? Возникновение деятельности мозга? Многие полагают, что эта грань – рождение. Но будем честными, мы на этот счёт вообще не заду­мывались. Давайте поразмыслим вместе.

Прежде всего, посмотрим, что говорит совре­менная эмбриология. Сердце начинает биться у зародыша в возрасте 3 недель1- Внутриутробное развитие человека. Под ред. Милованова А.П., М. 2006. стр.76-80 (т.е. спустя неде­лю «задержки») а в 7 недель маленький челове­чек имеет полностью сформированные внешние и внутренние органы, умеет плавать. В 8 нед. хватает инструмент, положенный в руку, отвора­чивается от неприятных раздражителей и шума, подгибает ножки, морщит брови, икает, спит и бодрствует, сосёт пальчик. Скажете, не способен к самостоятельному существованию? Да, не спо­собен. А новорождённый способен? А двухгодо­валый сам прокормится? Если можно убивать детей, неспособных жить вполне самостоятель­но, то почему нельзя убивать всех детей вплоть до подросткового, трудоспособного возраста? А заодно – и всех нетрудоспособных инвалидов?…

Профессор Жером Лежен (отец современной цитогенетики, открывший хромосомную природу синдрома Дауна): «Люди, которые ничего не зна­ют о науке, об оживлении материи, об информации, которую несёт в себе ДНК, – такие люди скажут вам: «Чтобы убедиться, что это человек, я должен подождать, пока он сам скажет мне: «Я человек»... Другие люди, чуть поумнее, изучат формы и уста­новят, что новорождённый ребёнок внешне похож на них, только размером поменьше. Если же они изучат формы более основательно, то смогут узнать человека даже в двухмесячном плоде, находящемся в материнской утробе».2- “Человек есть человек“. Доклад на конференции «Человек, религия и культу­ра», Таллинн, 29 мая 1993.

Более двадцати лет назад Американский Се­нат, обсуждая вопрос наказания за аборт, заин­тересовался, когда начинается жизнь ребенка, и запросил мнение восьми специалистов в области медицины и биологии. Семь из них ответили, что жизнь в эмбрионе начинается с момента зачатия. С ними согласны и ведущие эмбриологи России – заведующий кафедрой эмбриологии биофака МГУ профессор, доктор биологических наук В.А. Голиченков и профессор той же кафедры, д.б.н. Д.В. Попов:

«С точки зрения современной биологии жизнь чело­века как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего не­повторимый генетический материал»

А давайте логически порассуждаем в таком ключе. Сто лет назад преждевременно родив­шихся детей врачи спасти не могли, не было тогда стерильных инкубаторов, заменителей сурфактанта, необходимого для работы лёгких, капельниц и прочих средств. А теперь всё это есть. И несколько лет назад за рубежом спасли 19-недельную девочку, Кенни Кинг, весом 510 грамм. Позже, в декабре 2006 г. врачам Липец­кой детской больницы удалось спасти ново­рожденного мальчика, весившего при рождении всего 450 гр. А пройдёт ещё 50 лет – возмож­но, научатся выхаживать и четырёхнедельную кроху. То есть совершенно ясно, что если мать или аппаратура обеспечат ребёнку пищу, кис­лород и прочее необходимое, то он разовьётся до нормального «новорождённого» состояния. А если его выбросить (по-англ. абортировать) из этой питательной среды, то он погибнет, также, как и взрослый, если его поместить на Марс. Нет тут принципиальной разницы между нами-эмбрионами и нами-взрослыми.

Главный неонатолог Департамента здравоохране­ния г.Москвы, д.м.н., проф. Д.Н. Дегтярев: «Мы настроены на то, чтобы поддерживать жизнь любо­го недоношенного ребёнка с признаками сердечной деятельности начиная после полных 22 недель бере­менности (это уровень возможностей современной медицины). Это, конечно, парадокс: мы предпри­нимаем титанические усилия, чтобы спасти жизни этих младенцев, а где-то рядом совершенно таких же абортируют, и в несравнимо больших количе­ствах. Это трудно понять».

На самом деле, вопрос о моменте начала че­ловеческой жизни лежит на поверхности, и до­статочно ознакомиться с основами эмбриологии, чтобы это понять. К сожалению, нам настоль­ко заморочили голову, что теперь приходится разбираться в очевидных, издревле известных вещах. Хотя это недо-разумение вполне вписы­вается в современную картину глобального без­умия, где эвтаназию, наркоманию, гомосексуа­лизм пытаются выдать за норму; по соображениям «политкорректности» из рождественских открыток убирают имя Христа (чье рождество тогда празднуем?), а извечные понятия «отец» и «мать» заменяют на «прародитель А и Б», чтобы не оскорбить извращенцев Испании!

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ АБОРТ УБИЙСТВОМ?

Вопрос риторический, ведь если жизнь на­чинается с зачатия, то аборт ее прерывает. Но всё же посмотрим, что на этот счёт думают спе­циалисты.

Начиная с Гиппократа, отца медицины, врачи считали аборт убийством. В клятве Гиппокра­та есть такие слова: «не вручу никакой женщине абортивного пессария (средства)». В редакции 1948 г. клятва врача призывает «придерживаться глубочайшего уважения к человеческой жизни, на­чиная с момента зачатия». Да и современные вра­чи высказались однозначно на этот счёт – когда в Греции зазвучали требования об узаконивании абортов, 220 афинских профессоров, доцентов, аспирантов – подписали меморандум Всегрече­скому медицинскому обществу, о недопусти­мости узаконивания абортов. Уже упомянутый французский ученый Жером Лежен пишет:

«Как все учёные, которые беспристрастно наблю­дают биологические явления, я считаю, что чело­веческое существо начинает свою жизнь с момента оплодотворения. А это значит, что преднамеренное уничтожение зародыша любого возраста равно­сильно убийству».

