Возвращение психократа 2 page

А Таук‑то, чистая душа, против этого истинного предназначения, о котором даже он, начальник Первого управления, узнал уже после ухода Сардара на Акаи. В тексте компиляции не было прямых указаний, но Ким (по своему прежнему опыту) прекрасно понимал, что, поскольку этого не знал даже руководитель столь высокого уровня, значит – программная установка исходила непосредственно от Начальника УБ и даже выше – от председателя комиссии по безопасности Галактического Совета и от аппарата Президента. А кстати, кто у нас сейчас Президент и Начальник УБ? Ким сел к настольному терминалу и, не выходя в Галанет, вошел под своим новым логином в служебную сеть УБ. Та‑ак… Президент Галактического Совета Конфедерации Человечеств доктор Роберт Норман. А ведь я его помню – это тот самый Норман, который много лет назад выступал за автономию Чжунго и оказался прав. Ну что ж, это не самый дурной вариант… Правда, говорят, Норман смолоду был связан с какими‑то то ли ультралевыми, то ли ультраправыми, то ли фундаменталистами, то ли еще с кем… нет, не помню… А кто начальник УБ?

– Опа, – пробормотал Ким вслух и закашлялся: последние четыре часа он молчал. Осенью сорок третьего, после избрания Нормана Президентом, 89‑летний маршал Лепелье (тот самый, который девятнадцать лет назад, при Киме, уже руководил УБ, будучи еще бригадным генералом) ушел в отставку, и теперь в этой должности трудился… бригадный генерал Отто Кауст! Ким рухнул обратно в кресло. Кауст… Странно. Кауст был девятнадцать лет назад его непосредственным начальником, заместителем начальника GCD. Он же был приличный мужик, хоть я его и недолюбливал, думал Ким. Откуда такие варварские методы – взорвать? Нет, не понимаю. Может, приказ Президента? Так Норман же вроде пацифист?! Был, во всяком случае, пацифистом…

Так вот, Таук был против. Он, видите ли, привык драться с открытым забралом. Что ж, уважаю. Он все делает честно. Подает рапорт о выходе из операции. Его непосредственный начальник – это, кстати, Глумов, девятнадцать лет назад – начальник GCD (значит, Кауст обошел его по службе), теперь – первый зам Кауста – соглашается, но приказывает Тауку хотя бы дезактивировать взбесившегося Сардара. И Таук, взяв флаер, летит ловить ополоумевшего робота.

Все. Дальше начинается черт те что, и тут уж Ким вполне мог понять, почему пять‑шесть ветеранов‑генералов в панике востребовали тень легендарного Майка Джервиса, то есть его, Кима.

Таук больше не выходит на связь с Акаи. На следующий день аппаратура перестает фиксировать Сардара. Вызвать Таука невозможно, поскольку на орбите уже висят транспорты нарийи и их нельзя спугнуть. Проходят сутки, и сканер одного из разведывательных спутников, развешанных по далеким мертвым орбитам Акаи кораблем гренадеров, фиксирует перемещение двух флаеров от района посадки яхты Сардара до района, где прекратилась фиксация робота. Затем в том районе происходит субъядерный взрыв мощностью почти сто килотонн. Видимо, это взорвался Сардар.

Начинается операция по захвату сил нарийи. Транспорты с бойцами, как и предполагалось, два гренадера уводят за несколько световых лет от Акаи, к месту вечной ссылки. Заменивший Таука офицер вдвоем еще с одним гренадером отчаянно бросается на яхту Сардара: поскольку ее хозяин взорвался не на борту, как планировалось, ее тоже надо брать. Там десантный бот квартирьеров нарийи, варварски зачищавших планету перед учениями, там яхта Сардара и еще одна яхта, на которой прибыли члены нарийи. Кроме Ямамото, конечно. Гренадеры берут все три корабля буквально голыми руками. Выясняется, что на борту только мелкие сошки и техперсонал. Все начальство – двенадцать высших руководителей нарийи – полетело требовать отчета от Сардара. Видимо, он все‑таки рванул из‑за их присутствия, как и планировалось?

Самое интересное начинается ровно через тридцать часов после взрыва. Господин Таук как ни в чем ни бывало, под своими собственными позывными, логином, паролем и т. п. – то есть, несомненно, это именно он – выходит на связь с Глумовым, своим непосредственным начальством, и спокойно сообщает, что похищен с Акаи некоей странной силой и находится в Космопорте Галактика. Проверяют. Да, сигнал идет из Космопорта, и его источник – капитан первого ранга Таук.

