Будьте для ребенка компасной стрелкой

Четвертый способ разбудить инстинкты привязанности ребенка -сориентировать его. Эта часть танца начинается, когда ребенок уже в наших руках. С того момента, как ребенок начинает зависеть от нас в своем ориентировании, мы должны взять на себя роль компасной стрелки и вести себя, как его провожатые. Мы, взрослые, берем на себя эту функцию автоматически, даже не осознавая этого. Мы объ­ясняем то и это, рассказываем, что и как называется, и знакомим ра­стущего младенца с его окружением.

В условиях школы, в этой части танца, интуитивный учитель со­риентирует ребенка относительно того, где он находится, кто есть кто, что есть что, и когда то или это должно случиться: «Вот здесь ты сможешь оставлять свою куртку», «Эту девочку зовут Мария», «Позже мы сделаем несколько упражнений на эту тему, а сейчас по­смотрите, пожалуйста, вот на эти книги».

Возможны миллиарды вариаций этого па, они зависят от контек­ста и потребностей конкретного ребенка. С совсем маленькими деть­ми мы активно применяем свою интуицию, но многие из нас пере­стают пользоваться своим ориентационным инстинктом с детьми постарше. Мы больше не берем на себя функцию их представления окружающим людям, знакомства с миром, информирования их о том, что мы собираемся делать, или объяснения, что означают те или иные вещи. Коротко говоря, мы не исполняем роль наставника для тех, кому все еще необходимо зависеть от нас.

Дети склонны автоматически держаться близко к своей компас­ной стрелке. Если мы по-настоящему осознаем, как много значит ис­полнение этой роли в жизнях детей, мы поймем, что эта роль слиш­ком значительна, чтобы отдавать ее на откуп кому-то другому.

Интуитивно, все мы ощущаем силу ориентации как детонатора привязанности. Представьте, что вы заблудились в незнакомом го­роде чужой страны: вы потеряны и расстроены, находясь вдали от своего мира, не зная языка и, следовательно, не имея возможности ни задать вопрос, ни понять ответ. Вы чувствуете себя беспомощным и приходите в отчаяние. А теперь представьте, что кто-то подходит к вам и предлагает помощь на вашем родном языке. После того, как этот человек объяснит вам, с кем можно связаться и куда пойти, вы всей душой будете стремиться сохранить контакт с вашим проводни­ком. Как только он соберется уходить, вы, без сомнения, постарае­тесь продолжить разговор, хватаясь за любую соломинку, лишь бы удержать его. Раз это справедливо для взрослых людей, как же много это значит для незрелых субъектов привязанности, полностью зави­симых от других в поиске своих ориентиров.

Одной из причин утраты связи с нашим ориентационным инстин­ктом является то, что мы больше не чувствуем себя уверенными в мире, в который попадают наши дети. Все вокруг слишком сильно изменилось, нам сложно играть роль их провожатых. Детям не тре­буется много времени, чтобы узнать больше, чем знаем мы о мире компьютеров и интернета, об их играх и игрушках. Ориентация на ровесников создала детскую культуру, которая чужда многим из нас, как наша культура бывает чуждой для вновь прибывших иммигран­тов. Подобно иммигрантам, чувствующим себя потерянными в чу жой стране, мы теряем способность выступать в роли наставников для своих детей. Их язык кажется иным, музыка - абсолютно не по­хожа на нашу, школьная культура изменилась, даже образователь­ные программы стали другими. Каждое из этих изменений понемно­гу подтачивает нашу уверенность до такой степени, что мы начинаем сами чувствовать потребность в ориентации! Мы все чаще ощущаем себя неспособными ориентировать наших детей в их мире.