Относительно заявлений типа: «Аборт – это личное дело женщины, её право распоряжаться своим телом», следует подчеркнуть: ребёнок – это не часть тела матери, он лишь находится в зависи­мости от неё в период внутриутробного развития.

Но есть и другие мнения, варварство кото­рых просто потрясает. Американская профессор политологии Эйлен Мак Донах, признавая, что неродившийся ребёнок является человеком (!), считает, что именно в этом качестве он пред­ставляет угрозу для свободы матери:

«...плод агрессивно вторгается в материнское тело (интересно, как это происходит? – авт.) и ущемляет её свободу. Если женщина не согласна на такое вторже­ние и использование своего тела, то закон должен рас­сматривать плод, как опасность, против которой мож­но применить силу. Самозащита в виде аборта ничем не отличается от убийства женщиной насильника»3-McDonagh, Eileen. Breaking the Abortion Deadlock: From Choice to Consent. Oxford Univ. Press, 1996.

Даже не знаешь, что и сказать на такую злост­ную подтасовку понятий. Нам предлагают уби­вать всех, кто нас не устраивает… А на государ­ственном уровне такие вот американские «про­фессора политологии» становятся идеологами войн против беззащитных стран, в которых нару­шаются пресловутые «демократические принци­пы». Демократизаторы трусливо издалека бом­бят мирное население, подленько уничтожают чужие святыни и грабят древнейшие памятники культуры. Как это замечательно совпадает с отношениями между взрослым человеком и безза­щитным, ещё неродившимся ребенком.

ЗЛО В ЗАКОНЕ

Согласно исследованиям социальных психо­логов, запрещённое законом считается плохим и неприемлемым, а разрешённое – хорошим и правильным. Закон, который не ставит никаких препятствий для аборта, подталкивает женщи­ну к этому лёгкому и бездумному решению. В результате легализации абортов в СССР в 1955 году (после 25-летнего запрета) их число за год выросло на 1,5 млн. Введение законодательных ограничений на производство абортов означало бы, что государство считает аборт не только опас­ным для здоровья матери, но и морально непри­емлемым для общества.

На самом деле, ограничение на проведение абортов – это не ограничение прав женщины, а помощь для неё. Психологические исследования показывают, что начало беременности сопрово­ждается депрессией, связанной с перестройкой организма и житейскими трудностями (учёба, ра­бота, замужество). Женщина становится ранимой, снижается её способность принимать разумные решения. Обычно после 14 недели депрессия сме­няется эмоциональным подъемом, но решение об аборте женщина принимает в одиночку в самый неблагоприятный период. Как раз в этот момент её и должен охранять закон. Ведь и мы постараемся уберечь близкого человека от необдуманных шагов, если он окажется в тяжёлом психическом состоянии, например на грани самоубийства?!

Именно путём легализации, различные по­роки пытаются выдать за норму. К примеру, раз­даются «либеральные» голоса за легализацию наркотиков, программу обмена шприцев, это, якобы, снизит рост ВИЧ-инфицируемых. Не снизит. Государство, выдавая наркоманам одно­разовые шприцы, фактически вводит наркома­нию в рамки закона. Это тупиковый путь, уже пройденный Голландией, Испанией и США, у них легализация наркотиков привела к увеличе­нию числа наркоманов, росту преступности на этой почве и распространению ВИЧ. И те, кто поддерживает подобные инициативы, в част­ности г-н Познер4- см. его интервью в «Новой газете» № 21 от 29 марта 2004 г. не могут этого не понимать. Другой пример – гомосексуализм, уголовное преследование за который отменили в СССР в 1989 году, предполагая настроить нас на ло­яльное отношение к этим извращенцам (в том числе используя пропаганду в поп-среде: Тату, Б.Моисеев и проч.). И каковы плоды? Прошло всего полтора десятка лет с момента отмены уголовного наказания, и гомосексуализм пыта­ется выплеснуться на улицы Москвы своим без­образным гей-парадом. К счастью, в последние годы традиционная мораль возвращается в Рос­сию, и по данным ВЦИОМ процент противни­ков гомосексуализма ежегодно увеличивается: уже в апреле 2006 г. 57% опрошенных одобрили введение уголовного наказания за этот род из­вращения5. Надеюсь, что и в отношении абортов традиционная мораль возобладает.

ЧТО ЧУВСТВУЕТ РЕБЕНОК?

К сожалению, в нашей жизни случается, что гибнут близкие нам люди. Это всегда трагедия, но если известно, что они перед смертью испы­тывали мучения – это тяжело вдвойне. Если ре­бёнок в утробе жив, чувствует ли он что-либо во время аборта? Это проще всего узнать, если по­наблюдать с помощью УЗИ поведение ребёнка во время аборта. Так и поступил доктор Бернард Натансон, бывший глава абортария, за годы ра­боты сделавший десятки тысяч абортов: «Я по­просил знакомого врача, который ежедневно выполнял около 20 абортов, чтобы тот на протя­жении рабочего дня вёл ультразвуковую съемку процесса аборта. Он выполнил мою просьбу, а потом мы вместе просмотрели эти материалы. Никогда больше этот врач не делал абортов!!!»6- Пресс-выпуск ВЦИОМ № 429 (Кстати, через год в Интернет-версии пресс-выпуска я уже не нашёл этих данных. Любопытно, кому они пришлись не по вкусу?)