За сорок пять часов – от связи до связи – парень пересек Галактику. Восемьдесят тысяч парсек от Акаи до Космопорта. Самым быстрым кораблям фотоактивного привода на такой путь требовались сотни лет, инерционникам – от ста десяти суток. Самый быстрый на сегодняшний день корабль – «Джон Гленн». яхта нового, джамперного типа – может проделать то же самое за семь‑восемь суток. В Галактике пока всего тридцать девять подобных кораблей, и 36 из них принадлежат Космофлоту Конфедерации. К моменту этих событий девять кораблей‑джамперов стояли в доках Земли‑Большой, двадцать шесть – в порту приписки, на Луне, на последнем командующий Космофлотом адмирал флота Монтейру Лобату совершал инспекционную поездку в районе Верхнего Края, в девяти килопарсеках вверх по Оси. Из трех частных джамперов два стояли на стапелях Земли‑Большой под отделкой, один транспортировался на частном буксире, не будучи включенным. Таким образом, версия с использованием джампера, шаткая сама по себе, отпадает.

Но Таук пересек Галактику меньше, чем за двое суток. Да, тут попахивает чем‑то сверхъестественным.

Проходит еще несколько часов, и Таук присылает в Управление страннейший рапорт, вновь – из Космопорта. Он опять не сообщает, каким именно способом попал в Космопорт с Акаи за считанные часы, но утверждает, что он, во‑первых, на контакте – с кем, в Космопорте‑то? – во‑вторых, с ним один из несчастных с Акаи, бхикку Сакамото, единственный уцелевший монах из монастыря общины Сингон, сожженного бандитами нарийи; и, в‑третьих, он – Таук – просит об отставке или хотя бы об отпуске, потому что обязан найти и спасти остальных, похищенных с Акаи одновременно с ним: этого своего приятеля, журналиста Лорда, и двух детей планетолога Мартена, которые якобы тоже сейчас в Космопорте.

Кауст шлет Тауку личное послание на автоответчик регистра. Да, ему предоставят отпуск, но он обязан сначала дать полный и исчерпывающий отчет о том, что же, в конце концов, происходит; и желательно – лично. Если у него нет времени для полета на Землю, то пусть хотя бы явится в посольство Конфедерации в Космопорте. Похоже, что Таук подозревает в этом ловушку, потому что он не отвечает.

Неизвестно, каким образом ему удается покинуть Космопорт, не въехав в него легально; во всяком случае, предпринятое земным УБ беспрецедентное массированное сканирование регистрации зон отлета всего Космопорта показывает, что Легионер Таук не покидал его. Зато внезапно обнаруживается, что пятого апреля Космопорт вполне легально покинул Йонас Лорд, а с ним – дети Мартена; регистрация приняла их документы как легальные, но УБ проверяет их реквизиты и выясняет, что, хотя личные номера совпадают с имеющимися в регистре Института планет земного типа, документы эти фальшивые. Разумеется, властям Империи об этом открытии никто не сообщает. Больше того, на следующий день обнаруживается, что по этим студенческим билетам федеральное консульство на Тартаре (Ким вспомнил мрачный Тартар и поежился) только что выдало совершенно легальные земные паспорта. Консула можно понять: Тартар охвачен трехсторонней гражданской войной между имперскими властями, обезумевшим от разрухи и голода населением и бандами «Лайтнинга». которые планету до этой разрухи и довели. В подобной ситуации консул, естественно, стремится спасти как можно больше граждан Конфедерации, очутившихся на этой несчастной планете. Он открыл регистр Института, увидел там указанные в студбилетах номера и фамилии и с чистым сердцем выдал паспорта. Разумеется, консулу не стали сообщать, что студбилеты были фальшивые, так что никакого наказания он не понесет.

Через сутки эта троица – нет, уже четверка, к ним присоединилась встреченная ими на Тартаре сводная сестра Лорда, гражданка Ашдола – обнаруживается на Хелауатауа. Это единственное место, куда им удалось сбежать с Тартара в последний момент перед объявлением там осадного положения. Поскольку Хелауатауа – подопечная территория Конфедерации, у них там поначалу не слишком много проблем. Их документы проверил и зарегистрировал милейший Садриддин Резакули, тот самый, что отправлял Кима, Реостата и всех остальных с Хелауатауа на Телем много лет назад. Будучи весьма преклонных лет от роду, бобо Садриддин не потерял ни остроты разума, ни способности к анализу; он – на взгляд Кима, совершенно справедливо – решил, что никакой опасности для режима Хелауатауа эта компания не представляет, и позволил им отправиться с резервного космодрома, на котором они высадились, в Колонию.