Другая часть проблемы - в том, что ориентация на ровесников лишила детей пускового механизма, который, в более естественных обстоятельствах, активировал бы наше инстинктивное стремление ориентировать их - дети перестали выглядеть потерянными и за­путавшимися. Взрослый человек, когда выглядит так, вызывает же­лание помочь ему даже у абсолютно чужих людей. (Мой соавтор Габор, терапевт, утверждает, что он довел свое умение принимать такой вид до совершенства, пользуясь им рядом с постами меди­цинских сестер в больнице). Хотя ориентированные на ровесни­ков дети гораздо меньше, чем кто-либо другой, понимают, кто они и куда идут, им обычно не свойственны чувства замешательства и растерянности. Ребенок, встроенный в культуру «крутых», не вы­глядит уязвимым, нуждающимся в ориентирующей помощи. Бли­зость с ровесниками - единственное, что для него важно. Это одна из причин, по которой ориентированные на ровесников дети часто кажутся уверенными и умудренными опытом, хотя в действитель­ности они - слепые, ведущие за собой слепых. Суммарный эффект от отсутствия растерянности у них на лицах в том, что наши ин­стинкты ориентирования дремлют, а наша способность завладеть их вниманием снижается.

Несмотря на то, что наш мир изменился - или, точнее, из-за того, что это произошло - сейчас важнее, чем когда-либо, мобилизо­вать нашу уверенность и занять позицию действующей компасной стрелки в жизнях наших детей. Мир может меняться, но танец при­вязанности остается все тем же. Мы отлично справляемся с ролью ориентира для наших малышей и дошкольников, вероятно, потому, что считаем, что без нашей помощи они потеряются. Мы постоянно сообщаем им о том, что произойдет, куда мы едем, что они будут де­лать, кто этот человек, что значит то или иное событие. И только по­сле окончания этого периода мы, кажется, теряем нашу уверенность и наши столь необходимые инстинкты завладения затухают.

Нам надо помнить, что дети нуждаются в том, чтобы их ориенти­ровали, и что мы - лучший ориентир для них, осознают они это или нет. Чем чаще мы помогаем им сориентироваться во времени и про­странстве, в людях и событиях, смыслах и обстоятельствах, тем боль­ше они склонны сохранять с нами близость. Не нужно дожидаться пока они вопросительно посмотрят на нас, мы должны уверенно за­нять свое место в их жизнях в качестве проводников и советчиков Даже немного ориентации в начале дня может существенно помочь сохранению нашей с ними близости: «Вот что мы будем сегодня де­лать», «Я сегодня буду там-то, сегодня должно случиться то-то...» «На вечер я планирую вот это...», «Я бы хотел, чтобы ты сделал вот то и вот это», «Давай покажу, как это работает», «Вот кто позаботится о тебе», «Вот кого ты можешь попросить о помощи, если будет нуж­но», «Всего через три дня произойдет вот это...» И, конечно, важно ориентировать их в отношении их индивидуальности и значимости: «У тебя есть вот такая особенность...», «Ты - девочка, которая...», «У тебя есть способности к нестандартному мышлению», «У тебя насто­ящий дар в том-то...», «У тебя есть качества, необходимые для...», «Я вижу, что ты добьешься успеха в...» Роль компасной стрелки в жиз­ни ребенка пробуждает инстинкты привязанности и наделяет нас огромной ответственностью.

Ориентирование вновь активирует инстинкт наших детей держать­ся рядом с нами. В случае с чужими детьми ориентирование является ключевым шагом для формирования связи. Для взрослого человека, будь то учитель или приемный родитель, секрет состоит в том, чтобы использовать ориентационную пустоту, которую переживает ребенок, предлагая себя в качестве проводника. Самый лучший способ запу­стить механизм привязанности - создавать ситуации, которые сдела­ют ребенка или ученика зависимым от вас в смысле ориентации.

Возвращаем ориентированных на ровесников детей

Четыре па танца привязанности дают нам возможность запустить инстинкты привязанности ребенка и, в большинстве случаев, помо­гают формированию взаимоотношений детей с заботящимися о них взрослыми. Но есть дети, которых ориентация на ровесников поглотила настолько, что этот базовый сценарий запуска привязанности уже не сработает. «Что делать, если мой ребенок уже был «проигран» миру ровесников? - спросят некоторые родители. - Есть ли способ "отыграть" его?»