6,-Milujcie sie № 11-12, 1995

- На снятом материале основан фильм «Безмолв­ный крик» об аборте трёхмесячного эмбриона. Эта лента потрясает. Увидев её, многие люди, в том числе врачи, из сторонников абортов стали противниками. Желающие могут бесплатно ска­чать фильм на сайте www.noabort.net. А мы при­ведём фрагменты текста из него.

«...Сейчас на экране мы видим линейное изображение 12-недельного ребёнка в ультра­звуковом изображении в реальном масштабе времени... Мы видим, как бьётся сердце в груди ребёнка. Оно совершает около 140 ударов в ми­нуту. Ребёнок спокойно движется в матке... Вот движется его рука, большой палец приближает­ся ко рту. Движения его спокойны, он находится в защищённом пространстве. Тень, которая поя­вилась сейчас внизу, рядом с границей экрана, – это вакуум-кюретка. Теперь ребёнок движется целенаправленно, меняется его положение в мат­ке. Вот он отодвигается. И, хотя вакуум-кюретка ещё не коснулась его, он уже очень возбужден и совершает быстрые движения... Рот ребёнка рас­крыт. Мы видим, как движется вакуум-кюретка в поисках ребёнка, и вновь он широко раскрыва­ет рот. Это безмолвный крик ребёнка, который скоро должен погибнуть... Он чувствует угрозу своей безопасности, отодвигается в сторону, в левую часть матки, в возбуждающей сострадание попытке спрятаться от безжалостных инстру­ментов, которыми «врач» собирается его убить. Сердечные удары заметно учащаются и дости­гают приблизительно 200 в минуту. Ребёнок, несомненно, ощущает смертельную опасность. Мембрана прорвана, околоплодная жидкость вышла, вакуумный инструмент присасывается к телу ребёнка. Под действием давления он при­тягивает тело ребёнка, отрывая его от головы. Ног уже нет, мы видим движение инструмента, разрывающего тело...».

А ведь это был его маленький мир, его жизнь, он чувствовал себя в безопасности. И вот этот мир разрушен просто потому, что маме еще надо доучиться, или отец ребенка считает, что «надо сперва стать на ноги»...

В ходе аборта голову извлекают в послед­нюю очередь и лицо убитого ребёнка всегда ис­кажено гримасой боли и ужаса. По этим кадрам видно, что практически нет разницы, убить ли 3-месячного ребёнка в утробе или отрезать руки -ноги -голову 5-летнему малышу. Без анестезии и в полном сознании. Вы просто представьте себе это.

«Безмолвный крик» – это не кадры из филь­ма ужасов, это обычная, законная, оплаченная налогоплательщиками работа абортмахеров. Сейчас аборты проводятся при ультразвуковом контроле, и врач имеет возможность наблюдать ужас и муки убиваемого им ребёнка. Но человек ко многому привыкает. Гинекологам, произво­дящим аборты, не позавидуешь: слишком много невинно загубленных душ на каждом из них... Некоторые из них однажды это понимают, как доктор Натансон: «Сегодня я стою перед вами, веруя, что Бог привёл меня сюда, веруя, что Он мне простил, хотя на моих ладонях так много крови, хотя моя жизнь в лохмотьях».

ФИЗИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ АБОРТОВ

На каждой пачке сигарет минздрав преду­преждает о вреде курения, но ни в одном абор­тарии вам не скажут правду о последствиях аборта. Ведь аборты – это деньги, и чем больше людей будет знать правду, тем меньше работы окажется у оперирующих гинекологов. Первый раз вы им платите за аборт, а потом всю жизнь – за лечение последствий. Поверьте, абортов без осложнений не бывает. Вот лишь наиболее ча­стые и серьезные осложнения:

Во время операции матку выскабливают очень острой кюретой, поэтому нередки ранения матки (с её удалением).

Осложнения после операции: воспаление матки, маточных труб, органов брюшной полости, сепсис, тромбозы с потерей функции органа.

Поздние осложнения: бесплодие, хронические вос­палительные заболевания половых органов, кисты, миомы, недержание мочи, злокачественные опухо­ли. Свыше 200.000 женщин в мире ежегодно умира­ют от осложнений после абортов. 7 Проблемы репродукции, № 5, 1998, с. 5-12

Аборт является причиной большинства ги­некологических заболеваний, и бесплодие – са­мое распространённое: по данным Госкомстата на 2004 год 7 млн женщин в России бесплодны, а это каждая десятая! Особенно часто после аборта бесплодие развивается у нерожавших.

В дальнейшем, когда вы решите забереме­неть и родить ребёнка, не исключены следую­щие серьёзные проблемы: внематочная бере­менность, привычное невынашивание, разрыв матки, отслойка плаценты, плацентарная недо­статочность. Лечение ряда осложнений включа­ет удаление матки, и большинство из них опас­ны для жизни матери и ребёнка.

В России только 4% детей рождаются здо­ровыми. В этом обвиняют окружающую среду и питание, но мало кто понимает, что главной причиной рождения болезненных и недоношен­ных детей являются предшествующие аборты.

В инструкции к лекарственным препаратам всегда есть сведения о побочных эффектах, и по зарубежным стандартам должны быть приведе­ны все когда-либо зафиксированные осложне­ния. Раз это касается терапевтических средств, почему же нет подобной практики в отношении более опасного, хирургического вмешательства? Совершенно необходимо, чтобы каждая мать, идущая на аборт, ознакомилась со всеми воз­можными его последствиями и подписала «ин­формированное согласие»8-8 Информированное согласие - добровольное подтверждения пациентом его со­гласия на лечение или обследование, после того, как он был ознакомлен со всеми его аспектами и последствиями -. Это должно быть закреплено законом.