И тут опять – случайно ли? – в дело вмешивается Компания. Хотя, как только с Акаи было получено сообщение о ликвидации большей части руководства нарийи, в Солнечной системе прошли массовые аресты мелкой сошки «Лайтнинга» и других официальных прикрытий нарийи. Несколько весьма заметных функционеров – главным образом, принадлежащих к «Лайтнингу» – сумели сбежать на двух мощных кораблях. Один вступил в бой с ПВО Управления по режиму Хелауатауа и был сбит. Другой же – ТГ‑торпедоносец – сумел сесть в районе, где скрывались остатки разгромленных охранных отрядов нарийи.

Ямамото таки уцелел! Хитрый лис, он был как раз на этом корабле! И у него в трюме стоит новенький джампер – тот самый, что числится буксируемым. Точнее, джампер у него стоял. Эти четверо – Лорд, его сводная сестрица‑астлин и Мартены – умудрились, когда боевики нарийи (случайно ли?) захватили их, каким‑то образом угнать джампер и сбежать. Ямамото поднял за ними торпедоносец, но опоздал: прямо с орбиты джампер ушел в гиперскачок. На ТГ‑торпедоносце гнаться за джампером бесполезно: даже если идеально точно взять направление, инерционности торпедоносца хватит примерно на десятую часть дальности прыжка джампера. И, пока торпедоносец станет разгоняться для следующего прыжка, джампер уйдет так далеко, что найти его будет невозможно даже теоретически.

Это было 16 апреля. Позавчера. С тех пор об этом джампере сообщений не поступало: видимо, ребята отсиживаются где‑нибудь во Внешней Сфере – там, где ни Ямамото, ни нам их не достать.

А Таук, оказывается, тоже покинул Космопорт. Каким образом – неизвестно. Впрочем, для специалиста его уровня это – проблема небольшая. С начальством, опасаясь ловушки, он теперь общается исключительно через «отложенные послания». Первое такое послание приходит с орбиты Тартара, второе – уже 16‑го – со станции Толиман. Таук сухо дублирует уже известную информацию о том, что Лорд, его сестра и Мартены захватили джампер, выражает свое сожаление по поводу того, что не может лично явиться к начальству, информирует об уходе Ямамото с Хелауатауа – и опять исчезает. Исчезает, хоть плачь! Дело доходит до того, что УБ конфиденциально обращается к не слишком‑то дружественной полиции Станции Толиман с просьбой проверить, не находится ли на Станции некто Легионер Таук. Станционная полиция (древняя, как сама Станция, каста, в которой служат наследственно и пожизненно) после очень тщательной проверки сообщает, что такого человека на Станции нет. А им верить можно. Во‑первых, Станция – не Космопорт, ничего не стоит без особого шума, но абсолютно досконально прочесать ее всю. Во‑вторых, наследственная полиция Станции во главе с седобородыми старейшинами была бы страшно уязвлена, если бы ей не удалось найти в своем хозяйстве пусть даже заблудившегося муравья. Так что Таука уже действительно нет на Станции. Вот ведь жук! Полиция на всякий случай просеивает все транзитные файлы последних дней и обнаруживает, что вечером 16‑го Станцию Толиман покинули двое подходящих по описанию людей: некто Дик Стингер, белый 30‑летний подданный Империи, и некто Акутагава Рюноскэ, желтокожий 17‑летний гражданин имперского доминиона Санго. Эти двое, идеально подходящие под портретное описание Легионера Таука и Сакамото Ёсио, вылетели рейсом компании Shrimp & Plaice на Комп.

Вот уж странно, страньше не придумаешь, как сказала бы Алиса! Если Таук – жук, а он таки жук, он должен понимать, что Комп в такой ситуации – ход если не наихудший, то, во всяком случае, далеко не лучший. Почему? А вот почему.