Мысль, изложенная мной в заключении к главе 1, стоит того, что­бы еще раз ее повторить: всегда есть что-то, что мы можем сделать. Конечно, ни один из подходов не является универсальным для всех ситуаций, но мы можем быть уверены в том, что со временем добьем­ся успеха, если поймем, куда направить наши усилия. Те же самые шаги и принципы, со временем, сработают, даже если поначалу ре­бенок будет сопротивляться нашим стараниям, заставляя нас усом­ниться в успехе. В конце концов, мы не можем установить отноше­ния в одностороннем порядке, мы только можем вовлекать в них и поощрять их. Мы можем максимально упростить возвращение «про­игранных» детей и максимально обезопасить себя от возникновения конкуренции за них. Итак, как же нам этого достичь?

Во многих смыслах, ориентация на ровесников напоминает сек­ту, и трудности, с которыми мы столкнемся, пытаясь вернуть наших детей, очень похожи на те, с которыми мы бы столкнулись, если бы спасали их из секты. Нашей истинной целью становится вновь за­владеть их сердцами и умами, а не просто вернуть их физически под нашу крышу и за наш стол.

Пытаясь завладеть собственными детьми, мы должны помнить, что они нуждаются в нас, даже если сами об этом не подозревают. Даже самые отчужденные и враждебно настроенные подростки нуж­даются в воспитывающем влиянии взрослых. Несмотря на то, что их инстинкты сбились с пути, а эмоции закрылись, это знание все еще укоренено глубоко в их душах и может выйти на поверхность в интимной атмосфере беседы с заинтересованным взрослым или пси­хологом. «Мы всегда старались, чтобы друзьям нашего ребенка нра­вилось приходить к нам в гости, - рассказывает Марион, мама двух подростков. - Иногда даже казалось, что у нас им было лучше, чем у себя дома. Эти взрослые и «жесткие» парни сидели за столом на нашей кухне и общались со мной и моим мужем, а позже они призна­вались нашим мальчикам, что им никогда не удавалось поговорить так со своими собственными родителями».

Нам нужно подойти к делу завладения нашими детьми уверенно и не давать им отдаляться от нас или отвлечь нас от выполнения на­шей миссии. Чем более дерзкими и «невозможными» кажутся наши дети, тем сильнее их потребность в том, чтобы их вернули обратно.

Достичь их возвращения очень важно, не только ради того, чтобы позволить нам завершить нашу работу по воспитанию, но и чтобы дать им возможность вырасти. Детей, раньше времени покидающих лоно родительской привязанности, необходимо заманить обратно, чтобы процесс их созревания возобновился. «Вне зависимости от возраста, - пишет выдающийся американский детский психиатр Стенли Гринспан, - подростки могут продолжить свое развитие с тех уровней, на которых они остановились, но это возможно только в контексте близких межличностных отношений с любящим взрос­лым»2. Вовлечение ребенка обратно в крепкие сети привязанности и удержание его там - это основа для всего другого, что мы можем пытаться сделать с ребенком и для него.

Ключ к возвращению ребенка - в том, чтобы дать обратный ход условиям, породившим ориентацию на ровесников. Нам необходимо создать пустоту привязанности, отделив ребенка от его ровесников, а затем занять эту пустоту самим. Важно помнить, что ориентиро­ванный на ровесников ребенок имеет повышенные потребности в привязанности, иначе он бы не стал таковым. Недостаток близости с ровесниками, скорее всего, окажется столь же невыносимым, какими были пробелы в привязанности, когда родители занимали в жизни ребенка первое место.