Сейчас в абортарии вы не услышите о послед­ствиях. Напротив, вас уверенным тоном будут убеждать, что всё просто и не больно, через час вы будете свободны и никаких осложнений. Разуме­ется, ведь это их хлеб. Среди них есть те, кто еще не осознал сути того, что делает, а есть те, кто за­глушил голос совести и сознательно убивает.

«Врач», а к кому из них относишься ты? Вот работаешь, зарабатываешь, кормишь семью, по­купаешь бытовую технику, ведёшь своих детей в зоопарк – и всё на те самые деньги. Убил сегод­ня на двух-трех больше – купил сыну мобиль­ник… Неужели не понятно, что нельзя добиться в жизни благополучия, получая деньги за убий­ство детей?! Есть вековая народная мудрость «На чужом несчастье счастья не построишь», её чаще упоминают в отношении женщин, отни­мающих чужих мужей, но тем более она спра­ведлива для отнимающих жизнь у чужих детей. Счастье недоступно, если ежедневно, годами оттачиваешь мастерство в разрывании нерож­денных детей на части.

Мы ужасаемся нравам древнего Карфагена, где младенцев приносили в жертву идолам! Но мы и сейчас живем в Карфагене и сами несем его жрецам своих беспомощных младенцев.

Филипп Ней (Philip G. Ney), врач, профессор мед. факультета университета в Отаго, Новая Зе­ландия: «Врачи знают, что существуют силы, на­правленные против жизни. Одна из этих сил, новая и, возможно, самая мощная, – это массовые аборты. Их сумели представить как дело очень лёгкое, без­вредное, безболезненное и полезное. В то время как в действительности это самая трагическая ошибка, которая когда-либо допускалась человечеством».

Возвращаясь к осложнениям, надо сказать, что есть кое-что похуже физических проблем: поскольку аборт – это нечто такое, чего не может выдержать нормальное человеческое сознание, почти всегда он вызывает серьезные психологи­ческие проблемы.

ПСИХИЧЕСКИЕ ОСЛОЖНЕНИЯ АБОРТА.

ПОСТАБОРТНЫЙ СИНДРОМ.

«Избавишься от зачатого,

не избавишься от убитого»

Каждая победа над собой делает нас более цельными. Каждое преступление перед нрав­ственностью разрушает личность. Аборт не только уничтожает маленького человечка, он разрушает личность матери, отца, «врача». По­стабортный синдром известен во всём мире, и основным его симптомом является постоянное преследование пережитого в подсознании жен­щины, причём это может продолжаться всю жизнь. Психическое здоровье, особенно жен­щины, надламывается, возникает напряжение отношений в семье вплоть до развода. Психи­ческие расстройства после аборта не являются редкими и кратковременными. Они несравни­мо тяжелее, чем осложнения физические.

Заведующая женской консультацией московской горбольницы №1 им. Н.А. Семашко Лариса Пав­ловна Каплиенко: «Аборт – тяжелейшая моральная травма, даже если женщина с самого начала абсолют­но не сомневается в его необходимости. Через неко­торое время может развиться тяжёлая депрессия с навязчивым комплексом вины. В большей степени это свойственно опять-таки молодым, нерожавшим девушкам с позитивным взглядом на материнство».

Директор медико-просветительского центра «Жизнь» (Москва), врач-гинеколог Н.Н. Бойко: «В моей практике был случай, когда муж просто за руку отвёл жену на аборт, настоял... Их сыну было, наверное, лет пять. Женщина была уже на большом сроке и понимала, что ребёнка убивает, но просто перешагнула через себя. Через некоторое время по­сле того, как этого ребёночка извлекли, она пошла в туалет и ошиблась дверью: зашла в служебное поме­щение. Там она увидела, как корчился, умирая, ребё­нок. У женщины после этого был ярко выраженный «постабортный синдром», как называют это медики. Она запила. С мужем они развелись, точных причин я не знаю. Спас её второй брак и рождение второго, вернее, третьего ребёнка. Но вот этого, второго, она помнит до сих пор, хотя столько времени прошло: «Мне даже снится, – говорит, что я – убила...»9- 9 И. Карпова. Ребёнок под вопросом. Нескучный сад. №3 (7), 2003.

В ходе научного исследования Марии Симон из университетской поликлиники города Вюрц­бурга, выяснилось, что две трети опрошенных женщин в течение длительного времени после аборта ощущали раскаяние и вину, а также страх или тяжёлые депрессии. Женщина после аборта не чувствует себя освобождённой, а наоборот, теряет внутренний покой. Чтобы лучше понять психические последствия абортов приведу два типичных письма от женщин, пожелавших по­делиться своими переживаниями.

«Мне объяснили, что при аборте удаляют всего лишь маленькую частичку плоти, что эта процедура прохо­дит почти безболезненно и длится около пяти минут. Но когда я лежала на гинекологическом кресле, и из меня буквально «высосали» живое существо, ко мне пришло чувство глубокой вины перед ребёнком, ко­торому я сознательно не дала появиться на свет. Я вы­шла из кабинета совершенно другим человеком. Эти пять минут стали началом жизни, полной отчаяния, страха, стыда, безысходности, ненависти к мужу...»

А в следующем письме очень полно и ярко от­ражена реальная жизненная ситуация, с такими близкими для многих из нас обстоятельствами.

СМОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПРОСТИТЬ?

Училась в мединституте. Эмбрионы – почти сформировавшиеся детишки – в стеклянных бан­ках, в формалине. Зрелище привычно – учебный материал. Аборт считался самым банальным делом. В студенческой поликлинике гинеколог, установив беременность, первым делом молча выписывал направление, а девушке уже решать, что с ним делать.