Комп, третья планета системы Толиман I – это самый большой компьютер во Вселенной, волей истории построенный не на планете, а внутри ничем не примечательной, безжизненной лунообразной планеты. Тысячу лет назад будущий Комп принадлежал Кальеру, быстро растущей и весьма экспансивной цивилизации потомков черноволосых, желтокожих и узкоглазых переселенцев с Корейского полуострова. Как все кальерские планеты (сейчас их пять, но тогда было намного больше), планетка носила порядковый номер – кажется, Кальер VI. Девятьсот лет назад Пантократор Иеремия IV попытался оттяпать планетку у Кальера, так как на ней – вернее, внутри нее – обнаружились исполинские месторождения таких полезных субстанций, как германий, цезий, медь, золото и обыкновенный кремний. Короткая война не дала результата. Более того, многочисленный даже по тем временам гарнизон планетки взбунтовался и отпал от Кальера. Затем лидер повстанцев, генерал Хван, сделал умнейший ход. Разрозненные планетарные компьютерные сети тогда начинали объединяться в Галанет благодаря удешевлению нуль‑связи. Генерал, ни с кем особенно не советуясь, пустил в Галанет «бродячее письмо». Это, конечно, предосудительно, как любой спам, но письмо сработало, потому что генерал в нем весьма убедительно обещал откликнувшимся на него специалистам по компьютерному «железу» и программистам всяческие златые горы. И он дал им златые горы – замирившись с бывшей метрополией и с Пантократором, срочно распродал огромные оружейные запасы планеты и начал строить для будущих переселенцев города. Десятки тысяч специалистов хлынули на Комп. Самые смелые проекты реализовывались за год‑полтора. За компьютерщиками последовали строители: Большой Компьютер стремительно разрастался, занимая своими периферийными устройствами, массивами памяти, энергостанциями и охладителями внутренность планетки. По мере того, как один за другим подключались к архитектуре Компьютера раскаленные почти до тысячи градусов по Цельсию моря жидкого германия – составные части Главного Процессора – невообразимая мощь Машины привлекала на планету все новые волны программистов со всего Мира. Говорят, что на протяжении тридцати лет больше половины всех компьютерщиков тогдашних человечеств переехало на Комп, а десятки выпусков математических и кибернетических факультетов ведущих университетов Земли, Космопорта и Телема направились на эту безжизненную планету почти поголовно. Заваривший всю эту кашу генерал Хван был избран президентом новообразованного государства – Планеты Комп, потом Хван умер чуть ли не ста двадцати лет от роду – а Комп все продолжал расти. Он растет и сейчас, хотя мощность Большого Компьютера давно достигла «предела Маэды». позволяя теперь в режиме реального времени поддерживать половину услуг нуль‑связи в Галактике и три четверти трафика всего Галанета.

Итак, гг. Стингер и Акутагава – то есть, судя по всему, Таук и Сакамото – на Компе. Туда они попали днем семнадцатого, то есть сутки назад. На тот момент, когда Киму готовили компиляцию, проверка только началась – Комп планета независимая, официальное обращение к его спецслужбам занимает некоторое время.

Такова диспозиция.

Следовательно, чего Ким мог ожидать? Что его пошлют вылавливать таинственно скользящего по Галактике г‑на Таука. Ясно.

Все ли Киму здесь было ясно?

Посмотрим, подумал Ким. У него было еще минут двадцать, чтобы перекусить. Зверский голод. Еще бы, его же в исследовательском центре только бульоном напоили. Ким толкнулся ногами, откатывая кресло к простенькому, без всяких этих новомодных затей, квадратному лючку Доставки. Нет, ничего тут не изменилось. Выбирать было некогда, Ким ткнул пальцем в первую же строчку – неизвестный кулинарный шутник когда‑то определил этот комплексный обед как «закуску командированного». Под этим названием, некогда фольклорным, он теперь и фигурировал в меню. Ким усмехнулся: эта самая «закуска командированного» была первым, что он съел на Земле после первого прилета – тогда, девятнадцать лет назад по местному времени, после события, в архивах фигурировавшего как «Художественная самодеятельность», то есть после низвержения Хозяина.

Лючок со знакомым толчком осветился изнутри, Ким провел по нему рукой, убирая, и извлек заказ. Рыбный салат, пара упитанных тигровых креветок, куриное мясо с картофельным пюре и горка крохотных томатов, ломтик дыни и стакан апельсинового сока. Это и была «Закуска командированного». Что ж, с возвращением в будущее, полковник.

Это навсегда. В прошлый раз Ким – тогда Майк – вернулся. Он был энергомассой, а ее можно возвратить в исходную личность.

Но теперь он – биоклон, а биоклон слить с оригиналом нельзя.