Очень часто, особенно если ориентация на ровесников не слиш­ком укоренилась, мягкий разворот можно совершить, ограничив взаимодействие с ровесниками, используя при этом любую возмож­ность для привлечения ребенка к себе. Очень важно не раскрывать ребенку смысл своих действий, иначе это может сыграть против нас. Самое сложное для многих родителей - перенести фокус с по­ведения на отношения. Если отношения разрушены, поведение мо­жет становиться все более оскорбительным и тревожным. В таких обстоятельствах нам кажется сложным прекратить ругать ребенка, умасливать его или критиковать. Чтобы сместить фокус, мы должны сначала примириться с тем, что все наши попытки скорректировать поведение ребенка пока останутся тщетными, и переключить свое внимание на то, чтобы восстановить отношения. Пока не произойдет подлинного сдвига, у нас не хватит терпения на исправление поведе­ния. Большинство из нас интуитивно знают, как добиться располо­жения ребенка, нам просто надо понимать, что не существует друго­го способа добраться туда, где мы хотим оказаться, и чем раньше мы начнем - тем лучше.

Я рассмотрю специфические тактики, такие как создание струк­тур и установка ограничений, в главе 17, но сейчас я бы хотел по­говорить о «домашнем аресте». Он остается популярной дисципли­нарной мерой для подростков, нарушивших правила или как-то еще провинившихся. Вопрос в том, как использовать его - как наказание или как возможность. Домашний арест обычно включает в себя огра­ничение контактов со сверстниками, а значит, может способствовать формированию пробелов привязанности, которыми мы можем вос­пользоваться. Если родители потратят это время на то, чтобы пооб­щаться с ребенком и предложить ему что-то, за что ухватиться, ре­зультат может оказаться целительным. Сам по себе домашний арест не достигнет желаемой цели. Если мы просто будем препятствовать взаимодействию ребенка с ровесниками, это вызовет с его стороны еще большее упорство в стремлении к контакту с ними. Следует из­бегать домашнего ареста в случаях, когда родителям не хватает есте­ственной силы привязанности к ребенку и уверенности в том, что они смогут справиться с задачей. Как и большая часть методов кор­ректировки поведения, домашний арест лучше всего срабатывает с теми, кто меньше всего нуждается в этом, и наименее эффективен для тех, кто нуждается в нем больше всего. Но в любых обстоятель­ствах домашний арест, если его вообще стоит применять, сработает наилучшим образом, если родители используют его как возможность воссоздать отношения со своим ребенком. А это значит отказаться от тона и эмоций, связанных с наказанием.

Иногда следует принимать более радикальные меры, особенно если попытки завладеть ребенком остались бесплодными и усилия, направленные на то, чтобы вставить хотя бы небольшой клин между ребенком и его ровесниками, оказались тщетными. Есть огромное количество приемов, которые мы можем применить, в зависимости от ресурсов, которыми располагает семья, и серьезности ситуации: от поездок на выходные вдвоем с ребенком до длительных путешествий всей семьей и промежуточных мер. В этих обстоятельствах придется очень кстати загородный дом, если семья может себе его позволить. Гостеприимные родственники в деревне, у которых со­хранились прочные инстинкты завладения - это то, чего не купишь ни за какие деньги. Отъезд ребенка на лето и его пребывание вместе с семьей, даже если эта семья не его собственная, часто становится отличным противоядием от нарастающего влияния ориентации на ровесников. Несколько моих знакомых семей решились на переезд, чтобы создать пробел в привязанности к ровесникам, и, к счастью такое радикальное решение привело к успеху. Но создать такой про­бел - это только полдела. Завладение ребенком - его вторая полови­на, еше более важная.

Наибольшего эффекта в деле привлечения к себе ребенка можно добиться, общаясь с ним с глазу на глаз. Когда присутствует более одного взрослого, ребенок все еще может уйти от личного общения. А если рядом будут еще и другие дети, пробел в привязанности не станет настолько значительным, чтобы направить ребенка в нашу сторону.