Родила сына, вышла замуж и уехала с семьёй мужа в Германию. Муж пошёл учиться – иначе ни о какой работе речи не будет. Меня на рабо­ту не брали из-за полного незнания языка, даже полы мыть не брали. Сыну восемь месяцев, у него астма и нейродермит. Денег не было совсем. Мы жили на средства свекрови. Свекровь внуку (мое­му сыну, в моём присутствии): «Вот когда твой папа пойдёт работать и будет приносить домой деньги, тогда у тебя будут игрушки. А пока твой папа сам у матери таскает».

Забеременела снова. Получается – сажать ещё и второе дитя на шею свекрови. По крайней мере, есть такой риск. Как прийти и сказать ей об этом? Может быть, даже она ничего не скажет, по крайней мере, в первый момент, но – КАК?

Свекровь (бодро): «Ну и что, я два аборта дела­ла, и всё нормально. Вот и мужа твоего рожать не хотела, еле отец уговорил. И вообще, женщи­на в жизни всё должна испытать – и роды, и аборт».

Мама: «Ты не закончила образование, тебе нуж­но учить язык, устраиваться в жизни, а потом уже думать о следующих детях. Хватит того, что первого завели неизвестно как».

Я: ни малейшей мысли о том, что аборт – это плохо. Конечно, жестоко, нехорошо... но в жизни часто приходится делать жестокие вещи.

И стыд, ужасающий стыд – сижу на чужой шее, беспомощная, с больным ребёнком, без языка, в чужой стране. Второй ребёнок мне, в принципе, нужен, вообще, ребёнок – это счастье, но сейчас я не могу себе это счастье позволить. Я оставила в России любимую собаку, пусть у хороших лю­дей, но всё равно – чувство, что я предала её. Ну а это – что? Плод. Никогда в жизни, ни от кого я не слышала, что аборт – это плохо. Разве что смутное внутреннее чувство подсказывает, что это всё-таки как-то... Это не человек. Не ребё­нок. Вот ребёнок – живой, настоящий. А то – заготовка. Не жалеем же мы сперматозоиды... В Бога тогда не верила.

Мне было СТЫДНО НЕ СДЕЛАТЬ аборт. Ужа­сающе стыдно. «Ты ничтожество!» – кричала мне мать, когда я несколько месяцев вынуждена была жить у неё с первым ребёнком, – «Ты ниче­му не научилась в жизни, у тебя нет образова­ния, ты никто! А рожать каждая сучка умеет!» Неужели я... такая умная, интеллектуальная, подающая надежды... я оказалась ни на что не способной, даже заработать себе на жизнь (в России хоть с этим у меня не было проблем), и только могу, как самка, производить потомство и вешать его на шею родственникам.

Больше всего стыдно перед свекровью. Она, по­жилая женщина, вынуждена содержать двух здоровых молодых людей, которые не зараба­тывают деньги, повесили ей на шею ребёнка, и вместо того, чтобы приложить все силы к поис­ку средств существования, собираются рожать второго. Ей-то за что, действительно, эти про­блемы?

В Германии аборт просто так не делают. Пое­хали в католическую консультацию – получить справку. Милая, хорошая женщина: «О да, ко­нечно, я вас понимаю... да, у вас действительно очень тяжёлая ситуация... да, вы правы». Ни слова о том, что речь идёт о жизни и смерти че­ловека. Без малейшего возражения дала справку на аборт.

С этого момента – всё усиливающееся ощуще­ние близкой смерти. Рационально не объяснимое. Я медик, и прекрасно знаю, какие могут быть осложнения при так называемом «микроабор­те» (название, призванное скрыть суть проис­ходящего... это как бы не убийство, а чуть-чуть убийство, мини-убийство). Без наркоза, боль незначительна. Ну, конечно, что-то может остаться, но – смерть?

Разумом я знаю, что этого случиться не мо­жет. Я не умру. Я буду жить дальше. И всё же – странная, непонятно откуда взявшаяся убеж­дённость, что я умираю. Не ребёнок – я не ду­мала о нём, как о ребёнке, это заготовка, плод. Я умираю. Это солнечное холодное утро – по­следнее утро моей жизни. Пока муж вёз меня на маминой машине в другой город – я молчала, не проронив ни слова. Страх смерти был не та­ким уж сильным. Не страх – холодная, спокой­ная уверенность, что мне предстоит умереть. Я смирилась с этим. Страх возник в смотровом ка­бинете, потом, когда я, лежа на кресле, ожидала врача, он стал почти невыносимым. Я знала, что уйти нельзя, невозможно, что смерть неизбеж­на... Разум почти отказал.

Потом – вакуумный отсос, короткая боль, всё кончилось. Я с удивлением обнаружила, что живу. Ничего не случилось. И тогда в первый раз возникла мысль, что мне передался ужас ребён­ка. Он боялся смерти! Он был живой!

Назад мы ехали молча, ощущая, что нас объ­единило общее преступление. Я обняла мужа и поняла – что-то оборвалось... мы стали ещё бли­же, но эта близость сродни товариществу пре­ступников, совместно совершивших убийство.

Через месяц нам выплатили все пособия, мы стали жить на свои деньги. Через некоторое вре­мя у мужа появилась работа. Купили машину. Не прошло и полугода – мы сознательно стали заво­дить второго ребёнка. Мне уже было плевать на образование, на устройство – страшно хотелось снова маленького. Прошло довольно много време­ни, пока я забеременела. Выкидыш. Ещё несколь­ко месяцев попыток. Снова беременность, и сно­ва выкидыш.

Сын сильно болел, так болел, что ни о какой моей работе речи не шло. В год по нескольку раз лежали с ним в больнице. Врачи отметили за­держку развития – а я-то с ним так занималась, казалось бы.

Убитый ребёнок стал сниться по ночам. Всегда снилась девочка. Как будто я держу её на одной руке, сына на другой, девочка улыбается. Мо­жет быть, она мне простила? Я начала верить в Бога.

Сыну было три года, мы познакомились с другой молодой парой. У них была полуторагодовалая дочь, Олечка. Я подержала толстенького бело­голового бутуза на руках, ощущая несказанное тепло, и вдруг подумала – это могла бы быть моя дочь. Ей было бы сейчас полтора. «Давай за­ведём такую сладкую девочку», – сказала мужу полушутливо. У меня возникла какая-то болез­ненная привязанность к Олечке. Я часто гуляла с ней и с моим сыном, и казалось – это моя дочь... иногда я начинала в это почти верить.

Когда сыну было четыре года, наконец-то Бог послал мне второго ребёнка. Девочку. Она ока­залась здоровой, красивой, умной – Божье благо­словение и радость. Мы все вместе крестились в церкви – я и мои дети. Я исповедала грех абор­та, получила отпущение. Но, хотя я верю в от­пущение грехов, и в других случаях моя совесть действительно очищалась, здесь настоящего об­легчения не произошло.

Со временем, упорно работая, мы смогли прео­долеть болезни и остановку в развитии сына. Те­перь ему восемь, дочери – четыре. Я смотрю на них, любуюсь, мне хочется плакать от счастья при мысли, какие у меня замечательные дети. Но каждый раз я словно вижу между ними третье­го – ему (или ей) было бы сейчас пять... шесть...семь. Именно его – хотя было ещё два выкидыша. Но те были нежизнеспособны, они умерли – то воля Божья. А он, скорее всего, был здоров и хотел родиться. Я с завистью смотрю на матерей, ко­торые идут с тремя детьми. Как было бы здоро­во – восемь лет, шесть с половиной и четыре. Мы хотим третьего ребёнка, возможно, и четвёрто­го. Однако больше мне забеременеть не удаётся.

Но я знаю точно – даже если у меня будет чет­веро детей, я буду всегда видеть среди них пятого. И думать – сейчас ему было бы 12... 13... сейчас он закончил бы гимназию... пошёл бы в армию – если мальчик. Я действительно не могу забыть об этом. Это вызвано не какой-то пропагандой – совесть проснулась во мне задолго до того, как я поверила, что плод – живая душа. Совесть выше ума и ум­ственных представлений. Я могла оправдывать себя как угодно, совесть не давала мне спать.

Да, это было. Я плакала по ночам. Говорила мужу – он удивлялся. Но я тоже виноват, говорил он. Да, но меньше, чем я – ведь ты не чувствовал страха смерти, ты не чувствовал, что он живой. А это он говорил со мной, просил не убивать – а я к нему не прислушалась.

Я живу. Бывает, хорошо, бывает, плохо. Мате­риально мы обеспечены. Духовно... по-разному бы­вает – а ведь счастье не в материальном лежит. Но иногда как кольнёт в сердце – «А сейчас ему было бы шесть... он пошёл бы в школу». Совершен­но спонтанно, неожиданно. Вспомнишь – и слезы подступают. Наверное, это болезнь какая-то. Я с ней справляюсь – но мне даже это стыдно, то, что я всё-таки справляюсь и живу дальше.

Искать утешения у священника? Но мне стыд­но искать утешения – его быть не может. Я успокоюсь, а ребёнок убит. Ему уже ничем не по­можешь. И невозможно об этом забыть. Нельзя забывать. Нельзя успокаиваться. Если бы за это сажали в тюрьму, я сама отправилась бы в по­лицию. Комплекс Раскольникова.

Грех мне отпущен. Положено верить, что я про­щена, надеяться на милость Божью. Но меня не волнует сейчас, прощена я или нет. Ну, предпо­ложим, Христос простит меня, ведь Он – един­ственный, кто может это сделать. И в Царстве Небесном я встречу своего ребёнка – изуродо­ванное крошечное тельце. И что он скажет мне тогда? И главное – что я смогу ему сказать? Смогу ли я хотя бы попросить у него прощения? Я осуждаю себя на ад. Господи, я не смогу быть рядом с Тобой, в Твоем царстве... Я знаю, что Ты милостив к грешникам, тем более – к кающимся грешникам. Я каюсь. Но я даже и милость при­нять не могу – что я скажу, когда на весы передо мной положат окровавленные куски тела моего ребёнка? Что может перевесить это?

О малыш, если бы я снова могла быть с тобой! Я не спускала бы тебя с рук, я целовала бы тебя весь день, я окружила бы тебя такой заботой, такой любовью... ты смог бы забыть боль и ужас. Ты не боялся бы моих рук – рук убийцы. Но тебя нет. Если бы я родила тебя и отдала на воспита­ние – я могла бы ещё хоть когда-нибудь найти тебя, что-нибудь, пусть анонимно, для тебя сде­лать. Да, тогда меня называли бы бессердечной и жестокой, но насколько мне было бы легче! Но ведь ты даже не родился...

Раскольников отправился на каторгу. Но что могло бы искупить моё преступление? Только смерть. Но даже и в смерти нет покоя – ведь и ты умер, и ТАМ я встречу тебя, но – что я тебе скажу? Что ты скажешь мне? Прости меня, дитя...

Я стала ежедневно молиться не только за сво­их живых детей, но и за троих умерших, в осо­бенности – за убитого мною. Я не знаю, где он теперь, может быть, Господь сделал его ангелом. Но на всякий случай я прошу Господа принять моё дитя и не оставить его своей милостью. Мне становится чуть легче, словно я хоть что-то могу сделать для моего ребёнка.

Не пожелаю такого пути даже злейшему вра­гу. Девчонки! Подумайте об этом. И я была такой же – рационалисткой, материалист­кой, абсолютно уверенной в своей правоте. И я была в аховой ситуации – Германия только на взгляд издали кажется райской страной – для новоприбывшего эмигранта она оборачивается часто по-другому. И мне тогда казалось, я об­речена на нищету, и даже не на нищету (что это такое, мне известно – так мы жили послед­ний год в России), а на худшее для меня – вечную унизительную зависимость от родственников. И я думала: ну что ж, жестоко, но необходимо... И на меня давили родственники, и ни один чело­век не сделал даже слабой попытки меня отго­ворить. Всё это оправданием не является. Для совести – нет. Сейчас ваш дух, может быть, и спит. Но если он позже проснётся – вы узнаете, что такое ад при жизни. Вы поймёте, что зна­чит – безысходность.

Я не прошу ни утешения, ни снисхождения. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Это письмо может быть принято за попытку этакого грешного са­молюбования (стали же у нас модными душераз­дирающие произведения о блудницах...). Это не так. Это ещё одна попытка – наказать себя.

Юлия.

Таких писем много, в них отражены тяжелые душевные переживания, которые сопровождают большинство женщин, сделавших аборт. Причи­на в том, что аборт – необратимое зло. Потом ис­править уже ничего нельзя, можно только рас­каиваться. Разумеется, глубина переживаний зависит от сердечной чуткости, способности к состраданию. И, конечно же, найдутся люди (вроде свекрови Юлии) с огрубевшим сердцем, которые спокойно перенесут и десять абортов и спать будут крепко. Но эта брошюра рассчита­на всё-таки на нормальное большинство, на тех, кого обманули на уроках биологии, в бульвар­ных романах, в женских консультациях, кому не объяснили, что скрывается под лукавой фразой «прерывание беременности».

Кстати, из письма Юлии можно извлечь лю­бопытный факт: в Германии для получения на­правления на аборт необходимо посетить като­лическую консультацию, и, заметьте, никто не бьётся в истерике о нарушении «прав человека». Разумный подход. Если у нас правовое государ­ство, то беременная женщина должна иметь право ознакомиться с традиционным взглядом на аборт, имеющим существенно больше прав на существование с научной, и с моральной то­чек зрения. Почему и в России не принять бы закон, обязывающий посещение православной консультации перед операцией по удалению ре­бёнка?! Ведь аборт с точки зрения социальной науки является очевидным злом, он не решил ни одной личной или общественной проблемы. На­оборот, эти проблемы обостряются. Пьянство, измены, разводы, самоубийства, плохое обра­щение супругов друг с другом – все это прямое следствие совершенных абортов. В то же время, опыт жизни многих людей показал, что те матер
и, которые несмотря ни на какие отчаянные обстоятельства и давление со стороны не идут убивать своё дитя, с радостью вспоминают о том, что приняли единственно правильное решение. Удивляет, что Юлию не попытались отговорить, но, думается, что это скорее частное исключение из принятой католической практики.

ПРИЧИНЫ И ПОВОДЫ ДЛЯ АБОРТА

Вице-президент Благотворительного Фонда за­щиты семьи, материнства и детства Игорь Бе­лобородов: «Вся беда в том, что наши женщины находятся в плену у современных общественных мифов: «Дети – это сплошные расходы», «Незачем плодить нищету» и т.д. Но, как показывают наблю­дения сотрудников Фонда, сегодня даже хорошо обеспеченные люди не спешат заводить больше двух детей. Это происходит по причине непре­стижности многодетной семьи: «В сознании наших граждан многодетная семья представлена, как пра­вило, в качестве сообщества алкоголиков, право­нарушителей, иждивенцев – кого угодно, только не нормальных людей. Порой складывается такое впечатление, что кому-то очень выгодно создавать через СМИ негативный образ многодетной семьи. Все забыли о том, в каких семьях воспитывались Менделеев, Мичурин, Достоевский, о том, из каких семей вышли наши бабушки и дедушки. Разве их можно назвать ущербными?»

У молодых девушек основная причина, тол­кающая на аборт, находится не в реальности, а в голове. Она состоит, во–первых, в преувели­чении трудностей, связанных с рождением ре­бенка. А во-вторых, с ложным представлением, что трудностей в жизни можно избежать. Везде нелегко: в школе, на работе, на пенсии. Жизни без забот не бывает, как однажды сказал мне мой отец: либо ты сам выберешь себе ярмо, либо жизнь наденет тебе ярмо потяжелее. Так что тру­диться придется всю жизнь, но труд рождения и воспитания детей с лихвой окупается. Не хочет­ся говорить банальности, вроде, «только родив, вы сможете понять радости материнства». Не­смотря на пафос, суть остается верной: возмож­но, ребенок окажется единственным человеком в вашей жизни, который будет вас искренне лю­бить. А в старости, подводя итог жизни, вы пой­мете, что самое значимое дело в жизни - это не профессионализм, образование и материальные приобретения, а именно рождение ребенка. К сожалению, многие это понимают, когда ничего нельзя изменить.

У зрелых, рожавших женщин причина пой­ти на аборт, тоже находится в голове. Она со­стоит в ложном представлении о «нормальном» количестве детей в семье. Считается, что один - это мало, вырастет эгоистом, два - нормально, а три - уже много. Поэтому со всеми, зачатыми после второго, - в абортарий. Но откуда взялось мнение, что двое детей это предел? Почему не трое или четверо? Это что – плохо? Это объ­ективно лучше: дети больше играют, общаются вместе. При должном воспитании у старших вырабатывается ответственность за младших, а у младших - уважение к старшим. Повзрослев, они будут поддерживать друг друга, и эта боль­шая семья станет значительно устойчивее к не­взгодам. Ведь мы, как родители, именно этого бы хотели, правда?

Так в чем же проблема? Как говорил герой Булгакова профессор Преображенский: «Раз­руха не в клозетах, а в головах». Да, проблема именно в головах, набитых ложными, опасны­ми для жизни стереотипами. И пока мы не по­бедим разруху в своей голове, она будет уни­чтожать нашу жизнь. А откуда берется разруха в голове? У Шарикова – от его воспитателя Швондера, а у нас? Мы перестали читать и разучились думать самостоятельно. Весь кру­гозор сузился до размеров голубого экрана. Телевидение – вот наш главный воспитатель, оно десятилетиями формирует наше сознание; там работают профессионалы, прекрасно пони­мающие, как необходимо подать мысль, идею, чтобы она была воспринята нами, как своя соб­ственная. Конечно, придя с работы, проще на­жать на кнопку пульта, чем поразмышлять над книгой. Но мысли и поведенческие модели, на­саждаемые через сериалы и ток-шоу чаще раз­рушительны для нашей жизни, и совсем небез­опасно, когда вашим сознанием большую часть жизни кто-то манипулирует.

Давайте все же самостоятельно поразмышля­ем и рассмотрим с точки зрения здравого смыс­ла несколько распространенных утверждений, касающихся абортов.

Стереотип 1. «Нечего плодить нищету»

Выглядит так, будто мы такие великие гума­нисты, избавители своих будущих чад от этого страшного мира, где им пришлось бы страдать от голода и нищеты. Правильнее сказать нечего плодить не нищету, а тех, кто станет ограничи­вать мои материальные возможности, занимать моё время, отнимать мои силы. Давайте быть честными, под этой фразой скрывается забота о себе, а не о «нищете» ребенка.

Кроме того, большинство тех, кто произносят эту фразу, в состоянии прокормить ещё, мини­мум, 3-4 детей. И почему – «нищету»? Кто мо­жет знать, кем станет этот ребенок? В бедных се­мьях рождено немало великих людей (И.Кеплер, И.И.Левитан, Г.Х.Андерсен, Г.К.Жуков), а са­мые богатые люди мира, Б.Гейтс и У.Баффет, родились не миллиардерами. Так что матери­альный достаток родителей не предопределяет полностью благосостояние ребенка.

Теперь насчет «нищеты» большинства ро­дителей. Разве можно сравнить современный уровень быта со стиральными машинками, электричеством, водой в кране, газом на кух­не, теплом в квартирах, и уровень быта наших предков 100 лет назад?! Из удобств была печ­ка, свечка и за окном речка. А ничего, рожали и растили. И что, еще один ребенок отни­мет у нас тепло в квартире, выпустит всю воду в кране или потратит электроэнергию на весь семейный бюджет? Нужно при­знаться, что мы инфантильные трусы, а чтобы родить и воспитать ребенка нужна смелость и зрелость мыслей. Мы боим­ся немножко ужаться, не купить лишнюю вещицу, походить со старым мобильни­ком, немного ограничить себя в сладостях-пиве-сигаретах, нам страшно – как же это мы будем себе в чем-то отказывать. Но ча­сто дело не только в деньгах, которые при­дется тратить на детей (не так уж много им нужно), а во времени и внимании, которые придется им уделять. Мы распланировали жизнь на годы вперед, и большой семьи в этих планах нет, – есть большая квартира, большая зарплата, комфортабельная ма­шина, так что речь не о нищете наших де­тей, а о том, что их рождение препятствует осуществлению наших материалистиче­ских мечтаний, которым в большинстве случаев вряд ли суждено сбыться. Причем, чем бы мы в данный момент ни обладали – все равно стремимся к большему, и дети стоят на пути этого стремления. У кого-то есть 1-комнатная квартира, и он не «заво­дит» второго ребенка, пока не накопит на «двушку»; а у другого уже есть «двушка», но двум детям в ней будет тесновато, поэто­му не спешит и копит на «трешку». Так что на одной чаше весов лежит жизнь нашего ребенка, а на другой – квартира, машина, развлечения, профессиональный рост. Но ведь все это лишь доставляет кратковре­менное удовлетворение, но не может при­нести счастье, иначе богатые были бы са­мыми счастливыми.

Стереотип 2. «Ребенок должен быть же­ланным»

Лукавая фраза. Имеется в виду не желан­ность, а запланированность. К примеру есть такой план: на ближайшие 4 года - учеба в институте, потом 2-3 года работа, а потом можно и маленького. В принципе, это нор­мально, но нужно быть последовательными до конца – если не планируете рождение, то воздерживайтесь от половой близости. А если трудно отказать себе в этом удоволь­ствии, то будьте готовы к возможному из­менению планов. А то что же получается? Чтобы получать удовольствие и не забере­менеть – пьем контрацептивы, осечка вы­шла – аборт. Это же совершенный эгоизм!

Да, ребенок должен быть желанным, но это не проблема уже живого ребенка, это нравственная проблема родителей. Это они должны научиться с любовью и радостью относиться к каждому зачатому ими малы­шу. Иначе выходит, что того любим и ждем, потому что мы его запланировали, а этого убьем, потому что он ломает наши планы. Да и не все в жизни можно предопределить. Сегодня малыш не входит в наши планы – мы от него избавимся, а завтра захотим ро­дить, а не получится... И даже если наконец добьемся вожделенного достатка, будет ли он нас радовать без детей?