Так что – давай, полковник Волошин. Терпи…

* * *

После получения задания Волошину предоставили два дня отпуска. Два дня – потому что за этот срок должен был прийти ответ с Компа и подготовлен личный корабль Кима. Не испытывая никакого желания сидеть эти два дня в унылой гостинице, Волошин попросил разрешения слетать в свой дом в Хаттула, у озера Ванайя в Финляндии. Он страстно любил это место, хотя купил дом когда‑то чисто случайно. Там он рассчитывал привести мысли в порядок.

Все сложилось один к одному. Его скар, собственный отличный скар, за который плачено было девять тысяч – жуткие деньги, даже дом стоил только пятнадцать! – оказывается, так и стоял в Валь‑де‑Марне; только с оперативной стоянки, где Ким его оставил в 26‑м, машину год спустя отогнали в отстойник.

Все не так уж и дурно, утешал Ким себя, спускаясь на неторопливом эскалаторе в недра здания. Статус мой высок, как никогда. Полковник могущественного Управления! Спецжалованье – не три тысячи, как полагалось бы по штату, а пять с половиной тысяч в месяц. Свой скар. Свой дом.

Правда, есть еще задание. Найти Таука, вернуть его на Землю, разгрести всю эту ситуацию.

Отделить двадцать мешков бобов от кофейных зерен и познать самого себя.

И – один. Теперь и навсегда. Рита осталась там. С тем Майком. Настоящим. Сейчас они, скорее всего, едут по «пятерке» в южном направлении, чтобы выехать на Шестую авеню возле «Королевского кота».

Терпи, полковник Волошин. Терпи.

Скар стоял в самом дальнем углу отстойника, среди какой‑то рухляди – поломанных электрокаров, грузовиков с растрескавшимися куполами, раздолбанных ремонтных платформ… Ким стащил с машины тонкий, почти невесомый пластиковый чехол. Скар 24‑го года выпуска, да еще и этой модели – «Ситроен Астерикс» – это то же самое, что в конце ХХ века разъезжать на «Бентли» 60‑х годов: пижонская, антикварно дорогая роскошь.

Ким наклонился. «Астерикс» сидел точно на шине подзарядки. Значит, полетит сразу. Он положил руку на опознаватель у пилотской двери. Дверь, чмокнув, открылась, и «Астерикс» Кимовым голосом сказал:

– Приветствую на борту. Давно не виделись.

«.авно» самим Кимом, тогда еще Майком, устанавливалось на срок десять дней. Правда, растянулось оно на девятнадцать лет. Но все равно было приятно.

Ким открыл заднюю левую дверь и кинул на сиденье чемодан и купленный вчера форменный космофлотовский рюкзак. В рюкзак была упакована выданная ему одежда (с некоторыми добавлениями, приобретенными во внутреннем универмаге Валь‑де‑Марна), а в чемодане, помимо блокнота и документов, помещалось оружие – «питон». две коробки патронов к нему, двадцать цилиндров для «скрэчера» и сам «скрэчер» – полученная вчера поздно вечером в арсенале Управления модель «хеллфайер 700». Модель была устаревшая, но что делать – из всего лучевого арсенала Ким умел пользоваться только им и искренне считал, что лучше оружия для ближнего боя в помещении (например – в космическом корабле) просто нет. Все дело в том, что именно «хеллфайером 700» был вооружен девятнадцать лет назад шкипер Роби Кригер по прозвищу Реостат, и именно из этого оружия он сделал тот выстрел в челноке, опускавшемся на поверхность Компа с орбитального причала – выстрел, спасший Киму жизнь.

Конечно, Ким не собирался стрелять в Таука… Пока Ким не заснул (а случилось это уже под утро), а потом – и все утро, он думал над тем, что ему предстояло. К тому моменту, как он влез в скар, он понял, что верит Тауку.

Верил он ему, и все тут. Ким хорошо помнил, как федеральное начальство, вроде бы ужасно прогрессивное, исполненное либеральных ценностей и политической корректности, идиосинкратически реагировало в 23‑м на «Художественную самодеятельность» – операцию, которую Ким и компания завершили с блеском и которую вовсе не федеральное начальство начинало! Так что нынешнюю панику, охватившую УБ при необъяснимых перемещениях Таука через всю Галактику за один день, Ким мог если не понять, то хотя бы объяснить.