«Танцевать» с ориентированным на ровесников ребенком непро­сто: приходится собирать все наши силы и проявить чудеса сме­калки. Для моих дочерей-подростков Тамары и Таши, поворотным моментом в их ориентации на ровесников стали наши путешествия, целью которых было вернуть их расположение. Ташу я соблазнил возможностью немного отдохнуть от уроков и поехать в то место, которое, как я знал, она любила. Даже несмотря на это, она расстро­илась, что придется пропустить школу - вовсе не оттого, что может отстать в учебе, а потому что не увидит друзей. К счастью, к тому времени мы уже отправились в путь, и возвращаться было поздно. Когда мы приехали в арендованный мной дом на морском берегу, она объявила, что ей будет скучно, потому что вокруг никого нет.

Это особенность ориентации на ровесников: она понижает родителей до уровня «никого». «Все» - это имя для тех, к кому ребенок привязан, а «никто» - это все остальные.

Мне пришлось напоминать себе о том, что нельзя закрываться и бороться с симптомами. Прогресс шел достаточно медленно, но, по­скольку я взял несколько дней отпуска, я хотел подождать до тех пор, пока пробел в привязанности не станет непереносимым до такой степени, что Таша начнет стремиться к близости со мной. Моей задачей было ненавязчиво проникнуть в ее пространство, сделав это очень осторожно. На ее угрюмом лице и в ее глазах уже не было и следа той радости и той улыбки, которая озаряла его раньше в моем присутствии. Вначале она оценила меня в качестве компаньона для прогулок и катания на каноэ. Затем появились первые улыбки, а го­лос ее стал немного теплее. Последними вернулись наши разговоры и открытость к объятиям. Любопытно, что вместе с восстановлением связи пришло желание готовить и есть вместе. Когда настало время уезжать, никто из нас этого не хотел. По дороге домой мы с Ташей придумали способ сохранить наши отношения: в этом нам должны были помочь еженедельная совместная прогулка или чашечка горя­чего шоколада в кафе. Я пообещал не «пилить» ее во время наших особенных встреч. Эти специальные события были задуманы, чтобы,, сохранить контекст привязанности - все остальное время я мог вы­полнять другие свои родительские обязанности по обучению и вос­питанию дочери.

Таша спросила меня, почему я оставил ее. Я сначала стал спорить и убеждать ее, что все было наоборот, как вдруг понял, что она была права. Удерживать ребенка рядом - это обязанность родителя. Мою дочь абсолютно нельзя было обвинять в том, что произошло с на­шей культурой. В стремлении к близости со своими сверстниками она просто следовала за своими искаженными инстинктами. Хотя я тоже не виноват в том, что наша культура стала нас подводить, все-таки именно я, как родитель, должен был удерживать Ташу рядом до тех пор, пока она не перестанет во мне нуждаться. Неосознанно и во­все не желая этого, я все-таки дал ей уйти до того, как мои родитель­ские обязанности были выполнены. Я с содроганием вспоминаю, что перед нашим отъездом долго сомневался, стоит ли мне оставлять ра­боту на целую неделю. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было одним из самых верных решений, которые я принял в своей жизни.

Восстановить наши отношения с Тамарой помог поход: мы вдвоем жили несколько дней в палатке в глуши. В этом случае приманкой выступило то, что она любила походы, рыбалку и отдых на природе. Будучи сильно ориентированной на ровесников, она сначала отказывалась принять мою помощь, шла передо мной или за мной и сво­дила наше взаимодействие к минимуму. Ее мрачное выражение лица напоминало мне о том, что я был не той компанией, в которой ей хо­телось бы находиться. Я выбрал местность, где я хорошо ориентиро­вался, чтобы стать для дочери компасной стрелкой во всех смыслах Это заняло несколько дней. Хотя, повторюсь, мне приходилось напо­минать себе оставаться терпеливым и дружелюбным, к концу нашей поездки моя дочь шла со мной рядом и с радостью принимала мою помощь. Как в старые времена, она была полна желания рассказать и показать мне много всего и болтала без умолку. Что меня удиви­ло больше всего - так это то, как быстро и как глубоко трогала мое сердце ее теплая улыбка. Вследствие ее ориентации на ровесников я уже совсем забыл, сколько радости дарили мне наши отношения когда-то.