Но увидеть Таука он хотел. В отличие от начальства – даже от Рубалькабы – Ким понимал, что Таук не играет на руку противнику, не пытается повести своекорыстную игру (например, полавировать между Lightning и властями Конфедерации), и – самое главное – он не стремится к какой‑то собственной выгоде… Просто парень столкнулся с тем, что сам считает действительно серьезным. А своему начальству он не верит. Нет, Таук не враг. Ведь он племянник Фродо, для Кима это значило куда больше, чем тысячи других аргументов – для руководства Конфедерации. Ким просто хотел найти Таука и разобраться. Помочь ему, если надо. Если я в таком случае не выполню данного мне задания (думал Ким) – что ж, никто не просил этих господ вытаскивать меня сюда и всовывать в это дело.

Пока Ким так сам с собой рассуждал, скар уже прошел над севером Франции, над Фландрией, и за полосой немецких земель сверкнуло море. Из еды на борту, конечно, ничего не было. Правда, в бардачке Ким обнаружил невскрытый пакет чипсов, но когда вскрыл – немедленно перелез назад и выбросил в мусорник. Девятнадцать лет – не шутка. Зато эта находка навела Кима на мысль обследовать все закутки машины: пусть по его времени прошло и не девятнадцать лет, за шесть лет с лишним он успел забыть все. В бардачке нашлись солнечные очки, карта центральной Финляндии (Ким любил бумажные карты и часто сверялся не по навигатору, а по ним), пара жетонов на заправку и термобритва. Ким провел рукой по подбородку – брить пока было нечего, вместе с волосами он лишился и своей модной бородки.

Справа от сиденья был еще сейф, настроенный на пальцы Кима. В нем Ким нашел тридцать два доллара и какую‑то мелочь. Под задним сиденьем отыскались его собственные тапки для дальних полетов, пара старых журналов и ручка, которую, помнится, в последний день он как раз долго искал.

В гардеробе висела зимняя куртка – а вдруг в другое полушарие лететь? – и непромокаемый плащ, который, как Ким помнил, полагался по комплектации скара при покупке.

Ким вернулся на сиденье пилота. Впереди, среди первых разрозненных шхер Балтики, белесо светились льдины. Все‑таки апрель в этих краях – еще почти зима. Скар деликатно напомнил:

– Внимание! До Турку шестьдесят километров. По требованию наземной навигации меняю коридор на посадочный.

Ким, невидящим взглядом уставившись в монитор навигатора, думал о своем. Если мне здесь придется драться – просто как бойцу – я минуты не выстою. Как боец я здесь никто. Но есть одно «но». Только одно, но ради этого «но» руководство УБ не пожалело бюджетных денег – кстати, немаленьких – чтобы заказать вызов из прошлого тени грозного Майка Джервиса.

Ментальный щит.

В моем времени, думал Ким, это никак не ощущалось и не регистрировалось. Даже не знаю, все в мое время были такими же или Тот, Кто провел нас сюда в первый раз, знал, что Ким Волошин и впрямь чем‑то отличается от прочих.

Каждый человек этого времени представляет собой некий потенциал психосилы. Условно потенциал этот определяется количеством единиц под названием «вуаль». Сорок вуалей – развитая эмпатия, способности к психотерапии, повышенная психосенситивность. Бывает у одного из тысячи. Сто вуалей – психотерапевт высшего класса, прогнозист, священник‑чудотворец, а может быть – «управленец». то есть коллега Кима, с великолепным чутьем и нюхом. Бывает у одного из ста‑двухсот тысяч. Есть еще уникумы. Вот Легин Таук, например. В юности у него было триста тридцать вуалей (до трехсот шестидесяти в разряде), а теперь стало столько, сколько было у его учителя, Великого Ямадзуки – триста девяносто, то есть до четырехсот тридцати в разряде. Это исполинская мощь. Гораздо менее мощный Самуэльсен, тот доктор, который вылечил слугу Джервиса, мог повелевать огромными толпами, если было нужно (а нужно было один раз – когда добрые бангийцы решили сжечь доброго доктора на костре). Еще Ким вспомнил Гассана Багира, начальника полиции Лисса на Телеме. С тремястами вуалей Багир контролировал огромный город так, что происшествия серьезнее квартирной кражи случались в многомиллионном мегаполисе пару раз в месяц, а уж если случались – расследование по наводке начальника полиции в большинстве случаев занимало дня три. Когда Багир умер, численность лисской полиции пришлось увеличить почти вчетверо.

Все эти люди либо были обучены психотехнике, либо владели ею интуитивно.

Ким ей не владел. Больше того, в понятиях нынешнего времени он был практически необучаем. По количеству нервных связей его мозг был на десять процентов слабее любого современного. Поэтому свою психосилу он мог использовать только очень примитивно, очень неуклюже, временами даже очень глупо.

Но она, его глупая, нетренируемая и неуправляемая психосила, составляла в здешнем исчислении пять тысяч вуалей.

А это означало, что в этом мире Ким практически неуязвим.

Ну, то есть с атомной бомбой или массированным лучевым ударом ему, конечно, не совладать. Но вот пулеметная очередь в упор – пожалуйста. Если пулеметчик видит Кима до того, как нажмет спуск, пули не попадают – и все.

Да разве в одних только пулях дело?

Любой человек этого времени (ну, почти любой), который видит Кима, обязательно исполнит любое, абсолютно любое его желание. Например, если Ким говорит про себя, что видящий его на самом деле его не видит – тот на самом деле перестает его видеть. Перестает вообще. И даже если многочисленные приборы будут буквально орать о том, что тут кто‑то есть, Кима не увидят – показания приборов просто неверно истолкуют.

– Семь минут до посадки, – должожил скар.

– Ладно, ребята, – пробормотал Ким по‑русски. – Не знаю, смогу ли я сделать то, чего вы от меня ждете. Но что я постараюсь разобраться – это факт.

* * *

Дом Кима совсем не изменился. Правда, в саду прибавилось кустов, деревья стали изрядно выше, живая изгородь разрослась и стала именно такой, как Ким когда‑то хотел – густой и непролазной; но дом не изменился. Два этажа, двускатная черепичная крыша. Киберы, которые на время отсутствия хозяина были запрограммированы на еженедельную уборку, свое дело знали туго. Вовсе не их вина, что отсутствие хозяина так затянулось.

Скар опустился, как всегда, на дорожку перед ангаром, и когда Ким вышел и закрыл машину, она сама въехала в послушно раскрывшийся ангар. Ким пошел к дому, чувствуя, как теплеет в груди. Не зря все‑таки я тогда выбрал именно это место, подумал Ким. Именно этот пейзаж – леса, холмы, озера, именно этот старомодный дом с темными стенами и стеклянными окнами.

И внутри ничего не изменилось. Ким даже специально открыл неприметную дверцу депо киберов, заглянул туда и сказал семи молчаливым белым черепашкам:

– Молодцы, ребята.

И они бравым хором карикатурных голосков ответили, как положено:

– Рады стараться, хозяин!

Ким собственноручно разжег огонь в камине, активировал блок Доставки и попытался сразу заказать еду, на что Доставка его собственным голосом сварливо откликнулась:

– После активации следует подождать не менее получаса, прежде чем делать заказ.

Ну да‑да‑да. Ладно. Ким прошелся по дому, разложил в кабинете привезенные вещи и вдруг решил пойти познакомиться с соседями: когда садился – видел, что вокруг появилось много новых домов, а там, где за домом раньше был пустырь, прямо за изгородью теперь виднелась чья‑то новая черепичная крыша. Ким вышел с участка, обошел его и направился к воротам нового соседа. Очевидно, Кима заметили – то ли сам хозяин, то ли система наблюдения: калитка лязгнула и открылась, а мужской голос из глубины сада крикнул на линке:

– Здравствуйте, сосед! Заходите, пожалуйста!

Ким обошел покрывающиеся первыми листьями кусты сирени, слыша с другой их стороны приближающиеся шаги, и вдруг уткнулся взглядом кому‑то в грудь.

Росту в самом полковнике Волошине было сто восемьдесят сантиметров, для нынешнего времени показатель весьма средний, так что ему нередко приходилось здесь сталкиваться с людьми выше себя. Но этот был какой‑то особенный. Подняв голову, точнее – задрав ее, Волошин увидел нечесанную тронутую сединой бороду, спутанные, довольно длинные волосы, голубые пронзительные глазки на физиономии довольно‑таки сурового, чтобы не сказать – зверского вида; все это – без всякой там шеи или прочих условностей, присущих менее внушительным фигурам – покоилось на могучих, в два охвата плечах. Киму навстречу протянулась титаническая лапища, заросшая столь же диким волосом, что и голова этого человека‑горы, и неожиданно высокий, мягкий, интеллигентный голос негромко произнес: